- По легче, – сказал Светус.
- Прижав с двух сторон, мы возможно одержим победу, прекрасно, – сказал король – да и к тому же, сама королева Ренианских шлюх будет у нас… но я, все равно, вижу в твоих глазах сомнения…
- Да… дело в том, что эта тропа забыта уже много веков… я боюсь, что найти проводника будет тяжело… - сказал я.
- Светус позаботится об этом, – сказал король.
- Зачем? – возмутился Зирен, видимо не доверяя советнику, – думаю, что в Эридеме обязательно найдется проводник, а Светус мог бы пока поискать средства на то, что бы строить новые корабли. Угрозу островитян мы не можем оставить без внимания. Кто-то должен добраться до берегов острова и посмотреть, что там.
- Так и поступим, – сказал король, - сообщите Рутвиллу, что бы готовился к отплытию.
- Ваше величество, – настороженно сказал Зирен.
- Что? – нетерпеливо спросил король.
- Я знаю, как вы относитесь к потусторонним вещам и магии, ходят слухи, что по старой тропе по ночам призраки ходят… я боюсь за наших воинов, может все же не будем рисковать? – сказал посол.
- Не будьте глупцом, тем более, что не вам идти туда, – ответил раздраженно король Эргорд, – Дэригор, найди моего сына, и отправляйтесь немедленно с семью сотнями воинов, вы отправитесь в тыл по старой тропе, лорд Лэтимор возглавит оборону крепости, все, свободен! Светус, напиши указ, и поставь мою печать.
- Слушаюсь и повинуюсь, – произнес я, поклонился, и резко развернувшись, ушел прочь.
Я дошел до покоев Глонориса, сына короля. Перед дверью стоял стражник с густыми черными усами и алебардой в руках. За дверью были слышны женские вопли.
- Прошу прощения, господин, сейчас к сыну коро…
Я толкнул в сторону стражника и вломился в покои Глонориса. Черноволосая кудрявая девица, выгибая спину, подпрыгивая на молодом принце, смеясь и издавая неестественные стоны, посмотрела на меня через плечо, улыбнулась, подмигнула и отвернулась.
- К нам пришел гость в латах – простонала она, наклонившись вниз к сыну короля.
- Ну и черт с ним – засмеялся он и поднял голову, усыпанную волосами и девушки и своими, чей цвет каштановый, как и у отца и покойной матери.
Я сел на стоящий около письменного стола стул и сложил руки на груди, пристально глядя на пару обнаженных тел.
- Уберите ее отсюда, или это сделаю я – сказал я.
Вместо Глонориса на мою реплику отреагировала его шлюха.
- Давай, прогони меня – простонала она, не останавливая свои движения. Она сложила руки за голову собирая кудрявые пряди, и провела языком по своему плечу, закрыв глаза.
- Я предупреждал – сказал я, затем встал, подошел к кровати, схватил за волосы девку и спустил ее с кровати на пол. Девушка кричала и бранила меня самыми мерзкими словами, которые знала. Я раскрыл дверь и выбросил шлюху в коридор.
- Убери ее отсюда, сейчас одежду отдам – сказал я стражнику.
Я нашел ее платье и бросил за дверь.
- Ну и кто дал право тебе так себя вести? – спросил Глонорис, убирая мокрые волосы с лица. Его лицо было смазливым и чересчур уж чистым. Однако, девушки были от него просто в неописуемом восторге. А в бою или политике это было абсолютно бесполезное существо.
Очень жаль, что я должен был взять Глонориса. Он славился тем, что в пору битвы прятался в подвале или в башне, а то и вовсе сбегал в лес, после чего приходилось его еще и искать. Его сестра Анора, полная противоположность брата, была из тех, кто умел быть и политиком и воином, да еще и сохранять женственность. Если бы она стала королевой, из нее вышла бы вторая Мориэль.
- Вставайте и одевайтесь, мы едем в горы – я снова занял место на стуле около стола.
- Зачем? – спросил он надменно, но спокойно. Сын был еще высокомернее отца. Поэтому такие тона в речи были для него нормальны.
- Вы все узнаете по дороге.
- А если я не желаю ехать с тобой – сказал он, потянувшись за графином с вином.
- Меня это мало волнует, это приказ вашего отца.
- Что ж, тогда отправь распоряжение, что бы для меня приготовили покои, куда бы мы там не поехали…
- Это вряд ли, потому что там нет для вас теплого местечка. Мы идем в военный поход, даже не в крепость, а в каменные ущелья. Холод и снег в двух словах.
- Фу! я отказываю тебе в чести, отвезти меня туда.
- Это вовсе не честь для меня. Скорее обуза, но приказ есть приказ. Если вы недовольны, ваш отец в тронном зале – я вытянул руку в сторону выхода.
- Наглец – сказал он – я расскажу отцу, как ты со мной разговариваешь
- Бегите и рассказывайте. Ваша репутация лгуна сделает свое дело, да и я ни сказал ничего, кроме правды, хотя она и дурна.
- Ты подохнешь, как только я взойду на трон, и не жди легкой смерти. Я сделаю тебе как можно больнее – изобразил угрожающий тон сынок короля.
Я слегка наклонился вперед и сказал:
- Для начала, взойдите на трон, и, может быть, тогда будете угрожать, а смертью вам меня не напугать. Я видел достаточно, и чувствовал на себе боль хуже, чем может представить ваше недалекое воображение.
- Я буду ждать дня твоей казни, и с удовольствием на это посмотрю.
- Для начала, взойдите на трон, милорд. Одевайтесь, у нас времени немного.
Одеваясь, Глонорис видимо думал, что еще сказать, и после того, как он надел штаны, он, наконец, придумал:
- Сначала, я трахну твою жену, так, как ты себе и представить не можешь, и ты будешь на это смотреть. Будешь смотреть, как я лишаю ее чести, а затем брошу ее солдатам, которые не упустят своей возможности. А затем в яму людоедов, а твои дети…
- Ваше больное воображение заслуживает осмотра лекаря, милорд, я скорее умру от старости, пока буду ждать, когда вы найдете мою семью. Вы даже не представляете, где мои жена и дети.
- Я найду их.
- Вряд ли – сказал я. Я давно позаботился о безопасности моей семьи, еще, когда началась война. Можно сказать, что они на краю света. Юный глупец даже не знал, что на ледяном острове могут жить люди со всего света. Он считал, что всех, кто приплывал к острову сразу же убивали островитяне.
- Увидим – заулыбался он, даже не подозревая, насколько глупо он выглядел.
Он надел рубашку и затем накинул на себя расшитый красной тканью золотистый кафтан. Затем я наблюдал, как он искал свои сапоги, которые находились под стулом, на котором я сидел.
- Я отправляюсь к отцу, если хочешь, можешь пойти со мной, тебя в любом случае к нему приведут – сказал он, углядев свои сапоги под стулом, где я сидел.
- Я пойду с вами, ибо только так я смогу удовлетворить мое любопытство, что же вы ему такого скажете, и как он на это отреагирует.
- Смейся, смейся, выродок – сказал он, приклонив передо мной колено, что бы достать сапоги. Я посмотрел на него сверху вниз и улыбнулся. Это разозлило его и он, схватил сапоги и выпрямился, встав передо мной, и так же посмотрев на меня сверху, улыбаясь.
Я рассмеялся, чем разгневал его еще сильнее. Глонорис вскрикнул что-то невнятное и дал мне пощечину. Шлепок был достаточно сильным, но не настолько, что бы вызвать во мне какие-либо эмоции.
- Встать! – крикнул он.
Я медленно поднялся со стула и выпрямился перед ним. А так как я был выше его ростом на целую голову, он потерялся и снова крикнул:
- Я убью тебя! Я, черт тебя возьми…
Я не стал его дослушивать, а просто пошел к двери
- Куда ты поплелся!? Я не закончил!
- Вы не только со мной не закончили, к слову. А вопли свои приберегите, чтобы пожаловаться отцу – сказал я, выходя из покоев, где увидел, как стражник смеется, видимо потому что слышал весь наш диалог. Увидев меня, стражник сразу спрятал улыбку и глаза его стали каменными, а лицо непоколебимо серьезным.
Разъяренный Глонорис стремительно вышел из своих покоев, глянул на стражника, и ударил его по лицу, и сразу пошел к тронному залу. Стражник вздохнул гневно, но не сказал ни слова, лишь только ощупал место удара пальцами.
Я догнал сына короля и шел позади его. Миновав пару коридоров, мы явились снова к тем большим деревянным дверям с золотыми сломанными птицами.
- Отец! Этот наглец оскорбляет меня своим гнилым языком! – закричал принц, как только открыли двери. Я зашел следом, зная, чем закончится эта сцена, так как не раз уже ее наблюдал. Король был строг в воспитании сына, однако очень большую лепту в становление характера будущего правителя внесла покойная мать, научив его быть высокомерным и заносчивым, какой и была сама.
- Я требую казнить этого наглеца! И всю его поганую семью! – закричал сын короля, не заканчивая на этом. Он продолжал сыпать на меня обвинения и оскорбления, в то время, как отец встал с трона, спустился с платформ и наотмашь ударил своего крикливого отпрыска так, что тот упал. Отец остался стоять на месте.
- Я отрежу тебе язык, если ты не замолчишь сейчас же – тихо и грозно сказал император, а затем развернулся и пошел обратно на трон.
Сын встал и смотрел в его спину, тяжело и гневно дыша.
- Твои поступки не достойны твоего титула – продолжал его отец – ты растешь глупцом и невеждой, кои правителями не становятся, а если и становятся, то умирают от ядов или будучи насаженными на вилы. Правитель не делает, что он хочет. Правитель делает то, что может сохранить государство целостным и невредимым. Приносит жертвы, порой жестокие, а тот, чье сердце холодно к боли, которую испытывают жители страны, не правитель, а лишь жалкая пародия на него! Ты не знаешь этой боли, и потому ты не станешь хорошим государем.
- Отец, я…
- Молчи! Ты отправишься к перевалу, и встанешь в ряды воинов. Ты будешь биться как рядовой! И если ты подохнешь, то это будет твоя вина! Ты мой сын, и я люблю тебя, но ты должен быть тем, кто сможет принять власть, когда я сдохну! Ты должен уметь постоять и за себя и за наше государство! Иди, собирайся! Дэригор, идем, пошушукаемся – позвал меня король в комнату, в которой проводились заседания совета.
Он закрыл дверь на ключ, и мы остались с ним одни.
- Не сильно жестко я с ним, а? – спросил он меня. Когда мы оставались одни, от официоза вовсе ничего не оставалось. Юный принц рос без матери, и его отец часто просил меня о совете в воспитании.
- Возможно немного, – ответил я.
- Проклятье, – ударил он рукой по столу.
- Я пригляжу за ним.
- Уж пригляди, да если надо, дай ему по шее, чтобы не глупил.
- Хорошо.
- Что ты ему сказал, что он так разозлился?
- Я всегда с ним жестко разговариваю, для него это полезно, но я не оскорбляю его. А разозлился он, потому что его сапоги оказались под стулом, на котором я сидел…
Король засмеялся.
- Ну и потому что я выкинул в коридор шлюху, с которой он развлекался.
- Холера. Подцепит болячку и загнется к чертовой матери.
- Когда уйдем, из женщин рядом будут только Родоградские воительницы, но он их вряд ли заинтересует.
- Что же мне с ним делать… Дочь то моя… совсем другой человек, а он то почему такой… - король уселся на стул лицом ко мне.
- Он молод, с возрастом он поумнеет, если держать его в узде, – сказал я, стоя непоколебимо.
- Он не слушается меня, а я могу только ругаться и ударить, но ничего больше. На какое-то время он возвращается на свое место, а потом снова…
- Ему нужно чаще воевать. Армия это дисциплина.
- Разумно.
- А политике он научится, будь рядом верные советники, вспомните, как вы пришли к власти.
- Помню, я ведь дурак был, каких не сыщешь
- Ну это вы преувеличиваете. Просто вы были не опытны.
- А советники… пес знает, словом, верные они или нет. Советники на то и советники, что не советы давать, а советоваться, а советоваться хорошо только с другим советником. А мне их слушать, себе дороже порой. Тебе доверять только могу… старею уж, а наследник никудышный.
- Не вешайте нос почем зря, подрастет сейчас еще немного… да и образумится.
- Да, да… надеюсь на это… а что про островитян думаешь? Насколько это может быть правдой?
- Не знаю, государь, таких вестей не было, Лэтимор сомневается. Написал, что этот лорд скорее всего врет.
- Хм… я обдумаю это все и напишу тебе, так что пока оставим это. Что ж, ладно, ступай, и выдвигайтесь в путь немедленно.
- Слушаюсь и повинуюсь! – сказал я торжественно и удалился.
Родоград
Миднэй
4й месяц летнего солнца
На другой день после вечернего совета в городе уже проходили всеобщие сборы. В кузницах толпились воины, точа мечи и стуча молотами, выравнивая пластины на доспехах. Огонь и дым от него затмевали небо, а лязг метала о метал были ничуть не спокойнее грома небесного, хотя, если отойти от кузницы, то этот гром слышен был лишь в половину. Я стоял недалеко от нашего дома, глядя на то, как мой отец тащит ящик… по видимому с провизией.
- Сколько нас? – спросил отец у Коголлы, поставив в крытую телегу очередной деревянный ящик.
- Шесть сотен под Фрэилом, и две сотни кровоглазых, – ответил воевода.
- Что ж, отлично, сколько остается?
- Столько же, но никого из моих.
- Оставь полсотни, – сказал отец, – плохое у меня предчувствие.
Вокруг царила суета. Кто-то носил ящики, кто-то седлал коней, а кто-то надевал доспехи. Еще было рано для этого, но многие уже занимались этим, как будто уже сейчас собирались выдвигаться.
Дома стало немного пусто, из-за того, что некоторые вещи мы взяли с собой. Сестра уже тоже подобно многим, ходила вооруженная и одетая в доспехи. Сказала, что привыкает. Доспех она одевала давно в последний раз. Я вышел на улицу вслед за братом, и положил в телегу сундучок, с точильными и смазочными принадлежностями, затем принес ящик с инструментами, затем топоры, пару мечей, метательные ножи, стрелы, дрова и шкуры. Когда я принес небольшой деревянный ящик с гвоздями, я услышал как с грохотом вышел из дома брат. Он запнулся и упал потому что слишком много тащил и не видел, что подходит к ступенькам. На землю повалились его доспехи, меч, булава и щит.
Мать вышла из дому следом, одетая в кожаный доспех, с меховой пристежкой до пола окружающей ноги, а под пристежкой было видно кожаные штаны. На боку висел меч, а в руках она несла седло. Она посмотрела на то, как поднимается брат.
- Двадцать первый год от роду, а ходишь как коза беременная – посмеялась она.
- Ой, ха-ха. Ну как же смешно – поднявшись, пританцовывая, произнес он иронично.
Мать в несколько мгновений заседлала коня и заскочила на него даже не коснувшись стремян.
- Ай, мой хороший – похлопала она коня по шее.
Брат тем временем неуклюже надевал на узду.
- Сынок, ну чего ты его мучаешь. Не пихай ты в рот ему железяку, больно ж ему. Он сам ее возьмет, просто помаячь перед мордой – сказала мать.
Брату однако ничего не удавалось. Я посмотрел на это еще немного и не дождавшись триумфа брата, вышел со двора
Я решил пройтись по городу еще раз… попрощаться. Небольшие красивые деревянные домики, расписанные узорами и вырезанными из дерева щитами, так же наполненные орнаментами. Около домов находились деревянные чуры. Высокие, а на лицах их была, как мне показалось, тяжелая печаль… словно предупреждая о том, что быть беде. А может устали стоять… но таков был обычай. Символы предков, и их духовного присутствия, а о том, что внимать их знакам, думали немногие. Я шел дальше, ощущая под ногами густую траву, а иногда грязь, иногда камни. А затем я подошел к въезду, и в то же время выезду из города. Два громадных чура стояли по бокам дороги. Один из них муж, державший в одной руке щит, в другой меч, а второй женщина, державшая в одной руке ребенка, а в другой топор. Я подошел к ним… и поднял голову, что бы посмотреть им в глаза. Несмотря на то, что они были деревянные, они казались мне живыми.
Я искал в их глазах… ответа. Я во всем искал ответ. Что же нас ждало и все ли будет удачно. Я искренне желал, что бы все с моей семьей было ладно.