- Как возвращаться не хочется, - вздохнула Оксана, ковыряя ложкой мороженое. - Так бы и сидела здесь.
- Давай плюнем на все! Снимем какой-нибудь самый дешевый номер в гостинице. Можно даже за городом. Побудем еще несколько дней, билет обменяем. Ну их к черту, пусть катятся в горы. Без нас.
- Нет, Вадик, не получится, - Оксана вздохнула снова. - Черт с ним с Генкой, но по отношению к остальным это будет... не знаю, как и сказать.
- А не плевать ли?
- Мне - нет.
- Не думал, что ты такая мазохистка.
- При чем здесь... - она повысила голос, но в это время к столу подошел официант.
- Cht?l bych... - Вадим наморщил лоб, пытаясь вспомнить, как будет по-чешски счет. - MluvМte n?mecky?10
Официант, молодой симпатичный парень с намазанными гелем волосами, с сожалением покачал головой:
- Jen anglicky, francouzky11 .
- Bill, please12 , - попросила Оксана.
Расплатившись, они вышли на улицу. Моросило все сильнее. Настроение, еще недавно такое радостное, после разговора в кафе капитально испортилось. Они сели на метро, проехали одну остановку, вышли и медленно побрели по малолюдным улицам к дому Генкиного приятеля - словно изо всех сил оттягивали момент возвращения.
В саду на мокрых качелях, ссутулившись, сидела Лора.
- Что, никого нет? - удивился Вадим.
- Почему? - пожала плечами Лора. - Мальчики еще гуляют. Пьют, наверно. А Лидка и Генка здесь.
- А ты чего сидишь? Сыро ведь, противно.
- Так. Воздухом дышу.
- Пойдем кофе пить? Мы пирожных купили.
- Спасибо, Ксюш, я посижу еще. Мне что-то... нехорошо.
- Может, полежишь?
- Я же сказала, посижу здесь, - вскипела Лора и тут же остыла: - Извини, мне действительно на воздухе лучше.
Когда Оксана варила на кухне кофе, вошел Генка. Выглядел он все так же, далеко не лучшим образом, но от него исходила волна какого-то довольства. Он был похож на облезлого помоечного кота, которому посчастливилось вдруг налопаться сметаны.
- Как погуляли? - вкрадчиво спросил он.
- Нормально, - сухо ответила Оксана: Генка напугал ее, подкравшись незаметно.
- Не вымокли?
- Нет.
- А где Вадим?
- Наверху.
- Что-то ты не слишком разговорчивая, - с укоризной заметил Генка и сунул в рот печенюшку.
- А чего ты, собственно, хотел? - повернулась к нему Оксана. Кофе тут же перевалил через край джезвы и залил плиту. - Как мы должны к тебе относиться? По сути, мы у тебя в заложниках. Зачем ты нас сюда приволок? Только не свисти опять, что помириться хочешь. Неужели ты думаешь, что кто-то верит в эти сопли?
- Дело ваше. Зачем я вас сюда, как ты выразилась, приволок? У меня на этот счет свои соображения. И я не собираюсь ими с вами делиться.
- А если мы уедем?
- Не-а!
- Ты думаешь?
- Уверен. По той же самой причине, что и приехали сюда. Или думаешь, что только ты сюда против воли приехала, а остальные с радостным визгом?
Оксана хотела что-то сказать, но запнулась и посмотрела на Савченко с отвращением.
- Ты что, и остальных сюда так... - выдавила она после длинной паузы.
- Приволок? Да. И Лору. И Лиду. Короче, кто без греха, пусть бросит в меня камень.
- Ну, как тут кофе? - в кухню вошел Вадим. Когда он увидел Генку, улыбка с его лица слиняла, как цветной узор в хлорке.
- Что-то расхотелось, - пробормотала Оксана и вышла.
Вадим относился к людям, которых очень непросто вывести из себя. Обычно он складывал все неприятное в защечный мешок, чтобы потом детально рассмотреть и разложить по полочкам. По прошествии времени многое из этого мешка уже не казалось столь неприятным. Конечно, были совсем неудачные дни, когда содержимое мешка перло через край. Но это означало только одно: там скопилась критическая масса и поэтому спасайся кто может. За последние восемь дней мешок раздуло до предела. Непонятный отказ Оксаны уехать вдвоем совершенно выбил его из колеи. Что уж говорить о том, что он до сих пор не понимал, зачем она вообще уговорила его приехать. Это не нравилось, очень не нравилось. Более того, будило какие-то невнятные, но нехорошие подозрения. Как будто между его женой и другом - бывшим другом! - что-то такое происходило. Не любовная связь, нет, что-то другое. Тайное от него, и от этого еще более неприятное.
Подходя к кухне, он услышал обрывок разговора. "Кто без греха, пусть бросит в меня камень", - сказал Генка. О чем это?
Вадим попытался натянуть на лицо улыбку, но удержать ее там не смог. Он достал из навесного шкафчика чашку, налил остатки кофе из джезвы, сел на мягкий табурет у столика со стеклянной крышкой.
- Тебе не кажется, что нам пора поговорить?
Он посмотрел Генке прямо в глаза, и тот выдержал его взгляд. Они смотрели друг на друга, не отводя глаза, как будто проверяли на прочность: кто не выдержит первый. Генкин взгляд вдруг растекся, он смотрел на Вадима, но словно не видел его. О чем он думает, спрашивал себя Вадим. Что все это значит?
Вдруг Генка сморгнул и отвернулся. Он сидел, сгорбившись, какой-то жалкий, и снова Вадим поймал себя на том, что готов его пожалеть.
Но он повернулся, и Вадим понял, что опять лопухнулся. Генка посмотрел на него недобро, с усмешечкой.
- Говоришь, поговорить надо? Ну давай поговорим.
- Я не спрашиваю, зачем ты нас здесь собрал. Мне просто интересно, зачем ты нас всех так подставил.
- Скажи, Вадик, - вопросом на вопрос ответил Генка, - ты никогда не делал зло просто ради... зла?
- Ты что, решил в демонизм поиграть? - не поверил Вадим. - Пошло-то как. И на тебя не похоже.
- А что на меня похоже? Ты уверен, что хорошо меня знаешь?
Вадим задумался.
- Теперь уже не уверен. Уверен только, что-то с тобой произошло. Почему ты начал колоться?
- Почему? Потому же, что и все. Попробовать. Узнать, как это бывает.
Значит, правда, подумал Вадим. Значит, Лора была права. И Макс.
- И как? Как это бывает?
Генка встал и... захохотал. Так, что у Вадима мурашки по спине побежали. Глаза у него были пустые и страшные, как два черных бездонных колодца, два давно пересохших колодца.
- А что? Очень даже ничего. Даже можно сказать, захватывающе.
Генка продолжал хохотать, и в смехе его начали проскальзывать истерические нотки. Вадим встал и пошел к двери.
- А я-то, дурак, чуть тебя не пожалел, - бросил он, не оборачиваясь.
- Ты? Ты меня чуть не пожалел? - с веселым цинизмом переспросил Генка. - Это я тебя чуть не пожалел. Начал было сомневаться, то ли я делаю. Да нет, все то. То самое.
- Да пошел ты! Хуже, чем есть, уже не будет.
Выходя, Вадим хотел от души хлопнуть дверью, но так и застыл, услышав:
- Ну почему же не будет? Еще как будет. Я знаю про Валитова и Горобца...
А в гостиной, в кресле у окна сидела Лора и насмешливо улыбалась.
* * *
"...Был момент, когда я его чуть не пожалел. Когда мы сидели и смотрели друг другу в глаза. Я тогда видел не его, а того парня, с которым мы учились в университете. С которым столько говорили. С которым у нас было столько общего. Он любил то же, что и я. Он слушал меня, как пророка, как оракула. Я доверял ему, как брату.
В тот момент я вообще засомневался, стоит ли. Имею ли я право делать это. Раскольников, твою мать!
Если бы он сказал хоть слово! Всего одно слово! Но он молчал. О чем он думал? О своих обидах? О том, какой я мудак?
Да, возможно, он прав. Но мне теперь все равно.
Я узнал о них все. Это было так просто. Смог бы я сделать это, если бы у меня не было денег? Не знаю. Все дело в том, что многое я узнал совершенно случайно. Как будто кто-то подсказывал мне, открывал мои глаза: смотри!
Я узнал все их тайны. Залез в их шкафы и познакомился с притаившимися там скелетами. Они вполне стоят того, чтобы их извлечь..."
* * *
29 декабря 1999 года
Ночью пошел снег. Миша никак не мог уснуть. Он смотрел в окно. Смотрел, как снежная пелена мягко заволакивает все вокруг. Лида спала, посапывая, как младенец - слишком крупный младенец. Светлые волосы разметались по подушке, ночная рубашка с каким-то детским рисунком - плюшевые мишки и гномики - сползла с гладкого круглого плеча.
Когда они с Максом вернулись с прогулки по городу, а точнее, по пивным (пиво ведь там подавали разное!), Лида повела себя очень странно. Улыбалась натужно, смеялась словно через силу, а в глазах - то ли тоска, то ли испуг. Весь вечер изображала клоуна, анекдоты бородатые пыталась рассказывать. А на Генку не смотрела совсем. Даже в сторону его не смотрела. А когда он у нее спросил что-то, аж подпрыгнула.
Что-то произошло между ними, пока их не было. Но вот что? Неужели?.. Да нет, не может быть.
А сегодня? Генка с самого утра от нее не отходил, все пытался с ней заговорить, коснуться невзначай. А она только шарахалась и глаза отводила. Сама потащила по городу гулять. Миш, а Миш, скоро уезжать, а еще ничего толком и не видели. Но не успели еще из дома выйти, начала ныть и рожи корчить. А через полчаса вообще началось: ах, я устала, ах, у меня ноги болят.
Терпел он, терпел, да не вытерпел. И начал орать прямо посреди улицы, да так, что люди от них шарахались и останавливались поодаль посмотреть, чем дело кончится. Вот тогда-то он и поинтересовался, что у нее с Савченко.
Тут уже она начала орать. Да как ты можешь, да как ты смеешь, да ты меня совсем не любишь, раз мог такое подумать, да у тебя, наверно, давным-давно другая завелась!
Кажется, это Оксана рассказывала, такой метод называется "segue". Суть его в том, что человек, которого в чем-то обвиняют, плавно, очень плавно, меняет тему, и в результате виноватым оказываешься ты сам, причем виноватым в чем-то, совершенно отличном от исходного.
Да что он вообще знает о ней? Три с половиной года... Она почти не рассказывала о себе. А он и не спрашивал. Не потому, что было неинтересно - просто пытался быть деликатным. Лида намекнула, что в прошлом у нее была ду-ше-раз-ди-ра-ю-ща-я история, о которой и вспоминать не хочется. Может, Генка эту самую страшилку раскопал и теперь шантажирует ее?
Что-то происходит. Что-то происходит между всеми - и Генкой. Между всеми - кроме него. Он - будто в стороне.
Ему вдруг стало тоскливо и страшно.
К утру снега намело уже по щиколотку. Он был мягкий и пушистый, подавался под ногой с влажным сочным хрустом.
- А что, наверно, в горах делается! - по-детски радовался Генка, открывая двери гаража.
Они стояли во дворе с сумками и мрачно посматривали друг на друга.
Все это здорово смахивало на западню. На ловушку для тараканов, в которую они бодро побежали, один за другим. Но чем мрачнее были они, тем веселее становился Генка.
Центр остался позади, потом кончились и новостройки. Аккуратные коттеджики под красными черепичными крышами, стандартные бензозаправки со стеклянными магазинчиками, бесконечное шоссе, бесконечные голые поля, припорошенные снегом, иногда леса, больше смахивающие на лесопосадки.
- Что мы будем там делать? - капризно сморщила нос Лора.
- Как что? Гулять, кататься на лыжах, на санках. Сидеть у камина, пить грог. Я знаю потрясный рецепт.
- А у тебя и камин там есть? Я-то думала, избушка на курьих ножках.
- Приедем - увидишь.
- Долго ехать?
- Часа четыре, может, немного больше.
Оксана дремала, положив голову Вадиму на плечо, Лида рассеянно смотрела в окно, Миша и Макс напряженно о чем-то размышляли - каждый о своем, но Вадиму почему-то показалось, что об одном и том же. Генка болтал за всех.
- Вот по этой самой дороге мы ездили в зимний лагерь. Это совсем недалеко от моего дома, только ниже. Там Лаба течет. Она же Эльба. Совсем еще небольшая. И зеленая. Совершенно жуткого зеленого цвета. Я сначала там спать не мог - прямо под окнами горная река шумит.
- Геночка, ты сам как горная река!
Вадим подумал, что Лора, присмиревшая было после инцидента на Карловом мосту, вдруг снова осмелела и стала подкусывать Генку.
- А чего вы сидите, как на похоронах?
И он снова пустился в воспоминания о зимнем лагере, о танцах при свечах, о том, как катались с девчонками на санках - и самое интересное было свалиться вдвоем в овраг. О горе высотой в тысячу двадцать один метр, на самом верху которой был бар - но забраться туда было непросто, потому что канатная дорога проходила по противоположному склону.
- Однажды я познакомился с двумя девчонками, чешками, - с эпическим подвывом излагал Генка. - Мы катались на лыжах, они извалялись в снегу, вымокли. Я широким жестом снимаю куртку и отдаю одной из них. Чтобы дойти до лагеря. Она отказывается: ты, мол, замерзнешь. А я, с намеком, разумеется: не, йсем тепли. В смысле, ух, какой я горячий. Тут она куртку мою скинула, и обе они деру от меня. Я никак понять не мог, в чем дело. А Хлап мне потом объяснил: "тепли" - это все равно что по-русски "голубой".
- Останови, пожалуйста! - сквозь зубы процедил Макс.
- А что? - удивился Генка.
- Останови. Меня укачало.
Он выбрался из машины, отошел на два шага и остановился, глядя на темнеющий за полем лес.
- Ты заметила, - Лида повернулась к Оксане и зашептала по-заговорщицки, - Максик очень болезненно реагирует на все, что связано с голубизной. Тебе не кажется это странным?
- Заткнись, ты, корова! - рявкнула на нее Лора.
- А я не с тобой разговариваю.
- Перестаньте, девчонки, - попыталась остановить их Оксана, но перепалка разгорелась не на шутку.
Генка смотрел на них с выражением доброго дедушки, почти что Санта Клауса.
- Миша, угомони свою кобру, пожалуйста, - обратилась к нему Лора. - Она, когда орет, плюется. Глянь, всю заплевала. Нет, Лидуня, ты даже не кобра. Есть, говорят, такая змея особая, которая ядом плюется, аж на несколько метров. Или это все-таки кобра плюется?
В это время вернулся Макс, и все замолчали. Он сел не на свое место рядом с Лорой, а сзади, где лежали не поместившиеся в багажник сумки.
- Полегчало? - с желейно-мармеладной интонацией спросил Генка, трогаясь с места.
- Слушай, сделай одолжение, помолчи. Голова разламывается.
- Промедольчику не желаете?
- Ты... - задохнулся от бешенства Макс.
- Не возьму никак я в толк, от чего взбесился волк.
- Да заткнитесь вы оба! - не выдержал Миша. - Все заткнитесь!
Дорога впереди стала скользкой, и Генка все же замолчал, вынужденный быть осторожнее. Правда, иногда он так рискованно шел на обгон, что они только ахали. Вадим подумал, что он делает это нарочно.
Он все время держит нас в напряжении, думал он. Ему нужен этот постоянный выхлоп эмоций. Нужно, чтобы мы постоянно раздражались, нервничали, злились. Чтобы мы ругались друг с другом. Но зачем?
Зачем? Этот вопрос преследовал его - постоянно, неотступно. "Ты никогда не делал зло ради... зла?" - вспомнил он. Но так не бывает! Это добро можно делать ради добра, а для зла всегда есть причина.
Горы показались как-то внезапно, вдруг. Надвинулись, заслонили небо. Блеклое солнце, которое всю дорогу словно играло с ними в прятки, потерялось окончательно. Здесь был снег - очень много снега. Дорога стала уже, она виляла и петляла, то поднималась, то спускалась. Иногда они ехали вдоль реки - узкой, но стремительной, странно зеленой.
В маленьком городке, похожем на рождественскую открытку, остановились.
- Извольте, Шпиндлерув Млин. - Генка развел руками, словно показывал им свою вотчину. - Я холодильник затарил, но все равно надо много чего купить. Если вдруг прогноз погоды сбудется, нас может на несколько дней отрезать от цивилизации. Не хотелось бы вводить вас в соблазн каннибализма.