-Глотай!
Аннекен подчинилась. Пират притянул её и усадил себе на колени, накрыв одной рукой грудь, вторую опустив к промежности. Он был груб, но даже так ей удалось кончить. Забившись в его объятиях, она без сил прислонилась к его груди.
-Теперь иди и ложись, я приду позже, - властно произнёс он. Аннекен с трудом доползла до постели и уснула почти мгновенно.
День за днём, неделя за неделей, прошел ещё месяц. К удивлению Аннекен пират несмотря на угрозы так и не применил ни ремень, ни нож. Казалось, его вполне удовлетворяла её покорность и каждодневное обладание. Он отыскал в горах небольшую, но уютную пещерку и перетащил туда всё их нехитрое имущество. Аннекен он не стал связывать, она сама брела за ним, придерживая на плече ворох одежды. Она окрепла за последний месяц, почти вернув физическую форму, но всё мешкала, утешая себя тем, что пират никуда не денется и что всё надо просчитать. На самом деле, не отдавая себе в этом отчета, она смирилась и даже была удовлетворена своим положением. Возможно, сказались гены её матери, арабские гены, воспитывающие в женщине покорность мужчине. А возможно, она даже боялась задумываться об этом, что Рэтбоун ещё способен хоть на какие-то чувства. Ей хотелось верить, что тот беззащитный ребенок, что был с ней в первое время её пребывания на острове и тот мирный и мягкий человек, которого она знала один день, всё ещё скрываются под грубостью и суровостью нынешнего облика.
Он швырнул копье, лук и стрелы в угол, затем разложил небольшой костер и разжег его с помощью тлеющих угольков от старого костра, кои принес с собой в глиняном горшочке (он отыскал глину чуть ближе к горам, на одном голом пятачке в лесу и хотя был весьма посредственным гончаром, но что-то у него всё-же получилось. Теперь они варили бульон на огне и ели из плошек, уродливых, толстых, но вполне заменяющих тарелки.
-Иди сюда!
Аннекен, уже привычная к его желаниям, послушно отложила шкуры и подошла к мужчине, который сидел на очищенном участке, на который набросал видимо загодя сухих листьев и покрых их оленьими шкурками. Она опустилась на колени, ожидая его приказов. Но он неожиданно бросил на неё острый, странный взгляд.
-Я ждал, что ты попытаешься сбежать, - сказал он, убирая спутанные волосы с её лица. –Ты шла далеко за мной.
-Я не могла угнаться за тобой, - ответила Аннекен, стоя всё в той же позе на коленях. –Ты очень быстро ходишь, а я слаба…
Пират погладил её по щеке.
-Иди ко мне, девочка, - его голос прозвучал неожиданно мягко. Аннекен ощутила, как сладкой болью сжало сердце. Что же происходит? Неожиданно её обнял страх, что, если, сама того не заметив, она по-настоящему привязалась к этому демону, насильнику, убийце тех, кто был ей дорог? Ошеломленная этой мыслью, она позволила пирату обнять себя и неожиданно его губы, скользнув по шее, подбородку, прильнули к её губам. Голова закружилась, мир взорвался на тысячи мелких осколков. Он же никогда не целовал её! Ни разу не поцеловал её САМ! Отвечая на эту ласку, глубокую, удивительно интимную, более интимную, чем их каждодневный голодный трах, Аннекен вдруг почувствовала себя былинкой, несомой ураганом, во власти Судьбы. Её пальцы запутались в его вьющихся волосах, она не желала прерывать этот поцелуй. Язычок девушки скользнул в рот мужчины, сплетаясь с его языком. Рэтбоун целовался сумасшедше, сладко, выбивая из головы последние мысли, чувство вины, всё…Аннекен застонала, чувствуя, как подкатывает то самое…
-Аааахххххх!!!!!
Её протяжный стон и дрожь гибкого тела ошеломили пирата. Держа её на коленях, он не торопился просто завалить извивающуюся в оргазме девушку на постель. Ему вдруг захотелось приласкать её…странно…он не мог понять, не мог понять самого себя, своих желаний. Обычно общение с сучками ограничивалось для него жестким быстрым трахом, либо, как в случае с маленькой шлюхой Джоанной (это была единственная, чье имя он запомнил), каждодневным доказательством их вины…и каждодневной казнью…
Содрогнувшись от душевной боли, он внезапно понял, что прижимается к девчонке, спрятав лицо на её груди, а она…она ласкает его, гладит его волосы, целует…не как шлюха…а так, как целовала его давным-давно…одна-единственная, та, что ушла слишком рано. Он вдруг понял, что не хочет отпускать её, не хочет отрывать лица от её груди, что хочет больше всего на свете сидеть вот так, держа её на коленях, и чтобы она успокаивающе шептала ему и гладила его по голове.
Застонав, словно раненый тигр, пират оттолкнул Аннекен, которая от толчка отлетела к стене и, ударившись о неё, сползла на пол. Она не издала ни звука, хотя сильно ударилась и протянув руку к затылку, обнаружила, что разбила голову в кровь.
Пират заметался, словно обезумевший от боли зверь, вцепившись в волосы и задыхаясь. Он был так страшен в этом безумии, что перепуганная Аннекен забилась в угол, обхватив колени и стараясь казаться как можно меньше.
-Ты такая же, как они! Как она! Ты такая же!- вне себя от боли, пират упал на пол пещеры и забился в каком-то жутком исступлении. Аннекен не знала, что делать, но вид задыхающегося от боли пирата был столь страшен и жалок, что она преодолела свой ужас и подползла к нему, обняв и тихо поглаживая по спине. Она ждала, что он оттолкнет её, ударит, может, даже убьет, но он с отчаянным рыданием прижался к ней, обхватив обеими руками, словно ребенок, льнущий к матери.
-Аллорет…
Она вздрогнула. Он ни разу за те месяцы, что был в своём уме, не назвал её по-имени. Они обняла всхлипывающего пирата, пристроив его голову у себя на плече, тихонько поглаживая, шепча утешения..
Они сидели довольно долго, пока он немного не успокоился. Аннекен отняла его лицо, держа ладошками, заглянула в мертвые от боли серо-синие глаза.
-Пойдем, приляг на шкуры, пол холодный.
Он вздрогнул.
-Тебе-то что до этого?
Вереница мыслей, видений, решений промчалась в мозгу Аннекен. Лица Жана, Мари, остальных жертв…и…лицо Рэтбоуна, беззащитного, хрупкого ребенка, покорно подчиняющегося её приказам. Что же сделало из ангела демона? Что заставило красивого ребенка стать чудовищем, грозой морей и ненавистником женщин? Аннекен приняла решение в доли мгновения.
-Не хочу, чтобы ты снова слёг, - тихо ответила она, пытаясь поднять его. – Не хочу больше ненависти и страха…не хочу видеть, как тебе больно…
-Больно…- он рассмеялся страшным, тихим смехом. –Знаешь ли ты, что такое боль, девчонка? Ты, воспитанная в холе и неге…такая невинная, такая чистая…знаешь ли ты, как это больно потерять всех, кто был тебе дорог и…
-И?- с замиранием сердца прошептала Аннекен.
-…и оказаться во власти чудовища, грязной, мерзкой шлюхи…демона…
-Сначала ты переберешься на шкуры, - твердо сказала девушка, помогая встать пирату и переводя его к постели. –Я не знаю, что сделало тебя таким, каков ты был…но я хотела бы узнать…всё, что я поняла, Баз (по его телу прошла дрожь, когда она впервые назвала его по-имени) это то, что ненависть может породить лишь ненависть. Я устала ненавидеть…ты изнасиловал меня, поселил в моём сердце жажду мести, но я не хочу больше ненависти…Быть может, если ты расскажешь мне, что с тобой случилось, то тебе станет легче, и ты поймешь, что женщины-не чудовища. Ведь не чудовище же породило тебя!
Он покачал головой, не выпуская её руки из своих.
-Поставь мясо на огонь, - тихо произнёс он. –Пока оно будет вариться, я расскажу тебе свою историю. Тебе единственной…а потом, быть может, убью тебя…а может и не убью…одно знаю, если я буду и дальше хранить это в себе, оно разорвет меня…
========== 6. ==========
Потрескивало пламя. Пещеру наполняло живительное тепло и аромат вареного с травами мяса. Аннекен вернулась на постель и села так, чтобы видеть Рэтбоуна. Наконец-то она узнает его тайну! Его самый страшный кошмар! Ей бывло и радостно и жутко. Протянув руку, она накрыла ладошкой большую ладонь мужчины.
-Знаешь, ты похожа на мою настоящую мать, - тихо сказал он. – Она была такая же…нежная, всегда хлопочущая по хозяйству…мне было всего три года, когда её не стало, но я помню, как мягки были её руки. Отец любил её. Когда она умерла, он долго горевал. Но он был торговцем и должен был заниматься своим делом. И он взял в жены молоденькую вдову с соседнего квартала. Она была красива, с ангельским личиком. Но отец старался делать вид, что не видит, как она флиртует с покупателями, как заигрывает с толстым банкирским сынком, заходящим к нам якобы купить тканей.
Мне тогда было четыре года. И ещё почти два года, пока был жив отец, я не знал горя. Джоанна, так звали мою мачеху, была предупредительна. Она обихаживала нас, и часто, глядя на меня, улыбалась и говорила:
-Мой сладкий мальчик, ты так прекрасен! Словно ангел с небес спустился!
Если бы знать мне, что сулили её слова…Но что знает ребенок, лишившийся матери? Я знал любовь отца и предупредительную заботу мачехи. Пока однажды отец, выехав за товаром в Германию, не погиб в стычке с разбойниками. Его тело привезли купцы из его торгового товарищества. Он погиб, защищая своего друга. Всю ночь просидел я над его гробом и не верил, что он умер. Просил его не бросать меня…
По щекам пирата покатились слёзы. Аннекен придвинулась поближе, тоже во власти его боли.
-Почти месяц я провел в каком-то жутком забытьи. Не видел и не слышал ничего, - продолжал Рэтбоун, тяжело вздохнув. –Джоанна кормила, мыла, одевала меня. И я видел, что всё чаще её взгляд останавливается на мне, и что она часто беседует с какими-то людьми, приходящими в отцову лавку. Там теперь заправлял её дружок Ноулз. Я боялся его. Он был огромный, от него несло прогорклым маслом и тушеной капустой. Я возненавидел эти запахи на всю жизнь…
В ту ночь…(мо мощному телу пирата прошла нервная дрожь) в ту проклятую ночь я проснулся от того, что чья-то рука зажимала мне рот. Острие длинного ножа прижалось к моей шее и в тусклом свете свечи я увидел склонившегося надо мной Ноулза.
-Молчи, не то прирежу…- прохрипел он и перевернул меня на живот. Я не понимал, что ему нужно. Он навалился сверху и…я подумал, что умру, так было больно. Когда он…закончил…я остался лежать в луже крови и его мерзкого семени…было больно не только двигаться, но и дышать. Потом вошли ещё несколько парней. Все рослые и крепкие. Я плакал, просил Джоанну спасти меня, не отдавать им…Под конец, насытившись мной и бросив почти мертвого на постели, они ушли…Но стало намного хуже, когда внезапно дверь отворилась и вошла Джоанна. Увидев меня в таком жалком состоянии, она остановилась у кровати и внезапно прошипела:
-Ах ты дрянь паскудная, стало быть, вся твоя невинность и красивое личико-обман? Продажная дрянь!
Она принесла тазик и кувшин с водой и велела мне вымыться. Я подчинился, трясясь от страха. Тогда я не знал, что это она подослала ко мне Ноулза и его дружков. Я не понимал, что произошло. Я боялся, что они снова придут…но то, что было потом…было во много раз страшнее…
На третий день, когда я немного пришел в себя, она принесла мне кусок пирога и немного вина и велела подготовиться, сказав, что придет важный господин. Я не понимал, всё ещё не понимал, но чувствовал, что это будет что-то худое. И всё же, съев пирог и выпив вина, я вдруг почувствовал, как голова закружилась. Я даже не помню момента, когда этот человек вошел в комнату… надо ли говорить, что он проделал то же, что и Ноулз. Но видимо, в вино было что-то посыпано, я был словно в кошмарном сне, не в силах ни шевелиться, ни протестовать. Под конец он перевернул меня и выплеснулся мне в лицо. Когда он ушел, вошла Джоанна. Увидев, что я весь в семени и крови, она принесла воды и снова велела мне вымыться. Так начался этот ад…Позже я узнал, что она продавала меня за хорошие деньги извращенцам, жаждущим не женских ласк, а маленьких мальчиков. Она и Ноулз ни в чем не отказывали себе. Вскоре они сделали пристройки к дому и открыли вторую лавку. Мне теперь редко когда удавалось хотя бы просто передохнуть. Каждую ночь приходилось принимать по нескольку мужчин. Я радовался, если один покупал меня на всю ночь. Считал это удачей…
Я потерял счет времени. Прошло ещё два года. К тому времени я многому научился от моих «покупателей». И прежде всего сохранять спокойствие в любой ситуации. Я повзрослел, мне было девять, но мыслил я как вполне взрослый человек. Я научился хитрить и улещивать, и стоять на своём. Кроме того я подрос и моя внешность очень нравилась клиентам. И видя, как я становлюсь с каждым днём всё привлекательнее, но и своенравнее, и всё больше выхожу из-под контроля, Джоанна замыслила крупную сделку. Однажды она привела ко мне высокого представительного господина в дорогой одежде. Я ему понравился. Я понял это, когда она с довольным видом отошла, взвешивая в руке большой мешочек с монетами. Господин взял меня за руку и вывел из дома, набросив своё плащ и усадив в карету.
Так я попал к лорду Эскоту, который стал моим добрым и злым гением и первым постоянным любовником. Не стану рассказывать, как я жил у него, как он обучал меня правильно одеваться, говорить, пить и есть. Как он учил меня фехтованию, чтению, исподволь внушая мысль о том, что женщины-величайшее зло, недостойное существовать на земле. Лорд Эскот не был женат, он люто ненавидел женщин и мне кажется, я понимаю, почему. Теперь понимаю…но это не относится к моему рассказу.
Мне было почти семнадцать, когда я впервые влюбился. Элен была дочерью одного из постоянных гостей моего покровителя. Красивая девушка с пышными волосами. Она покорила моё воображение. Хотя до тех пор у меня не было женщин. К моему удивлению Элен была благосклонна ко мне, хотя я и замечал, что это очень не нравится моему хозяину. Но уверенный в том, что сумею успокоить его, я позволил своему роману с Элен зайти так далеко, что вскоре она оказалась в моей постели. Я был очарован, покорен ею. Она была весьма искушена в любовной науке. Подозреваю, сменила немало любовников. Я позабыл обо всем, о том, кто она и кто я. Я предложил ей выйти за меня. В ответ она расхохоталась мне в лицо. «Дочь герцога Портсмутского никогда не станет женой мальчишки для утех!»- со смехом сказала она. «Не моя вина, мальчик, что ты возомнил о себе…ты мил, очень мил. Но стать женой шлюхи чертова извращенца Эскота…так низко я ещё не пала!»
То была наша последняя встреча. Ещё одна женщина-ещё одна обида! Моя ненависть становилась всё сильнее. Мне исполнилось почти девятнадцать, когда неожиданно скончался мой покровитель и я оказался на улице без гроша в кармане и надежды на будущее. Но теперь я уже не был ребенком. Эскот обучил меня различным наукам, и мне легко удалось устроиться на военное судно помощником картографа. Впрочем, вскоре судьба повернулась ко мне лицом. Во время стычки с французами мне удалось захватить неповрежденный корабль. Я поделился своей мыслью с матросами и, перерезав офицеров, мы взяли этот корабль и подняли на нём черный стяг. Прокляв своё прошлое, я взял себе имя, как-то увиденное мной в странном сне-видении. Так из Джека Фореста я стал Базом Рэтбоуном.
Судьбе было угодно отдать в мою власть тех, кому я был обязан своей жизнью подстилки для мужчин. Однажды, захватив торговое судно, я обнаружил на нём сильно раздобревшую женщину, чье лицо показалось мне знакомым, и мужчины, чьего лица я не забыл бы никогда в жизни. Это были Джоанна и Ноулз. Обоих я отдал на потеху матросам, приковав к мачте и сделав утехой для каждого, кто желал. А желали их все! Матросам трудно в плавании без женщин. Не тебе объяснять это…
Первым сдох ублюдок Ноулз, непонятно каким образом сковырнув железное крепление от кандалов и перервав себе шейную вену. Его подружка оказалась не столь храбра. Она продержалась почти семь месяцев. Иногда я сам подходил к ней, ползая у меня в ногах, она молила убить её. Но я не доставил ей такой радости. Тогда перед своей смертью эта дрянь попросила меня прийти и рассказала, что это она отравила мою мать и позже наняла людей, чтобы убить моего отца, который был уже её мужем. Она сдохла, сознавшись в этом преступлении и, стоя над её трупом, я проклял её. Велел бросить акулам за борт. Но мысль о том, что женщины-зло, прочно укоренилась в моём мозгу. Я ненавидел всё сильнее. Никогда не думал, что кто-то или что-то способно изменить моё мнение…пока не появилась ты…