Он лежал на кровати, одетый. Его дыхание было поверхностным, а лицо — серым.
— Я слышал, как ты стучала, но был в ванной. Мне нехорошо.
— Вижу. У тебя боль в груди? — Вблизи был виден липкий пот на его лбу и щеках.
Он почти незаметно качнул головой. — Давит. Тяжело дышать. Как будто слон сидит на груди.
Я взяла трубку и набрала 911.
Казалось, что скорая помощь не приедет никогда, хотя, на самом деле, ей потребовалось не более шести минут. Я ждала на парковке и могла показать дорогу. Женщина-водитель и два медицинских работника вышли из машины и понесли свое оборудование в комнату Долана.
Через несколько минут его положили на каталку и доставили к машине. Мне объяснили, как доехать до больницы. Я убедилась, что дверь в комнату закрыта и поехала за ними.
В больнице я устроилась в комнате ожидания. Ряды соединенных стульев были расставлены вдоль стен. Кто-то принес украшение на Пасху — корзину пластиковых яиц, лежащих на невозможно зеленой бумажной траве.
Я не могла сидеть спокойно, отправилась в холл, и спросила у проходившей медсестры, где найти телефон. Меня послали в вестибюль, за два коридора. Я набрала домашний номер Стэси, заплатив за звонок кредитной картой. Через два гудка он поднял трубку и я рассказала ему о случившемся.
— Как он?
— Не знаю. Я еще не говорила с доктором. Надо было мне попасть в комнату сразу, как приехала.
— Ты не можешь все делать одна. Я приеду.
— Не валяйте дурака. Вы сами больны. Оставайтесь, где вы есть, с меня тут и так достаточно.
— Со мной все в порядке. Доктора показали мой снимок какому-то светилу и она говорит, что эта тень несущественна. Биопсия тоже отрицательная, так что я здоров, как бык.
— Вы серьезно?
— Конечно. Стал бы я врать о таких вещах. У меня ремиссия. Я как чувствовал, не уничтожил свои налоговые декларации.
— Вы действительно хорошо себя чувствуете?
— Как огурчик. Я собираюсь приехать. Не знаю, как доберусь, но что-нибудь придумаю. Я продал машину и мои права просрочены.
— О, нет. Как начет аренды дома?
— Я забыл об этом. Здоровый, но бездомный.
— Зачем вам приезжать? Если Долан не сможет вести машину, я отвезу нас домой и вам не надо будет никуда ехать.
— Не годится. Если вы приедете, нам нужно будет развернуться и сразу ехать обратно.
— Если есть связь между «Мустангом» и Джейн Доу.
— Поверь мне, есть, и Долан тоже так думает.
— Вообще, я согласна. Сегодня утром я говорила с дантистом, который помнит ее, кого-то похожего на нее, во всяком случае. Я говорила с директором школы в Кворуме и он направил меня в альтернативную школу для проблемных детей. Я еще там не была. Я только заехала в мотель, рассказать Долану новости, и обнаружила его с сердечным приступом.
— Держись, пока я не приеду. Как тебя найти?
— Если я не в мотеле, можете искать меня здесь. Вы знаете машину Долана. Просто высматривайте ее. Городок такой маленький, что не пропустите.
Я дала ему название и адрес мотеля.
— Сделай одолжение, забронируй мне комнату.
— Почему вам не поселиться у Долана?
— Хороший план.
Краем глаза я увидела женщину в медицинской форме, выходящую из больничного отделения с папкой в руках. — Кажется, я вижу доктора. Я перезвоню, если будет что-то важное.
Женщине было под пятьдесят, маленькая, с короткими русыми волосами. — Я доктор Флэннери. Вы знакомая мистера Долана?
— Кинси Миллоун. Как он?
— Состояние стабильное, но у него серьезно заблокирована левая коронарная артерия. Я говорила с его кардиологом в Санта-Терезе, и он порекомендовал кардиохирурга, которого он знает в Палм Спрингз. Доктор Бечлер едет сюда. Как только он осмотрит пациента и ознакомится с ЭКГ, они вдвоем поговорят. Я думаю, они поставят шунт.
— Как долго он пробудет в больнице?
— Пока трудно сказать. Не так долго, как вы думаете. Дня два.
— Можно его увидеть?
— Конечно. Я накачала его морфином, так что он не испытывает боли. Эффект, как от ланча с четырьмя мартини.
— Ничего необычного для него.
— Я так и поняла. Мы уже немножко поговорили об этом. Я сказала, что нужно прекратить курить и пить так много. Сообщите свои координаты, чтобы мы знали, как вас найти.
Он записал вас как ближайшую родственницу, так что можете свободно навещать его, только ненадолго. Пойдете за мной?
Когда мы подошли к отсеку, где лежал Долан, она отдернула занавеску. — К вам посетитель.
Я посмотрела на Долана. — Как ты себя чувствуешь?
Цвет лица у него стал лучше. Он еще был на кислороде и соединен с кучей машин, которые следили за его состоянием.
Он открыл глаза. — Нормально.
— Тебя здорово прихватило, дурачок.
— Слышал, как ты стучала. Не мог пошевелиться. Рад, что ты вошла.
— Я и мои маленькие отмычки. Я позвонила Стэси и рассказала, где ты. Он говорит, что с его рентгеном все в порядке и он едет сюда. Думаю, мы можем поселить его в твоей комнате, если у меня будет ключ.
— Погоди. — Долан порылся в карманах брюк и извлек ключ. Я положила его в сумку.
Он повернулся ко мне. — Ты справишься сама?
— Не волнуйся насчет меня. Позаботься о себе и отдохни. Я зайду вечером. Веди себя хорошо.
Перед тем, как уйти из больницы, я позвонила Генри. Его не было дома. Я оставила сообщение, рассказав о сердечном приступе Долана и о том, что не знаю, когда вернусь.
Было 1.35, когда я вышла из больницы и вернулась на парковку. Я не ощущала, в каком напряжении все время находилась, пока не открыла машину и не села за руль. Встряхнулась. Время приступить к работе.
Я перебрала свои карточки. Следующим очевидным действием было поговорить с директором альтернативной школы. Я достала свою мини-карту, нашла Кеннеди Пайк, затем включила зажигание и выехала с парковки.
На Кеннеди Пайк я поехала на запад, высматривая кладбище и белое здание напротив него.
Когда наконец я увидела кладбище, то вокруг были одни могилы.
Только за входом на кладбище и на другой стороне улицы я увидела Альтернативную школу Локаби. Я вышла из машины и пошла к центральному крыльцу по широким деревянным ступеням. Должно быть, когда-то это был фермерский дом. Я вошла в фойе. Справа был главный офис, переделанный из бывшей гостиной и украшенный старым камином. Между помещением для посетителей и офисом секретаря не было барьера. Секретарша перестала печатать, повернулась и посмотрела на меня. Она казалась приятной — темноволосая и пухленькая. Когда она сказала — Да, мэм? — несколько ямочек появились на ее щеках. Она выдвинула стул и похлопала по сиденью.
Я пересекла комнату и села, представившись. — Я ищу миссис Бишоп.
— Она целый день будет на окружном собрании, но, может быть, я могу помочь. Я — миссис Маркум. Что я могу для вас сделать?
— Вот в чем дело — ответила я и приступила к рассказу — поиски в целях идентификации Джейн Доу, в пятидесяти словах или меньше. — Вы не помните похожей ученицы?
— Не помню, но я здесь работаю только десять лет. Миссис Пакетт, которая преподает машинопись. Если кто и вспомнит девочку, так это она. К сожалению, ее сегодня нет.
— Если она узнает девочку, у вас могут быть где-то сведения о ней?
— Не такие давние. У нас был пожар восемь лет назад. Из-за огня, дыма и воды мы потеряли большую часть наших документов. Дайте мне ваш телефон. Я попробую связаться с Бетти Пакетт и попрошу ее позвонить вам.
— Это было бы чудесно. — Я достала визитную карточку и нацарапала на обороте название мотеля и номер телефона. — Еще одна вещь: доктор Неттлетон говорил, что девочка была во временной семье. Может быть, социальные службы смогут помочь?
— Сомневаюсь. Они закрыли свой офис много лет назад, и я не знаю, где вы сможете найти старые документы. Кажется, это относится к округу Риверсайт, но это все, что я знаю.
— Очень плохо. Я надеялась, но, наверное, зря.
Я немного посидела в машине. Что теперь? Мысленно проверила наш список. Только одним предметом мы еще не занимались — это брезент, был ли он украден в то же время, что и «Мустанг».
Красный кирпичный дом Макфи выглядел покинутым, когда я подъехала — двери закрыты, занавески задернуты и никаких машин во дворе. Я остановилась на другой стороне улицы.
Мне не нравилась идея снова встречаться с Руелом, но у кого еще я могу узнать о брезенте?
Я сидела и изучала дом, обдумывая, не задать ли вопрос по телефону. Потом подъехала машина и завернула во двор. Эдна.
Она вышла, с сумкой через плечо, с пакетом в одной руке и двумя большими сумками, зажатыми в другой. Несколько пакетов остались в машине. Я воспользовалась случаем выйти из машины и поспешить через улицу. — Здравствуйте, Эдна! Вам помочь?
Она покраснела, увидев меня. — Я справлюсь.
— Нет смысла ходить два раза.
— Семья соберется на ужин, и я не успеваю. Я хочу поставить мясо в духовку. — Ее тон смягчился. Хорошие манеры, очевидно, перевесили тот дискомфорт, который она испытывала от моего повторного появления на сцене.
Я проследовала за ней по дорожке к задним воротам, по ступенькам на крыльцо и через заднюю дверь. — В какое время Руел будет дома?
Она поставила пакеты на стол. — Думаю, скоро. Все остальные — Корнелл с женой и детьми и моя дочь должны придти к шести. Вы можете положить их туда. — она показала на сиденье у окна.
Я поставила пакеты, отодвинула пару подушек и лоскутное одеяло и уселась, без приглашения. Посмотрела на часы. — Уже почти два. Не возражаете, если я подожду?
— Я не уверена, что это хорошая идея. Руел расстроился и я не хочу ничего, что бы рассердило его опять. Вы с этим детективом должны были сказать ему правду.
— Мы говорили Корнеллу, почему мы здесь. Он мог упомянуть об этом сам. Мы говорим об убийстве.
— Тем не менее. Что вам нужно?
— Нас интересует, не пропадал ли у него брезент, в то же время, когда была украдена машина.
Она подумала и покачала головой. — Нет, насколько я помню. Он ничего не говорил. Я могу спросить его и связаться с вами позже.
— Вы ему поможете, особенно, если окажется, что «Мустанг» использовали, чтобы похитить девушку.
Эдна приложила руку к сердцу. — Вы не можете серьезно говорить, что он имеет к этому отношение.
— Это от меня не зависит.
Ее беспокойство было заразным. Мне вдруг захотелось уйти. Когда я забирала сумку, мой взгляд упал на красно- бело-синее лоскутное одеяло, аккуратно сложенное на сиденье. Оно было сделано из сшитых вместе лоскутов, чередующихся в традиционном сельском стиле. В повторяющихся рядах, идущих по диагонали, узор состоял из синих ромашек с красными серединками на белом фоне.
— Откуда это у вас?
— Это мне подарила мать Джастин, Медора, теща Корнелла. А что?
— Мне нужно с ней поговорить.
Глава 9
Я стояла на ступеньках у входа в дом Медоры Сандерс, скромной оштукатуренной коробки с небольшим навесом, прикрывающим маленькое бетонное крыльцо. Эдна одолжила мне одеяло, и я держала его, перекинув через руку. Хотя такая ткань могла продаваться по всей стране, совпадение было слишком поразительным, чтобы подумать, что это не относится к делу.
Я не смогла найти звонок, так что открыла экранную дверь и постучала в стекло. Через минуту выглянула женщина. Она была худая и неопрятная, с тусклыми зелеными глазами и с бесцветными разлетающимися волосами. Она пригладила волосы рукой с узловатыми пальцами, прежде чем немного приоткрыла дверь. — Да?
— Миссис Сандерс?
На ней были выцветшие джинсы и красный нейлоновый свитер. Я ощущала, как пары виски просачиваются через ее поры, как ядовитые отходы. Она колебалась. — Я ничего не покупаю.
Я подняла одеяло. — Я ничего не продаю. Я пришла поговорить с вами об этом.
Ее взгляд переместился. — Откуда это у вас?
— Эдна Макфи одолжила. Она сказала, что если вы это сшили, у вас должна быть информация. Можно войти?
Медора немного подумала. — Надеюсь, это не займет много времени. У меня есть другие дела.
Она открыла дверь и я шагнула прямо в маленькую тесную гостиную.
Медора закрыла дверь. Она вернулась на диван и села точно в середину, отчего подушки поднялись с обеих сторон от нее. На кофейном столике стояла пепельница, полная окурков, несколько бутылочек с лекарствами и высокий стакан с тающими кубиками льда.
— Я задремала. Я не очень хорошо себя чувствую последние пару дней. Напомните, как вас зовут?
— Я должна была представиться. Меня зовут Кинси Миллоун.
— Медора Сандерс, но, думаю, вам это известно. Откуда вы знаете Эдну? Я больше не шью одеяла, если вы хотели такое для себя.
Я сложила одеяло так, чтобы секция с ромашками оказалась сверху. — Вообще-то, меня интересует этот материал. Вы не помните, откуда он?
Она взглянула на рисунок. — Когда-то я шила одежду для моей дочери. — Она потянулась за пачкой «Кэмэла» и достала сигарету. Щелкнула зажигалкой. — Это был остаток. Так дешевле покупать. Тогда же я выбрала шесть ярдов голубой тафты, из которой хотела сшить Джастин выпускное платье. Но она настояла на готовом, так что я заставила ее заплатить. Я говорила ей: — Деньги не растут на деревьях, Джастин. — Мы должны были довольствоваться немногим, с тех пор, как ее папаша сбежал.
— Когда это случилось?
— Летом 1969, где-то около того. — Она дотянулась до одной из бутылочек и вытрясла белую таблетку, которую положила на язык. Взяла стакан и запила. — Я принимаю обезболивающее.
Виски немножко помогает кодеину. В любом случае, о чем речь?
— Я пытаюсь идентифицировать молодую девушку, которая была убита в тот же период. Когда нашли ее тело, на ней были брюки, сшитые дома, с таким же рисунком. Девушке было где-то между пятнадцатью и восемнадцатью. Это было в конце июля — начале августа 1969 года. Примерно метр шестьдесят пять, пятьдесят семь килограммов. Темные волосы, вероятно, красила в светлый цвет. Зубы торчали вперед и клык с этой стороны был искривлен. В зубах было много пломб.
Ее улыбка начала гаснуть.
— Что-нибудь из этого звучит знакомо?
Медора покосилась на меня сквозь дым, держа сигарету близко к лицу. — Много лет назад у меня жила такая девушка. Ее звали Чарис Куинн.
Я ощутила, как мое сердце стукнуло дважды от удара адреналина, который прошел через мои сосуды. Мне уже попадалось это имя, но я не помнила, где. — Что с ней случилось?
— Ничего, насколько я знаю, кроме того, что она сбежала. Однажды утром я зашла в ее комнату и увидела, что в кровати не спали, и половина ее вещей исчезла. Она приделала ноги моему лучшему чемодану тоже. Она стянула почти все, что не было приколочено гвоздями.
— Убитую девушку, о которой я говорю, нашли в Ломпоке. Вам знакомы эти места?
— Около Сан-Франциско?
— Не так далеко на север. Ближе к Санта-Терезе. Почему она жила у вас?
— Я была приемной матерью. Моя соседка просила помочь. В округе хотели, чтобы она взяла Чарис, но ее муж был болен. В любом случае, соседка сказала, что социальные службы платят почти сто восемьдесят долларов в месяц, поэтому я и согласилась.
— Как вы уживались?
— Не очень хорошо. Девчонка была дерзкая и непослушная, хотя в том возрасте Джастин была такая же.
— Как долго она жила у вас?
— Пять-шесть месяцев, я думаю. Она появилась в начале марта.
— Можете вы вспомнить дату, когда она исчезла?
Медора сделала кислое лицо. — Я же сказала, она сбежала.
— Извините. Я это и имела в виду.
— Я думаю, в июле. Меня не удивляет, что она плохо кончила. Она была без тормозов, эта девчонка. Не пропускала ни одного парня. Шлялась по ночам. Когда приходила, от нее пахло марихуаной. Я предупреждала ее, но разве она слушала?
— Что случилось с ее родителями?
— Не знаю. В глаза их не видела.
— Сколько лет было Чарис?
— Семнадцать. Столько же, сколько Джастин. Они обе были в выпускном классе. Конечно, Чарис выгнали из обычной школы и отослали в Локаби. Это школа для дебилов и уголовников.
— У вас есть другие дети?
— Нет.