Потому что сегодня опять не получилось вырваться, а самовлюблённый придурок, который по какому-то недоразумению решил, что я подходящая кандидатура для отношений, не может забить на свой график и сдвинуть перелёт.
Потому что сегодня я в сотый, наверное, раз прикидывал и взвешивал это всё.
С одной стороны — эйфория почти, тахикардия от одного только высвечивающегося на дисплее имени, а с другой… страх.
Страх по новой начать всё это тогда, когда я вроде как уже привык жить без него. Привык жить как раньше, ни на кого не опираясь и не оглядываясь.
Страх, что по новой закрутится и уйдёт не в ту сторону, а я только освоился, поверил, что всё относительно хорошо. Пусть скучно и не так ярко, как вместе с ним. Пусть тускло и пустовато, но безопасно во всех смыслах.
Без него мне не грозит нервный срыв из-за простой ссоры или пара-тройка новых синяков. Но без него мне не грозит влюбиться в кого-то так же сильно и без тормоза. Без него мне не грозят это самое безумие и невозможность лишний раз выдохнуть, потому что дыхание замирает.
И я изо всех сил пытаюсь найти баланс.
Сохранить равновесие.
Вернуться к новому ему и при этом не потерять нового себя и хотя бы иллюзию независимости. Не раствориться в чужой жизни, потому как покидать её потом, подобно невесть как попавшей под кожу занозе, больно.
Больно, когда, выбравшись, ты понимаешь, сколько потерял. Скольких.
Кручусь на кровати и осознаю, что даже кроссовки не скинул, не зажёг свет. Осознаю, что осторожнее надо бы, не то дужка очков, и без того треснувшая из-за не очень-то удачного падения, совсем отвалится, а мне сейчас разве что только скотч по карману. Стягиваю очки и, вытянувшись, кладу их на заваленную тетрадками и просто разрозненными листами с кусками лекций, что я никак не приведу в порядок, тумбочку.
Относительно ничего ещё, кстати.
Только два из трёх ящиков заедают.
Медленно раздеваюсь и, побросав шмотки прямо так, комом около кровати, забираюсь под одеяло.
И темно вроде, и замотался, как маленький, пашущий на ферме ослик, но сон всё не идёт. Даже если подумать об утренней смене на работе. Даже если подумать о том, что мышцы немного дрожат от усталости.
Кручусь туда-сюда и, мысленно сдавшись, свешиваюсь с кровати и роюсь в карманах джинсов.
Телефон, обтянутый новым, кое-как прикрывающим розовое безобразие чехлом, ложится в ладонь как влитой.
Удивительно, насколько быстро к нему привык.
Удивительно, насколько быстро я успел его забить кучей аудио и, чем чёрт не шутит, фото. Никогда не думал, что мне вкатит подобное, но… но, оказывается, можно нехило залипнуть, фотая трещины на подоконнике.
Верчу телефон так и этак, пока всё-таки не решаюсь написать. Это оказывается сложным почему-то. Это оказывается неловким и каким-то… Не знаю. Не прочувствовать полностью. Как бы то ни было, первым мне уже не быть: вверху экрана высвечивается новое сообщение. Надо же. Всего как несколько минут назад пришло.
Раш: «Ну как там, в твоей общаге? Клопы уже поужинали?»
О, ну как же. Сама ненавязчивость. И ни «здрастье» тебе, ни «как дела?», ни «не желаете ли покататься на моём члене этим тёмным вечером?». Я вот, например, желаю, да со временем у обоих такой напряг, что из вариантов остаётся только вирт или секс по телефону, который гарантированно сломается на первом его «да ну нахуй».
«Не боишься, что я их и тебе привезу?»
Да, кстати, ты не боишься? В моём рюкзаке запросто поместится ещё парочка подвальных крыс. Если эти твари в метро не сбегут, конечно же, чтобы сожрать кого-нибудь заживо или новый зомби-вирус распространить.
Раш: «Ещё как боюсь. Каждый раз, когда ставлю тебя раком, осматриваю зад на предмет укусов».
Что он там делает вообще? Собирает шмотки, в четвёртый раз за месяц пакуя сумку, или уже в аэропорту? Отчего-то решаю не спрашивать, продолжая поддерживать этот довольно забавный разговор.
«И как?»
Раш: «Пока норма, если ты, конечно, ничего не запудриваешь».
Именно этим и занимаюсь между парами. Вдумчиво, сантиметр за сантиметром, а после сесть боюсь, чтобы на трусах отпечатка, а то и полноценного слепка моей задницы, не осталось. Неловко будет в общей прачечной отстирывать белое пятно такого размера.
Впрочем, что-то я увлекаюсь. Сознание уже мутнеет, и всё становится приглушённым и мягким. Даже буквы на экране, подтекст которых я не совсем понимаю.
«И к чему это всё? Давай прямо, Рен».
Раш: «Окей. Ты меня заебал».
Вот тебе и «прямо». Сразу и сна как ни бывало, и мышцы сокращаются сами, одним резким движением вынуждая меня стремительно сесть.
Вот и пошли все твои сомнения на хуй ровным строем, Кай. Не нужно тебе это всё, да? Научился сам и всё такое? Ха-ха, несите кислородную маску, этот пациент пытается скопытиться вне очереди. Это как это «заебал»?
«В смысле?..»
Раш: «Во всех смыслах».
Сглатываю и не глядя тянусь назад. Нашариваю очки и, заляпав все стёкла, водружаю их на свой нос.
«И ты хочешь?..»
Раш: «Чтобы ты прекратил ломаться, как целка, собрал свои манатки и свалил нахуй из своей клопофермы. Кристально ясно же».
Медленно смыкаю веки и, выдохнув через нос, порывисто обзываю его ебанатом. Подумав, исправляю на «идиот». Подумав ещё, отсылаю просто три глубокомысленные точки.
Раш: «Что?»
Да нет, совсем нихуя. Всё прекрасно, и шутки у тебя замечательные. Всё круто, чувак, можешь заехать за леденцом — я так скажу, что о тебе думаю.
«Придурок».
Раш: «А ты решил, что я хочу тебя бросить?»
Эй, на секунду всего же! Так, мелькнуло и тут же скрылось. Ну не будь такой жопой, Рен! Серьёзно, даже просто читая сообщения, так и вижу его довольную морду. Постукивая ногтем по краю экрана, просто молчу, глядя на то, как появляются новые сообщения.
Раш: «Серьёзно?»
Раш: «И как?»
Раш: «Успел наложить в штанишки?»
Перебираюсь на подоконник и лишь чудом умудряюсь не свернуть наваленный на него хлам. Тянусь к хреново открывающейся форточке и, прежде чем ответить, ищу по всему своему мусору и нахожу полупустую пачку сигарет. Прикуриваю и лишь после того, как зажму сигарету зубами, отвечаю: «Успел».
Раш: «Серьёзно?»
О да. Ещё как.
Затяжка. Две…
Интересно, что он подумал, когда увидел, как я шарю по его карманам? А впрочем…
«На хуй иди».
Раш: «Ой, да брось».
Раш: «Ты же знаешь, что я помешан на тебе».
Раш: «Жажду видеть рядом с собой денно и нощно».
Гляжу в потолок и жмусь голой спиной к холодному стеклу. Та ещё картинка, наверное, если смотреть снизу. Но это только если включить свет, чего я, разумеется, делать не собираюсь. Вот ещё.
А Рен уже прислал что-то, и я понимаю вдруг, в чём дело. Понимаю, глядя на текст, что строчками вырисовывается на экране лежащего на моём бедре телефона.
Раш: «Хватит уже мотаться туда-сюда, малыш».
Раш: «Собирай, что там тебе нужно, и приезжай».
Я просто не верю в него. Не верю в то, что пришёл к нему и меня ждали. Не верю в свою сказку и в то, что всё действительно может вот так.
Раш: «И больше не уходи».
Докуриваю и всё пялюсь на сероватое покрытие. Кажется, что в дальнем углу и вовсе поселилось паучье семейство — иначе как объяснить паутину таких размеров?
Паутину…
В верном направлении думаешь, Кайлер. Умница. Продолжай.
Раш: «Детка?»
Да здесь я, что ты мне деткаешь? Тебя наверняка и вовсе нет, и всё это лишь плод моего не в меру больного воображения. Только телефон всё не сдаётся и дребезжащей вибрацией мешает мне медленно оплывать, прокручивая в голове его голосом «И больше не уходи».
Кому-нибудь нужен зефир? Я готов стать донором. Вместо крови теперь по жилам и, наверное, вместо мозгов.
Забывшись, стягиваю очки и принимаюсь покусывать пластиковую дужку.
Раш: «Кай?
Подслеповато щурюсь и думаю, как бы перебраться в кровать. Как бы теперь уснуть и желательно обойтись без девчачьих восторженных попискиваний.
«Отвали, я уже сплю».
Раш: «Да конечно».
Раш: «Попизди мне».
Раш: «Скажи, почему ты не хочешь?»
Выдыхаю всё ещё тянущий дымом воздух из лёгких и возвращаю оправу на переносицу.
Вот как ему сказать, что я просто боюсь? Боюсь стать дополнением к его квартире, образу жизни и, если на то пошло, просто расслабиться, перестать судорожно подсчитывать содержимое своих карманов, а после очнуться вовсе не в диснеевской сказке. Как сказать ему, что в себе я не уверен куда больше, чем в «нас»? Как сказать, что, привыкнув к обычной жизни, без долгов и вечных кошмаров, я просто… сам не знаю, почему торможу? Что именно мне мешает забить на всё и, махнув рукой, сказать: «Окей, забирай мои вещи»?
Раш: «Мы же уже жили вместе, и не сказать, что это было плохо».
Раш: «Не было же?»
Не было. Конечно же, не было. Особенно когда ты перестал вести себя как козёл, а я выдохнул, когда все мои грязные секретики всплыли. Особенно когда всё стало совсем нормально. Здорово. Круто. А после с треском развалилось, как те самые зеркала, что больше не украшают собой твою прихожую.
Молчу, кутаясь в одеяло, а сообщения всё идут. Сообщения высвечиваются одно за другим, и какое-то время я просто наблюдаю за ними, пока экран не тускнеет и в комнате не становится совсем темно.
Раш: «Эй».
Раш: «Эй-эй-эй-эй».
Раш: «Эй».
Раш: «Не игнорируй меня».
Разве тебя можно игнорировать? Ты же, если тебе надо, и под шкуру залезешь, да ещё и попиздишь, что и хотел не так.
«Я же сказал: я сплю» — отсылаю это только для того, чтобы проверить, насколько хорошо я его знаю. Отсылаю только для того, чтобы проверить, угадаю я или нет.
Итак: один, два…
Пишет…
Раш: «Ага, а я дрочу».
Вскидываю кулак вверх и, как и раньше, отправляю ему красноречивое троеточие вместо закатывающих глаза жёлтых уродцев.
Раш: «Почему нет?»
Потому что я боюсь, что мы похерим всё ещё раз и мне будет уже не склеиться. Мне будет не склеиться, особенно если я буду знать, что это сможешь сделать ты.
Только пальцы, эти трусливые ублюдки, набирают совсем иное. Только пальцы, уже заученно, набирают: «Потому что я хочу нормально в этот раз».
Подумав и в этот раз потащив в рот уже указательный палец, наспех добавляю, чтобы успеть вклинить до того, как допишет: «И самостоятельности».
Так и вижу, как замирает и, ударившись головой о спинку сиденья — конечно, если он всё-таки в такси, — стирает всё и отправляет своё излюбленное «ну охуеть теперь».
Раш: «Тебе напомнить, куда тебя завела твоя самостоятельность в прошлый раз?»
«Теперь всё по-другому».
Будет же, верно? Кошусь в сторону паутины, которую мне ни за что не разглядеть без сныканных под подушкой очков, и тихонько киваю, прижав подбородком натянутое по самую шею одеяло.
Раш: «Ага, привет клопам».
«Спокойной ночи».
***
— Он меня в ванной запер. Продержал весь день, а после явился такой как ни в чём не бывало, когда у меня уже мобильник сел и я едва не свихнулся, подсчитывая чёрточки на плитке.
Лежу прямо на прохладном полу и разглядываю то свои пальцы, то мелькающую в поле зрения футболку и загорелое плечо Юджина. У нас всего одна бутылка светлого пива на двоих, но никто не жалуется. Мне и не хочется больше, а у Юджина пересдача утром. У Юджина, к которому я сбежал сразу же, как только был освобождён из кафельного плена.
Ну, почти сразу же.
Чёрта с два я бы отказался от еды, буквально просидев на толчке почти девять часов. А потом и не уехать было и вообще… Мотаю головой и останавливаюсь только после того, как очки опасливо соскальзывают на кончик носа.
Поправляю их и, несмотря на то что почти сутки прошли, начинаю тихонько кипеть по новой.
Урод, блять.
Надо же было, а! Додумался! Обоссаться, как смешно вышло!
Ещё и Юджин, пришибленный чтением бесконечных билетов и чужих конспектов, сейчас вряд ли способен оценить мои страдания по достоинству и посочувствовать.
— Так надо было читать.
Поворачиваю голову и смотрю на него как на умственно отсталого. Спрашиваю вкрадчиво и надеюсь, что в следующий раз, когда пойду отлить в его квартире, не забуду осмотреться в поисках припрятанных в стенных нишах книжных полок:
— Что? Состав шампуня или инструкцию к туалетной бумаге?
— А к ней есть инструкция?
— Представь себе.
— Кто вообще может не знать, как пользоваться туалетной бумагой? Её используют для чего-то кроме того, чтобы забросать дом вредного препода, или, там, я не знаю…
И, ради всего святого, не знай дальше, я прошу тебя! Хватит с меня людей с больной фантазией.
— Да отъебись ты уже от неё, господи!
Корчится и сам вздрагивает, когда стоящие у него за спиной колонки взвизгивают слишком громко. Заинтересованно поднимаю голову, чтобы глянуть, во что же такое там играет Лесли, но вижу только его длинные голые ноги и край рыжих, свободно свисающих до самой поясницы дредин. Ему, кажется, и вовсе пофиг на всякие там сессии. Один фиг всё сдаст, пусть и письменно. И как он всё это учит, а главное — когда? Большой секрет не только для меня, но и для Юджина, который клянётся, что никогда не видел, чтобы его рыжий зубрил что-то.
Феномен, да и только.
Странный, тощий, веснушчатый феномен, который вдруг ни с того ни с сего пристал ко мне с упаковкой краски для волос, всё никак не желал отцепляться и согласился лишь перенести на потом. А обижать его или грубить как-то и рука не поднимается. Его, такого чудного и самого солнечного из всех, кого я когда-либо встречал.
Юджин отрывает взгляд от некогда чёрной застиранной футболки и снова тянется, решая, скривиться или не стоит. Склоняется ко второму и, перелистнув сразу с десяток страниц в исписанной тетради, придвигается ближе и интересуется. Небрежно вроде, но зрачки так и блестят.
— И что собираешься делать?
Все такие любопытные, что пиздец. Мотаю головой сразу же и кривлю рот, как будто бы только что сожрал что-то не очень свежее.
— Ничего я не собираюсь.
— Значит, ломаться дальше?
— Да почему сразу ломаться?! — взрываюсь так резко, что Юдж даже шутливо вскидывает обе ладони вверх и всем своим видом показывает, что готов и на спину упасть, если что. — Разве плохо, что я не хочу зависеть от него?
— Ну… тут как посмотреть.
— И как же смотришь ты? С позиции человека, который никогда в своей жизни не работал? — Звучит так себе, да только ему ли обижаться или жаловаться? — Ау, Юджин, Раш не мой папочка и ничего мне не обязан. Не обязан меня кормить, одевать и оплачивать учёбу.
— Но тем не менее оплачивает.
— И всё на этом!
— У тебя его ноут.
— Уже мой. Моральная компенсация.
Приподнимает бровь и взглядом указывает на верх моих джинсов:
— А что это ты достаёшь из кармана, чтобы глянуть, не написал ли твой папик?
— Иди в задницу, — отмахиваюсь, понимая, что один фиг ничего не объясню, и, оттолкнувшись от скользкого ламината, сажусь, подогнув под себя левую ногу.
— Да я бы пошёл, но сегодня как бы не моя очередь, — ляпает как если бы между делом, но я попросту не могу не зацепиться за столь привлекательную возможность сменить тему. Хватит меня и Рена. Я сам ни хрена разобраться не могу, куда тут другим влезать.
— Это в смысле? — Указываю подбородком на Лесли, сомневаясь, что речь вообще про него. Юджин же чуть косится назад и расслабленно передёргивает плечом.
— Я немножко проебался недавно, — объясняет без видимого напряга, но всё равно что-то кажется мне подозрительным. — Вот заглаживаю вину.
— Подставляя зад? — уточняю для того, чтобы быть уверенным, что всё правильно понял, и тут же представляю, как Рен говорит то же самое. Дёргает так сильно, что, пожалуй, можно списать на нервный тик.
— Вроде того.
— А накосячил как?
— Забыл оплатить интернет, и Лесли проебал какой-то там ивент. Знаешь, как злятся те, кто не разговаривают?
Отрицательно мотаю головой и не могу перестать косить глазом на обычно тихого, как мышка, рыжего.