Лучшим из худших.
Прохладная скользкая ткань белых штанов ощущалась странно, но Стив и за нее был благодарен: совсем голым ему было бы неприятно садиться на стулья явно сомнительной чистоты и затруднительно говорить с Рамлоу на равных в то время, когда тот откровенно разглядывал бы его.
“Господин” обнаружился в большой вполне современной гостиной со стопкой бумаг. Стив спокойно сел в пыльное кресло напротив и выжидающе на него посмотрел. Терпение не было его добродетелью, и, похоже, Рамлоу был в курсе его нетерпеливости и специально некоторое время не обращал на него внимания.
— Активы, — наконец соблаговолил пояснить он. — Пока против меня в общей неразберихе обвинения не выдвинуты, хочу перевести большую часть средств в безопасные места. В еще более безопасные. Не то, чтобы я не верил в силу твоего обаяния, Роджерс, но…
— Я позвоню Марии, как только ты загадаешь правильное второе желание.
— Я его загадаю, — Рамлоу отложил бумаги и, закинув ногу на ногу, закурил, — как только ты окажешься в моей койке готовый к свершениям. Не сегодня. Меня радует твоя готовность заняться феерическим сексом, — наверное, у Стива все-таки отразилась эта самая решимость на лице, потому что Рамлоу с насмешкой, отлично маскировавшей голодное любование, осмотрел его с ног до головы, — но не хочу портить нашу первую и без сомнения охуенную ночь из-за усталости. На меня упал дом, я чуть не загнулся, выздоровел и обложился охуенными мужиками. Неплохая карьера за неполные сутки, а?
— Рамлоу.
— Хотя подожди. Брачная ночь все-таки будет. Такая, знаешь, будто мы поженились в Вегасе по пьяни — будем спать в одной койке, чужие друг другу, пожинающие плоды вчерашней глупости.
Стив подпер щеку кулаком и уставился на него, гадая, успел Рамлоу как-то незаметно хлебнуть виски, или он всегда такой.
— О, я знаю этот взгляд. В моей коллекции он называется “не обижайтесь, сэр, но вы дебил”. Что не отменяет моего желания…
— Где спальня, Рамлоу?
— Люблю, когда сразу к делу.
Рамлоу поднялся, и по его чуть отяжелевшей походке Стив понял, насколько тот устал. Смертельно. Будто здесь, в защищенном месте, он выпал из экзоскелета, устав таскать его на себе.
— Раздевайся, ложись, здравствуй, — в большой спальне, освещенной только бра на стене, Рамлоу махнул в сторону кровати, покачнувшись, стянул ботинки, подумав, перешел коридор и толкнул дверь напротив. — Помни мою доброту, — вместо “спокойной ночи” сказал он. — На сегодня свободен. Вдруг ты храпишь, — тише добавил он, будто для себя. — Идеально невыносимо, так же, как делаешь все остальное.
Стив не привык долго переживать из-за того, что еще не случилось и вообще не ясно, случится ли, а потому стянул с постели плотную пыльную ткань и, обнаружив под ней вполне приличную постель, чуть пахнущую пылью, заглянул в небольшую ванную, быстро смыл с себя усталость тяжелой недели и почти моментально уснул.
Утро оказалось поздним, солнечным и пронизанным запахами кофе, жареного бекона, тостов и еще чего-то экзотического, неуловимо напоминающего о Баки. Стив натянул штаны, умылся и вышел на кухню. Полы блестели идеальной чистотой, а кухня так и вовсе сияла. Баки стоял к нему спиной, одетый в такие же шаровары, золота на нем было чуть меньше, но Стив буквально застыл, рассмотрев при свете дня его левую руку. Рамлоу, развалившись на появившемся из ниоткуда низком диване, курил, пил кофе и просматривал что-то на ноутбуке. Вид у него был довольно утренний — встрепанный и чуть помятый, но мирным Стив бы его не назвал.
— Утро, — поздоровался он, и Рамлоу, не глядя, отсалютовал ему сигаретой. Баки же только сильнее расправил голые плечи, но не обернулся, будто и предположить не мог, что здороваться можно и с ним тоже. — Утро, Бак. — Стив остановился у него за спиной, провел кончиками пальцев по золотой пудре, покрывавшей его левую руку от кончиков пальцев до ключицы. — Что ты делаешь?
— Варю кофе, — напряженно отозвался тот, будто Стив ему страшно мешал, но сказать об этом он не мог.
Стив посмотрел на странную жаровню, наполненную мелким белым песком, на красивую медную турку на длинной витой ручке и отступил в сторону, с грустью отмечая, что Баки сразу расслабился, будто ему стало легче дышать. Прямо из воздуха появилась маленькая баночка, Баки сунул в нее пальцы, взял немного темно-коричневого порошка, кинул его на высокую шапку пены, которая поднималась в турке, и, быстро перемешав, разлил содержимое по двум чашечкам.
— Ваш кофе, — тихо произнес он, протягивая Стиву ту, что была украшена тонко нарисованными красными тюльпанами.
— Мы на “вы”? — также тихо спросил Стив, и по тому, как Баки с опаской быстро взглянул на Рамлоу, стало понятно, что к чему.
Баки опустил голову, будто снова кого-то разочаровал и готов понести наказание, и Стив осторожно приподнял его подбородок, отмечая, что сегодня лицо не скрыто платком.
— Рамлоу, что ты уже сказал Баки? — спросил он, и джинн вздрогнул, прикрывая глаза. Будто не от страха даже, а от горечи разочарования. Будто, спросив, Стив предал его доверие.
— Чтобы не крутил перед тобой хвостом, — ответил Рамлоу с дивана. — Что ты простачок, конечно, но…
— Простачок, — продолжая смотреть Баки в глаза, повторил за ним Стив. — Ты считаешь меня дураком? — напрямик спросил он.
— Идеалистом, скорее. И резонно считаю, что в данной ситуации только я могу эксплуатировать этот твой изъян на полную. Джинну лучше дождаться своей очереди на доступ к телу.
— Я не посмел бы, — едва слышно выговорил Баки, умоляюще глядя на него. — Я — раб. Я не… даже думать не посмел бы.
— А если бы все было иначе? — спросил Стив, не обращая внимание на хмыканье с дивана.
— Я приучен не обдумывать невозможное, — ответил Баки и перевел взгляд на его губы, не вырываясь, стоя до боли близко, так, что Стив чувствовал жар его тела, слышал кончиками пальцев его зачастивший пульс, который ощущался, как гудение огня в тесной печке.
— Мой кофе, — напомнил Брок, и Баки, просочившись между Стивом и столом с жаровней, скользнул к нему с крошечным золотым подносом, на котором стояла одна-единственная чашка, украшенная злыми черными цветами.
Рамлоу сделал глоток, одобрительно кивнул и взял бутерброд, явно нарезанный собственноручно, с обычной человеческой тарелки.
— Роджерс, у тебя есть средства связи?
— Только комм, но он на таком расстоянии не работает, конечно.
— Возьми мой телефон и сообщи всем заинтересованным лицам, что с тобой все окей, а то в новостях уже проскальзывают тревожные нотки, что ты погиб, находишься в коме, изуродован и прочая муть.
— Что, моя смерть уже не входит в твои планы? — Стив отпил еще кофе и с прищуром оглядел собеседника с ног до головы. Объективно Рамлоу был хорош собой, но поганый характер, беспринципность и умение бить в спину портили все впечатление.
Рамлоу чуть кофе не поперхнулся, до того натурально изобразив удивление, что Стив почти поверил. Если бы хоть немного обольщался на его счет — точно купился бы.
— Уже, Роджерс? Твоя смерть никогда не входила в лично мои планы. Реально думаешь, что выжил бы после выстрела в голову с нулевого расстояния? Еще в лифте?
Стив не мог с ним не согласиться, но сомнения никуда не делись.
— И вообще, слухи о моей кровожадности сильно преувеличены, — Рамлоу, потянувшись, выудил откуда-то из-под подушки самый простой телефон и протянул его Стиву. — Эту штуку не должны обнаружить, но ты все же постарайся дать понять той же Романовой, что с тобой действительно все хорошо, никто не держит тебя в заложниках. И что ты появишься… когда, кстати? — Рамлоу ухмыльнулся и облизал взглядом. Стив вспомнил его “загадаю второе желание, как только ты окажешься в моей койке, готовый к свершениям”. — Что мне сделать? Разозлить тебя как следует? Начать угнетать этого “Баки”?
Стив спокойно отпил еще кофе, отправил в рот какое-то крошечное медовое пирожное и прикинул, насколько сложная задача перед ним стоит.
Проблема была в том, что он не умел абстрагироваться в постели и никогда не ложился в нее ни по долгу службы, ни ради спасения мира, ни по еще каким-либо причинам, не имевшим отношения к личной симпатии и желанию заняться сексом.
Конечно, юношеский идеализм, желание дождаться правильную девушку и познать с ней все радости взрослой жизни, предварительно сводив к алтарю, остались в прошлом веке. В этом у него были женщины и даже один мужчина — совсем еще юный мальчик, который сам подошел к нему на улице. Он так хотел Стива, так жадно жался в такси, которое они поймали, выпив кофе и познакомившись, что отказать ему не было ни единого шанса.
Так Стив понял, что не только его тело претерпело изменения под влиянием излучения и сыворотки, а и сексуальность тоже стала идеально-неизбирательной.
Рамлоу походил на того тонкого мальчишку примерно так же, как сам Стив на Фьюри. То есть при желании сходство можно было отыскать, но сильно погрешив при этом против истины. Теперь же оставалось надеяться, что эта неизбирательность сработает и с Рамлоу.
Который рассматривал его с тщательно скрытым голодным интересом, замаскированным под наглость и глумливую насмешливость.
— Иди сюда, — приказал Рамлоу, обращаясь к Баки, застывшему около него. — На колени.
Стив оказался быстрее. Баки еще не успел оказаться на полу, как он уже прижимал Рамлоу к дивану.
— Ноут, — задушенно произнес тот и спихнул компьютер Баки на колени. Стив чувствовал, как Рамлоу возбужден, как выгибается под ним, хватая за задницу, но ощущал только ярость и желание придушить. — Горячий. Давай же.
Стив рванул на нем тонкие штаны, сдергивая их одной рукой, и до боли прикусил стык шеи и плеча, отчего Рамлоу, дернувшись, хрипло расхохотался, прижимаясь снизу всем горячим сильным телом. Он бесил. Он дразнил Стива так безыскусно и грубо, так уверенно давил на болевые точки, что это заводило сильнее горячечных поцелуев того мальчишки и его откровенного желания принадлежать.
Рамлоу хотелось заткнуть. Завязать узлом, чтобы не пошевелиться, и ломать, жестко драть до тех пор, пока тот не перестанет зубоскалить и заводить до кровавой мути перед глазами.
— Не делай ему больно, пожалуйста, — едва слышный сквозь грохот крови в ушах, голос Баки отрезвил Стива, когда тот уже, зафиксировав тело невольного любовника, готовился взять его, только чтобы унять ту бессильную злость, что кипела в нем.
С глаз будто упала пелена. Баки смотрел умоляюще, будто точно зная, как больно люди могут сделать друг другу в постели, предназначенной, в общем-то, для сна и наслаждения близостью. Стив отпустил взятое на болевой предплечье, гадая, как вышло так, что он в мгновение ока превратился в животное, готовое отомстить так — покрыв, унизив.
Впрочем, Рамлоу униженным не выглядел. Растерев растянутую в захвате руку, он изогнулся под Стивом, потерся лицом о гладкий шелк диванной подушки и взглянул через плечо.
— Ненадолго тебя хватило, да? Нахуй твою порядочность, Роджерс.
Судя по всему, Баки он не слышал. Стив погладил его по спине, покрытой шрамами, стараясь не думать, насколько далеко все зашло для Рамлоу, если тот готов терпеть фактически насилие, лишь бы быть с ним. Хоть так.
— Каким было бы твое второе желание, если бы Баки пришел один? — вдруг спросил он, обхватывая ладонью толстое основание хвоста — нежно-гладкое, горячее. Весь хвост был покрыт обычной человеческой кожей, ближе к концу рассеченной острыми пиками костяного гребня. Гладить его было приятно — гибкая, быстрая конечность, удивительно подвижная и чувствительная. Требуя ответа, Стив сильнее сжал хвост у основания, и тот, загнувшись широким полукольцом, ушел вбок, открывая крепкие смуглые ягодицы. Рамлоу рыкнул, прогибаясь в спине, и оттянул ладонью половинку крепкой задницы. У Стива пересохло во рту от одного взгляда на крепко сжатый темный вход в его тело, наверняка девственно узкий, тесный.
Он чуть не причинил боль другому человеку, пусть не лучшему на свете, не обремененному лишними моральными принципами, но живому, из плоти и крови, просто потому, что потерял контроль над своей вспыльчивостью.
— Второе желание, Брок, — Стив погладил основание хвоста и легко, осторожно коснулся туго сжатых мышц. Баки так и сидел на полу, глядя снизу вверх — жадно и грустно, а потом протянул на ладони какую-то склянку. Внутри оказалось масло. Густое, тягучее, пахнущее травами. От него мышцы мокро заблестели, а Брок, уткнувшись в подушку, застонал.
— Тебя. На необитаемый остров, пока ты мне не дашь, — хрипло и насмешливо признался он, и Стив, удерживая его за хвост, надавил, проталкивая в жаркую тесноту сразу два пальца, проворачивая их там, лаская хвост, будто это была другая, еще более чувствительная часть. — Блядь. Сука, Роджерс, если ты сейчас не…
Стив отпустил хвост и огрел его по заднице, раз уж придушить не получилось.
Брок странно дернулся, еще сильнее раздвинул колени и подался на пальцы с гортанным, низким стоном.
— Урод ты, — севшим голосом заметил он. — Но какой же… черт, да…
Стив, недолго думая, чуть раскрыл его и плеснул внутрь побольше масла, сунул три пальца, легко их провернул и приставил член.
Брок замер, приподнявшись на руках, оглянулся через плечо. На лице его была такая мешанина эмоций, от жадного ожидания до открытой беззащитности, что Стив, обхватив его за шею, притянул к себе, одновременно толкаясь членом внутрь и касаясь губами уголка рта. Брок тихо застонал, и этот глубокий вибрирующий звук все нарастал в нем, выдавая удовольствие не хуже, чем накрепко стоящий тяжелый член.
Он был тесным, горячим и до того нетерпеливо-страстным, почти отчаянно жадным, что Стив бы принял его за оживший огонь, если бы не был уверен, что он человек.
Гибкий, требовательно-настойчивый и шумный.
Слизывая пот с его шеи, быстро вбиваясь в тесное нутро, Стив рычал от душного, тяжелого удовольствия, выворачивающего его наизнанку, будто переплавляя что-то внутри.
Кончая в мечущегося под ним любовника, обхватывая ладонью его перенапряженный, вкусно текущий член, он знал, что никогда не сможет причинить ему боль. Ту, настоящую, отголоски которой потом тлеют внутри, как угли.
Едва снявшись с члена, Брок перевернулся на спину, и Стив замер от того, каким беззащитно-открытым было его лицо в этот момент. Почти красивым без вечной усмешки и презрительно прищуренных глаз. Поддавшись странному желанию, Стив коснулся его губ своими, и Брок на мгновение замер, будто раздумывая, оттолкнуть его, натянув извечную маску циничной жестокости, или ответить.
И ответил. Они целовались, ощупывая друг друга, будто после долгой разлуки — знакомясь заново, вспоминая вкус и запах. Узнавая.
Телефон, сброшенный на пол, зазвонил, и Брок встряхнулся, превращаясь в Рамлоу, оттолкнул Стива и нагнулся за ним, моментально захлопывась, как устрица.
— Да, — коротко бросил он, едва получив ответ, скатился с дивана и ушел в гостиную, хлеща хвостом по ногам, как рассерженный кот.
— Спасибо, — сказал Баки, протягивая Стиву влажное полотенце. — Ты бы потом жалел.
Стив ощутил что-то смутно похожее на стыд. Он не любил оказываться беззащитным, потерявшим контроль, вообще не любил делить интимные моменты с третьим, часто лишним, хотя в данном конкретном случае неясно было, кто тут кому пятое колесо.
Приведя себя в порядок, Стив принял у Баки еще одну чашку кофе (теперь на фарфоровом боку красовались розы) и поцеловал его в ладонь, погладил пальцем бугорки мозолей, явно от оружия, и решился, наконец, посмотреть в глаза.
— Прости, что тебе пришлось на это смотреть. Видеть меня таким.
— Ты, — Баки задохнулся на полуслове, будто не в силах продолжить, но договорил: — Лучший из тех, кого мне не посчастливилось видеть, Стив. Я бы очень хотел принадлежать тебе.
— А я бы хотел, чтобы ты был свободен, и сам решал с кем быть. Добровольно.
Баки поднялся красивым, почти соблазнительным движением, неестественно грациозный для своего сложения, Стив еще успел заметить сережку, прикрывающую темную впадинку его пупка, когда тот, поспешно отвернувшись, скользнул к окну, будто вообще забывая касаться ногами пола, а в кухню вернулся Брок. Хлопнул Стива по бедру хвостом, почти укусил поцелуем и раскрыл ладонь, показывая крошечную искусно сделанную золотую лампу.