- Да,- кивнула я, чувствуя себя виноватой во всех смертных грехах.
- Кхем...а он проснётся?
- Моргот сказал, что проснётся.
- Морготу верить нельзя,- пробурчал Сигрид, обхватывая голову руками,- Что же мне с троном-то делать? Сыновьям оставлять нельзя – они болваны, а других родственников у меня нет. Ладно, придумаю что-нибудь...Можно хотя бы посмотреть на Сиона? Ну...напоследок.
Почему бы и нет? Прошли в дальнее крыло дворца, прошли в комнату. Силиврен оторвался от книги и грустно посмотрел на вошедшего Сигрида. За полгода он заметно побледнел и словно повзрослел на несколько человеческих лет. За последние несколько месяцев он лишь один раз покинул крыло – когда Куруфин позвал его на обед в зале.
- Здравствуйте,- нашёл в себе силы улыбнуться сын и снова опустил взгляд. Сион лежал на кровати, величественный и неподвижный. Ну, вроде бы. Если приглядеться, можно увидеть, что диафрагма медленно поднимается-опускается. А в остальном – восковая статуя.
Сигрид сел рядом с Силивреном и положил руку на лоб Сиона. Я и так знаю, что он – комнатной температуры, теперь и Сигрид знает. Король людей вздохнул – его план передать трон Сиону начал рушиться.
- Моргот, случаем, не сказал, сколько Сион будет спать?- поинтересовался Сигрид у меня, но ответил Силиврен.
- Сто лет.
- М-да...хм, хотя...- Сигрид почесал голову и просиял,- А ведь есть способ...скажите, мы можем заключить договор с эльфами?
- Смотря какой,- я подобралась,- Что вы хотите?
- Я составлю завещание так, что Сион по любому получит трон, когда проснётся. А эльфов прошу заверить бумагу и хранить оригинал у себя. Пройдёмте, надо обсудить. Но сначала...- Сигрид наклонился к Силиврену и зашептал на ухо (как он полагал – тихо),- Я упомяну тебя в завещании, если ты пообещаешь никогда-никогда не оставлять Сиона и помочь ему стать королём. Согласен? Кивни.
Силиврен быстро кивнул – впервые за долгое время на его лице проявились хоть какие-то эмоции. Пусть даже и удивление. А Сигрид поднялся и, попрощавшись с Силивреном, пошёл со мной.
- Скажите, а кто будет управлять страной, пока Сион спит?
- Я создам Совет, включу в него кого надо и сыновей. Лет на сто сохранить государство хватит, но потом...потом Сиону всё же придётся стать королём. Либо у людей и эльфов возникнут большие проблемы...
- А что так?- не поняла я.
- Вы помните мою жену? Она из племени Вараса, мы поженились по расчёту. И люди её племени недолюбливают эльфов. Они не считают Моргота своим врагом.
- Действительно, очень плохо,- кивнула я, тоже мрачнея. Проблемы с людьми нолдор не нужны. Люди – наш барьер и союзник в борьбе с Морготом. Кроме того, я всё-таки раньше была человеком, и продолжаю испытывать к ним родственные чувства. Зря, наверное.
Сигриду я обязана. Не подбери он меня в тот день – не стало бы у Маэдроса ни жены, ни сына. Впрочем, я вернула долг – усыновила Сиона, его племянника. Так что союз эльфов с людьми крепок: мой приёмный сын стал гарантом мира и дружбы рас. Но после смерти Сигрида его потомки могут решить, что не собираются из-за какого-то полумифического Сиона терять трон. Идея с Советом – лучшая из отвратительных.
А эльфы – заинтересованная сторона. Ясное дело, нам выгоднее иметь людей в союзниках, чем в противниках. Людишки...бррр, среди них встречаются хорошие личности вроде Сигрида, но куда чаще встречаются те, для кого союз с Морготом – хороший вариант решения всех проблем. И почему я их ещё жалею?
Комментарий к Часть двенадцатая, драконья. “В горе и в радости” – Otto Dix. Неспроста эта песня здесь...
====== Часть тринадцатая, в которой Маэдрос узнаёт нечто неожиданное о своей жене. ======
Быстро летело время, и вот Маэдрос стал отцом в седьмой раз: и стало у него всего шесть дочерей и сын. Завидовали ему все эльдар, поскольку дочери его были милы и здоровы, а старшие показывали унаследованную от матери красоту.
Пятая его дочь, Санса, родилась с белоснежной кожей и светлыми, почти белыми волосами, кожа её не выносила солнца, а глаза слезились на свету. Печален был Маэдрос, но велел растить дочь в полумраке, а выходила из дворца она лишь после заката.
И, наконец, шестая дочь, Ненар, единственная унаследовала пепельные волосы матери, и на ней приостановили Маэдрос и Толэдгват Дни Любви, пусть и не по своему желанию: в то время Моргот собрал свою армию и сам пошёл на эльфов и людей, желая заглушить боль от разлуки...
- Ты уверена, что хочешь поехать со мной на войну?- спросил меня Маэдрос. Я ничего ему не ответила, только потуже завязала волосы в пучок – чтобы не мешал в бою. Моё оружие – кистень,- уже было на Глаурунге. На нём я и собиралась поехать.
Нет, я не бросаю своих детей одних: они уже готовятся перебраться в Белегост к Гвирит, там они будут в безопасности. А мне...а мне нужно поехать с Маэдросом.
Синхронизация с памятью Саурона достигла ста процентов, и я точно знаю: если кто и может нанести более-менее серьёзный урон вала, то только майа и Эру. Прочие расы – лишь с благословения Эру. Он, кстати, нормальный такой мужчина оказался, только совершенно не разбирается в психологии. Дал силу, власть и знания Мелькору, дал ему свободу воли, а потом запретил всем этим пользоваться – и ещё удивляется, почему вала восстал. Я бы тоже восстала. Собственно, Майрон поступил так же – Моргот пришёл, обрисовал свою позицию, и Саурон очень быстро перешёл на сторону Тьмы. Но Мелькор умеет быть очень убедительным...
Именно поэтому я и должна быть там. Кроме того, у меня начались проблемы со сном. Нет, засыпаю я быстро, сплю долго и высыпаюсь нормально, но вот во сне мне кажется, что я – Саурон, что я в ловушке и очень хочу обратно в Утумно, в кузницу, в пыточную камеру, в свою комнату, на псарню...Бежать варгом по лесам, лететь летучей мышью над землёй, или просто пойти к Морготу и попросить разрешения устроить внеплановые казни...После таких снов мне всё труднее отличить свою память от памяти Саурона – сны похожи на реальность, они в чём-то прекрасны, а, главное, в них я имею безграничные силы...
Нет. Те же силы у меня теперь тоже есть: по мере пробуждения памяти Саурона я получала всё больше сил, в том числе магических. Теперь я и сама могу оборачиваться варгом и летучей мышью, могу ковать ничуть не хуже, изменяю мир по своему усмотрению, даже вижу вещие сны (не сказать, что это мне нравится, но тоже неплохо). Но я всё равно на стороне Света! Хотя бы потому, что для них я – королева нолдор, прекрасная эльфийка, а не мерзкий прислужник Моргота.
- Тиндлох, я всё-таки думаю, что тебе не стоит ехать в бой,- постарался остановить меня Маэдрос,- Что, если Моргот узнает тебя?
- И что?- не поняла я.
- Ты ведь была его прислужницей, он...может ещё иметь над тобой власть.
- Не бойся,- я улыбнулась и поддела мифриловую кольчугу под одежду,- Добро сильнее зла, когда поддерживается любовью. А Моргот не знает любви, он ослаб. На одной ярости далеко не выедешь. Кроме того, он наверняка уже забыл обо мне.
Ага, как же. Он никогда меня не видел в облике эльфийки. Только Сауроном. Но может узнать по феа...тут уж ничего не поделаешь. Может, успею врезать до того, как он сообщит это Маэдросу. Или нет. На случай полномасштабного песца я взяла с собой свои главные ценности и карту – если будет совсем плохо, всегда можно уехать в Нарготронд. Финрод добрый, он не поверит глупостям о том, что я – Саурон.
- И всё же я боюсь за тебя, Тиндлох,- предпринял очередную попытку Маэдрос,- Ты ещё не отошла от родов, тебе может стать плохо...
- Маэдрос, что за глупости ты несёшь? Я полна сил как никогда прежде!- и это правда. После каждых родов я и открывала в себе новые способности. Наверное, из-за стресса тело вспоминает навыки. Так, вроде я готова, сажусь на дракона (отъелся на казённых-то харчах, чешуя лоснится, бока в дверях застревают) и выезжаю со двора.
Моргот. Ух ты, а он реально большой! Как Силиврен рассказывал. Метров сорок – пятьдесят, не меньше. Странно, а мне казалось, что в нём не больше двух с половиной...надо же, как я уменьшилась за двести лет! Или он вырос?
Ситуация была близка к песцу. На поле боя мы остались вчетвером: я, чуть потрёпанный Глаурунг, Маэдрос и Моргот. Прочие сражались чуть в стороне. Грудь мешает, но убирать нельзя – как никогда я жалею о выборе своего облика. Это тело сослужило мне хорошую службу, но иногда мне всё же хочется остаться в мужском теле...особенно сейчас, когда я вся в пыли, крови и поту. Кистень тоже в крови – я неплохо поработала на поле боя. Не опозорилась – уже хорошо. Не зря тренировалась несколько месяцев.
- Что, способен драться лишь чужими руками? Или сам ты сражаешься лишь с детьми?- проорал Маэдрос. Болван. Ну зачем привлекать его внимание?
Но Моргот услышал. В два шага он приблизился к Маэдросу (я пока не отсвечивала, но кистень сжала покрепче) и вдруг уменьшился, став всего на пару голов выше мужа. Нет, память меня всё-таки не обманывает – это Моргот меняет размеры.
- Да, с такими рогами остаётся лишь героически пасть в битве...- насмешливо протянул Моргот, любуясь вытягивающимся лицом мужа. Так, а в этом мире рога означают то же, что и в моём? Но...
- Какую ещё ложь замыслил ты, Враг Мира?
- При чём здесь ложь, о могучий владыка нолдор? Я, знаешь ли, встречался с тем, кто называл тебя отцом. Бедняжка, как он ошибался...- практически проворковал Моргот,- Интересно, остальные дети тоже не от тебя?
- О чём ты говоришь, Моргот?- проорал Маэдрос возмущённо.
- А, так ты тоже не в курсе? Да...что ж, открою тебе глаза: от сына твоего так тянет силой Саурона, что усомниться в их родстве видящему феа невозможно! Не веришь мне – обратись к другим валар. Супругу твою я не виню, Саурон не даром назывался Великолепным. Прислужники мои видели в твоих лесах его...потому я и явился сюда, чтобы найти его...но ты, вижу. не в курсе. Надо бы твою жену спросить. Она, полагаю, осведомлённей тебя.
Он! Он посмел обвинить меня в распутстве?!
- Маэдрос, не верь ему, я тебе никогда не изменяла! А ему я сейчас сама морду набью!
- И не стыдно тебе, женщина, обманывать мужа?- притворно возмутился Моргот,- Если уж ты из поломойки стала королевой, то хоть бы верность хранила из благодарности! Хотя...- задумчиво-издевательски протянул Моргот,- Слышал я, что эльфы слабы в чреслах, и потому частенько бесплодны. Так что, конечно, тебя тоже можно оправдать.
Ну всё, Моргот, тебе не жить!
Сжав кистень, я бросилась с диким воем на Моргота, который отчего-то вдруг ещё несколько уменьшился и как-то сошёл с лица. Но в тот момент мне было не до этого. Я со все сил начала бить его кистенём, целясь в мерзкую рожу.
- Как...как ты только посмел обвинить меня, Толэдгват, королеву нолдор, в распутстве? Меня, что со времени свадьбы и не мыслила об изменах? Не спала я с Сауроном, и спать не могла! Ты, паскудник, лжец, враг, как ты посмел обвинить Маэдроса в импотенции? Да я самого тебя сейчас импотентом сделаю, тварь Утумская!- после каждых трёх слов я наносила удар кистенём, так что шлем Моргота начал крошиться.
Тут я услышала сдавленный хрип Маэдроса и обернулась. Муж почему-то смотрел на меня квадратными глазами, нижняя челюсть отвисла. Моргот выглядел примерно так же. И только тогда я вдруг поняла, что у меня нет груди.
Ой, песец...Я что, превратилась в Саурона?
Элберет твою Гилтониэль...
На поле собралось много эльфов, орков и людей – собрались, пока мы ругались с Морготом. Сбежать не получится. Тут Маэдрос закрыл глаза и аккуратной кучкой осел на землю – я инстинктивно бросилась к нему и проверила сердцебиение. Вроде ещё жив – значит, просто обморок. Поднимаю его на руки и несу прочь – покинуть мужа сейчас я не могу. Только когда он будет в безопасности, мне можно будет уйти.
Я услышала, как Готмог – военачальник Моргота после ухода Саурона,- смачно выругался и велел возвращаться обратно в Утумно, а владыку отнести в крепость на носилках. Бой против Моргота закончился ничьей, но один удар Морготу в лицо я всё же нанесла.
Маэдрос казался совсем лёгким, не тяжелее новорожденного ребёнка, и я легко донесла его до наспех разбитого лагеря – многие были ранены, а до ближайшего города много часов пути. Меня не трогали, лишь косились странно, но в тот момент меня это слабо волновало. Маглор без вопросов пропустил меня к себе и помог привести Маэдроса в чувство. Я, едва он открыл глаза, отсела подальше, в тень. Мне было страшно, больно и обидно. Почему-то не получается принять женский облик, при первой же попытке всё тело слабеет. Обречённо закрываю глаза и, прислонившись спиной к дереву, засыпаю. Мне ничего не снится.
А уже утром Маэдрос хочет со мной поговорить.
- Значит, именно поэтому Силиврен так похож на...тебя?- грустно спросил меня Маэдрос. Я кивнула. Помедлив, мне всё же пришлось начать свой рассказ. Я рассказала Маэдросу всё: как проснулась однажды в Утумно уже Сауроном, как решила бежать, как внесла изменения в свой план из-за неожиданной любви, как волновалась все те восемьдесят лет, во время которых помогала эльфам обустраиваться в Средиземье...поведала и о том, что когда-то давно, в прошлой жизни, была человеком. Упомянула, что именно тогда узнала будущее этого мира. Причём последний факт сильнее всего удивил Маэдроса. Не всегда приятно узнавать, что твоя судьба прописана с начала до конца.
-...а дальше ты уже знаешь. Что мне делать теперь, Маэдрос? Я не хочу тебя покидать. Но если ты скажешь мне уйти...
- Я не сказал тебе этого в лесу, в день нашей помолвки, не скажу и сегодня. Я рад, что ты оказалась женщиной, пусть и лишь душой. Эльдар важнее феа, а не роа, а в твоём феа я никогда не сомневался. Иначе ты бы не принесла меня в лагерь вчера,- Маэдрос говорил грустно, но в целом держался неплохо. Наверное, все стадии смирения с ситуацией он прошёл вчера. Но мне разрешили остаться – и это хорошо.
- Прости, Маэдрос, что не сказала тебе раньше. Я боялась, что ты меня прогонишь. Приди я к тебе тогда в облике Саурона, ты бы не поверил мне и предпочёл отойти в Залы Мандоса. Либо поверил, но мне бы не получилось с тобой сблизиться. Я ведь права, Маэдрос, и ты тоже это понимаешь.
- Понимаю,- кивнул он и вдруг, улыбнувшись, потрепал по голове,- Раз ты не можешь превратиться в женщину, нам придётся заняться обычными эльфийскими делами. Мы ведь так и не успели ими заняться! Кстати, напомни, а что обычно делают в браке эльфы, если не ждут детей?
- Воспитывают их, поют вместе, что-то вроде этого. Я никогда не была эльфийкой, почему ты меня спрашиваешь?- удивилась я.
- Тогда придётся спросить братьев...
Pov Маэдроса.
В то время, пока мои братья учились разговаривать с эльфийками, я помогал отцу. Именно поэтому я не знал, чем занимаются эльфы в браке. Мои родители были явно не примером, а семьями Карантира и Куруфина я практически не интересовался. Всё моё воспитание свелось к следующему: “Любовь – прекрасное и возвышенное чувство. Испытав его впервые, ты не перепутаешь его ни с чем иным. И тогда тебе предстоит жениться на той, к кому ты его испытываешь. А дальше – валар вам в помощь”. Впервые я почувствовал интерес к Толэдгват, причём теперь я подозреваю, что тогда испытал совсем не возвышенную любовь. Это потом, когда я узнал Тиндлох поближе, это переросло в нечто серьёзнее, а тогда...я никогда не видел эльфиек, чья грудь не помещалась в руках. Потом всё пошло наперекосяк: романс я ей не спел, призналась она мне первой, Дни Любви начали со дня свадьбы и растянули на целых две недели, потом беременность, потом государственные хлопоты, воспитание сыновей, Дни Любви, рождение дочерей, политика, Дни Любви...
Словом, я понятия не имел, чем занимаются в браке обычные эльфы.
Я смирился с мыслей, что некоторое время моя жена будет выглядеть как тёмный майа, хоть и пришлось мне вчера выпить не одну бутылку вина. Маглор пил со мной.
- Моя жена – Саурон!- говорил я ему.
- С жёнами такое часто случается,- успокаивал он меня.
Так, слово за слово, мы распили на двоих пять или шесть бутылок, а утром я понял, что всё равно люблю Тиндлох. В конце-концов, теперь мы сможем узнать друг-друга получше.