- Кто он?
- О чем вы, Кристоф?
- Так вот куда вы сбежали с бала! К нему? Кто он? – он прижал предплечьем мое горло, я судорожно вздохнул.
- Не было никого! – выдавать Стефана я не собирался ни при каких обстоятельствах. И дело здесь было даже не в том, что я по-своему любил его, а в том, что он знал обо мне вещи, которыми я предпочел бы ни с кем не делиться.
Генерал зверел на глазах. Он не верил мне, ни капли не верил.
- Последний раз спрашиваю вас, кто он? – нажим на мое горло усилился. Я молчал, борясь за глоток воздуха. – Я все равно узнаю, Анри.
И тут я совершил ошибку. С силой оттолкнув его и глубоко вздохнув, я сказал:
- Да какое право имеете вы указывать мне, с кем спать!
Он ударил меня открытой ладонью по лицу, я дернулся и покачнулся, прижал руку к горящей щеке.
- Вот как вы заговорили, значит? – он расстегнул свои штаны. Я метнулся в сторону двери, но был пойман. – Чем он лучше меня, Анри, чем? – в его голосе злость мешалась с отчаянием и разочарованием. – А, может, я был слишком нежен с вами? – я задрожал. Он собрал в кулак мои волосы и дернул резко, заставляя меня упасть на колени. – Так я могу и по-другому.
Перед моими глазами мерно покачивался его возбужденный пенис: блестящая красная головка, набухшие венки на стволе.
- Откройте рот.
- Не надо, - я попытался отвернуться. – Прошу вас, не надо, - я снова был семнадцатилетним мальчишкой в шатре де Блуа, слезы застилали глаза, и казалось, что это опять он передо мной, что мой кошмар ожил.
- Откройте рот! – с нажимом повторил де Блуа голосом д’Эпине. Я покорился. И едва не задохнулся. – Что он дал вам такого, чего не смог я? – шипел он, при каждом движении доставая, как мне казалось, до легких. Вдоволь наигравшись с моим ртом, он вновь поднял меня за волосы и толкнул к кровати. – На четвереньки.
И тут сознание мое сжалилось надо мной. Нет, оно не покинуло меня, но я стал видеть происходящее словно со стороны. Себя на четвереньках, д’Эпине, с остервенением вколачивающегося в мой зад, слезы на своем лице, кровь на бедрах.
Прекратилось все как-то внезапно. Он отодвинулся, встал.
- Кто он, Анри?
- Не было никого, - тихо ответил я.
Генерал шумно вздохнул и прикрыл лицо ладонью.
- Господи… но… как же…
- Уходите.
Он послушался. А я, услышав, что дверь закрылась, попытался встать. Боль была адская, но я, держась за стену, все же дошел до двери в ванную комнату и, толкнув ее, вошел и прислонился к обратной стороне спиной.
Опустошенный, я сел на корточки, опустил голову на колени и замер.
- Анри, - раздалось через некоторое время из-за двери. – Хороший мой…
Мне было больно, очень больно. И дело было даже не в покалеченном теле – это-то как раз пройдет без следа, а в душе. Кажется, еще никогда мне не причиняли такой боли. От де Блуа я ждал подвоха каждую секунду, я был собран и готов ко всему, не расслаблялся, зная, что, как только проявлю слабость, он тут же этим воспользуется. С Кристофом я позволил себе гораздо больше – позволил себе поверить ему, позволил любить себя, отдался. И снова проиграл. Переоценил. Злые слезы жгли глаза, а у меня не было ни сил, ни желания вытирать их, пусть текут, пусть.
- Анри, - я услышал шорох, генерал, по-видимому, сел так же с другой стороны двери. – Поговорите со мной.
- Зачем? – тихо отозвался я. – Вы, кажется, уже все мне сказали. Я съеду сегодня же.
- Нет! – возразил он страстно. – Я не отпущу вас!
В серьезность его слов я не верил. Как можно продолжать отношения после такого? Я давно уже не был юным лейтенантом, готовым терпеть боль и унижение без удовольствия для себя. Да и генерал не был похож на человека, которому подобное было бы в радость.
- Я сорвался, Анри, - прошептал он. Я услышал. – Не знаю, что на меня нашло, как затмение какое-то. Понимаю, что прощения мне нет, - он затих, очевидно, ожидая ответа. Я молчал. После паузы он продолжил: - Вы нужны мне, Анри.
- Вы дали мне это понять, - со смешком ответил я. Чуть пошевелился, садясь задом на пол. Зашипел, стараясь сдержать стон – позвоночник прострелила боль.
- Анри… я клянусь вам…
- Не нужно. Не нужно клятв, мой генерал, - сейчас ставшее любимым обращение не вызывало ничего, кроме горечи.
- Как я могу заслужить ваше прощение?
- Никак! – ответил жестко. – Никак.
Я провел рукой по волосам.
Мы молчали. Я знал, что он там, сидит на полу. Казалось, я даже слышал его дыхание.
- Анри, я так раскаиваюсь.
- Разумеется, от этого мой зад заживет быстрее. И синяки сойдут, - прошипел ядовито. В тот момент я его ненавидел. Наверное, больше, чем де Блуа. Потому что де Блуа я не верил.
- Вы ненавидите меня теперь?
Я молчал.
- Хороший мой, любимый… позвольте мне все исправить.
- Вы наглядно доказали мне свою любовь, Кристоф, увольте от продолжения.
- Вы никогда не любили меня? – его вопрос вывел меня из равнодушно-злого ступора. Любил ли я его? Не знаю, честно, не знаю. Наверное, любил. Мои чувства были замешаны на безграничном уважении, что я испытывал, на любовь генерала просто невозможно было не ответить. Временами мне казалось, что он, глядя на меня, видит именно меня. В такие дни я отдавался особенно пылко, забывая о себе, даря все, что имел.
- Он не был мне верен, - сказал вдруг д’Эпине, словно подслушав мои мысли.
Призрак де Биля вновь стоял между нами.
- Изменял постоянно. Я терпел. Слишком его любил. Но однажды… однажды сорвался.
- Как со мной? – спросил я. Голос мой был совсем тихим, но генерал услышал.
- Нет. Просто нашел в себе силы выгнать его.
- И он ушел?
- Сначала да. Такой гордый, красивый. Уже не мой.
- Сначала? – я чуть придвинулся спиной к двери, по полу размазалась кровь. Я скривился, тронул ее пальцем, размазал по теплому дереву пола. «Кристоф», - написал. Потом размазал снова, так, чтобы было не прочитать. Ни к чему сентиментальность.
- Мы все-таки слишком вросли друг в друга. Никто другой не был мне нужен. Ему, как он говорил, тоже. Мы снова были вместе. Только ничего не изменилось, Анри, ничего.
Мне отчего-то больно было все это слышать. Я представлял, как его раз за разом предавал любимый человек, как каждый раз рушилось с трудом восстановленное доверие. Думаю, генерал жил, как в аду. С его-то жаждой обладать единолично.
- Вы выгнали его опять?
- Да. Чтобы снова принять через полгода. Он клялся, что больше никогда… что любит. И я любил, каждый божий день любил его. Ждал.
Я закрыл лицо руками. Было страшно. Страшно от того, насколько сильно он зависел от де Биля.
А де Биль, похоже, имел со мной гораздо больше общего, чем мне казалось. И чем хотелось.
- Он вернулся. Совсем вернулся, - тихо продолжил генерал. – Я сказал, что убью его, если он еще раз… он смеялся, говорил, что сравнил достаточно, чтобы убедиться, что лучше меня нет. Что готов быть верным мне до конца дней, и никто другой ему не нужен.
- Так и вышло?
- Да, - генерал шумно выдохнул. - На следующий день он погиб. За меня.
Я закусил губу. Сидеть было неудобно, пострадавший зад мой онемел, но сил двинуться не было. Я жалел д’Эпине. Сумасшедший, я жалел человека, жестоко меня изнасиловавшего, едва меня не убившего. Более того, сидя на полу в луже собственной крови, я оправдывал его.
Все-таки, прав был Стефан, с головой у меня порядка не было.
- Анри, как вы?
Я усмехнулся.
- А как вы думаете, Кристоф?
До чего же по-дурацки все обернулось! И как глупо!
- Откройте мне, прошу. Я пальцем вас не трону.
Я открыл.
========== Глава 13. Де Лабрюйер ==========
Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь.
(Франсуа Ларошфуко)
- Я возвращаюсь во дворец.
- Анри, я прошу вас, останьтесь.
- Нет.
Генерал погладил меня по голому плечу, я не сдержал дрожи, слишком живо было в моей памяти все, что случилось здесь совсем недавно.
- Кристоф…
- Я распорядился насчет ванны. Вам приготовят отдельную комнату. Что мне сделать, чтобы вы остались?
«Вы и так сделали все, что могли», - подумал я, но произнес:
- Мне нужно время. Я не могу сейчас вам ничего сказать. Мне больно, плохо … и я не могу вам больше доверять.
- Хороший мой, - генерал опустился на колени. Выглядел он совсем потерянным. Еще недавно я и мечтать о подобном не смел, а сейчас это не доставило мне ни малейшего удовольствия.
- Встаньте, Кристоф, негоже вам… Мой ответ неизменен. От ванны не откажусь, а потом прошу распорядиться насчет кареты. Я возвращаюсь во дворец.
Генерал колебался. Если Стефан прав, то он мог просто запереть меня в спальне и никуда не выпускать, и никто бы даже не хватился. На мгновение мне показалось, что и он думает о том же. Его взгляд не был мягким, нет, он словно ощупывал меня в поисках слабого места. Или мне уже мерещилось черт знает что?
Я оскорбил его отказом, видел на коленях и не сомневался, что этого он мне не простит. Он встал так же стремительно, как мгновение назад опустился.
- Пообещайте, что подумаете, Анри, - я кивнул. – Вы нужны мне.
Его слова еще долго звучали в ушах. «Вы нужны мне». Вот только я ли? Я не был святым, совсем не был, но и расплачиваться за чужие ошибки тоже не хотел, мне хватало и своих. Этот день показал мне, что так или иначе, меня постоянно будут оценивать с позиции поведения де Биля.
До тех пор, пока карета моя не покинула имения д’Эпине, я не мог не волноваться. Каждое мгновение мне казалось, что вот-вот нас заставят повернуть обратно, что Кристоф скажет мне: «Я никуда не отпущу вас, Анри, вы мой. Вы же не хотите войны?» Сказать по правде, за эти недели мне стало плевать на войну. Я настолько устал от того, что все вокруг меня используют, преимущественно вслепую, что сейчас, наверное, с удовольствием женился бы на Сабрине де Брази и зажил где-нибудь в глуши.
Я видел заговор везде – мне казалось даже, что отец мой знал, зачем меня отправляют сюда, потому и хотел женить поскорее. Это было совсем абсурдом, но ведь просил же он за меня короля, пока я ждал в тюрьме после дуэли решения своей участи. И никто не сказал мне, на каких условиях его величество меня отпустил.
Сидеть было ужасно неудобно, и я лег, согнув ноги в коленях. В итоге, подъехав к дворцу, когда уже стемнело, я не смог подняться. Сел кое-как, игнорируя адскую боль, выглянул в окно.
- Де Грамон? – окликнули меня, я повернул голову. На меня удивленно смотрел де Лабрюйер. – Вы же уехали.
- Вернулся, - буркнул я.
- Случилось что-то?
- Случилось, Северин, - я попытался вылезти из кареты без посторонней помощи, не получалось. Он подал мне руку, потянул на себя. Я зашипел, приподнимаясь.
- Да что с вами? Вы должны быть сейчас в имении д’Эпине, я весь вечер вчера внушал ему эту мысль…
- Зачем? Из-за вашего д’Эпине я и не могу подняться.
- Так, давайте покатаемся, - он сказал что-то кучеру и сел напротив.
- Говорите, – попросил я, когда карета тронулась.
- Здесь опасно для вас, Ан… де Грамон.
- Почему?
- Не могу сказать, но вам нельзя здесь находиться, - он зажал ладони между колен и глядел на меня как-то растерянно. Он очень изменился за эти дни. Нервы? Отсутствие сна?
- Расскажите мне все, - потребовал я.
- Вы смеетесь? - он закусил губу и посмотрел исподлобья.
- Ничуть. Вы расскажете мне, почему я должен быть с д’Эпине, а я скажу вам, почему не могу.
Он колебался. Я видел, что он хочет рассказать мне, но не смеет.
- Он с вами что-то сделал? – спросил де Лабрюйер, переходя на шепот.
- О, да. Наш любезный генерал заподозрил меня в неверности. И наказал, - де Лабрюйер открыл рот, закрыл, открыл опять. – Да, именно так, как вы подумали.
- Боже… понимаете, есть люди, которым не выгоден мир. И раз они не могут повлиять на ситуацию через принцессу, будут влиять через вас.
Я покачал головой.
- Через меня? Уймитесь, Северин, вы еще более подозрительны, чем я.
Де Лабрюйер внезапно пересел ко мне, оказавшись очень близко, я щекой чувствовал его дыхание, плечом – жар тела.
- Это не шутки, де Грамон, что-то готовится. И если не уедете, будете в центре.
- Я не вернусь к д’Эпине, - повторил упрямо.
- Уверен, что и подозрения о вашей неверности ему кто-то внушил.
Я рассмеялся.
- Нет, де Лабрюйер. Тут я виноват сам.
- Что?
- Я не был ему верен и имел глупость не заметить оставленные любовником следы.
Он отшатнулся.
- Вы…
- Да, черт возьми! Я трахал в свободное время другого. Но не считаю это поводом меня калечить!
Он промолчал. Карета остановилась.
- Вам помочь?
- Было бы неплохо.
Де Лабрюйер обнял меня за пояс.
- Я предупредил вас, де Грамон.
- Да, я проникся. Но останусь во дворце. И с чего вдруг вы решили принять такое участие в моей судьбе? Не замечал в вас склонности творить добро.
Он прижал меня теснее. От него вкусно пахло ванилью и цитрусом. Я с трудом удержался, чтобы не положить голову ему на плечо – этот бесконечный, богатый событиями день меня вымотал.
- Вы меня совсем не знаете, де Грамон.
- И ничуть об этом не жалею, - пробормотал я.
- Вам нужен доктор.
- Не нужен, отлежусь, не впервой. Если увидите Стефана, скажите, что я его жду.
- Это с ним вы… - он отпустил меня, я покачнулся. – Неужели вам мало одного партнера? – что-то большее стояло за его вопросом, нежели простое любопытство. И я сказал:
- Не знаю, Северин. Возможно, просто не встретил еще человека, способного удовлетворить меня полностью.
Де Лабрюйер помог мне преодолеть лестницу на второй этаж.
- Что, даже д’Эпине не справился с этой задачей?
- Как видите.
- Я могу побыть с вами, - сказал он вдруг.
- Не нужно. Вы слишком худой для грелки.
Он усмехнулся.
- И мечтать не смею о подобной чести, - мы подошли к моим комнатам, я открыл дверь, и де Лабрюйер довел меня до кровати.
- Правильно. И не мечтайте, - не обращая на него внимания, я стянул камзол, расстегнул сорочку.
Он стоял и смотрел, как завороженный.
- Идите, Северин. Спокойной ночи.
Он тряхнул головой.
- Да, спокойной ночи.
Хлопнула дверь. Я, кряхтя, снял штаны и забрался под одеяло. И уже успел задремать, когда раздался стук в дверь.
- Входите! – крикнул.
Стефан кинулся ко мне с порога.
- Дружище, что с тобой?
- Все завтра, Стеф. Раздевайся и ложись рядом.
Он послушался. Быстро скинул одежду прямо на пол, забрался ко мне под одеяло, обнял за пояс, потерся носом о мою щеку.
- Спи, Стеф.
Сам я закрыл глаза и мгновенно уснул.
***
Когда я проснулся, за окнами было светло. Стефан сидел в кресле возле столика и что-то читал.
- Доброе утро.
Он вскинулся, улыбнулся мне.
- Утро? Полдень уже, соня. Я завтрак тебе оставил.
- Спасибо, - я приподнялся, поморщившись, взбил подушки. – Давай его сюда.
Стефан поставил поднос мне на колени, сел на край кровати.
- Так что случилось?
- Ты оставил мне засос. А д’Эпине увидел.
- Он ревнив?
- Не то слово.
- Мне стоит опасаться за свою жизнь?
- Нет. Кажется, обошлось.
- Дорого же. Знаешь… - он задумался.
- Что?
- Я кое-что нашел. Кое-что для наших глаз не предназначенное.
- О чем ты, Стеф?
Глаза его загорелись, он вскочил, возбужденный.
- Понимаешь, если мы передадим это в нужные руки, твой д’Эпине тебе пятки будет лизать.
Я поморщился.
- Стеф, куда ты влез?
- Все под контролем, не волнуйся. Неужели ты не хочешь отомстить?
Я задумался. Странно, но я не держал на генерала зла.