Ошеломленный Шильке переводил про себя:
- "Обувь для непогоды"? Ага – боты. Рифмуется с "работой". Выходит, он сказал: "А теперь крути педали на работу". Черт подери!
Диаграммы, диаграммы, диаграммы. Пеленги станций прослушивания Шильке накладывал на материалы, предоставленные Длужевским. Очень медленно, но у него складывалась четкая система. Более-менее, но он уже понимал, как планировался график работы этой радиостанции, по какой схеме менялись убежища. Лейтенант вычерчивал диаграммы, обозначал точки на карте, вырисовывал соединяющие их кривые. Он даже не глядел на данные остальных радиостанций, каждая из них работала под другой системой. Шильке это не удивляло, гроза была все ближе, так что русские нафаршировали людьми и оборудованием весь Бреслау. Здесь все было важным: что, кто, когда, каким образом перевозит и где оставляет. Сотни пар шустрых, замечающих все и вся взглядов оценивали все и вся, а результаты наблюдений улетали в эфир.
Шильке не желал вызывать ни секретаршу, ни машинистку. В Англии он научился молниеносно печатать на машинке. Работал он быстрее обычной машинистки, хотя клавишу "S" вечно путал с клавишей "SS". Закончил он – как обычно – быстро, мысли он выражал чрезвычайно точно, те коллеги, которые болели за него, вечно смеялись, говоря: "немецкий разум, английское воспитание – sicher!".
Но, выходя в коридор, он все же понимал, что у шефа к нему будет совершенно другой подход, чем у коллег. Ясное дело – не ошибался. По причине позднего времени секретарши уже не было. Объявить о приходе лейтенанта пришлось хмурому охраннику. Хайгель сидел за письменным столом, всматриваясь в какой-то документ. Прежде, чем он успел сложить его и спрятать в ящик, Шильке удовлетворенно отметил, что это тоже была военная карта.
- Ну, и чего нового? – Шеф и так не слишком полный, сегодня выглядел еще и уставшим. – Вы уже решили это дело с кражей произведений искусства?
- Еще нет…
- Почему? – резко перебил его Хайгель. – Ведь это же дело для какого-нибудь мелкого полицейского. А вы, офицер контрразведки, не можете поймать виновного? Так почему вы до сих пор не решили этого дела о краже, я вас спрашиваю?
- Потому что никто ничего не украл, - не спеша ответил Шильке.
В кабинете сделалось тихо. Майор прикусил губу. До него дошло, что он неправильно выразился – дело ведь заключалось в убийствах, а не в краже. В воздухе повеяло полярной стужей, хотя все окна были тщательно закрыты и затемнены толстыми занавесями.
- Что вы мне принесли?
- Я практически вычислил советскую радиостанцию.
- Не понял? – Хайгель резко поднял голову. – Что вы сказали, лейтенант?
- Пожалуйста, вот рапорт, - положил тот на столе принесенные документы. – Вражеская радиостанция на вилке. Я предлагаю…
- Погодите… - Майор пролистнул несколько страниц и сконцентрировался на карте с цветными линиями. Он внимательно изучал ее. Через какое-то время поднял голову. – Вы хотите сказать, лейтенант, что способны предвидеть, откуда они станут передавать на следующий день?
- Да, правда, с определенной долей ошибки.
- Я правильно все услышал?
- Вы все правильно услышали, вот чертежи…
И Шильке, не спеша, начал объяснять.
- Система очень проста. Радиостанция часто меняет места своей работы, передает очень коротко, а вторую часть сообщения тут же перехватывает вторая радиостанция. Пеленгаторы теряются и начинают погоню за следующим источником сигнала. Тем временем… - Шильке драматически снизил голос. – Тем временем, правда такова, что никакой другой станции нет.
Он врал как по-писаному, в соответствии с полученными от Холмса бумагами.
Хайгель недоверчиво потряс головой.
- Что вы говорите, лейтенант? У нас ведь имеются пеленги и второй станции!
- Естественно, но здесь необходимо учесть факт, что это не настоящая радиостанция. Как только пер\ленгаторы приближаются к настоящей, она тут же замолкает.
- И передачу начинает другая.
- Нам так только кажется. На самом же деле, вероятнее всего, это человек с бутафорским передатчиком в чемодане, сделанным лишь бы пищал и работающим на батареях. Телеграфный ключ у него в кармане. Он ходит по парку и вроде как чего-то передает, отвлекая наши пеленгующие устройства. Как только отвлечет их достаточно далеко, он тут же замолкает. "Настоящая" радиостанция заканчивает передачу своего сообщения и тут же, уже в безопасности, меняет свое расположение.
Хайгель прикусил губу.
- И?
- С нами играют в "кошки-мышки". Нам подсовывают мышку, а мы сразу же за ней и бежим. Наши люди могут даже разминуться в парке с несущим чемоданчик типом, но они ничего не делают, ведь при нем не может быть оборудования, способного вести передачу в Москву.
Майор только качал головой.
- Как вы обо всем этом догадались?
- Совершенно случайно. Я услышал разговор двух польских принудительных работников. Один из них сказал: "А помнишь тех двоих в парке? Похоже, они говорили что-то по-русски". Ну а все остальное – это уже дедукция. Ну и анализ наших провалов.
- И они так вот открыто говорили при вас?
- Во-первых, я вел следствие, порученное Крупманном, хотел сориентироваться, заняты ли поляки при упаковке произведений искусства. Во-вторых, они же не знали, что я знаю польский язык. В-третьих, поляки ненавидят русских чуть меньше, чем нас.
- Вы и вправду говорите по-польски?
- Весьма слабо, но очень неплохо понимаю. Еще знаю русский на уровне начальной школы. Бегло я разговариваю лишь по-французски и по-английски. – Тут он замялся. – Ну… может быть договорился о чем-нибудь с итальянцем, но тут уже с огромной помощью языка жестов. Понятное дело, еще я учил латынь, вот только с римлянами уже не поговоришь.
Разъяренный Хайгель вдруг стиснул губы. Сам он закончил офицерскую школу в Восточной Пруссии. Единственным языком, которым он владел, был немецкий. Так что Шильке провоцировал шефа все сильнее.
- Учеба в Англии еще дала мне знакомство с испанским языком – я ездил туда на каникулы, а еще португальского – я лечил легкие на Мадейре, но этот язык я ужасно калечу.
Хайгель уже явно злился. Сам он лечил щитовидную железу в Цоппоте. Там он слышал исключительно немецкую речь. И Шильке имел в виду именно это обстоятельство.
- Так в чем же заключается ваша система? – сухо спросил майор.
- Очень просто. Элементарно.
С огромным трудом Шильке сдержался, чтобы не прибавить "Ватсон" и не засмеяться.
Впервые он почувствовал себя Майкрофтом, гениальным человеком, способным манипулировать людьми, управлять ситуацией, предупреждать замыслы врага. Но, как и романный прототип, он был лишен энергии и желания действовать. Уж слишком интеллектуализированным он был для обычной жизни. Только лишь Шерлок дал ему энергию и оружие. Все же остальное он сделает сам. Ведь Шильке и не собирался и далее сотрудничать с Хайгелем. Лейтенант решил добить его и спровоцировать к совершению ошибки. Благодаря Шерлоку, у Майкрофта сейчас уже имелась энергия, воля к действию и… Имелось у него и оружие.
- Даже и не знаю, как можно этого не понимать.
При этих словах Шильке майор чуть не взорвался.
- Ведь они вели передачу из этих вот районов, - показывал лейтенант пальцем на карте. – Здесь, здесь и здесь… - указал он десятка полтора запеленгованных точек. Только ни одна их них не была запеленгована со стопроцентной точностью. – Я решил не анализировать наши сомнительные достижения, а лишь сконцентрироваться на местах, откуда "оттянула" нас фальшивая радиостанция в чемодане. Они несколько отличаются. Вот тут, еще туи и вот здесь… Два из брошенных укрытий нам впоследствии удалось найти. И, прошу обратить внимание, что оба этих места полностью совпадают с моими расчетами, а не с результатами пеленгации.
- Невероятно, - прошипел Хайгель.
- Все это и вправду просто, - подсунул лейтенант листки майору. – Эти диаграммы все говорят. Вот, пожалуйста, сравните эту и вот эту. – Ну да, с помощью графиков, чертежей, диаграмм можно доказать все, что угодно. Даже то, что курица отличается от дельфина лишь отсутствием спинного плавника. Все эти расчеты были одной большой чушью, все данные были у него от Холмса, но ведь и сам он был Майрофтом. Никто не сориентируется, чего он там на самом деле вычислил. А вдруг это расстояние от унитаза до сливного колена?
Хайгель поднял голову.
- Выводы? – сквозь зубы спросил он.
- Мне нужны на завтра две машины-пеленгатора и спецвзвод. И они будут у нас в горсти.
- А откуда они будут передавать?
"Ну идиот", - подумал Шильке. – "Позволил себя обмануть. "Укрой в расчетах ошибку", - сказал Холмс. "Потому что сливки с твоего торта может слизать кто-то другой".
- Где-то, более-менее, отсюда. – Снова Шильке ткнул пальцем в карту в совершенно случайно выбранном месте. – Но проверить все это я смогу лишь завтра, когда у меня будут пеленги. Ну и через несколько минут советская радиостанция будет в наших руках.
- Хорошо, - тяжело поднялся Хайгель. – Хорошая работа, - произнес он таким тоном, который на самом деле означал: "А я и так уже от тебя избавился, мудрила!". – Жду завтра в восемь. Это все.
- Так точно!
Шильке прищелкнул каблуками и вышел в коридор, напевая про себя старинное танго. Майор выбежал за ним.
- Вы что-то поете?
- Это так, про себя. В конце концов, я ведь добился успеха.
- Так а что это вы поете? – Хайгель был чрезвычайно въедливым.
- О, это такой старинный шлягер.
- Какой?
Нет, это уже был практически допрос. Но Шильке обернулся и ответил с теплой улыбкой:
- "Прощай, далекая Аргентина".
Письмо от Холмса экономка передала ему в шесть утра.
- Тот мальчишка, который его принес, - говорила она, - просил немедленно вас разбудить. Сказал, что это важно. Из бюро самого гауляйтера, герра Ханке.
Сонный Шильке протирал глаза.
- Очень важно! – повторяла экономка. – От самого гауляйтера!
- Хорошо, хорошо. Спасибо! – Шильке широко зевнул. – Приготовь мне воду для умывания и завтрак.
- Да, конечно.
- И кофе.
- Будет исполнено.
Сидя в кровати, лейтенант разорвал конверт и вынул сложенный листок.
Майкрофт, это гауляйтер Ханке! Встань в пижаме по стойке смирно и сделай "Хайль Гитлер!"
Шильке начал хохотать. Перепуганная экономка вбежала в спальню.
- Ничего не случилось?
- Ничего, ничего. Гауляйтер пригласил меня к себе на день рождения.
- О-о! Тогда я почищу вам мундир.
И она быстро побежала вниз.
Вольно, - продолжил чтение лейтенант. – Вчера я не успел тебе сказать, какое замешательство ты заварил своей гениальной идеей для связи со мной. Да, Крупманн, конечно, идиот, но, к сожалению, нельзя сказать, что он идиот полный. Наверняка он анализирует причины собственной неудачи. Вероятно, он придет к выводу, что единственной возможностью была утечка или сознательные действия, и тогда он очутится в опасной близости от тебя. Потому я решил тебя никак не подставлять. В своем объявлении ты указал дату появления книжки. И это срок публикации, невозможный для реализации никем во всем свете, если бы такая идея пришла в голову только лишь после того, как во всех подробностях узнал об операции Крупманна. Никто ничего подобного не сделает.
Шильке почувствовал страх. Холмс был прав! Господи Боже!... Хорошо еще, что в редакцию он отправился в гражданской одежде, хотя тот мужчина с рукой на перевязи наверняка запомнил его лицо. Листок задрожал у него в руках.
Я занялся этим, и уже вчера два десятка советских писателей, привезенных в Москву на Лубянку, получило предложение, от которого они отказаться не могли. А они приказам послушны, так что один из них молниеносно придумал роман, написал конспект и поделил на части, а остальные по ходу написали эти части, ну а специальные редакторы соединили все в единое целое. Перевод был осуществлен таким же образом, равно как редактура и корректура. А поскольку русские захватили множество германских типографий, в том числе, и сразу же за линией фронта, так что, вероятнее всего, печать идет на всю катушку, на немецкой бумаге и со всеми немецкими печатями. Не знаю, как НКВД перебросит тираж через линию фронта, но идей этим ребятам не занимать. Думаю, что утром рано, в соответствии с содержанием твоего объявления, он очутится в каждом книжном магазине Бреслау.
Ага, и еще одно. Весьма милый господин с рукой на перевязи, который принимал от тебя объявление, уже едет на фронт. Не беспокойся, с ним ничего не будет, фронтовая типография солдатской газетки находится довольно далеко от передовой, сам же он, похоже, благословит то обстоятельство, что после всего отправится в плен к англичанам, а не к русским, поскольку он отправляется на итальянский фронт. Пусть немного порадуется пускай и зимнему, но солнцу. Рука быстрее заживет.
Мои приветствия,
Холмс.
Шильке сжег листок в пепельнице и тщательно растер золу. Шерлок по-настоящему был велик. Он вновь почувствовал себя Майкрофтом. До него дошло, что он предназначен для мышления и планирования, а энергию с оружием даст ему Холмс. Радостные размышления перебила домохозяйка.
- Завтрак готов, майн герр. – Она глянула на лейтенанта и не могла удержаться от замечания. – Какой же вы сегодня радостный, давно я вас таким не видела. Но я понимаю. Не каждый получает приглашение от самого гауляйтера.
Совещание у Хайгеля имело рабочий характер, но оно походило, скорее, на наставления верховного вождя перед решающей битвой. Сам майор, похоже, только лишь затем, чтобы подчеркнуть серьезность ситуации, даже пистолет прикрепил к поясу, но никто не смел этого злорадно комментировать. Офицеры слушали начальство молча, склонившись над огромной картой Бреслау, расчерченной цветными линиями.
- Так вот, мои господа, - а шеф даже неплохо умел пользоваться линейками, - мы выявили, каким образом советы перемещают свою радиостанцию. Мы раскусили их систему!
Весьма тонкое определение: "выявили". "МЫ" выявили. Это могло означать: "мы – абвер", но могло, и даже само напрашивалось: "мы, Гайгель и кто-то там еще"". И вправду – очень тонкая разница. Но Шильке смеялся про себя. Для него "мы" означало: я и Холмс!
- Meine Herren, сегодня я желаю видеть на борту всех, любую пару рук! Полная мобилизация. Радиолокационные машины осуществят точнейший пеленг в строго выбранном районе. Но открывать мы себя не станем. Если сегодняшние результаты подтвердят предварительные расчеты, завтра мы проведем идеальное пеленгование и немедленно их хватаем.
Офицеры со всей серьезностью кивали. Самый больший подлиза, капитан Альбрехт Лемпп, вечно крутящийся возле начальства, со всем благоговением подавал богу войны циркули и шагомеры.
- Все на посты! На сей раз неудачи быть не должно.
Минут через пятнадцать доклада, из которого Шильке абсолютно ничего не понял, хотя то были его собственные расчеты, подлиза Лемпп начал распределять задания отдельным офицерам. Те глядели с некоторым удивлением, поскольку это не было задание, для которого следовало назначать прямо столько уже людей. Но причина стала ясной сразу же:
- Офицер, который завтра окажется наилучшим, послезавтра будет командовать операцией захвата вражеской радиостанции, - услышали все.
И для всех тут же стало ясно, кто будет этим лучшим. Офицер, служащий в чине капитана-подлизы, как называли его за спиной, уже выпрямился, как будто подставляя грудь под орден. Гайгель раздели всех на двойки. Шильке вместе с Лемппом. Ну понятно, кто-то ведь должен сделать вычисления, а придурку еще учиться и учиться, как их делать. Ну и прекрасно, поскольку в расчетах таилась ошибка. Которую мог выявить только ее же автор.