Пиздец, весь план изначально — пиздец, вот что крутилось у меня в голове, но, как и тысячу раз до этого, тупиковая ситуация разрешилась сама собой.
Дверь распахнулась, впуская сенатора. Я бросился на четвереньки, прячась за кроватью, но он успел заметить меня:
— Куколка завела себе собачку?
Похоже, сенатор Торнтон выпил за обедом лишнего.
— Гав, — сказал я, делая вид, что мне не впервой изображать собаку.
— Место, Джерри Ли, — сенатор погрозил мне пальцем.
Я отполз в угол, давясь нервным смехом и убеждая себя, что все под контролем.
Вернее, все было под контролем, пока Энди не открыл рот:
— Папочка…
От неожиданности я ткнулся лбом в плюшевую шкуру.
Сенатор замер со спущенными штанами.
— Твоя девочка хочет поиграть с собачкой.
— Поиграем, вот папочка снимет штаники, и сразу будем играть.
Я не мог заставить себя смотреть на это.
Сенатор валял Энди по кровати, периодически выдавая перлы про папочку и его мокрую девочку. Очень грязную и развратную девочку, которая любит собачек.
— Да, это моя любимая собачка, — а это уже голос Энди. — Ко мне, Джерри Ли.
Я поднял голову, не в силах стереть с лица кривую ухмылку.
Сенатор сидел на краю кровати, а у него на коленях, прижимаясь к нему спиной, восседал Энди с членом в заднице.
Я подполз к ним на четвереньках, с удовольствием отмечая, что у Энди висит. Сенатор только что не хрюкал от счастья.
Черт, когда-то я лизал девчонке, которую трахал мой старший брат, и потом он шантажировал меня этим три года. Просто грозился рассказать родителям, и я дрожал от страха и отдавал ему все карманные деньги. Теперь мне предстоит сделать нечто подобное, только с двумя мужиками. Это все ради Энди, подумал я и лизнул его в мягкий кончик члена.
Это оказалось совсем несложно — сосать член, я чуть сжимал губы и водил ими туда и обратно. А когда всасывал, Энди смешно хныкал и расставлял ноги. Может, хотел, чтобы я пососал ему и яйца?
“Я не педик, поэтому никаких яиц. Это не считается”, — подумал я. А стоит у меня потому, что у меня всегда стоит на Энди, вот так. На Энди у всех стоит.
Сенатор, конечно же, несколько портил всю картину своими “постарайся для моей девочки, Джерри Ли”, “полижи хорошенько”, “хороший песик”. На меня это действовало как лед, приложенный к заднице.
А вот Энди, похоже, было насрать на сенатора. Он ритмично толкался мне в рот крепко торчащим и, кстати сказать, немаленьким членом:
— Грей… ох, Грей, ты охуенный…
Я старался изо всех сил. Сколько я уже сосу — целую вечность? Еще немного и челюсть отвалится.
Энди вдруг тонко заскулил, запрокинув голову сенатору на плечо, и я едва успел отстраниться. Глотать у него я не собирался, будь его сперма хоть трижды целебной.
Сенатор только и успел выдать свое коронное “сделай папочке приятно”, как Энди обкончался, забрызгав шкуру рядом с кроватью и немножко меня.
Пока сенатор дотрахивал Энди, я ждал у выхода, мало ли, что еще взбредет этому извращенцу в голову. Но тот просто кончил, вытащил из Энди член, обтерся простыней и быстро оделся. А перед тем, как выйти из комнаты, внезапно задержался рядом со мной:
— Купи себе косточку и красивый поводок, — и сунул мне в карман халата двести баксов.
***
Когда вечером я укладывал Энди спать, он сжал мою руку, по-прежнему избегая смотреть в глаза, и скривил губы. По-видимому, это должно было обозначать улыбку.
— Все хорошо получилось, да, Грей? Даже с прибылью. Вот были бы мы на свободе, могли бы хорошие деньги заколачивать на пару.
— Торгуя твоей задницей, шутник? — заржал я. — Хотя я впервые получил деньги за секс, занятный опыт.
— И что? — Энди явственно сделал над собой усилие и остановил взгляд где-то над моей переносицей. — Тебе понравилось? Больше, чем с Блэком? Молочко ты пить не стал… сколько добра зря пропало.
— Они соскребли, — хмыкнул я, роясь на полочке с журналами и дисками, которые я понатащил сюда. — А Блэку я пока не сосал, так что сравнивать не с чем. Как ты относишься к Южному Парку? Посмотрим перед сном?
Энди прикрыл глаза, откидываясь на постели:
— А сериалов для взрослых ты мне принципиально не показываешь, Грей?
Я пожал плечами. Когда я принес ему диск с первым сезоном “Друзей”, Энди расплакался. Просто смотрел на ничем не примечательную сцену, а из глаз у него текли слезы. Наверное, что-то там напомнило о его потерянной жизни.
— Можно еще про людей Х новый фильм, — сказал я, решив, что фантастика не должна его сильно расстроить.
Энди кивнул, и я поставил диск в проигрыватель.
— Как бы я хотел уметь гнуть взглядом металл, — мечтательно сказал я после просмотра.
— Да? И что бы ты сделал? — спросил Энди, кусая губы.
Я наклонился к его уху и прошептал:
— Скрутил бы этот бункер в рулетку и освободил тебя.
Брови Энди страдальчески вздрогнули, но он промолчал, сделав вид, что заснул.
Я все убрал, настроил ночник на минимальное освещение и принялся устраиваться на короткой кушетке в углу палаты. Интересно, Блэк придет прямо сюда за минетом или подождет до завтра? Как бы его половчее кинуть.
— Грей, — позвал Энди, и я встал, душераздирающе зевая.
— Чего тебе? Срать приспичило?
— Нет, — он потянул меня за рукав, заставляя наклониться. — Среди наших были… разные. Пирокинетик был.
— Вот как, — прошептал я в ответ. — Жаль, что теперь его нет рядом.
— Ты думаешь, бункер для меня одного выстроен?
Я неопределенно хмыкнул. Мой магнитный ключ позволял нажимать в лифте только на две кнопки из десяти, и до этого момента я предполагал, что на остальных восьми этажах располагаются секретные лаборатории, где из Эндиной спермы клепают вакцины. Невероятно тупое предположение, если немного подумать…
Ночью мне снился Блэк в образе пирокинетика. Он гонялся за мной и швырял файерболы за то, что я отказался ему сосать. Я просыпался, смотрел на свернувшегося калачиком Энди и снова засыпал. Блэк из сна превращался в сенатора Торнтона и говорил: “Ну, теперь-то ты отсосешь папочке, детка?” В результате всей этой хуйни я не выспался и на следующее утро встал совершенно разбитым и злым.
Наверное, это и послужило причиной случившегося.
Я кормил почему-то капризничающего Энди с ложечки, и моя смена подходила к концу, когда в палату пришли доктор Грин и доктор Ред.
— И не забудьте про утренний минет, Грей, — заржал доктор Грин, и в то утро его шутка показалась мне особенно дебильной.
По правде говоря, я просто взбесился и, резко выпрямившись, заехал ему локтем в челюсть.
Доктор Грин отлетел к стене, а доктор Ред вытаращился на меня, открыв рот.
— Да ты охуел, Грей, — сказал доктор Грин, мотая головой и щупая себя за лицо.
— Простите, — сказал я и вдруг испугался. Ведь меня могли попереть из бункера, и Энди останется тут совсем один. — Простите, доктор Грин, это была… рефлекторная реакция. Больше не повторится.
— Ты у меня сейчас не только с работы вылетишь, но и пару месяцев в тюрьме за членовредительство проведешь, Грей! — ожил вдруг доктор Ред.
— Оставьте, коллега, я не буду подавать заявление, — хмыкнул доктор Грин. — Не стоит эскалировать обычные разборки между двумя мужчинами, не так ли, Грей?
— Да, спасибо, доктор, — пробормотал я, криво усмехнувшись.
Доктор Грин был худым сутуловатым мозгляком, к тому же слегка хромым, и мне никогда бы не пришло в голову устраивать с ним “разборки между мужчинами”. Но раз ему нравилось представлять себя круто подравшимся мужиком — мне же лучше.
Меня все же отстранили от работы на неделю, причем доктор Ред запретил даже “приближаться к объекту, если не хочешь вылететь отсюда, Грей”. В результате я целыми днями торчал в спортзале, а Блэк с Маджентой зашивались, дежуря через каждые восемь часов, и смотрели на меня, как на врага Америки. И наверняка срывались на Энди… Один плюс был от всего этого — Блэк, кажется, забыл про должок.
А уже к концу моего отстранения произошло знаменательное событие — я нашел камеру.
В тот день я мрачно тащился по коридору, размышляя о сенаторе Торнтоне, который, сука такая, не только не спешил забирать Энди к себе, но даже и не появлялся у нас в Бункере. И наткнулся на бригаду электриков, ковыряющихся в комнате для приема пациентов.
— Что, ребята, проводка сгорела? — я прислонился к косяку двери, меланхолично подкидывая в руке пачку жвачки. Распаковать или не распаковать? Вот в чем вопрос.
— Да блядь, — отозвался один из электриков, — опять волна с нижних этажей пошла.
— Доэкспериментируются, экспериментаторы ебаные, — жизнерадостно заржал другой электрик.
— А что за эксперименты? — с интересом спросил я и закинул в рот жвачку. Вдруг они говорят об экспериментах над неизвестными товарищами Энди?
— Да хуй знает, — ответили мне.
Мы еще потрепались, поржав слегка над яйцеголовыми и местным борделем, а потом я увидел, как один из электриков вытащил начинку из скрытой камеры и небрежно отложил ее в кучу электронного мусора рядом со мной. Маленький записывающий модуль, наверняка со встроенной памятью на несколько часов, завлекательно поблескивая, лежал у моих ног.
Я достал пейджер (мобильных нам не полагалось, только пейджеры и рации), потыкал в него, заставив издать писк и, пробормотав “вот блядь, думал, опять вызывают”, уронил его. А поднял уже вместе с камерой, и, рассказав еще пару анекдотов, собрался валить.
— Бля, мы сколько камер снимали? — к куче подошел один из электриков и принялся ее перебирать.
— Вроде семь, как по схеме… или шесть, — второй электрик глубокомысленно уставился в схему.
— А, ну порядок тогда, здесь шесть, — сказал первый электрик и пожаловался мне: — Вечно эти козлы парят с отчетностью по камерам. А кому они нужны, перегорают нахуй после этих их вспышек.
— Бюрократы ебаные, — посочувствовал я ему и свалил.
Сердце мое бешено стучало, а ладони взмокли, я чувствовал себя героем шпионского романа. Бондом, мать его, Джеймсом Бондом. В бункере недаром были запрещены мобильные, лаптопы и прочая техника. Здесь нельзя было снимать, и обладание камерой было настоящим преступлением. Или хотя бы модулем памяти от нее.
В голове моей зрела очередная безумная идея.
Если на чипе сохранилось последнее заснятое в комнате действо, то ведь наверняка это будет самое отвратительное из происходящего здесь — прием пациентов. Если удастся бежать, а потом восстановить видео и засунуть на ютуб, сопроводив леденящими кровь комментариями, то наверняка разгневанная общественность всколыхнется, и всех… ну ладно, хотя бы нескольких негодяев, издевавшихся над Энди, засадят в тюрьму. Уж политическая карьера сенатора Торнтона будет точно разрушена. Да что там ютуб, ведь пару лет назад я кувыркался с горячей девчонкой, репортером “Нью-Йорк таймс”. Уж она-то не упустит шанс раскрутить эту историю. Такая громкая слава будет лучшей защитой для Энди.
Слишком много кажущихся невозможными “если” было в моем плане, но я продолжал надеяться на удачу, столь редко подводившую меня в жизни.
У себя в комнате я завалился на кровать с журналом и, прикрывшись одеялом, принялся разглядывать свое сокровище. Куда бы его спрятать? Подумав, я достал из кармана спертые из доильни розовые анальные шарики с вибратором. Сам не знаю, для чего я их стянул пару дней назад, наверное, от скуки по Энди. Тогда я сделал из них брелок для магнитного ключа, а теперь расковырял и вставил в один из них мою сломанную камеру.
Полностью удовлетворенный своими достижениями, я отправился в спортзал. Теперь оставалось только терпеливо ждать, когда судьба даст нам с Энди шанс.
И этой же ночью она решила меня подбодрить, явив некий загадочный знак: около двух часов по всему этажу взвыли сирены, а замки на дверях автоматически заблокировались. Я решил, что знак явно добрый, ведь на следующий день доктор Ред вызвал меня к себе и раздраженно велел приступать к своим обязанностям, несмотря на то, что срок отстранения еще не вышел.
Подумать только, я, оказывается, здорово соскучился по Энди за эти четыре дня.
— Cменишь сейчас санитара Блэка и заодно доставишь объект на осмотр, — сказал доктор Ред. — Да шевели ногами.
— С удовольствием, — ответил я.
Смену пришлось принимать прямо в коридоре — Энди как-то сумел выскочить туда, вырвавшись от Блэка.
Он с горестным воплем сбил меня с ног, а сверху на нас навалился шумно дышащий Блэк.
— Грей, — Энди вцепился в меня и запричитал: — Грей, ты не уехал.
Вдвоем с Блэком они так прижали меня к полу, что я едва мог вдохнуть.
— Милая сцена. — Я видел туфли доктора Реда совсем рядом. — Хотя обычно наш санитар Грей ведет себя гораздо активнее.
Блэк наконец-то слез с меня и потянул вверх Энди:
— Сейчас получишь, коровушка. Предупреждали же тебя, а? — меня он принципиально не замечал.
— Оставь его, Блэк, — я встал, поправляя халат, — иди, отдохни, я вновь допущен к работе.
— Да, наш ковбой снова в строю, — хмыкнул доктор Ред, и Блэк как-то быстро свалил. Наверное, пошел отсыпаться, вид у него был усталый.
Доктор Ред разрешил не привязывать Энди к каталке. Тот сразу вцепился в мою руку и не выпускал ее до самой смотровой. Два пальца у него на руке были забинтованы, и я заподозрил неладное:
— Что с рукой?
— Пальцы целы, — шепотом ответил Энди и скривил губы, изображая улыбку. Я отвык от его подвижного лица, и мне все время казалось, что он вот-вот заплачет. — А ногти быстро вырастут.
— Кто? — я замедлил шаг.
— Черноволосый. Он редко приходит.
Я не помнил такого пациента, но заочно захотел его убить. Вышибить ему мозги бейсбольной битой.
— Разговорчики, — доктор Ред обернулся. — Разговоры с объектом запрещены.
— Разве? — я чувствовал, что опять нарываюсь, но ничего не мог поделать. Злость рвалась из меня, как мыльная вода из неисправной стиральной машины. — Не помню такого в инструкциях.
Доктор Ред молча развернулся, направляясь в сторону смотровой. Я повел Энди следом, на ходу пересказывая последнюю серию Симпсонов.
Кроме отсутствующих ногтей на двух пальцах Энди мог похвастаться небольшими гематомами по всему телу и двумя глубокими порезами на спине. Я бессильно сжимал кулаки, пока ему обрабатывали порезы и пальцы. Сколько времени понадобилось этому психу, чтоб сотворить такое? Ведь если бы сразу подняли тревогу, Энди отделался бы парой синяков или только ногтями.
После перевязки я повел Энди на прогулку.
— Кто дежурил, когда это случилось? — я был почти уверен, что это Блэк.
— Ниггер, — шепнул Энди.
— Маджента?
— Да. Пациент дал ему деньги, как тебе.