Дед Митяй поднялся со стула и поставил пирог в печь, которая уже полыхала огнём. В избе от этого было тепло, Аня чувствовала какой-то особый домашний уют, словно это был её родной дом.
- Дедушка! - игриво воскликнула девушка. - А расскажите мне, как Вы сами стали жить в избе. Ведь вы же доктор, наверняка жили в городе.
Старик сел обратно на стул, напротив Ани, и облокотился о него своими худыми иссохшими руками. Затем почесал седую короткую бороду и погрузился в воспоминания.
- Я родился в семье уездного лекаря, - прохрипел он, смотря куда-то вверх. - Мы были обедневшими дворянами, нам часто не хватало денег. Мама с отцом едва сводили концы с концами: помимо меня, старшего, у родителей было ещё семь дочерей и сыновей. Папы часто не было дома, он помогал всем, кто заболел в деревне, но мы сильно голодали и не доедали. Мне пришлось рано идти зарабатывать, чтобы помочь семье. С шести-семи лет я кидался то в одни заведения, то в другие, и все - до единого - были подозрительными или неприличными. Мне всё равно, какую работу я должен был выполнить: будь то посыльный, будь то уборщик, я лишь хотел получить своё жалование и принести его в дом. Я совмещал деревенскую школу с этим мелким заработком, а затем поступил в академию. Друзей у меня не было, да и времени не хватало на то, чтобы их заводить. Я учился днём и познавал науки, в то время как вечером я снова приходил на нежеланную, но обязательную работу. Пару раз мне пришлось продать своё тело… - на этих словах он поник. - Да, это считалось грехом в моей семье и моём окружении, но я пытался сохранять всё в тайне, каждую ночь принося мелочь. Я мучился слишком сильно, Аня, а затем окончил академию и стал работать в больнице. Там я познакомился с очень хорошим молодым врачом, таким же, как и я. Царствие ему небесное, Александр Гуськов. Хороший парень был. Он познакомил меня со своей пациенткой, Наташей Мышкиной. У неё были такие прекрасные русые локоны, - дедулька мечтательно закрыл глаза. - И глаза зелёные, так и сверкали… Знаешь, ты мне её напоминаешь. Точь-в-точь как она…
- А вы поженились потом? - опережая события, с интересом спросила Аня.
Старичок засмеялся.
- Ну погоди, погоди, я тебе всё расскажу сейчас. Да, мы обвенчались в церкви, и через год у нас родились два мальчика. Наши семьи были знакомы, и мы часто проводили время вместе. Брат Наташи, Александр и я выезжали на охоту по выходным, играли в карты, попивали бренди… Мы жили счастливо, как обычные дворяне. Пока в один день нее прошла по деревне чума. Моя жена и дети… Я имел большой опыт в врачебной практике, но я не смог… - слова давались ему с трудом, его нижняя губа дёргалась, и он нарочно отвернулся, чтобы Аня ничего не заметила, хотя это было тщетно. - После я перебрался сюда. Денег у меня было достаточно, поэтому я выжил. У меня есть дневник, куда я всё это написал: мало ли, может, понадобится когда-нибудь… Там моя история. А ты поведаешь мне свою? - и дедушка постарался выдавить на своём лице улыбку.
========== Часть 16 ==========
Всё шло своим чередом. Крепостные трудились изо всех сил и совестно выполняли свою работу: Катерина готовила вкусные обеды и ужины, новый конюх - Михаил - ухаживал за лошадьми и кормил их, дворовые собаки бегали по усадьбе и гоняли пришедших котов. Было прохладно, но солнце стояло в зените и светило, едва прикрываемое серыми облаками.
Никто совершенно не предвещал беды, но тут, словно гром, поражающая своей неожиданностью, у ворот усадьбы появилась Ирина Лейн, изящная и великолепная польская графиня. Её зелёные глаза сверкали, как две молнии, а вокруг кареты кружились вороны. Кучеры - такие же благородные, как и она - помогли ей вылезти и пройти к дому.
Крепостные расступились перед ней, провожая к главному зданию. Они заискивали перед ней, и так неестественно и искусственно. Они боялись её.
Ирину встретила Марья Александровна. Она прошла с ней прямо в дом, и никто из крестьян так и не узнал, зачем именно приехала эта женщина.
***
- Как вам понравился наш Петербург? - спросила Ирина, держа в руках бокал с красным вином. - Как бал?
- Ох, Ирина, Ольгуше очень понравилось. Она до сих пор в восторге. Умоляет меня снова туда поехать, - засмеялась Марья. - Говорит, все кавалеры были умопомрачительными.
- Ну это же столичные мужчины, - Ирина сделала глоток своего напитка.
Женщины сидели в гостиной в мягких широких креслах друг напротив друга. Обстановка в этой комнате была шикарной: дорогие напольные часы, каждый час громко отбивающие время, пушистый ковёр почти во всю комнату, картины известных художников, висящие на противоположной стене; мраморный камин, обогревающий дом зимними вечерами; длинный диван, вмещающий на себе троих человек, и, конечно же, бордовые шторы с позолотой, сквозь которые не проходит солнечный свет.
- Вы приедете снова? - поинтересовалась Ирина.
- Да, да, я думаю, - произнесла Марья. - В этот раз нам нужно было поспешно уехать, но в следующий раз мы сможем остаться в городе подольше. Как там, ничего нового?
- А, - Ирина махнула рукой. - Всё по-старому. Балы, развлечения, игры в карты у мужчин, светские салоны у женщин…
Возникло молчание, после которого женщины принялись обсуждать свои последние новости и говорить о пустом. Спустя некоторое время, Ирина произнесла то, ради чего приехала сюда.
- Я ведь здесь не просто так, - начала она. - Совсем недавно я узнала, что мой отец завещал в наследство одного из ваших крепостных, но несколько лет назад его уже купил другой человек, ваш сын, Алексей.
- Так ты хочешь выкупить его у нас?
- Вернуть. Как ты знаешь, мой отец был генералом…
Марья помнила этого мужчину. Он скончался два года назад от какой-то болезни, она даже приезжала с семьёй на его похороны. Его дочь, Ирина Лейн, получила от него в наследство дом в Санкт-Петербурге и две сотни крепостных, в том числе одного очень значимого.
- Я не вспоминала о нём два года, знаешь, мне было не до него. Но ведь он по праву принадлежит мне. Иван Марьянов, так его зовут. Передай ему, чтобы он готовился к поездке. Завтра он уезжает со мной в Петербург. Навсегда.
***
- Кхм.. - послышался кашель Вани.
Никита обернулся и снова взглянул на него. Паренёк сидел в стороне и наблюдал за Мельниковым, за тем, как он смело орудует своими пилами и молотками.
- Ты можешь меня научить всему этому? - тихо произнёс Ваня. - Пожалуйста…
Никита улыбнулся и протянул ему молоток.
- Это кажется намного легче, чем на самом деле, - ответил он.
Мельникову польстило то, что Ваня попросил его о помощи. Он сам когда-то хотел изучить грамоту, но и без этого он бы, разумеется, научил парнишку. Он стал чувствовать к нему какую-то жалость, ведь Ваня казался таким маленьким и беззащитным.
А Ваня просто хотел провести свой последний вечер здесь как-то особенно. Пройдёт ночь, и он уедет из этой усадьбы. Он тщательно пытался скрыть свою грусть за маской лучезарной и искренней улыбки, но на самом деле горевал. Ему нравилось здесь: крепостные не были злыми, часто помогали ему, а уж Никита… Никиту он полюбил. Ваня не знал, какая это была любовь: как к старшему брату, а может, как уважение, но он точно понимал, что испытывал нежные чувства по отношению к Никите.
Мельников с радостью обучал Ванечку. Он даже не подозревал о том, что больше никогда в жизни его не увидит.
***
- Дед Митяй, а расскажите, здесь есть выход к каким-то другим усадьбам? Наверняка, Вы все дороги знаете.
Старичок улыбнулся.
- Сзади моей избы есть тропинка. Она узкая, в некоторых местах скользкая или даже обрывистая, но по ней прямо можно выйти к усадьбе князя Дуба.
Аня вздрогнула, как только услышала эту фамилию. Получается, она прямиком может выйти к Владимиру? А оттуда - сразу домой? Может рассказать всем о том, что жива, или хотя бы передать?!
- Дед Митяй! - воскликнула Аня. - Так что же Вы сразу-то не сказали!
Старичок изумился и в недоумении посмотрел на девушку.
- Я же из усадьбы Курякиных! Мне туда дойти и получаса хватит! - Аня улыбалась от такой неожиданной вести. Она соскочила с деревянного стула и готова была поблагодарить дедушку за такой уход и уют, но старик сразу её успокоил.
- Подожди, подожди, - произнёс он. - Ты ещё слишком слаба. Мне нужно приглядывать за тобой.
- Дедушка Мить, так со мной же и не сделали ничего. Похитили, да и только, - уверяла его девушка.
Дмитрий покачал головой.
- Аня, мне трудно это сообщать… Но тот, кто похитил тебя… Обесчестил тебя.
На лице девушки повисла гримаса ужаса и отвращения. Жадно глотая ртом воздух, она опустилась на стул и схватилась за голову.
- Ты можешь быть беременной, Аня.
Она в страхе посмотрела на дедушку.
***
- Я ещё не до конца построил этот сарай, как видишь, - пояснил Никита. - Да ещё и этот ливень сильно намочил его. Придётся многое переделывать, - он пожал плечами.
Ваня внимательно слушал всё, что он говорил. Он наслаждался последними моментами, проведёнными здесь с Никитой, смотрел в его голубые глаза, любовался его телом. Да, он вроде бы любил Мельникова и даже не старался отогнать это чувство от себя, надеясь на какое-то внимание с его стороны и ещё не одну встречу друг с другом в их жизни.
Никита ещё долго учил Ваню, и ему это действительно нравилось. Он чувствовал себя намного лучше и увереннее, понимал, что он уже опытный и знающий, и от этого самоутверждался.
Он обошёл сарай сзади и заметил, как одна из деревяшек торчит из идеально ровной стены. Гвозди все разлетелись в сторону, а некоторые криво торчали из неё, и Никита вытащил деревяшку оттуда.
- Может, сам хочешь приделать её сюда? - предложил он, подавая Ване молоток.
Парень с радостью поднялся и подошёл к Мельникову. Он схватил тяжёлый - как ему показалось - молоток и взял несколько гвоздей. Никита взял его правую руку в свою и в очередной раз показал, как всё надо делать. Ваня слушался его и благодарил судьбу за такие прикосновения. Они ещё никогда не проводили столько времени вместе.
Никита тоже ощущал что-то приятное внутри себя. Он довольствовался этим днём, был так рад за то, что всё это происходило сейчас. Ему действительно было хорошо с Ваней, он даже чувствовал что-то другое по отношению к нему. Воспоминания о вчерашнем дне часто проносились в его голове: он корил себя за то, что позволил барину так с ним обращаться, но это было не самое страшное.
Самым пугающим и ужасающим для него было то, что он хотел сделать с Ваней то же самое. Вот с этим маленьким, невинным существом с этими лучезарными сияющими глазами, тонкими светло-красными губами и весёлой улыбкой. Никита желал так же целовать его и ласкать, и он тщательно отбрасывал эти мысли. Всё это казалось ему похотью, ненастоящими чувствами, пошлыми желаниями, даже не любовью.
Скоро стемнело. Солнце со своими холодными лучами зашло за горизонт, оставив ветер и тьму царствовать в деревне. Вся июльская жара куда-то исчезла, погода менялась каждодневно, крепостные уж и не могли определить, как может быть на улице завтра.
Многие уже ушли спать - было около полуночи, но Никита с Ваней так и остались сидеть в этом недостроенном сарае с тонкой крышей над головой. Они, словно два юнца, лежали на мягком сене и смотрели на небо. Отчего-то у Никиты возникли предчувствия, что он делает что-то неправильно, что он не должен так себя вести, а забыть эту шалость, возникшую из неоткуда.
Но он не мог.
Ваня же не переживал ни о чём. Он ведал Мельникову о своей жизни в Москве, о старом генерале, дочь которого - Ирина Лейн - жила в Петербурге и оттого наведывалась к нему лишь несколько раз в год, на праздники. Он рассказывал, что многие любили его и заботились о нём, а Алексей держал, как безвольного раба. Никита внимательно слушал его и иногда даже отвечал.
Затем Ваня спрашивал Мельникова о его жизни здесь, и Никита, обычно не такой разговорчивый - его вообще редко можно было заставить что-то рассказать, - поведал ему о своём детстве: о том, как впервые приехал сюда, затем о смерти родителей, а потом о взаимной неприязни между ним и Алексеем. Тут же он задумался: а зачем вообще позволил князю тогда зайти к нему? Что двигало им в тот момент? Тысячи вопросов проносились в голове Никиты, но ни на один из них не найден был ответ.
- Мне кажется, пора идти спать, ведь придётся вставать через пять часов, - произнёс Мельников и приподнялся на локте.
- Погоди, - чуть слышно прошептал Ваня, всё так же смотря в ночное небо.
Никита повернулся.
- Я так и не сказал тебе, зачем поведал свою историю, - паренёк с грустью посмотрел на Мельникова.
Его голубые глаза, прежде сияющие и ласковые, теперь были наполнены тоской и печалью. Зрелище было ужасающим: словно что-то ядовитое разъедало душу. Никита приготовился слушать.
- Завтра вечером я уезжаю отсюда. Ирина Лейн, дочь генерала, она сказала, что я по наследству вместе с несколькими крепостными перехожу к ней. Я не могу ничего поделать, и… Я уеду.
При каждой сказанной фразе Никита ещё больше не желал верить. В глубине души он считал, что найдётся какой-то выход, что всё не случится вот так вот глупо.
- Я очень благодарен тебе за всё то, что ты сделал для меня, - шептал Ваня. - Что ж, буду жить в столице.
Никита замолчал. Все слова будто выпали из его головы, он не мог сказать совершенно ничего.
- Это слишком удивительно, я понимаю. Я больше никому об этом не сказал, да мне некому больше, - продолжал паренёк. - У меня ещё куча тёмных секретов, Никита. Я не смогу рассказать тебе все, но один ты должен узнать.
Ваня поднялся с сена и присел на колени. Никита тоже поднялся. Они оба смотрели друг другу в глаза, оба понимали, что сейчас произойдёт, но никто не осмеливался это сделать.
- Я люблю тебя, Никита, - с нежностью в голосе сказал Ваня.
А затем придвинулся чуть ближе и скромно поцеловал. Никита осознал, что больше не сдержит своих чувств, и повалил паренька на землю, повторяя все движения, которые проделывал с ним Алексей.
========== Часть 17 ==========
Они наслаждались ещё очень долго. Шли минуты, а Никита с Ваней совершенно не замечали время. Им было настолько приятно в обществе друг друга, что они забыли обо всём: и о кончающейся ночи, и о том, что их всё-таки слышно на улице, и о своих предрассудках и морали.
Когда они закончили, то просто легли друг напротив друга. Полуголые, разгорячённые, но такие счастливые. Улыбка наконец-таки просияла на лице Никиты. Он даже забыл, когда в последний раз был так весел и доволен.
В один момент, когда тишина уже стала резать уши, Ваня выдал: