— Меня очень поразила история Наташи, — произнёс он с тонко испуга в голосе. — Я раньше видел её пару раз в университете. Не думал, что она будет спецагентом. Должен признать, сержант Барнс прав: каждый из нас находился в опасности.
— Опасность поджидает нас на каждом углу, — вздохнула я. — Не имеет значения, рядом ли Наташа или нет. Мы ведь не знали, кто она такая, — однако всё это были лишь слова. В глубине души я была согласна со всеми. Отныне нужно держаться настороже.
Какой-то призрак общей солидарности и непризнанного страха витал в воздухе. Все были шокированы. Никто не хотел об этом говорить. В молчании проходил целый день. Нам не хотелось ничего обсуждать — надо было спокойно переварить этот факт. Всем. По отдельности. Мы разошлись по разным углам (мне и Питеру, к счастью, досталась кухня) и так и бродили, не зная, чем себя занять. Помимо истории Наташи, на нас давило осознание неминуемой опасности. Любой из нас мог через пару мгновений встретиться со своим же страхом.
— Как ты думаешь, что поджидает тебя? — поинтересовался Питер. Он скрестил руки на столешнице и положил на них голову, смотря на меня исподлобья.
Я покачала головой.
— Я не знаю, чего боюсь больше всего, — и это была сущая правда. Всего и ничего одновременно.
— А я думаю, я попаду в какие-нибудь джунгли. С кучей змей, пауков, насекомых. И там наверняка пойдёт тропический дождь. И зальёт он все эти джунгли. А я — утону.
Он сказал всё это с широкой улыбкой на лице, словно придумывал сюжет для компьютерной игры, а не вспоминал свои фобии. Концовку он так вообще произнёс напыщенно торжественно. Я не могла удержаться от усмешки.
— Ты часто придумывал страшилки в детстве?
— Постоянно, — он поддерживал самодовольную радостную улыбку. Я потрепала его по волосам. Какой же он был милый малыш! И уже хранил за спиной непосильно тяжёлую тайну. Я всё ещё помнила, как он с надеждой произносил: «Мистер Старк!..» и пытался искать решение своей проблеме. С виду он был беззаботным юношей, радовавшемуся всякий раз, как он видел белку в парке или летящий в небе самолёт, а в глубине души — он страдал. Он любил. Сколько страха и проблем приносит глубочайшая привязанность!.. А ведь у Питера впереди ещё целая жизнь.
Я сделала глоток ягодного чая и поставила чашку на столешницу, чувствуя, что нам необходимо поговорить.
— Питер, — я накрыла его руку своей, — если тебе что-нибудь понадобится: поговорить, пожаловаться, попросить совет… Я всегда готова. Я всегда буду рада помочь.
Он, видимо, не ожидал внезапной исходящей от меня доброты, а потому с удивлением закивал головой.
— Х-хорошо… Да, конечно. Спасибо большое, — он уткнулся взглядом с свою чашку. — На самом деле, мне бы хотелось рассказать кое о чём, и я не знал, как это сделать, чтобы никто не разболтал и понял меня… У меня ведь нет близких друзей. Я полностью посвящаю время учёбе.
Я затаила дыхание. Господи, кажется, судьба решила повернуть всё так, что я стану неисчерпаемым сосудом для чужих секретов. Тем не менее, мне не казалось это трудной задачей. Все мы люди. Все мы требуем поддержки.
— Если тебе есть что сказать, лучше скажи сейчас. Я обещаю помочь, чем смогу.
Сразу после сказанных мною слов послышался стук в дверь. Я, нахмурив брови, поднялась со своего стула, чувствуя небольшое раздражение.
— Кто там?
Это не мог быть кто-то из наших. Мы все сидели в доме — никто бы не ускользнул в дверь мимо моего зоркого взгляда. Поэтому я была слегка напряжена.
Однако за дверью показался Эрик. Угрюмый, недовольный, как всегда, он держал руки в карманах джинсовой куртки и исподлобья смотрел на меня.
— Я пришёл исповедаться, — хмыкнул он.
***
Я не моргая уставилась на него.
— Ты пришёл… что?
Он повторил.
— В этой игре невозможно скрыть свою личную жизнь, — и я была с ним согласна, — все в любом случае узнают мою историю. Я пришёл рассказать ее прежде, чем игра залезет в мой мозг и выдаст то, что вам не стоит смотреть.
Я открыла дверь нараспашку и жестом пригласила его войти.
— Ну, рискни.
Что-то во мне подсказывало, что Эрику нельзя доверять. Однако стоило дать ему шанс сблизиться с нами. Вполне возможно, он знал об игре больше, чем-то показывал.
Мы созвали остальных игроков на первом этаже.
— Чего пришёл? — раздраженно бросил Пьетро, завидев Эрика, пока усаживался лицом к спинке стула и на неё же ставил локти. — Ты ж вроде отказывался с нами вместе оставаться.
— Я пришёл ненадолго, — так же резко ответил Эрик. — Хотел поделиться информацией, которой владею, чтобы поскорее разобраться с этой игрой.
— А с чего это ты так резко подобрел? — хмыкнул Пьетро.
Эрик устало вздохнул.
— Помогать каким-то незнакомцам, детям, которых я вижу впервые в жизни, это последнее, что мне хочется делать, но мы тут все вместе, так что глупо с моей стороны будет отказываться от потенциальной помощи, к тому же я обладаю фактами об игре, о которых вы и понятия не имели, потому что я так же разрабатывал её.
Я затаила дыхание и заметно напряглась.
— Так ты поделишься с нами этими данными или так и оставишь их при себе?
— Я скажу не много, — отрезал тот. Его фразы действительно больше походили на обрывки предложений, как будто он не хотел выдавать какую-то страшную тайну или же вообще не желал тратить усилия, чтобы разговаривать с нами. — Всего лишь то, что вам поможет, потому что я и сам был бы рад, если бы кто-то просветил меня в это.
Игра хоть и была придумана твоими родителями в Соковии, а сам проект — здесь, в США, основной же фундамент задали в стране, откуда я родом. Когда Леншерры представили свою задумку, ей очень заинтересовались мои родственники. Возможно, вы слышали о таком крохотном монархическом государстве в Африке, как Ваканда?
Он посмотрел на нас, но даже не предоставил возможности ответить.
— Ладно, не слышали. К слову, оно не крохотное, а сокрытое под куполом. И не сотрудничает с другими государствами — понятия не имею, почему. Говорят, чтобы не растерять запасы самого крепкого металла — вибраниума. С помощью этого вибраниума наше государство достигло такого высокого уровня в технологиях, который и не снился другим. Повсюду нас окружают небоскрёбы, людей заменяют голограммы, а ваши ЭВМ просто ничто по сравнению с нашими аппаратами.
Я являюсь одним из наследников трона. К сожалению — только одним. Но таким же законным. Нынешние король и королева более двадцати лет назад заинтересовались предложением Леншерров и даже прибыли к ним на концеренцию в США, поддержав проект. Кажется, они и предложили его спонсировать. Тем не менее, мне на тот момент было уже пятнадцать, и когда родители сообщили мне о проекте, я с радостью согласился над ним работать. В Ваканде не перечесть учёных, поэтому работа шла на «ура» и каждый день наблюдался прогресс.
Конечно, моя кузина, на пять лет младше меня, тоже не осталась в стороне. Прямо сейчас она заведует всеми технологиями в нашей стране, но я думаю, это по причине того, что её брат — король. Итак, именно в Ваканде была разработана сама тактика. Сознание человека вместе с телом переносится в виртуальный мир, а сам мир строится в зависимости от предпочтений игрока. Для вас это Портленд. Моё восприятие игры отличается. Я вижу перед собой Ваканду. Тем не менее всё, что мы видим, является абсолютно точной — до мельчайших подробностей — копией того, где мы действительно живём.
Вас, наверное, интересует, как вы сюда попали? С помощью ДНК. Клетки крови ваших родителей были сданы для общего анализа при первой попытке запустить игру, и теперь игра, ориентируясь на самый схожий набор, выбрала вас.
— Но как она нас нашла? — подал голос Стив. — И как такое возможно?
— Сам проект был отклонён после того как Леншерры пропали. Не спрашивайте меня, я не знаю, куда они исчезли, однако я знаю: копия игры была сохранена на специальном носителе. Видимо, этот носитель был запущен Золой, чтобы та продолжалась.
— Этим можно хоть как-нибудь объяснить, почему Вижн проецирует голограммы?
— Одна из разработок игры. В старой версии такой функции не было. Зола проработал проект. Он выбрал одного человека, чтобы тот показывал все происходящие события. Понятия не имею, зачем ему это. Первоначально нам дано было право скрывать свои страхи и личную жизнь. Теперь же у нас его отняли.
— Но разве основатели так же могут попадать в игру? Как ты?
Он покачал головой.
— Я основатель только по названию. Я не сдавал кровь для общей модели ДНК. Фактически меня занесло сюда лишь потому, что я являюсь родственником основателей. Далеко не король и королева разрабатывали программу, а мои собственные родители.
В этот момент раздался тревожный возглас Питера.
— А что… что насчёт суперспособностей? Вот типа этого, — он направил ладонь на ближайший к нему предмет — диван — и та выстрелила паутиной.
— Понятия не имею, каким образом и с какой целью участникам были даны способности. Как будто мы в каком-то комиксе… Но это новая версия игры, и здесь я вам ничем помочь не могу.
— И как долго мы здесь пробудем? — поинтересовался Стив. — Я имею в виду, есть ли временной промежуток между испытаниями? К тому же, как мы можем узнать следующего участника?
— Здесь работает случай, — пояснил Эрик. — Вы не узнаете ничего до последнего: чтобы эффект страха и неожиданности усилился. Все ходы уже наверняка продуманы Золой.
— А мы не можем… как-нибудь выйти из этой игры? — предложил Баки. — Обмануть её?
Эрик покачал головой.
— Все потенциальные хитрые ходы были предусмотрены. Игра закончится, лишь когда последний из нас справится со своим страхом. По крайней мере так была задумана первая версия. Насчёт новой ничего сказать не могу. Здесь даже выход из игры обозначен по-другому. Как вы могли заметить, Наташа просто растворилась в пыли. Прямо сейчас она в реальности. Не знаю, что она собирается делать, но она хотя бы жива. Я надеюсь.
Я откинулась на спинку стула, делая тяжёлый вздох. Теперь мы хотя бы знаем немного больше об игре и сможем ориентироваться в ней, а не просто сидеть, как на иголках, не зная, чего нам ожидать. И хоть мои опасения так и не уменьшились, я перестала трястись и была готова встретиться со своим страхом. Чем быстрее мы все сделаем это, тем быстрее покончим с испытаниями от Золы.
— И помните, — продолжил Эрик, — будьте осторожны. Зола явно будет пребывать в раздражении, если увидит, что вы его не боитесь. А главное: всё, что происходит здесь, не настоящее. Ваше сознание обманывают, заставляют вас верить, что вы теряете всё, что вам дорого.
— Брюс… был всего лишь проекцией? — я сглотнула.
— Как и всё остальное, — кивнул Эрик. — Всего лишь виртуальная игра. Считайте, что вы попали в приставку или что-то типа того. Тут даже трофеи есть, — он усмехнулся. — Это было моей идеей.
— О чём ты? — Пьетро нахмурил брови.
— К примеру, провианты: еда, лекарства, жизненно необходимые вещи, которые помогут вам ориентироваться в игре. Они светятся, когда вы к ним прикасаетесь. Это значит, вы на верном пути.
Я ахнула. Так вот почему аптечка сияла в моих руках! Теперь всё становилось на свои места.
Однако как только моё лицо осветила улыбка, она же пропала с лица Эрика.
— Насчёт достоверности… Я не уверен, был ли Брюс всего лишь проекцией. Ведь всё, что я знаю, относится к первой версии. Вторая доработана. Неизвестно, в какую сторо…
Но Эрику не позволили договорить. Прямо над нами, теперь уже на потолке, снова появилась голограмма. Зола вещал с белоснежного покрытия, лучом выбиваясь из груди Вижна. Как всегда: злорадная ухмылка, хитрые бегающие глаза размером с кешью и пронизывающий до костей взгляд.
— Кто-то решил раскрыть все тайны нашим участникам? Что ж, я не могу закрыть на это глаза. Игра была предназначена самостоятельно решать, кому выпадет следующее испытание. Игрок Киллмонгер, похоже, хочет вызваться добровольцем. Уступим ему место, так уж и быть.
В следующее мгновение Эрик исчез.
========== Глава 22. Эрик ==========
Мы в панике выбежали на улицу. Вижн остановился посреди двора, направляя луч из груди на небо. Кажется, только что Эрика закинули в испытание страхом. На мгновение в моей голове промелькнула мысль: ведь мы ещё не обговорили с ним все организационные вопросы, касающиеся игры! Однако было подло думать о таком, пока он находился в опасности.
Как и в прошлый раз, всё небо, начиная от самого горизонта, служило нам экраном. Понятия не имею, зачем Зола сделал возможным доступ к личной жизни чужих людей. Возможно, чтобы к фобиям привязывалось осознание того, что ты можешь казаться слабым и беззащитным другим людям. Чертовски жестоко.
Мы увидели комнату. Повсюду находились ящики, из которых выглядывали игрушки и одежда. Сверху, с люстры, на нитках свисали крохотные модели планет и звёзд — фосфорные изделия из картона и пластика, светившиеся в темноте. Комната была больших размеров: одна кровать вдвое больше моей чего стоила. Она находилась на небольшом пьедестале, а всё остальное место занимали полки, стеллажи, игровые места с раскиданными по ним игрушками, по стенам развешены физические и политические карты, равномерно по периметру находились небольшие лампы, издававшие тусклый свет. Во всю стену виднелись окна, открывавшие вид на живописные пейзажи города.
Комната ребёнка. Судя по огромному количеству моделей автомобилей, космических кораблей и комиксов, лежащих на столе в беспорядке, я осмелилась предположить, что в комнате жил мальчик. Помимо них, это доказывала и небольшая инсталляция на противоположной стене: четыре металлических буквы красовались над входной дверью: ЭРИК.
Полагаю, перед нами предстали детские годы Эрика.
Постель была расправлена, одеяло смятым валялось посреди кровати. Мальчик лет пяти в ночной темноте светил модернизированным аналогом фонарика перед собой, смотря на светящийся стеклянный объект перед собой. Как и говорил Эрик — продвинутые технологии. Нам до них, наверное, ждать ещё несколько лет. Я даже не знала, как обозначить этот предмет, из которого ещё и доносились звуки.
Маленький Эрик — я была абсолютно уверена, что это он — нажимал по стеклянной поверхности, и на ней менялись картинки. Он смотрел что-то по типу слайд-шоу. Рядом с картинками проявлялся и текст.
Вскоре дверь открылась, и на пороге появилась высокая темнокожая женщина с роскошной копной кудрявых волос, уложенных в красивую причёску. Одета она была в элегантное тёмно-синее платье.
— Н’Джадака? — удивилась она. — Почему ты ещё не спишь? Ты видел, сколько времени?
Н’Джадака? Что это за имя? Разве в кровати не Эрик?
— Мам, но я не хочу, чтобы меня называли Н’Джадакой. Эрик звучит круче, — пробубнил мальчик.
Всё понятно.
— С каких пор тебе перестало нравиться твоё имя? Когда ты станешь королём, то прикажешь всем называть тебя Эриком?
Тот кивнул.
— Я хочу быть не как все. В нашей стране у всех похожие имена. Я хочу выделяться.
Его мать бросила усталый взгляд на комиксы, скопившиеся в углу.
— Ты не можешь преуменьшать значение собственного имени, потому что хочешь быть как герои комиксов. Ты — это ты. Ты не должен терять собственную личность, чтобы казаться круче. Ты — законный наследник престола, разве может быть что-то «круче»? — она улыбнулась.
Мальчик покачал головой.
— Вот и не мудри мне. И ложись спать.
— Я не хочу.
Видимо, Эрик родился вредным.
— И какую замену сну ты выбрал? — женщина вскинула бровь.
Сын гордо показал стеклянный предмет.
— Планшет? — усмехнулась его мама. — Серьёзно? Ты и так проводишь в нём целые дни, что такого важного ты захотел увидеть и ночью?
Эрик снова нажал на одно из изображений, и тогда планшет (спасибо за название этой чудесной женщине) спроецировал прямо в воздух изображение планеты.
— Снова смотришь на планеты?
— Они чудесны, — произнёс Эрик, с восхищением и восторгом смотря на голограмму. — Я бы хотел, чтобы их было видно прямо с земли.