Я закатила глаза. Честное слово, как ранимая барышня, которой и слово нельзя сказать!
— Мы будем так вести себя друг с другом до конца жизни? — я без разрешения ворвалась в его спальню, в которой он стоял возле окна и задумчиво смотрел на улицу.
— Нет, почему же? Возможно, вы с ним поженитесь и ты благополучно переедешь к нему, избавившись от моего недовольного вида. Если он снова от тебя не сбежит, конечно же.
Я подошла к нему. Он тут же повернулся ко мне лицом, облокачиваясь о подоконник и скрещивая руки на груди. Явный признак нежелания поддерживать беседу.
— У Вижна были свои причины. Он искал собственного отца.
— Ты внезапно стала его защищать! — театрально ахнул Пьетро. — А ведь сама говорила, что он мог предупредить тебя, если не хотел делать больно. По всему видимому, хотел.
Я закусила губу. Ответить мне было нечего. Как и всегда, в отношении ко мне Пьетро был более проницателен, чем надо.
— Но ведь и ты не можешь злиться на него. Это моё прошлое, не твоё, зачем ты только расшатываешь себе нервы?
Пьетро покачал головой и привстал с подоконника. Затем издал тяжёлый вздох.
— Потому что я люблю тебя. И никогда бы тебя ни покинул. Даже если у меня были бы внезапные объективные причины. Это не то, как поступают поистине любящие люди.
Он был прав. Чёрт возьми, всю мою жизнь он всегда был гораздо умнее меня, а мне… стоило прислушиваться к нему. Он ведь никогда не желал мне вреда.
— Любишь его? — в его ломающемся голосе читалось жестокое осознание очевидного факта, который он предпочитал скрывать все эти годы. А ещё — разочарование. Никогда больше не будет, как раньше. Он понимал это. Я понимала это.
Я кивнула.
Он покачал головой. Закусил губу.
— Влюбиться в тебя было моей самой большой ошибкой, — прошептал он. Я внезапно и неожиданно для самой себя заключила его в объятия, прижавшись к груди.
— Я не хочу терять тебя.
Он лишь обнял меня, похлопав по спине. Несмотря на мои слова, он знал, что моя любовь к Вижну была более всепоглощающа. Она присутствовала во мне с самого рождения.
И тогда Пьетро аккуратно приподнял мою голову за подбородок своими изящными пальцами и прикоснулся своими губами к моим. Меня вновь закружило, весь мир внезапно обрушился, а мы вдвоём оказались на вершине небес — только мы, и никто нам не мог помешать. Его поцелуи до сих пор приводили меня в трепет и восторг. Даже сейчас, когда весь пройденный нами путь рушился на наших глазах, я ощущала его тепло и нежность в этом поцелуе. Я самостоятельно ломала свою судьбу и насильно заставляла её пойти другим путём. Чёрт возьми, что делать, покуда в моём сердце хватит места для двоих одновременно! *
Мы отстранились, с сожалением глядя друг другу в глаза.
— Это был наш последний поцелуй.
И мы оба это поняли.
Комментарий к Глава 24
* Цитата из произведения Джека Лондона “Сердца трёх”
========== Глава 25 ==========
Неловкое молчание воцарилось ещё на добрую часть дня. Все порывались сказать что-то или завести беседу, но это оказывалось слишком трудно. Было заметно, что любой из нас хочет обсудить произошедшие события, но никто не осмеливался начать разговор, понимая, что тяжело сейчас каждому и мы вряд ли найдём ответы на вопросы.
Затем все и вовсе разошлись по разным комнатам: Стив и Баки, как и прежде, заняли спальню родителей, Пьетро покинул мою комнату, предпочтя спать в собственной кровати, Питер вызвался дежурным, и Вижну ничего не оставалось, кроме как занять диван в гостиной. Я сомневалась, что Паркеру стоит оставаться на ногах всю ночь, ведь как-никак он был младше всех, пусть и на тройку лет. Я не воспринимала его иначе чем братика: юного, неопытного, неловкого. Но решение оставалось за ним и, так как никто не горел желанием следить за порядком в кромешной тьме, прозвучало единогласное: «Не против».
Спать улеглись в напряжении. Да, ожидая, что в любую минуту ты будешь разбужен, попав в свой страх, трудно было даже глаза закрыть. Что уж говорить о полноценном сне?.. По крайней мере, мы не думали что Зола кровожаден до такой степени, чтобы не давать нам передышку.
Несмотря на сегодняшние события, я все ещё помнила о том, что перед приходом Эрика Питер собирался что-то мне рассказать, а потому, дождавшись наступления темноты, удостоверившись, что все разошлись по спальням и мирно пытаются набраться сил, я прокралась на кухню, в которой Паркер собирался дежурить. Одинокий взгляд я кинула в гостиную: Вижн тоже накрылся пледом и прикрыл глаза. Я потёрла плечи руками: действительно, по ночам в игре было прохладно.
Питер попивал крепкий кофе — вероятно, чтобы не свалиться в сон, — и печально смотрел в окно. Он выдавил лёгкую улыбку при моем приближении.
— Как ты здесь? — шёпотом поинтересовалась я, усаживаясь напротив него.
— Вроде нормально, — он сложил губы в узкую полоску. — Если можно считать нормальным попадание в эту игру. А ведь я даже своих родителей не знал. Меня тетя воспитывала. Но каждый раз, как я интересовался о прошлом мамы и папы, она говорила что они работали обыкновенными врачами в клинике. И погибли от химического эксперимента. Это все, что я знаю.
Бедный мальчик. Все для него было большим шоком — гораздо больше, чем для нас.
— Поэтому ты пошёл учиться на факультет биохимии? — осторожно спросила я.
Он пожал плечами, а затем сложил руки в локтях на столе и поставил на них подбородок.
— Меня с детства привлекала химия. Знаешь, все эти атомы, молекулы, небольшие взрывы в колбах, если переборщить с натрием. Я хотел продолжить дело родителей. Они были докторами наук. Вот бы и мне добиться хотя бы половину из того, что достигли они.
Я ласково посмотрела на него.
— Ты добьёшься. Уж кто, если не ты?
Он улыбнулся.
— Вокруг много сообразительных ребят, которые учатся гораздо лучше меня.
— Не может быть обстоятельства, подтверждающего, что ты хуже их всех. Ты сам зарабатываешь на обучение, сдаёшь все экзамены на «отлично», участвуешь во всех конференциях. Понятия не имею, как тебе все это удаётся! — воскликнула я с нескрываемым восторгом. — И ты ещё говоришь, что стараешься недостаточно!
Питер смущённо спрятал взгляд. Кажется, ему это польстило.
— Мистер Старк говорит точно так же, — прошептал он.
У меня перехватило дыхание. Чёрт возьми, ведь он, скорее всего, собирался поделиться со мной своими отношениями с профессором. А я и так знала о них больше, чем полагалось…
— Мистер Старк? — наигранно удивлённо переспросила я. Чувствовала я себя при этом отвратительно.
— Да, — Питер поджал губы. — Вот об этом я хотел рассказать тебе. Честное слово, если я продолжу держать этот факт в тайне, то, наверное, взорвусь.
— Ты можешь поделиться чем угодно со мной. Я не выдам твоей тайны, — доверительным тоном произнесла я.
Питер поднял на меня полный надежды взгляд.
— Ты когда-нибудь любила?
О боже. Самый лёгкий вопрос в моей жизни. Я кивнула.
— Потому что, я думаю, это именно то, что я чувствую. Я не могу без него, понимаешь? Я каждый чёртов день думаю о нём. Поначалу я принимал это за восхищение, восторг, преклонение перед кумиром. Я действительно хочу добиться таких же высот. А затем… знаешь, сначала он снился мне. Мы общались сравнительно редко, но даже в те ценные моменты я чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Лёгкий хлопок по спине в качестве выражения благодарности, короткие объятия на прощание. Пока я старательно запоминал запах его парфюма. А ещё он иногда завозил меня домой. Я однажды даже пригласил его зайти — моя тётя в тот день испекла брусничный пирог. Ему даже понравилось, — Питер покачал головой.
— Как вы познакомились? — ненароком спросила я.
— Моя тётя подёргала за ниточки и пристроила меня практикантом на лето в ту же больницу, где раньше работали мои родители. А директором оказался мистер Старк. Я знаю, что несколько лет назад у него были какие-то отношения с моей тётей. Это неудивительно, она та ещё красавица. Однако вскоре это кончилось — я даже вырасти не успел.
— И он заметил тебя?
— Да тут и замечать нечего. Ведь он знал моих родителей. В детстве я видел его пару раз издалека. Мы никогда лично не разговаривали — до тех пор, пока мне не исполнилось шестнадцать. Я подрабатывал помощником лаборанта. Меня взяли лишь из-за связей и хороших оценок по естественным наукам в школе. В первый день он подбодрил меня, пожелал удачной работы. Сказал, что если я зарекомендую себя как ответственный сотрудник, то смогу получить постоянную должность здесь же после защиты диплома. Я тут же начал активно выполнять свои обязанности. Совсем скоро мистер Старк помог устроить меня в университет, в котором преподавал. Я сменил место работы, но всё равно слишком часто находился рядом с ним. Наверное, я успел ему надоесть, — Питер издал нервный смешок. — А затем… Я не знаю, как… Но я влюбился. Это ведь совершенно легко — влюбиться. Особенно в молодости. Нас так легко очаровать!
Я кивнула. Да, Питер, ты совершенно прав. Слишком легко. Стоит показать нам звёзды или уделить чуть больше внимания, чем обычно, и ты уже не замечаешь, как летишь в бездну. А когда попадаешь на дно, то понимаешь, что выкарабкаться уже невозможно: лестницу, ведущую наверх, уничтожал покоривший тебя человек.
— Я не знал, как выразить свои чувства. Цеплялся к нему, как ребёнок, постоянно искал телесного контакта, однажды — представь себе — я осмелился поцеловать его! В щёку, правда. В его день рождения. Но всё равно!
Достижение, которое действительно оправдывает все эти страдания.
— А он как отреагировал? — тут же я подалась вперёд, надеясь услышать все подробности. Мы с Питером напоминали мне двух подруг-сплетниц, которых хлебом не корми — дай обсудить парней.
— Мне кажется, ему было неловко, — задумался Питер. — Но в тот день он первым меня обнял. Никогда я ещё не чувствовал себя настолько счастливым.
Когда ты влюблён, любой момент, проведённый с человеком, будет цениться тобой на вес золота. Или больше. А уж если вы случайно коснулись друг друга — то всё, считай, увяз навечно.
— Но знаешь, самое главное, — продолжал Питер, с нескрываемой радостью и блеском в глазах смотря куда-то вверх, — это когда ты внезапно понимаешь, что твои страдания были не напрасны. Когда ты понимаешь, что все эти навязчивые мысли о нём, все его образы, что приходили тебе во сны, все как будто случайные прикосновения, объятия, уютные разговоры или обрывки фраз, пока он подвозит тебя домой… Всё это оправдало себя.
Я с удивлением посмотрела на него.
— Да, Ванда… Я так… так рад! Это было однажды летом, мне только исполнилось девятнадцать. Он пригласил меня отпраздновать в роскошный ресторан. Наверное, я никогда ещё не видел таких расценок. Я даже не мог принять тот факт, что не могу впихнуть себя все эти блюда, которые стоят, как моя жизнь! Но это не важно. Важно то, что произошло после этого. Нет, конечно, весь ужин был шикарен, и я наслаждался каждым блюдом, — слова лились из него, как из рога изобилия. Я боялась, что такими темпами он перейдёт на крик и разбудит весь дом. — Но!!! — он активно размахивал руками, не в силах сдержать свои эмоции. — Но!!! Когда мы вышли оттуда, он… я… мы там. о, боже! — Питер вздохнул. Казалось, эмоции шестимесячной давности вновь наплывают на него. Я постаралась его успокоить, понимая, что это невозможно: я сама испытывала точно такие же чувства. — Понимаешь, Ванда, тогда он, возможно, слишком сильно напился или… иначе я не знаю, как оправдать его поведение. Он отвёз меня домой, и мы так мило беседовали о моих дальнейших обучении и карьере, а затем, когда он стал открывать мне дверь изнутри — он обычно так сильно наклоняется из другого конца сиденья — то внезапно остановился на полпути и… и… он поцеловал меня! А я просто сидел там, задыхаясь, и я не мог ничего сделать. Я думал, что прямо сейчас упаду в обморок. Потом он сказал мне, что я слишком сильно выдаю свои чувства, и он как человек опытный не мог не заметить.
Питер накрыл своими руками мои ладони, не в силах подавить свои эмоции, словно ему было это необходимо.
На следующий день мы встретились с ним в университете, и он сказал, что это, возможно, слишком поспешное решение… Но с тех пор отношения между нами всё развивались. Он не мог больше терпеть, а я слишком устал ждать. Он… — щёки Питера залились краской. — Он поцеловал меня, пока я складывал приборы в лабораторной. Чёрт возьми, c того момента, клянусь, я совсем потерял голову. Я понял, что меня полностью захватило это постоянное головокружение. Самое лучшее, что со мной когда-либо случалось.
А скоро… мы поняли, что долго нам не продержать тайну в секрете. Ведь я постоянно был на грани срыва рядом с ним и едва удерживал свои эмоции. Мы недавно говорили по этому поводу, но ни к чему не пришли… Я даже не знаю, как решить нашу проблему. Казалось, ещё пару дней назад я был на вершине счастья, а теперь… теперь я здесь, в этой игре, и я понятия не имею, как выбраться, а тётя и мистер Старк наверняка переживают из-за меня.
Питер вздохнул. Да, мы все сейчас находились в состоянии ужасной неопределённости, не зная, как развернётся наша судьба в ближайшие минуты. И все испытывали ужасный стресс. К нему же прибавлялось осознание того, что во внешнем мире за нас могут ужасно сильно волноваться. Слава богу, наши с Пьетро родители были на конференции и могли ни о чём не подозревать. Осталось лишь выбраться до их возвращения.
Не успела я ответить Питера хоть что-нибудь на его слова, как вдруг он… исчез. Прикосновение его рук, накрывавших мои ладони, растаяло.
Я ахнула от неожиданности. О господи.
Теперь и Питер.
Вижн тут же объявился на кухне — бодрый, словно вовсе не спал. Мы без слов поняли друг друга и выбежали на улицу, где на небе разворачивалось испытание для ещё одного участника.
========== Глава 26. Питер ==========
Действие повторялось. Ровно, как и с двумя предыдущими страхами. Сначала было лишь безграничное белое пространство, как будто место для показа сцен из прошлого ещё не загрузилось, а затем стали появляться и декорации. Питер ошеломлённо стоял в центре, испуганно оглядываясь по сторонам и надеясь увидеть хоть единственную вещь, что ему поможет. Но он ничего не находил. В панике он осматривал своё тело: туловище, руки, ноги, соображая, что же с ним происходит. Его тело нисколько не менялось, а вот то, что творилось вокруг него, деформировалось в считанные секунды.
Это был широкий освещённый холл. По размерам примерно такой же, какой была лаборатория в кошмаре Наташи. Только в отличие от той, пустующей, за исключением одного человека, здесь сновали люди — если быть точнее, призрак людей, всего лишь не до конца сформированные образы. Постепенно окружающая действительность становилась всё более отчётливой, и вскоре мы увидели, как тот же Питер — только моложе на тройку лет — стоял напротив Питера нашего времени в огромном фойе какого-то учреждения. Он был немного зажат и стеснялся, прижимал к себе кучу папок, тетрадей, отдельных, едва не выпадающих листков, осматривал помещение, залитое светом. По бокам можно было увидеть аккуратные скреплённые между собой металлические стулья: на некоторых из них сидели люди. Рядом находились аккуратные столики с кипами журналов на них. Сзади виднелась стойка регистрации. Молодая женщина в белом халате с улыбкой отвечала на звонок. Над ней висели часы и показывали половину пятого вечера. Мимо Питера то и дело проскакивали люди: заходили то в кабинет справа, то в туалет, то выходили из гардероба. Его чуть не сбивали с ног. Он выглядел растерянным, испуганным. Именно из-за белых халатов, которые носили процентов тридцать из присутствующих здесь людей, я поняла, что нам была показана клиника.
Питер — точнее, старшая его версия, — аккуратно приблизился к проекции своего тела и тотчас же узнал тот день и тот миг. Если нам показывали его, значит, он имел огромное значение в жизни Паркера. Однако, когда тот решил коснуться голограммы, которая выглядела вполне реально, то у него вышло лишь просунуть руки сквозь неё. Как и говорил Эрик — всё было не по-настоящему.