К середине последнего урока написала ему сама.
Eva: Почему мой новый гардероб напоминает старый гардероб моей матери?
Art: Можешь выбрать себе что‑нибудь другое, если не нравится.
Eva: Хорошо: —)
Art: После моего одобрения.
Eva: Ничего короткого?
Art: И обтягивающего.
Eva: Это чтоб я не больше замерзала?:`(
Art: И это тоже. Во сколько тебя забрать?
Прикинула через какое время заканчивается учёба, прибавила пару часов, чтобы посидеть с девочками в кофейне и написала ответ.
Eva: Через два часа. Не опаздывай:)
Art: Со скоростью у меня всё в порядке, если вдруг забыла: —)
— …Преступление признается совершённым по небрежности, если лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий своих действий или бездействий, хотя при необходимой внимательности и предусмотрительности должно было и могло предвидеть эти последствия…, — продолжал читать лекцию по криминологии наш куратор.
Он говорил чуть громче, чем обычно, недовольно поглядывая в мою сторону, поэтому пришлось сделать усилие и перестать снова глупо улыбаться в никуда.
Еле дождавшись последнего звонка, девчонки потащили меня в кофейню, в предвкушении обещанного рассказа о моих приключениях.
Кофейню 'ConffeTea' украшали мягкие тона обивки диванной зоны, а яркие акценты на стенах добавляли помещению выдержанную элегантность. Мы приходили сюда почти каждый день после занятий. Аромат кофе создавал ощущение домашнего комфорта и располагал к непринуждённой беседе, и здесь всегда было приятно обсудить дела и полюбезничать. Кроме того, здесь работали весьма привлекательной внешности охранники и официанты, которым не строить глазки было бы просто грешно. Правда раньше 'мы' — это я и Ангелина, а теперь прибавилась ещё и Мария.
— Почему ты переехала? — сразу начала допрос Ангелина.
Сейчас она сильно напоминала мне мать.
Я не ответила, наблюдая за тем, как официант принёс наш заказ и расставил его поверх узорчатой золотистой скатерти. Ответила лишь, когда он удалился подальше.
— Мама, — тяжело вздохнула я.
Дальше можно было уже не объяснять — Ангелина называла мою родительницу ласково 'диктатором' и знала, что если к этому причастна она, то уже ничего не поделаешь. Мария пока ещё с этой мыслью не свыклась.
— Это из‑за того оборотня в клубе, да? — с сожалением спросила рыженькая.
— Угу, — кивнула, наслаждаясь большой порцией горячего шоколада.
— Так чем вы занимались в первую, совместно проведённую ночь? — задала самый интересующий её вопрос Ангелина.
Девушка наклонилась ко мне поближе, видимо, чтобы не пропустить ни слова из сказанного мною. В ответ я лишь демонстративно закатила глаза (пусть немного помучаются) и сделала ещё глоток шоколада.
— Пили…, — сделала вид, что рассматриваю узорчатую скатерть.
— Что пили? — уточнила Маша.
— Водку пили, — честно ответила им.
Звук их разочарованных вздохов почти что вынудил меня прекратить сдерживать смех.
— Ещё кровь пили, — добавила, словно невзначай, вызвав этим самым бурную реакцию с их стороны.
— Ты пила кровь архивампира!
Ангелина не смогла сдержать удивления, и вышло это немного громче, чем стоило бы.
— Тише, — цыкнула на неё.
Молодая пара, сидевшая неподалёку, начала странно коситься в нашу сторону, и мне пришлось вежливо улыбнуться в их адрес.
— Я так и знала, что он странный, — в негодовании вздохнула инициированная ведьма, задумавшись о чём‑то невесёлом.
— Мне пришлось, — оправдалась я.
Следовало сразу пресечь на корню их дальнейшую фантазию на тему 'коварный маниакальный Артур и глупенькая невинная Ева'.
— Я по собственной глупости пошла на улицу в полураздетом виде и сразу же подхватила простуду, а он просто вылечил меня. Артур — нормальный. И не надо тут мелодрам.
— А на улицу зачем пошла? — устало спросила Ангелина.
Обречённость в её глазах демонстрировала, что она уже потеряла надежду выстроить логическую цепочку событий самостоятельно.
— Ну, пошла и пошла, — признаваться — зачем пошла, не хотелось, потому что сама так и не поняла до сих пор по какой причине это сделала. — Не в этом суть, девочки, — сделала театральную паузу, прикусила нижнюю губу, даже глаза прикрыла от нахлынувших воспоминаний. — Он меня поцеловал.
— У — у-у, с этого и надо было начинать! — ткнула меня в локоть одна ведьма, та которая неинициированная, весело подмигивая другой.
— А потом? — тут же оживилась Маша.
— А что потом? Ничего, — округлила глаза, выбрав выражение лица 'мисс невинность'. — Потом я уснула.
— И всё? — состроила кислую физиономию Ангелина.
Разочаровавшись в том, что события не такие уж и насыщенные, как ожидалось, девушка лениво помешивала уже в десятый раз свой давно остывший латте.
— Было ещё кое‑что, — немного посомневавшись, всё же решила поделиться с девочками. — Перед этим со мной что‑то случилось. Как будто сердечный приступ. Воздуха не хватало, и сердце перестало биться.
По телу даже дрожь прошлась от одного воспоминания о болезненных ощущениях.
— Воздуха стало не хватать. Сердце остановилось, — повторила Маша. — Агония по всему телу и судороги, да?
— Да, — в удивлении подтвердила я.
— А что было перед самим приступом?
Прищурив глаза, девушка изучающе уставилась на меня, точно зная, что это 'что‑то' было. Рассказывать мне не хотелось, а потому я промолчала, допивая свой напиток. Инициированная ведьма шумно вздохнула и грустно улыбнулась.
— Он тебя поцеловал во время приступа, да?
Кивнула в ответ, не поднимая глаз.
— Он твою инициацию остановил, подруга, — полным сожаления голосом сказала Маша.
— Твою ж… Вселенную! — выругалась Ангелина.
— Думаешь? — не поверила я ей.
— Знаю.
Дальнейший спор выглядел бы бессмысленно.
Кто, если не она знает, как проходит инициация?
Теперь уже и я призадумалась.
— Зачем ему это?
Зерно сомнения поселилось в моей душе, причём не только по поводу того, что он прервал мою инициацию.
— Инициированная беззащитная неопытная ведьма — это как венец падшего Паладина — очень ценная добыча для любого, — усмехнулась Мария, кладя свою руку поверх моей.
— Венец падшего Паладина? — переспросила вторая девушка.
Теперь уже и Ангелина не понимала о чём идёт речь.
— Паладины — это что‑то вроде архангелов, но выполняющих грязную работёнку, которую святым по статусу не положено делать. Паладины очень сильны и бессмертны. Ни один вид магии на них не действует. А если кто‑то из них совершает проступок, то у них отбирают крылья, но поскольку они технически не ангелы, то демонами они не становятся, а превращаются в обычных людей. Их сила заключается в обруч артефакт, который позволяет им оставаться такими как раньше, только уже без крыльев и высшей благодати Создателя, — на автомате выдала я то, что знала.
— Откуда ты столько знаешь про этих, которые падшие? — удивилась уже Маша.
— Моя мама когда‑то была вынуждена выйти замуж за одного из них, — ни на секунду не задумываясь, ответила им.
Родители, конечно, не любили вспоминать эту часть их прошлого, но всё равно с тех пор не одно измерение обсуждало эту историю, так что от того, что я обмолвилась о ней, вреда не будет.
— Прайм Киринион, правящий в измерении Алнаир, подарил ей половину своего.
— Ого! — восхищению в глазах инициированной ведьмы не было предела.
— А сейчас что с обручем?
— Отчим заключил сделку, — о том, что с Ангелом Смерти я деликатно умолчала, — чтобы убить падшего. Взамен он отдал обе части венца.
— А кесарь оказывается не так и прост, — ухмыльнулась Ангелина, обдумывая сказанное. — Получается, Артур уберёг тебя от непредвиденных обстоятельств?
— Получается, что так, — согласилась я.
Мысли внутри всё больше заставляли задумываться о том, что вчерашний поцелуй был не столь в порыве чувств ко мне, как мне бы того хотелось.
Пластиковая белая коробочка в кармане пальто завибрировала. Артур прислал сообщение.
Art: Что‑то случилось?
Eva: Все норм. Закончу через полчаса.
Убрала смартфон обратно и подозвала официанта, чтобы он приготовил нам счёт.
— Уже собираешься? — с грустью спросила Ангелина.
— Мне надо вернуться в универ. Скоро Артур приедет, — объяснила я,
И снова деликатно умолчала, что он будет ждать меня именно там, а не около кофейни, о визите в которую я даже не сообщила ему.
— А — а-а, понятно, — протянула Маша, — в субботу будет вечеринка по окончанию семестра, придёшь?
Вместе со словами, она достала из сумочки флаер и протянула мне.
С грустью подумала, что вряд ли Артур подпишется на тусовку в обществе пьяных студентов. Тут же вспомнились его светло — зелёные глаза. Прикосновение его сильных рук. И мягкие обжигающие своим холодом губы.
'Быть может наш первый поцелуй был не только первым, но и последним', — с горечью подумала я, складывая в принесённую кожаную обложку купюру за шоколадный напиток.
'…Он твою инициацию остановил, подруга…', — бились в висках слова Маши.
Я не хотела плакать, но слёзы и не спрашивали дозволения, скатываясь с ресниц. Просто обида в душе просилась наружу. И остановить её у меня никак не получалось.
— Ева? — сразу заметили изменение во мне девочки. — Ты что? Что такое?
Их вопросы сыпались в один голос. Мне не хотелось отвечать. Не хотелось плакать. Но слёзы сами капали и капали, предательски обжигая кожу.
— Со мной всё будет в порядке, — отмахнулась от подруг. — Мне просто нужно подышать. До завтра, девочки.
Быстро попрощалась, на ходу надевая пальто, и почти бегом устремилась на улицу. Ноябрьский снег с дождём холодным порывом ударил прямо в лицо. Остановилась, подставляя пылающие щеки во власть стихии. Мне не было холодно. Я привыкла к зиме. А после того, как встретила Артура — и не только привыкла, а полюбила это ощущение озноба на своей коже. Полюбила….
Насколько же я оказалась наивна и глупа, что снова поверила в то, что могу быть нужна тому, кому не нужен никто!
Мокрые капли стекали по лицу, и я подняла его вверх, чтобы жар, всё сильнее распространяющийся по телу вопреки всему, прекратил эту жуткую пытку. Полной грудью я сделала несколько глубоких вдохов, и всё равно не могла надышаться. Не могла пошевелиться. Слишком поздно я осознала, что вчерашний приступ снова начал повторяться. Сердце замедлило стук, постепенно останавливаясь. Ноги подкосились, и я начала падать. Едва подол моего пальто коснулся мокрой мёрзлой земли, как спасительный холод мужских сильных рук подхватил меня, не давая упасть окончательно.
— Ева, — сквозь пылающую пелену бушующего в душе пекла боли, услышала голос Артура. — Что же ты делаешь, Ева?
Его голос звучал с сожалением, с долей упрёка, с чувством крайней печали, но я не хотела слушать. Пытаясь освободиться из его объятий, я продолжала плакать.
— Ты никогда не полюбишь меня, — роняя слёзы, сказала то, что так болело, и было эпицентром свирепствующего пламени, сжигающего меня изнутри.
— Бля, — выругался Артур, с силой встряхивая меня за плечи и ставя на ноги. — Прости меня, дорогая, но ты не оставила мне выбора, — сухим, бесцветным тоном добавил он.
Архивампир посмотрел прямо в мои глаза, поднимая мой подбородок вверх, заставляя и меня смотреть на него.
— Ты забудешь о том, что произошло за последние два дня, Ева. Я для тебя всего лишь телохранитель, приставленный твоей матерью, чтобы охранять тебя. И ничего больше. Ты больше не будешь страдать, не будешь сожалеть, не будешь испытывать ко мне что‑то большее, чем просто понимание, — и отпустил меня, резко отворачиваясь в другую сторону, обхватывая голову руками, поминая Изначальный Хаос, Бездну, которая там родилась и ещё почему‑то мою мать.
Причём архимага Де Алькарро чаще остального, и с сопровождением далеко не лестных эпитетов.
Боль в сердце уже почти достигла пика. Дышать стало невозможно.
— Арт…, не работает, — попыталась объясниться я.
Внушение на меня не подействовало. Пусть мамочка и позволила мне жить жизнью, которой я хочу, но ментальный блок от магистра Риуса всё ещё на месте — то есть в моей голове.
Громко простонав, архивампир развернулся и подхватил меня на руки, снова жутко матерясь, за две секунды перемещаясь с крыльца кофейни до автомобиля, припаркованного им же самим около центрального корпуса университета.
— Мне не всё равно, — бережно усаживая меня на пассажирское сиденье, прошёлся тыльной стороной ладони по моей щеке. — Никогда не было всё равно, — опустился на полусогнутых коленях передо мной. — Никогда, Ева.
— Мне жарко, — срывающимся голосом прошептала ему в ответ.
Между уходящей волной судорог, на смену которой надвигалась новая, ещё более сильная, я едва успела сделать полвдоха. Артур быстро оценил мой приступ удушья, и начал расстёгивать пуговицы пальто. Осознавая, что, скорее всего после того, как закончится моя инициация, то и моё присутствие на Земле уже не станет возможным, перехватила его руку, пытаясь в последний раз ощутить столь желанную близость.
— Ева, — позвал он тихо.
Выражение сострадания в зелёных глазах заставило меня перестать смотреть ему в лицо, и я уткнулась носом в его грудь. Наверное, это было бы романтично, если бы я не свалилась с места прямо на мужчину, ведь он так и сидел на корточках около автомобиля, а дверь была открыта.
Уже вскоре он лежал прямо на припорошенном мокрым снегом асфальте, а я, как тотализатор падения, разумеется, сверху. О не правильности местоположения не подумала. Машинально потянулась к его губам, и закрыла глаза, пытаясь затеряться в ощущениях, чтобы не чувствовать боли, раздирающей мою душу и сознание. Ведь я знала, что спасёт меня. И он знал.
Зарываясь пальцами в его светлые волосы, я бесконечно отчаянно лелеяла надежду, что не останусь не услышанной. В порыве яростного желания унять пытки, в стремлении забыться, я влила все свои эмоции в этот поцелуй. И Артур ответил, яркими резкими и жёсткими касаниями блуждая по моим губам, проникая внутрь, захватывая свою власть. Распалённые чувствами движения быстро становились всё более настойчивыми и утверждающими, пробуждающими новую бурю внутри меня. Бурю, сметающую на своём пути всё, что было до этого.
— Истомина? — раздался прямо над нами голос нашего куратора Дмитрия Николаевича, наряду с лёгким осуждающим покашливанием.
Если быть точнее, то покашливание было лёгким, а вот осуждение очень даже наоборот.
— Бля, — снова выругался Артур, с большим трудом отрываясь от меня.
Архивампир помог мне подняться, нежно и целомудренно целуя в щеку, и даже тепло улыбнулся. А после не прошло и секунды, как ни Артура, ни куратора на территории парковки не стало. Правда, пока я осматривала грязное, мокрое и почему‑то местами порванное пальто абсолютно без пуговиц, архивампир успел вернуться. Один.
— Где Дмитрий Николаевич? — флегматично поинтересовалась, сворачивая испорченный кусок серого драпа.
— Он пошёл погулять, — беспечно пожал плечами блондин.
И, как ни в чём не бывало, сел за руль.
— Он наш куратор, — предупреждающе приподняла бровь. — Ты что с ним сделал?
— Да нормально всё с ним. В отличие от некоторых, у него нет знакомых эмпатов, и как следствие ментальных блоков тоже нет, — еле сдерживая усмешку, сказал Арт.
Едва я успела закрыть дверцу машины, как он наклонился ближе и застегнул на мне ремень безопасности.
— То, что ты сказал. Тебе точно не всё равно? — спросила, пока его лицо ещё около моего, и я могла бы разобрать малейшее изменение, которое должно произойти в следующие секунды.
Ответом мне послужил новый поцелуй. Не такой, как раньше. Долгий, сладостный и затягивающий куда‑то к новому уровню моего восприятия своего тела.
— Точно, — ещё раз проходясь по моим губам ответил Артур.
Внезапно почувствовала, как в моём сердце что‑то теплеет, разливаясь приятной волной по венам. Замерла, пытаясь понять, что это только что было.