Фрея рассказывает о ритуале, который убьет Пустую, и ее голос дрожит от возбуждения. Сидящие рядом Ребекка и Клаус не сводят с нее внимательных взглядов, и Элайджа, уподобляясь им, пристально смотрит на взволнованную сестру. Вот только он не слышит, о чем она говорит.
Хоуп и Хэйли должны приехать вечером, и вампир ждет этой встречи, которая, как он надеется, внесет хоть немного ясности в его размытые чувства. Бокал за бокалом он цедит бурбон, и когда появляется Маршалл, он уже почти спокоен.
— Привет, Элайджа, — выдыхает Хэйли, делая шаг в сторону стоящего у окна вампира.
Но не успевает мужчина сказать и слова, как Хоуп бежит к нему, и золотистые волосы парят за маленькой колдуньей невесомым облаком.
— Я так скучала, дядя Эл!
Элайджа обнимает племянницу, целует нежные щечки, и Хоуп обвивает тонкими руками его шею, прижимаясь к нему своим маленьким телом.
— Мы теперь будем вместе? — по-птичьи склоняет голову девочка, не отрывая от него своих серых глазок.
— Я бы этого хотел, дорогая, — отвечает Элайджа с легкой улыбкой.
— Тогда не уходи больше.
Хоуп вновь обнимает его, и вампир поверх ее плеча смотрит на замершую на пороге Хэйли, лицо которой мокрое от слез.
— Ты в порядке? — тихо спрашивает он, не сводя с нее пристального взгляда.
— Теперь — да.
Элайджа пытается улыбнуться, опускает на пол радостно щебечущую Хоуп, и делает шаг в сторону стоящей у дверей девушки. Хэйли идет ему навстречу, и через мгновение их тела сплетаются в тесных объятьях. Вампир вдыхает запах леса, исходящий от ее каштановых волос, и в его голове словно что-то щелкает. Он отстраняет девушку от себя, хмуря брови.
— Когда мы начнем ритуал?
— Фрее нужна ваша кровь, чтобы сделать зелье, — поднимает на него зеленые глаза Хэйли, — думаю, через пару дней…
— Тогда…
Но Элайджа не успевает договорить, потому что в комнате появляется взволнованный Клаус, и Хоуп с громким криком «Папочка!» бросается в его объятья, обвивая руками мужскую шею.
— Привет, волчонок, — выдыхает гибрид, глядя на смущенную Хэйли.
Та лишь кивает, опуская глаза, но Элайджа не замечает этого странного взаимодействия, увлеченный своими мыслями. Надежда на то, что встреча с Маршалл даст хоть немного ясности в сводящих с ума чувствах, не вполне оправдывается. Запах леса, который он раньше так любил, сейчас кажется слишком сильным. То ли дело, тонкий аромат сирени…
Элайджа хмурится, трясет головой. Прошло не больше суток, а он уже тысячу раз вспоминал о Еве, не смотря на все усилия, направленные на то, чтобы выкинуть ее из головы. Вампир понимает, что для него уже нет пути назад, и это обстоятельство вызывает глухую боль в груди.
Проходит несколько долгих секунд, прежде чем Элайджа берет себя в руки. Семья всегда была для него на первом месте, и теперь ничего не изменилось. Он переводит взгляд на улыбающегося Клауса, который не отводит глаз от Хэйли. На мгновение вампиру кажется, что он, погруженный в собственные смешанные эмоции, упускает что-то совсем неуловимое, но очень важное. Элайджа сводит брови, смотрит на Хоуп, и странное ощущение исчезает.
В комнате появляются держащиеся за руки Ребекка и Марсель, и вампир опять почти помимо воли ощущает собственное одиночество. Не смотря на чувства к Хэйли, в которых он так до конца и не разобрался, Элайджа ясно осознает, что их история окончена. Это открытие неожиданно придает ему уверенности. Теперь он может сосредоточить свои мысли на спасении Хоуп. Вот только тонкий запах сирени, которому совершенно неоткуда взяться в их доме, напоминает Элайдже о его же собственных словах.
Не стоит врать самому себе.
Наступает вечер, и вся семья собирается с просторной гостиной. Фрея сидит на низком диване, и Килин прижимается к ней со спины, устраивая подбородок на ее остром плече. Ребекка стоит у камина, и Марсель, обнимая ее за талию, шепчет ей что-то на ухо, так тихо, что даже вампирский слух присутствующих не позволяет разобрать слов. Блондинка улыбается, и Элайджа понимает, что давно не видел сестру такой счастливой. А может и вообще никогда. Клаус и Хэйли сидят за столом вместе с Хоуп, которая рассматривает картинки в старом альбоме. Вся семья в сборе, за исключением Кола, который обещает быть ночью вместе со своей невестой-ведьмой.
Элайджа делает глоток бурбона, и проводит взглядом по Майклсонам, что собрались в уютной, освещаемой пылающим камином, комнате. Они все — начиная от смущенно улыбающейся Фреи, заканчивая не сводящим гордого взгляда с дочери Клауса, счастливы. Все на своем месте. И когда он замечает, что его брат сжимает тонкие пальцы Хэйли, а та смущенно краснеет, под его пристальным взглядом, он понимает, что не чувствует абсолютно ничего. Ни ревности, ни боли, ни обиды.
Сближение родителей Хоуп, от которого лицо последней светиться радостью, кажется, никого особо не удивляет. Лишь Ребекка бросает на старшего брата настороженный взгляд, видя, как тот рассматривает раскрасневшееся лицо Маршалл. Она отводит обнимающие ее руки и медленно приближается к Элайдже.
— Я не знала, — виновато говорит Ребекка, касаясь его руки, сжимающей бокал с бурбоном.
— Все в порядке, дорогая, — улыбается вампир.
— Уверен? — вскидывает бровь она, пристально вглядываясь в его спокойное лицо.
— Мы с Хэйли еще полгода назад решили, что между нами все кончено, — невозмутимо отзывается Элайджа.
— И ты ее забыл?
— Марсель помог мне в этом, — усмехается вампир.
— А сейчас?
— Слишком много всего произошло, милая.
— Ты об этой… девушке, что оставил в Маноске? — осторожно интересуется Ребекка.
— Ева тут не причем, — после короткого молчания отвечает Элайджа, делая глубокий глоток бурбона.
— Ты влюблен в нее?
— Я не знаю, Ребекка, — честно отвечает он, поднимая на сестру печальный взгляд, — но…
— Привет, семья!
Веселый голос Кола не дает Элайдже закончить свою мысль, и стоящая с ним рядом Ребекка бросается в объятья к младшему брату, с лица которого не сходит улыбка.
— Все знакомы с моей женой?
Смущенно улыбающаяся Давина выглядывает из-за его спины, и просторная гостиная наполняется гомоном радостных голосов. Клаус находит шампанское, и золотистый напиток искрится в высоких бокалах, пока Ребекка и Хэйли разглядывают кольцо с огромным бриллиантом, сияющее на тонком пальце ведьмы.
— Привет, Элайджа, — кивает Кол, подходя к старшему брату, — поделишься бурбоном?
— Непременно, — с улыбкой отзывается тот, протягивая бутылку, — тебя можно поздравить?
— Забавно, что я связал себя узами брака раньше, чем вы с Клаусом, — смеется Кол, но его глаза остаются серьезными, — хотя наш братец-гибрид успел хотя бы сделать ребенка… А как ты, Элайджа? Как Маноск?
— Ты знаешь? — вскидывает бровь вампир.
— Мы немного общались с Ребеккой. Она была не в восторге от твоего решения.
— А ты?
— Я никогда не понимал твоей маниакальной тяги к нашей семье, уж извини, — усмехается Кол, — тем более вашего славного трио с Клаусом и юной волчицей.
— Как видишь, теперь это скорее дуэт, — отзывается Элайджа, и в первый раз за весь вечер абсолютно искренне смеется.
— Ты изменился, брат, — хлопает его по плечу Кол, — и к этому может быть только одна причина, — взгляд черных глаз устремляется в сторону Давины, которая улыбается своим новым родственникам, рассказывая о том, как они поженились в тихой церкви, — она хороша?
— Очень, — помимо воли вырывается у Элайджи, — но у меня есть долг перед семьей.
Кол лишь обреченно качает головой.
— Дело твое. Я свой выбор сделал.
И он идет к своей улыбающейся жене, оставляя Элайджу в полном смятении.
========== Часть 16 ==========
Раньше Ева любила осень.
В ноябре Маноск становился золотистым, и мягкие ветра обдували городок со всех сторон, делая воздух прозрачным и свежим. Ева любила гулять тихими вечерами, вдыхая ночную прохладу, наслаждаясь красотой узких улочек, старинных церквей. Но сейчас она будто и не замечала увядающей красоты природы, погруженная в свои мысли.
Он уехал, и, казалось, забрал с собой часть ее сердца. Ева держалась. Ей вовсе не хотелось, чтобы брат понял природу ее чувств к бывшему работодателю, что в спешке покинул свой дом ради нужд семьи.
Девушке никак не удавалось найти в себе сил, чтобы пойти в до боли знакомый дом, который теперь принадлежал ей. Ева спрятала все принесенные Элайджей документы так глубоко, что теперь сама опасалась, сможет ли отыскать их в случае необходимости. Вампир не обманул. Он оставил ей не только дом. Ева плохо понимала в финансах, но слово «депозит» было ей знакомо. И сопровождалось оно шестизначным числом.
Ева не собиралась пользоваться его щедростью, и все же ее рука не поднялась выкинуть то единственное, что их теперь связывало. Девушка предпочла спрятать все как можно дальше, и попробовать начать жить сначала.
В первые дни, проводив Себастьяна в школу, она слонялась по дому, то и дело подходя к окну, словно пытаясь увидеть знакомую фигуру того, кто не собирался возвращаться. Минуты складывались в часы, часы в дни. Тоска не проходила, но Ева научилась с ней жить. В конце концов, у нее не было особого выбора, жизнь продолжалась, и разбитое сердце не было причиной к тому, чтобы солнце перестало всходить каждое новое утро.
Те деньги, что остались после лечения Себа, подходили к концу, и Ева всерьез задумалась о поисках работы. Путь в бар был ей заказан, как и в другие похожие места, с владельцами которых все еще держащая на нее зло Мари была на короткой ноге.
Выход нашелся совершенно случайно.
В одно хмурое утро, когда Ева провожала брата в школу, она столкнулась на пороге с его преподавательницей, которая сетовала на то, что от них сбежал очередной учитель. Предмет, который он преподавал, был весьма пространным — он включал в себя основы мировой художественной культуры, азы живописи и музыки.
— Погоди-ка, Ева, — взглянула на девушку поверх толстых очков мадам Бази, — а ты разве не училась всему этому в Париже?
— По большей части живописи, но…
— Уверена, твоих знаний более чем достаточно! И ты любишь детей!
— Да, но…
— Конечно, больших денег мы предложить не можем, — не обращая внимания на ошеломленное лицо Евы, продолжила мадам Бази, — но зато Себастьян всегда будет у тебя на глазах. Сможешь приступить в понедельник?
Так Ева стала учителем.
Первый день дался ей непросто, но прошла неделя, и Ева вполне привыкла к своей новой работе. Шумные ученики не давали ей сосредоточиться на грустных мыслях о несчастной любви, и девушка с большой охотой задерживалась в школе до самого вечера, готовясь к новым урокам.
Себастьян был счастлив от того, что сестра постоянно была рядом с ним, и все же он не мог не заметить грусти в бездонных черных глазах, которую Ева так долго пыталась от него скрыть.
— Ты скучаешь по месье Элайдже? — неожиданно спросил он в один из тихих вечеров, который они проводили у телевизора.
— Да, — почти помимо воли вырвалось у Евы, и она прикусила губу, глядя на брата.
— Он тебе нравился?
— С чего ты… — нахмурилась девушка, отводя глаза.
— Ты не пошла на свидание с доктором Габеном, — вдумчиво проговорил мальчик, — и ухаживала за ним, когда он был болен. Он, должно быть, хороший человек.
— Да, хороший, — кивнула Ева, чувствуя, как в горле появляется ком.
— А он не вернется? Как же его дом?
— Он… он попросил меня следить за ним, — выдохнула девушка.
— Значит, он приедет вновь, — улыбнулся Себастьян, — разве можно бросить дом?
— Он уехал к своей семье, Себ.
— Ты ведь говорила, что он одинок?
— Я… я не знала, — судорожно вздохнув, отозвалась Ева, — у него есть… родные.
— Странно, — свел брови мальчик, — но если он уехал к семье, то я за него рад. И ты не печалься, Ева.
— Не буду, — натянуто улыбнулась девушка, и больше они подобных тем не поднимали.
И все же, не смотря на все доводы разума, Ева никак не могла перестать думать об Элайдже.
Она продолжала, будто по инерции приглядывать ему интересную мебель, думала о том, понравился ли бы ему багряный закат, нужно ли купить зерновой кофе, который вампир так любил. Каждый раз она одергивала себя, укоряла за эти мысли, но проходило время и все возвращалось на круги своя.
Доктор Габен еще несколько раз звонил ей, пытаясь пригласить на свидание, но Ева твердо, хотя и предельно вежливо дала ему понять, что не заинтересована в их личном общении. Мужчина смирился, и теперь они встречались лишь в больнице, на периодических осмотрах Себастьяна, где их взаимодействие порой ограничивалось лишь коротким приветствием.
То время, что Ева проводила вне школы, она посвящала живописи. В первый раз со времени возвращения из художественной Академии, ей хотелось писать. Выразить на холсте свои чувства. Она нашла свой старый мольберт и краски, и вскоре ее комната наполнилась странными набросками увядающей осенней природы Маноска, которые объединяло одно — одинокая фигура мужчины, устремившаяся вдаль. Раз за разом он уходил от нее, пока Ева, наконец, не приняла один простой и одновременно невозможный факт — Элайджа не вернется.
И ей предстояло с этим жить.
========== Часть 17 ==========
Прошла неделя, прежде чем Фрея смогла приготовить зелье, необходимое для изгнания Пустой. И помощь Давины, чья мощь усилилась после брака с Колом, пришлась в этом деле как нельзя кстати. Юная ведьма, владеющая секретами предков, значительно ускорила все магические процессы, заменив измученную шестимесячными поисками Фрею.
Но до того, как семья Майклсонов смогла приступить к сложному ритуалу, им пришлось провести вместе изрядное количество времени. И в первый раз в жизни, Элайджа задумался о том, какой смысл он прежде вкладывал в понятие семьи.
Был ли это их вечный союз с Никлаусом, разбавляемый редкими визитами Ребекки? Или же семьей они были лишь в юности, живя с отцом и матерью? Или настоящей семьей были Клаус, Хэйли и Хоуп? А может Кол и Давина? Или Фрея или Килин?
Первый вариант Элайджа сразу откинул. Ему не хотелось возвращаться во времена, когда его брат, ослепленный своей силой, устраивал кровавую бойню, нередко выбирая в качестве жертв членов собственной семьи. Сейчас, когда рождение Хоуп изменило Клауса настолько, что он порой не узнавал собственного брата, Элайдже вовсе не хотелось вспоминать эту извращенную пародию на семью.
Все же остальные примеры объединяло лишь одно. То, чего у вампира больше не было.
В один из тихих вечеров Элайдже удалось поговорить с Клаусом. И вампира накрыло запоздалое понимание того, что их сближение с Хэйли стало закономерным. Дело было вовсе не в Хоуп. Точнее, не только в ней. Эмоциональная, яростная натура его брата-гибрида была куда ближе Маршалл, чем благородный аристократизм Элайджи.
Впрочем, Элайджа принял эту новость к собственному удивлению совершенно спокойно. Он расстался с Хэйли еще тогда, до потери воспоминаний, и его решение в этой части осталось прежним. Изменилось лишь то, что, идя к Марселю с просьбой стереть его память, он все еще любил мать своей племянницы, сейчас же от этих чувств не осталось абсолютно ничего.
Элайджа знал, что было тому виной. Кто. Но теперь это не имело значения. Он сделал свой выбор, отдав предпочтение семье, и пути назад уже не было.
В ночь ритуала вся семья Майклсонов собралась в тесной комнате, приготовленной Фреей.
Колдунья расставила вампиров в нарисованному магическом круге, Элайджу напротив Клауса, Ребекку против Кола. Они все приложились к чаше с зельем, после чего взялись за руки, и старшая сестра начала читать сложное заклинание.
Сначала Элайдже казалось, что ничего не происходит. Осколок Пустой поселившийся в его теле вел себя очень тихо, и магия Фреи никак не могла извлечь его. Но прошло несколько минут, и в его голове поплыли странные картины.
Сначала это были старые воспоминания. Запах крови, испуганные глаза его жертв, вакханалия убийств и ярости. То, что увидела Хэйли, открыв красную дверь. Но Элайджа лишь отмахнулся от этих картин. Он давно принял свою натуру, и знал свое прошлое, которое теперь возможно было изменить лишь одним способом — не становиться больше монстром.