-Это почему?
-Ты шепчешь так... заговорщицки.
-Это потому что я прислушиваюсь... если сюда твои родители захотят войти.
Но Димка был прав. Уснул он уже после полуночи, когда я сам устал и тоже задремал у него на койке, махнув рукой на конспирацию.
Разбудил меня какой-то толчок. Сперва мне показалось, что это Димка лягнулся. Потом понял - что-то случилось другое, во сне.
Я осторожно встал, заглянул за шкаф, который мы предусмотрительно оставили чуть отодвинутым с вечера.
Двери не было.
Но кто-то дышал по ту сторону штукатурки.
Мне стыдно признаваться - я испугался. Я себе не поверил: Я. Испугался. Какой-то мелкой пыхтелки за стеной!
Нет, я не храбрец какой-нибудь чокнутый. Один свой старый страх до сих пор заботливо храню в памяти, просто потому, что без него я сам сделаюсь неполным; этих кусочков старой памяти и так не много.
Ещё я хорошо помню страх... нет, это был даже не страх... Я помню, как однажды, уже сделавшись хозяином Библиотеки, отправился в дальнее путешествие к Северным горам. Объяснять зачем - слишком долго, как-нибудь в другой раз. Но там, в горах, я долго бродил подземными ходами - не знаю, кто их устроил, дварвы или кто-то другой... И за одной из дверей я услышал... шум? Чью-то речь? Дыхание? Не знаю. У меня не хватило смелости отворить дверь. Я понял только, что за нею таится кто-то большой. Даже огромный. Но не по размеру. Его сущность была больше меня. Непостижимой. Древней. Могучей. Разумеется, Он мог знать, что какой-то бродяга ходит у Него под носом. И развеять меня без следа одним усилием мысли. Но я понимал, что Он не станет этого делать. Он не был злым. Он был просто могущественным, большим и древним. И я ушёл. Тихо-тихо, пятясь и вслушиваясь в звуки, которые хотел запомнить... ну, то есть, не сами звуки, а то, что они означали, с чем были связаны. И ещё - я хотел запомнить тишину и тьму древних гор. И свои мысли, которые как будто стали чуточку чужими в те мгновения.
Сейчас я быстро сообразил, что существо за штукатуркой разбудило во мне детский страх. Обычный детский страх, который я давным-давно позабыл. Но вот, помывшись и постригшись, напялив на себя аккуратную одежду одиннадцатилетнего мальчишки, я слишком долго смотрел на себя в зеркало, мы стояли с Димкой, необъяснимо одинаковые, и в какой-то момент я уже не знал, кто я на самом деле?..
Я осторожно поколупал ногтем обои. Сопение стихло.
Разбудить Димку? Ему будет интересно...
Димка не просыпался. Такие вещи чувствуешь - сон был не простой. Можно было потрясти Димку посильней, стащить его с кровати, в конце концов, и он наверняка очнётся - не такая уж сильная магия тут замешана. Однако сперва стоит разобраться, что к чему.
Вернувшись к стене, я ткнул пальцем в обои уже как следует. Получилась дырка. Пару секунд ничего не происходило, зато потом за нею мелькнул глаз.
-Ну? - сказал я. - Чего топчешься? Заходи, что ли.
-Не могу, - прошептали. - Не открывается, завязано слишком крепко. Он должен впустить.
Он - это, конечно, Димка. Непростой мальчик, однако...
-Зачем тогда дрёму напустил? Разбудить всё-таки?
-Нельзя разбудить! Тогда совсем закроется! Он во сне дорожки открывает, а самую последнюю дверь открывать не даёт.
О, как хитро! Интересно, почему? Неужели... боится, что я сбегу назад, в Библиотеку? Ну, то есть, сам себе в этом не признаётся, конечно, я бы это почувствовал, но в глубине души отпускать меня не хочет. Забавно как...
-Так что делать будем?
-Придётся стенку попортить. Дело-то важное!
-Это оно для тебя важное... - пробормотал я. Но, разумеется, уже согласился. И пошёл на кухню за ножиком.
Гость и вправду оказался мелковат. Не больше взрослого ёжика. Комок чёрной, пушистой пыли, а из неё мигают глаза - большие и... любопытные. Какая всё-таки значимая штука - глаза. Были бы они чуть-чуть другими - кошмарик кошмариком! А с глазищами этими - очень даже милый пылюк. В темноте за чёрного котёнка можно принять.
-К кому дело-то? Ко мне или к нему?
-К тебе, однако.
Пооглядевшись, гость поважнел, "приосанился".
-Мы про тебя уже знаем, - объявил пылюк. Надо же, умилился я. А я-то как переживал - никому-то я не нужен, никто про меня не знает...
-Ты издалека, - продолжал гость. - Таких, как ты, мы не помним. Ты другой. Другой видит по-другому, знает не то, что мы.
Я покивал. Вот так начинаешь чувствовать себя страшно умным и важным, как двухсотлетний пень...
-Раньше мы жили, как хотели. Кто хочет - близко от людей, кто хочет - глубоко зарывается. А недавно разделились. Тяжело стало. Много машин, воняет невыносимо, всё гудит кругом, даже ночью. Тишины не стало. Проводов всяких с током, разговорники эти... телефоны... везде свиристят. Раньше в чердаках жить как-то могли, в стенах, в подвалах. Теперь - нигде почти. Одни ушли. Другие приспосабливаются. Которые привыкли от людей кормиться. Ну, не едой ихней, сам понимаешь. А недавно пришли те, из подземной темноты, глубоко. Сказали - мы можем вообще всё повернуть. Будет как раньше. Тихо и без проводов этих. А людей оставим сколько нужно. Хорошо будет. Мол, есть города, где уже так устроено. Даже люди довольны. А мы что ж, не враги им. Поможем и без тока им жить. Только надо, чтоб поменьше... Куда столько - кишмя кишат, один на другом на голове живёт, и так до неба! А звёзд не видно! Сколько уж лет звёзд не видно, как это жить дальше?!
-...А звёзд не видно... - пробормотал я. Есть в этом что-то... Если ты выходишь из дому и не можешь видеть звёзд, и так каждый день, и так год за годом... На что тебе смотреть тогда? А, Димка?
-У них дети даже не знают звёзд! Вообще! - трагическим шепотом возопил пылюк, как будто прочитав мою мысль.
-Ну... допустим. А от меня вы чего хотите?
-Поговори с ними... С этими, из подземной темноты. Тебе со стороны, может, понятней будет - правильно то, что они говорят, или... Может, они только и хотят, что город сожрать и дальше двинуться?
Почему бы и нет? Если я намерен тут задержаться, разбираться с "этими, из темноты" всё равно придётся.
-И где это замечательное место для бесед?
Пылюк приподнялся на нижних лапках, раздувшись ещё сильнее - видно, почувствовав успех своей миссии, воспылал уважением к собственному дипломатическому таланту.
-Вас известят! - пропыхтел он, чуть поклонившись. Я едва не засмеялся. Вдруг гость, уже двинувшийся к дыре в стене, повернулся и протянул мне что-то маленькое в лапке.
-Э? - растерялся я.
-Хочешь конфектку?! Сливошная...
...Милый, милый пылюк! Он меня сразил!
Гость ушёл. Я остался сидеть у свежевырезанной двери в стене. За нею было темно, пахло пылью, штукатуркой, мышами и ещё какой-то пряностью... может, имбирь? Ход за стеною был, ясен пень, "наведённый" - потому что в Димкином доме стены совсем другие, никаких пространств для путешествий внутри этих стен и быть не могло - сплошной бетон, там и мышь не проберётся.
Если сейчас разбудить Димку - закроется этот ход или нет? И когда мы сумеем открыть его снова?
В конце концов, я страшный и ужасный Хозяин Древней Библиотеки, или кто? Имею я право похитить маленького мальчика из его уютной постельки?
-Только не просыпайся... - прошептал я, заметив, как дрогнули Димкины ресницы. Кажется, он чуть улыбнулся во сне. Донести его до Двери оказалось легче, чем я думал, да и сама Дверь послушно раздалась в ширину и в высоту. Пяткой я нащупал ступеньку сразу за стеной. Лестница. Осталось только решить - идти вверх или вниз.
Ступенька подо мной настороженно скрипнула. Будто решала - кто мы такие, стоит нас вести или, для разнообразия, с грохотом и треском обвалиться...
Нет, она крепкая. Хорошая такая, старая лестница, сказал я ей. Хочешь конфектку?
Кушай сам, хихикнула лестница. И дверь за нами закрылась. А Димка проснулся и с любопытством оглядывался. Оказывается, тут было не так уж и темно.
Глава 5. На дне
Представьте себе великанскую свалку. Палки, куски проволоки, пружины, ветки, какие-то жестянки, спутанные верёвки. И ещё много-много чего - а вы, размером с крошку-муравейчика, затерялись в середине этой кучи. Между завалами - довольно много пространства, воздуха, потому что хлам этот очень растопыренный. Свалке не видно границ, только сверху что-то вроде хлипкого дощатого потолка, сквозь который сочится сумеречный свет. Внизу всё как будто мутное, может быть, от пыли и паутины, или дело в самом воздухе, заполненном особого рода туманом - некоторые вещи словно расплываются, повисая между настоящим и призрачным существованием.
Лестницы везде. Не то чтобы их нарочно строили, иногда это именно лестницы, а чаще - они просто соглашаются "поиграть в лестницы" для нас. Будь это стена или балка - на ней обязательно окажутся ступени.
Таким было пространство за стенами. Или в стенах. Этого вам никто не скажет точно. Иногда дорога шла довольно свободно, а порой завалы теснились, мгла сгущалась, и мы упирались в преграду уже в виде натуральной стены - дощатой или каменной. Её можно было обойти, а можно притвориться, что уходишь, а потом вернуться - во второй раз стены, обычно, не оказывалось.
Если присмотреться и подумать, становилось ясно, что место это так перепутано вовсе не из-за того, что в него накидали всякий хлам. На самом деле, тут соединились, перепутавшись, разные времена, пространства... Они исказились в размерах и проросли друг в друга. Я не удивлюсь, если они ещё и сделались чуть-чуть живыми.
Где-то далеко, на самом краю различимости, копошились какие-то путники. Я показал на них Димке, и он схватил меня за рукав и хотел что-то сказать, а потом то ли забыл, то ли передумал. Путники ползли вверх по смятой соломинке и казались ожившими запятыми.
-Так книжка останется без запятых... - пробормотал я.
-Они тащат какие-то мешки?
-Торбы...
Мы пробежали по редко уложенным доскам, на которых остались клочки сена. Внизу, в душной темноте, кто-то утробно дышал. Дальше лестницы не было - какие-то столбики с плашками, длинная, дрожащая доска, карниз с осыпающейся штукатуркой, обляпанные резко пахнущими кляксами насесты, разлохмаченные верёвки, рваные одеяла и размочаленные ватники лежали грудами, все с запахом прели, и что-то шебуршалось и сопело.
Мы спрыгнули в тёмный проём, на сенную труху, и тут она провалилась под Димкой, он ушёл вниз по грудь, я еле успел его ухватить за шиворот, мы пыхтели и возились, но труха ползла и ползла вниз, и всё-таки мы упали.
Неглубоко.
Я чихнул.
Димка высунул голову из трухи - на волосах шапочка из паутины.
-Тьфу! Бэ...
-Дай, я тебя распутаю...
Мне стало смешно.
Где-то над нами тихо журчала вода. Плеск затихал, удалялся, и, когда я поднял голову, совсем исчез.
За дощатой перегородкой утробно дышал большой и спокойный зверь.
Резко запахло навозом. Потом ветер дунул с другой стороны, повеяло горячими запахами земли, запахи будто ошалели - они менялись, как будто кто-то перебирал таблички с ними, пробуя и соображая, какую поставить на передний план. Пахло травяным соком, пахло клубникой, полынью и протухшей водой в канаве. Пахло жмыхом и куриным помётом. Пахло жареными сырниками и карасями. Пахло парным молоком и овечьей шерстью. И когда зацвела акация, и аромат её разбавили прозрачные прохладные сумерки, я вздрогнул и помотал головой.
-Ну, пойдём! - Димка тянул меня за рукав. Я с удивлением повернулся к нему, но оказалось - он ничего не говорил и не двигался, сидел, так же, как и я. Померещилось, странно.
Я приотворил дверку сарая. Солнце вспыхнуло, и сразу стало жарко. У стены были пышные заросли калачиков, там была тень, и я тут же представил, как плюхаюсь туда животом и ногами, и руками, в прохладу, и лежа срываю тугие, ребристые плоды, почти безвкусные, травянисто-мучные, наверно, их надо испечь, я сделаюсь совсем маленьким и зашагаю по тропинке к крошечному домику у трухлявого пня, в другой руке сжимая травинку, чтобы отгонять несообразительных муравьев...
-Вечером...
-Что? - спрашивает Димка.
-Когда станет прохладно. Можно развести костёр.
...Тумбурли! Тумбурли! Тум-Тум-Тум!
Тум-бум-бах! Тум-бы-ба! Тум-Тим-Ба!
Кажется, ещё немного, и звёзды вплывут в окно. Они приближаются, как будто занавес втягивает сквозняком, тёмный занавес с крошечными золотистыми искорками. Я приподнимаюсь на постели и дую на них. Искры превращаются в мотыльков. Мотыльки пляшут под музыку.
Тум-бум-ба!
Костёр у ручья, у самого склона холма. Там сидят какие-то люди, и я, к своему удивлению, их не боюсь. Кажется, один из них - кузнец, у него огромные руки, тёмные от огня, пахнущие какими-то смазками и растворами, и каким-то нечеловеческим, прокопченным потом. Этот человек может сломать меч, просто согнув его руками.
Я очень хочу, чтобы кузнец рассказал Историю. Уж этот человек не станет говорить что попало, потому что даже в руках его живёт чудовищная сила...
Но кузнец молчит. Я нетерпеливо верчу головой - где та музыка, которая заставила меня выбежать ночью из дома?
Наконец, я вижу его - огонь вспыхивает ярче, освещая скрюченную фигуру - она пристроилась поодаль, у глинистого козырька. Фигура неподвижна, но из-за пляски света и тени мне мерещится, будто существо то подносит к губам флейту, то шлёпает ладонью в маленький, но гулкий барабан.
Люди у костра перекинулись парой коротких фраз, разливали по кружкам пиво. Кто-то сунул прохладную и огромную кружку мне, кто-то коротко засмеялся. Я понял, что ужасно хочу пить.
Голова легко кружилась. Я сделал шаг от костра, стало светлее, и существо у холма кивнуло мне. У него были маленькие, тёмные глазки, но когда оно смотрело прямо в меня - эти глаза делались огромными и прекрасными. Я задохнулся ароматами ночи и шагнул к нему.
Утром ты решишь, что всё приснилось, Альфи. Тебе станет грустно и обидно... Ничего, так должно быть. Главное - запомни это место, малыш. Это место под холмом - когда-нибудь оно тебе пригодится, и ты беги сюда, беги, не оглядываясь!
И он то ли засмеялся, то ли заплакал.
Тумбурли! Тумбурли! Тум-Тум-Тум!..
-Мастер Альф, куда вы подевались?!
-Не шуми, паренёк пошёл отлить...
-Будет вам утречком от хозяина...
-Мастер Альф нас не выдаст...
Смех. Звёзды падают, падают... Как хороша прохладная трава!
Ночь отколыхнулась назад. Я то ли уснул, то ли проснулся, я снова с Димкой. Мы стоим на тропинке посреди малинника. Жарко. Кажется, тут июнь - кусты малины цветут, и над ними мечутся с тяжким, знойным гудом пчёлы. Солнце плавит день, куском жёлтого сливочного масла зной растекается всюду, и везде это сияние... только слева, в гуще малины, у стены какого-то невысокого домика - тень и темнота. Я хочу туда забраться, но Димка тянет меня за рукав:
-Там крапива!
Я не боюсь крапивы, я проложил бы дорогу, но Димка идёт по дорожке дальше, к маленькому сооружению, похожему на уборную, только с железной бочкой наверху. Димка на ходу сдёргивает рубашку и впрыгивает в пахнущую горячими и мокрыми досками и мылом тень, я ступаю за ним и только внутри соображаю, что быть вдвоём тут неудобно, и выхожу, и сразу понимаю, что делаю что-то неправильное...
-Я быстро! - говорит Димка через журчание воды. Я чувствую, ему неловко, что он кинулся в прохладу, а я остался.
-Не спеши. Я пока... кое-что разведаю.
И снова я делаю неправильно. Тогда, будто приподнимаясь, оглядываю тропинки и понимаю, что правильных тут нет. И мне немного страшно, но просыпается азарт. Я раздвигаю кусты малины, шагнув к затенённому углу. Крапива высоченная, и, кажется, её не одолеть.