- Все равно все это не по-настоящему… – пробормотал он сонно, закрывая глаза.
====== Глава 5. Иллюзия свободы и победитель ======
Предупреждение к главе: насилие, для впечатлительных к прочтению не рекомендуется, необходимо скорее для раскрытия характера одного персонажа, а не для выставления цепочки сюжета.
Он был из тех, кого считают слабым:
Мечтал, курил, смеялся, убегал.
Он был из тех, кого считают странным
За то, что жизнь иначе проживал.
Он был из тех, кто будет страшен в гневе,
Вот только разозлить его никто не мог.
Он был так не похож на жертву мнений,
А смерть его – печальный этого итог.
…Дневник Шута…
«Наступил четыреста восемнадцатый день с того момента, как Шут стал Шутом.
Шут, конечно же, отпраздновал эту потрясающую дату, потому что четыреста восемнадцатый день со дня перерождения может быть лишь раз за одно перерождение Шута. Правда, если Шут решит переродиться повторно, то (при условии, что второе перерождение не будет прервано третьим до того, как наступит этот самый четыреста восемнадцатый день с момента, когда Шут переродился во второй раз) у него будет новый четыреста восемнадцатый день со дня перерождения, но это перерождение будет совсем не тем перерождением, в котором Шут находится прямо сейчас. Да и не верится Шуту, что он когда-нибудь еще захочет перерождаться, ведь его нынешнее перерождение устраивает Шута более чем. Шут доволен своей жизнью, да!
Шут отметил эту почти неповторимую дату чашкой крепкого кофе, бутербродом с маслом и баночкой консервированных оливок. Маслины были свежие и очень вкусные. Шут ест только маслины с косточкой. Он не ест маслин без косточки, потому что в маслинах без косточки нет косточек, которые можно обсасывать и грызть. Шут любит маслины. А еще Шут любит сосать. Но больше всего Шут обожает грызть, да!
Закончив роскошную трапезу, Шут сделал завтрак своей Белой Королеве, и хотел уже отнести его госпоже, но повел себя странно. Немного поразмышляв и прислушавшись к своему организму, Шут выпил еще одну чашку кофе. Это потому, что первая чашка кофе взбодрила его меньше, чем обычно. Произошло подобное оттого, что Шут плохо спал ночью. Да-да, наверняка именно из-за того, что Шут плохо спал ночью. А спал ночью плохо Шут потому, что не мог выбросить из головы мысли о новом господине – Черном короле! О, как давно у Шута не было Черных королей! Претендентов на это место всегда было очень и очень мало. Найти подобный экземпляр крайне сложно! Поэтому, когда Шут понял, что его новый король – это Черный король, он удивился, вдохновился и, кажется, даже вскрикнул от счастья! Новый господин станет самым незабываемым королем в жизни Шута! Шут в этом даже не сомневается, да!
Желание увидеть Черного короля мучило Шута до поздней ночи, заставляя его душить в объятьях пуховое одеяло и от нетерпения кусать свои губы. Шут попробовал удовлетворить себя самостоятельно, дабы справиться со жгучим вожделением, но, даже кончив, он не ощутил облегчения. К утру Шуту даже всего на миг показалось, что из-за переполняемых его чувств, он не выдержит и сойдет с ума! Если, конечно, Шут может сойти с ума. Если Шут вообще может куда-либо сойти. Или за кого-либо. Да какая разница! Шут доволен своим психологическим состоянием, да!
После второй чашки кофе Шут все же пришел в себя, взял поднос с завтраком для Белой королевы и отнес его в покои своей госпожи. Белая королева еще спала. Последнее время она спит очень часто и крепко. Шут не посмел будить королеву, поставил поднос с едой на прикроватную тумбочку, затем осторожно снял с госпожи кандалы и присел рядом. Да, Шут часто использует кандалы. Что поделать! Белая королева сама виновата в том, что ей надлежит носить эти старомодные украшения. А все потому, что она ведет себя неподобающе королеве! Поэтому Шуту приходится воспитывать свою госпожу, ведь королевский Шут на то и Шут, чтобы не только веселить королеву, но и следить за тем, чтобы она не прекращала ею быть! Это цель Шута! Это назначение Шута! Это смысл жизни Шута, да!
Каждый раз Шут поражается тому, насколько же необычна его Белая королева! Она красива, изящна, хрупка, но в то же время госпожа очень гордая и своенравная, упрямая и капризная. В глазах ее Шут часто замечает презрение, насмешку и высокомерие, но он совсем не огорчается по этому поводу. В конце концов, он – всего лишь Шут, а она – Королева! Именно поэтому, каждый раз любуясь ею, Шут замирает и ощущает трепетное восхищение госпожой, его дыхание становится тяжелее, а сердце колотится с такой бешеной скоростью, словно желает вырваться из его груди не хуже детеныша инопланетной твари из фантастического ужастика! Сейчас такие фильмы вновь входят в моду. В подобные моменты Шуту немного жаль, что вскоре королева покинет его. Впрочем, все к лучшему, да!
Шут всегда знал, что бы это ни было, любимая вещь, человек или воспоминания, от всего надо уметь отказываться без сожалений и лишних размышлений. Привязанность – то, что Шут себе позволить не может. Нет, нет и еще раз нет. Работа Шута именно в том, чтобы забывать. Помнить нельзя! Ни в коем случае! Шут знает это. Шут не делает ошибок! Шут – поклонник забвения! И Шуту от этого хорошо, да!
Зато вчера Шут впервые столкнулся с новым королем! И даже оставил ему небольшой подарок – напоминание о себе в виде боли в его руке. Он еще не понимает, откуда она. Он еще не знает, что эта боль – его истина. Он еще не ведает, что происходит. Всему свое время, мой господин, да!
Наверняка, когда король поймет, что Шут – это Шут, он очень ему обрадуется! А кто бы не обрадовался верному и истинному слуге? Все бы обрадовались! Даже сам Шут! Но у Шута слуги никогда не будет хотя бы потому, что он единственный в своем роде. В мире господ он одинокий Шут. Да, возможно, Шут действительно уникален, потому что признает, что он не король, он не тот, кто повелевает, а тот, кем повелевают, и рад этому, да!
Шут смиренно преклонит колено перед своим господином. Он готов терпеть от него брань и побои, он исполнит любое его желание, защитит его тело и душу, а если понадобится, развлечет и то, и другое. Да, Шут потребует за это плату, но в наше время за все, абсолютно за все надо платить. Даже за воздух. Люди этого еще не заметили, но даже за него они уже давно расплачиваются сполна. Различные болезни легких и дыхательных путей – чем не великолепная дань грязной атмосфере? Потрясающе! Просто восхитительно! Природа наравне с людьми торгуется, иногда делает скидки или резко повышает стоимость своих услуг, и тогда необходимый человечеству природный «товар» получают самые состоятельные, но состоятельные не в денежном плане, а в плане выносливости и адаптации. Да... природа любит сильные виды, а слабые умирают, и умирают, и умирают... Люди не перестают твердить о том, что все мы одного рода и должны держаться друг за друга. Какая глупость! Каждое поколение всегда чуточку, но отличается от предыдущего! Чем? Мышлением, восприятием ядов как материальных, так и моральных. Нет, люди, которые жили триста лет назад, были совсем не такими, какими они являются теперь. Вы – новое человечество. Вы перестали быть указанным видом в тот момент, когда нарекли себя господами. Вы – не люди. Вы – короли».
Понятие “свободы” и ее наличие в жизни каждого человека беспокоили людей столетиями, если не тысячелетиями, и с каждым веком данная тема являлась все более животрепещущей. Казалось бы, со временем общество становится терпимее: разрешаются более откровенные наряды, более фривольное поведение, даже однополые отношения уже не кажутся чем-то из ряда вон выходящим, а духа свободы люди как не ощущали, так и не ощущают. А может быть, просто не желают его испытывать? Или не до конца понимают, что же это такое?
Есть и те, кто попросту его боится, но, к сожалению, таких слишком мало. А меж тем – подобное восприятие свободы в какой-то степени самое правильное. Те же, кто бьет кулаками в грудь, утверждая, что хочет быть свободным, что без правил жить будет куда проще и веселее, видит окружающий мир искаженно идеальным через розовые стекла очков, потому что только в безупречном мире свобода не повлечет за собой катастрофу.
«Да ладно, какие могут быть проблемы?» – возмутится носитель розовых очков, щелкнет пальцем, и завеса правил, законов и морали рассыплется в пыль. И наступит свобода. И позавидуют ныне свободные несвободным, потому что подобный дар получат не только хозяева розовых очков, но и все остальные. К примеру, вон тот педофил, что сидел в тюрьме за изнасилование пятнадцати детей, или вон та прекрасная молодая леди, что застрелила своих родителей, желая стать единственным и полноправным хозяином нажитого ее матерью и отцом имущества.
Вы скажете: «Ах, этих людей выпускать нельзя!»
То есть свобода давалась бы не всем? Какая-то несвободная свобода, вам так не кажется?
«Но они же ненормальные люди, предоставлять им такую роскошь нельзя!»
Кто сказал? Кто сказал, что они ненормальные? Вы сказали? Общество сказало... Общество решило... Общество придумало... И поставило условия. Да, условия эти не беспричинны, НО... Условия есть условия, так или иначе они нацелены на уничтожение свободы и ущемление того, что может сделать человек. Разве странен тот факт, что люди способны не только на хорошее? Кому-то нравится вязать, а кому-то убивать. И убивать себе подобных. В общем и целом Свобода – это мечта, которой не стоит сбываться. Лучше думать о ней, слагать оды, писать стихи или жаловаться друзьям на то, что Вы скованы узами с семьей или любимым человеком, что задыхаетесь в этом мире и не знаете, как жить дальше. Никто не задумывается о том, что наступи желаемая свобода, и задыхаться уже будете вы от нее. Не от собственной, конечно, а от свободы окружающих вас людей.
Благо, некоторые довольствовались Иллюзией свободы. Совсем не обязательно быть свободным, чтобы чувствовать себя таковым. Шут знал эту простую истину и никогда не стремился бороться с отлаженной работой мироздания. Вместо того, чтобы ломать правила, идти против закона и навязывать окружающим свое личное мнение о происходящем, как любили это делать полусумасшедшие бомжи, что бегали по улицам города с табличками, на которых краснели надписи «Бог есть», «Мы за свободу» и «Инопланетяне среди нас». Шута не волновало, насколько плохо жилось его соседям, парню по другую сторону улицы или продавщице из дома напротив. Пусть они будут хоть трижды несвободными, Шут был не таким. У него имелась одна маленькая уловка – классическая музыка. Слушая работы известных композиторов прошлого, он закрывал глаза и проникался яркой и многогранной мелодией, так не похожей на тусклые однообразные холодные проигрыши, которые гордо именовались музыкой в современном мире, по сути своей, ею не являясь. Каждый раз, услышав подобный музыкальный «шедевр», Шут вздрагивал, внутри него закипала лютая ненависть к окружающим и страшное разочарование в этом мире. Он мог простить убийство, фанатизм, воровство, растление малолетних, наркотики, проституцию и некрофилию. Но ужасной музыки простить не мог.
Шут часто думал о том, что родился не в свой век и очень расстраивался по этому поводу. Но когда в руках его появлялась старая пластинка с классической музыкой, коих у него была целая коллекция, когда Шут бережно вытаскивал черный плоский диск из бумажного конверта, осторожно ставил его на старый граммофон и включал музыкальное устройство, все разочарования и душевные метания уходили на второй план. Шут растворялся в музыке, начиная мурлыкать ее себе под нос, а иногда даже пританцовывая.
Вдохновляющая мелодия заполняла собой убежище Шута с первыми лучами солнца и замолкала лишь с закатом, но сегодня, из-за того, что слуга заснул только под утро и провалялся в постели больше обычного, музыка заиграла с большим опозданием. Шуту оставалось лишь надеяться на то, что его госпожа не разгневается из-за подобной заминки.
Подумав об этом, он нежно улыбнулся, как улыбался каждый раз, когда вспоминал о госпоже, подхватил поднос с завтраком и вприпрыжку направился на аудиенцию к королеве. Комната госпожи естественно была запечатана под семью замками, и чтобы добраться до нее, следовало постараться. Первым испытанием был электронный замок. Ничего особенного? А, между прочим, очень трудно держать тяжелый старый серебряный поднос в одной руке, когда как ладонь второй прикладывать к его панели, дабы компьютер считал отпечатки пальцев и решил, открываться ли перед обладателем подобной ладони или нет. И можете не сомневаться, Шута замок впускал исправно и без лишних хлопот.
Двери, исполненные в виде стены, на которой висело несколько натюрмортов, раздвинулись и пригласили своего хозяина внутрь. Не думайте, что прямо за дверью Шута ждала его королева. О нет, чтобы добраться до ее комнаты, слуге предстояло преодолеть темный извилистый коридор, который к концу опускался на несколько этажей под землю и вел в темный холл, от которого отходило несколько железных дверей. В особенные дни за каждой из них жил определенный король Шута, сейчас же старое задание слуги подходило к концу, поэтому занята была лишь одна Особая комната. Но и она к сегодняшнему вечеру должна была опустеть. Это радовало Шута, но и немного печалило. Но вторую эмоцию показывать кому-либо слуга не собирался. Шут всегда должен улыбаться своей королеве или королю – это непоколебимое правило.
Дверь в комнату королевы была массивной, старой и без намека на электронику: самые обыкновенные старые засовы, цепь и амбарный замок становились преградой между слугой и его королевой. Преграды, которые Шут всегда преодолевал без труда. Открыв дверь, он шагнул в кромешную тьму, что таилась за ней, ловко нашарил одной рукой выключатель и щелкнул им. Вспыхнул свет, который в первую секунду ослепил как Шута, так и королеву, что уже успела проснуться. Она застонала и закрыла свои глаза руками. Шут же аккуратно прикрыл дверь, после чего подошел к кровати, как всегда поставил поднос с едой на прикроватную тумбочку, а сам сел на край голого матраса и посмотрел на госпожу. Она еще не знала, что сегодня им придется расстаться, а у Шута не поворачивался язык рассказать ей об этом, ведь королева наверняка расстроится, а, возможно, и расплачется! Шут бы этого не вынес. Он терпеть не мог королевских слез.
Королевой оказалась белокурая молодая девушка, на вид которой было не больше двадцати пяти, худенькая и с белоснежной, почти прозрачной кожей. Привыкнув к яркому свету, интенсивность которого увеличивали сотни больших и маленьких зеркал самой различной формы и в самых необыкновенных исполнениях, что висели на стенах и потолке этой комнаты, королева заметила Шута и издала что-то вроде стона. Слуга в ответ учтиво поклонился и кивнул в сторону подноса. Девушка не пошевелилась, внимательно наблюдая за каждым движением своего похитителя. Сегодня она не была прикована к кровати, это не могло не радовать, но королева прекрасно знала, что в ее нынешнем состоянии, далеко уйти ей бы все равно не удалось.
Шут вновь терпеливо указал на поднос, и снова королева стойко это проигнорировала. Она не хотела есть. Не то, что сготовил этот извращенный ублюдок! Девушка не знала, сколько прошло времени с того момента, как она впервые очнулась в этой комнате. Здесь не было ничего, кроме кровати, тумбочки и сотни зеркал. Правда иногда в комнате появлялась еще и камера. Старая и массивная. Шут обычно ставил ее на большую треногу прямо напротив кровати королевы, предварительно раздев девушку и приковав ее к постели. То, что следовало после, вспоминать королеве не хотелось, но и забыть подобное было уже невозможно.
Как только на камере нажималась кнопка записи, наигранная учтивость Шута куда-то испарялась. Все то, что он прятал и сдерживал в себе, вылезало наружу, демонстрируя в худенькой фигуре извращенного ненасытного садиста. И тогда в ход шли самые разнообразные предметы и приспособления, унизительные позы и кошмарные ощущения, которые, по словам Шута, должны были доставить королеве неописуемое наслаждение.
Должны, да не обязаны.
Результатом подобных съемок были вырванные ногти на руках и ногах девушки, гвозди, торчащие из коленных чашечек, многочисленные ссадины, синяки и глубокие раны, что появлялись на теле королевы в изобилии, и которых с каждым днем становилось все больше. Единственным живым местом на теле девушки оставалось лицо, портить которое, видимо, было не слишком эстетично. Любая другая на месте королевы уже на второй день рыдала бы в три ручья и умоляла отпустить ее. Но не Белая королева. Она знала, что все это бесполезно и отпускать ее никто не собирается. Она знала даже то, что рано или поздно ее убьют. И в какой-то степени уже смирилась с этим. Девушка три раза пыталась покончить жизнь самоубийством. Один раз хотела повеситься на разорванных и скрученных в толстую веревку простынях. После чего на ее кровати не осталось ничего, кроме матраса. Несколько раз она разбивала зеркала и осколками перерезала себе вены, что привело к наручникам и кандалам на ее руках и ногах. Ей четко дали понять, что умирать от собственных рук она права не имела. Ей оставалось терпеть постоянные истязания и ждать, когда же она надоест своему Шуту. Королева всячески провоцировала его поскорее избавиться от себя. Кто-то может сказать, что она ненормальная, что до самого конца надо надеяться на лучшее. Но Королева была реалисткой, королева была сильной, пусть и молодой и совсем неопытной девушкой. Как-то она даже попыталась убить Шута. Теперь она не могла ходить. Он перерезал ее сухожилия. А все тело так ломило от постоянных побоев, что и шевелиться ей уже было крайне трудно. Но протест, что даже после стольких пыток не потух в ее взгляде, не давал Шуту покоя и, безусловно, восхищал его.