Наконец, она вышла… в рубашке на тонких бретельках… с распущенными волосами…
В голове зашумело. Тело отяжелело. Значит, это был не сон! Она была наяву! Она целовала его,… гладила его волосы…Она… не сказочная фея… Катя!
На негнущихся ногах подошел и обнял
- Кать… Катенька…
А дальше как во сне. Они будто сошли с ума, кинулись навстречу друг другу, как изголодавшиеся, лишенные пищи узники… Страстные поцелуи, горячие объятия, бессмысленные, но такие важные для обоих слова…
Металлический звук пряжки произвел на нее впечатление разорвавшейся бомбы.
Она вдруг окаменела. Глаза сделались безумными. В них отражался ужас.
- Нет! – закричала она, - не надо! – и отпрянула от него, забилась в угол постели, сжалась в комок, обхватила руками колени, и смотрела на него, как затравленный зверек.
Андрей растерялся.
- Кать! Что? Что я сделал? Катенька….
Она пришла в себя. Взгляд ее стал осмысленным, но пугающе холодным.
- Андрей… Павлович… Уйдите, пожалуйста…
- Кать… почему?
- Андрей… пожалуйста…
Он встал, взял рубашку и, не оглядываясь, вышел.
А она, как только за ним захлопнулась дверь, зарыдала в голос…
- Все… все кончено… Я не смогу… Я никогда не смогу!
*
Утром портье передал Жданову конверт. Андрей сразу почувствовал, что письмо несет ему страдание. Не стал читать его в холле, вернулся в номер и только там открыл конверт.
Стандартный лист бумаги. Заявление.
«Прошу уволить…» и маленькая записка: «Прости, Андрей! Я не могу тебе все обяснить… Прощай! – и чуть ниже, расплывшимися буквами, - ты самый лучший…»
У него опустились руки. Он ничего не понимал. Что он сделал не так? Почему она так отреагировала? Еще же ничего не было…
Не ответив себе ни на один из этих вопросов, Жданов вернулся к столу администратора. Ему сообщили, что Е.В.Пушкарева выписалась из номера и покинула гостиницу еще ночью.
========== Глава 9. ==========
Глава 9.
Бросив все дела, отменив встречи, Жданов в этот же день возвращается в Москву и едет к Катерине домой.
Едва он позвонил, дверь распахнулась, будто за ней его ждали. Перед ним стояла пожилая, но очень миловидная женщина. Несмотря на раннее утро на ней не было ни халата, ни шлепанцев на босу ногу – атрибутов всех домохозяек. Ее наряд состоял из свободных брюк, длинного блузона с довольно откровенным вырезом и домашних туфель на невысоком устойчивом каблучке. Довершением наряда служил фартук яркой расцветки и оригинального фасона, который использовался явно не по назначению: он демонстрировал мастерство хозяйки в рукоделии, а не предохранял одежду от кулинарных случайностей. Волосы ее были забраны под ободок, и благодаря этому открывался высокий лоб и изысканный изгиб шеи.
«Вот в кого у Кати такая красивая шея», - подумал Жданов. Но на этом сходство и кончалось. Ничего более Катя от матери не переняла.
- Катенька…- радостно произнесла женщина, открывая дверь, а, увидев, что это не она, сразу потускнела. Как видно, ждали все же не его.
- Простите, я думала дочка вернулась… А Вам кого?
- Могу я видеть Екатерину Валерьевну Пушкареву? Она здесь живет?
- Здесь… Но ее нет…
- Она в командировке? Не вернулась еще?
- Нет, она приехала… на три дня. Отпросилась… у нее же день рождения завтра, она и отпросилась… А сейчас она на работу поехала. Бумаги отвезти нужно было…
А Вы, собственно, кто будете? – спохватилась хозяйка.
- Простите, я не представился: Жданов, Андрей Павлович.
- Как?.. Вы Жданов? Катин начальник? А как же… Катя что же…
- Нет, нет! Все в порядке! Я ее отпустил! Но возник неотложный вопрос. Катя не сказала, как долго будет в офисе?
- Она собиралась быстро вернуться. Мы на дачу собрались… Отметить на природе…
- Тогда, наверное, мне стоит подождать ее здесь? А то разминемся…
- Конечно! Проходите! На кухню проходите… и к столу… Позавтракаете с нами. Вы же не завтракали еще?
- Да не пришлось как-то…
Вот и славненько! Садитесь… Знакомьтесь… Это Валерий Сергеевич, Катин папа, а я – Елена Александровна, мама Кати. Давайте, я Вам сырнички положу… вам со сметанкой или с вареньем? Как Вы любите? И кашу обязательно поешьте…полезно с утра… Я сегодня из четырех злаков варила… попробуйте… Нравится? А Катенька не притронулась ни к чему… убежала…
Она говорила без умолку, не давая другим вставить слово, и в тоже время успевала поджарить новую порцию сырников, попутно мыть посуду, подавать и гостю, и мужу тарелки с кушаньями, и сама завтракала на ходу…
Жданов вполне искренне похвалил и кашу, и сырники – и тут же получил добавку, от которой не стал отказываться, чем заслужил расположение Елены. А Валерий Сергеевич между делом успел принести семейные альбомы и наливочку.
От спиртного Жданов категорически отказался – он же на машине, а фотографии смотрел заинтересованно. Катя была снята во всех видах: от пеленок да выпускного вечера. И везде она была смеющаяся, радостная, довольная жизнью. И одежда на ней была совсем не такая, как сейчас: юбочки гораздо выше колен, топики, брючки, подчеркивающие фигурку… А выпускное платье… это что-то! Сам Милко оценил бы… На этом альбом заканчивался. Андрей вопросительно посмотрел на Елену. И та опустила глаза.
- Больше фотографий нет… Не фотографируется Катя… отказывается…
- Она сильно изменилась, совсем не похожа на прежнюю. И одевается по-другому… - начал Жданов, но Валерий Сергеевич не дал ему договорить
- Так серьезнее стала! И правильно, что одежду сменила… ни к чему это ей…оголяться…
- Она говорит, что мода сейчас такая, - смущенно добавила Елена, - хотя по телевизору… и на улице…
Она явно не верила дочери, но и объяснить перемены в ней не могла. Вдруг она встрепенулась, посмотрела на Жданова с надеждой.
- Андрей Павлович! У Вас же самую модную одежду шьют… скажите… это правда?
- Понимаете… одежда, которую выпускает компания, она… как бы это сказать… не для широкого покупателя… и не на каждый день…
- Не для Катеньки, значит…
- Ну почему же. Ей бы очень подошло. У нас многие сотрудники покупают одежду. Мы и рассрочку даем. Катя сама не хочет…
- Не хочет…не хочет! Вот в этом все и дело, - с жаром заговорила Елена, - как школу кончила, так она ничего не хочет! Ни с кем не дружит, никуда не ходит. Нарядами не интересуется… А раньше-то бывало…Самое лучшее развлечение у нас с ней было – по магазинам пройтись, нарядов накупить. А уж примерять начнет… Вся извертится перед зеркалом! И веселая была… все напевала…
- Что же изменилось?
- Не знаю… Серьезная стала… в один момент…учеба…работа…
- Ты, мать, на дочку не наговаривай! Она правильно делает! Она карьеру, может, делает! А что, опыта наберется, и свою фирму откроет! Она такая… умная…и работящая…не то, что другие,…которые…
Во время разговора зазвонил телефон. Елена вышла в прихожую ответить на звонок. Вернулась растерянная.
- Катенька звонила. Не может она сегодня с нами поехать…Дела… Она завтра приедет….Ой, а про Вас я не успела ей сказать, что ждете…
- Ничего, я перезвоню.
Жданов набрал номер телефона в Катиной каморке. Долго никто не отвечал, но он упорно ждал. Наконец, трубку взяла Клочкова, и, не спрашивая, кто звонит, выплеснула на невидимого собеседника всю свою обиду за то, что некоторые прохлаждаются в командировках, а она вынуждена отвечать на звонки. Из ее тирады Жданов понял, что Катя в офисе не появлялась – что и следовало ожидать… Не хочет показываться родителям. Ждет, пока они уедут… Ну что же… Он тоже подождет… Ее…
- Я вам мешаю. Вам пора ехать, наверное. Я пойду…
- Куда же Вы пойдете? – всполошилась Елена, - у вас же вопрос…к Катеньке…
- Я в машине подожду.
- И не выдумывайте, - командирский голос Валерия Сергеевича исключал возможность ослушаться. В душе Жданов пожалел Катю: это сколько же терпения надо, чтобы вот так изо дня в день…а вслух попытался все же возразить.
- Но вам же ехать нужно…
- А мы и поедем. А Вы оставайтесь и ждите. Если что – дверь захлопните, у Катюхи ключи есть.
На том и порешили.
Не прошло и получаса, как она пришла. С покрасневшими от холода руками и хлюпающим носом. Видимо ходила по улице, ждала, когда родители уедут, и замерзла в своем тонком пальтишке.
Увидела в квартире Жданова и замерла на пороге.
- Андрей… Павлович… Как Вы здесь оказались?
Он подошел к ней вплотную и, не отвечая на ее вопросы, задал свой.
- Кать, что все это значит? Ты написала, что я – лучший, а рядом – прощай… Я не понимаю… объясни…
Она вся сжалась под его взглядом, но все же посмотрела на него и с трудом выговорила:
- Нам надо расстаться. Мы не можем быть вместе.
- Почему?
- Я тебе сейчас все расскажу, и ты поймешь, что я права. Пойдем в мою комнату… Не у порога же…
В комнате был беспорядок: дверцы шкафа открыты, повсюду лежали вещи, стопки белья… Создавалось ощущение, что хозяйка собиралась уезжать, или… или искала что-то. Взгляд его упал на стол и задержался там… На столе лежала мужская рубашка. Он узнал ее – это была его рубашка! Он не мог ошибиться. Таких рубашек было всего две – у него и у Романа. Они купили их в день окончания института. Тогда среди выпускников было поветрие: изображать на кормашке эмблему института. Кто-то рисовал тушью, кто-то делал наклейку у предприимчивых вьетнамцев, а им эмблему вышила Ольга Вячеславовна - Ромке голубым цветом, а ему – зеленым…
Все осветилось другим светом, будто выключатель щелкнул. Все стало понятно.
Он посмотрел на нее долгим взглядом, взял рубашку в руки, и, не отводя глаз, произнес:
- Это моя рубашка. Кать…эта рубашка – моя!
- Это ты? Это ты! – воскликнули одновременно, но с разными интонациями.
Она смотрела на него совсем не радостно, а он не замечал этого, и наоборот, ликовал.
- Это ты! Ты жива! Это просто чудо…
- А почему … почему ты думал…
- Я приезжал в поселок. Там хоронили девушку, покончившую с собой. Я подумал, что это была ты… Я все эти годы винил себя…
- Я ничего не знала… я уехала утром первым автобусом. И не ездила туда. Только на похороны деда, а потом и бабушки.
Она помолчала. А потом спохватилась.
- А почему ты себя винил? Ты-то ни в чем не виноват…
- Надо было приехать раньше…навестить тебя…помочь пережить…
- Оказывается, это невозможно пережить окончательно. Я поняла в гостинице…Я не смогу…
- Не говори так! Мы все преодолеем! Вместе! Я сделаю все – возможное и невозможное… ты забудешь!
- А если нет?
- В конце концов есть врачи… специалисты…Не здесь, - добавил он спешно, видя ее смятение, - мы поедем за границу, если понадобится… Я люблю тебя, я не смогу жить без тебя…Ты не бойся, я ничего не требую. Я буду ждать… Ты полюбишь меня…и забудешь…
- Я…я уже люблю тебя,…но…я не смогла…
- Не думай об этом… все будет хорошо!
Она прислонилась к его груди и тихо плакала, а он гладил ее по голове, утешал как ребенка и пытался разобраться со своими чувствами: как же так? Он любит эту женщину-ребенка… совершенно точно любит. И в то же время ему совсем не обязательно тащить ее в постель… он готов ждать… может обойтись без этого… нет, он хочет быть с ней, но может… готов… ради нее…
- Катюш… у меня уже вся рубашка мокрая от твоих слез… Поедем лучше в магазин, подарок тебе купим – у тебя же день рождения завтра, а ты плачешь…
- Поедем… Только не за подарком… просто покатаемся.
- Нет, ну как же… без подарка нельзя. Скажи, чего бы ты хотела?
- Ничего я не хочу… Я вот спросить хочу… Андрей, а как же Кира Юрьевна?
- Кать, я решу с Кирой…поговорю с ней. Давай не будем пока об этом… Мы же с тобой в командировке… Вернемся – тогда и поговорю.
Они катались по Москве до самой ночи. Сначала по магазинам. Поскольку Катя так и не высказала пожелания насчет подарка, заходили во все магазины подряд, и Жданов покупал все, на чем она останавливала взгляд хоть на минуту: фотоаппарат, часы, платье(мерить Катя отказалась, так он попросил померить продавщицу), книга по психологии… В детском мире она остановилась у витрины с куклами. Увидела куклу, одетую как она и даже в таких же очках. Смотрела зачарованно. Жданов подошел. Тоже глянул.
- Кать, эту куклу я, пожалуй, себе куплю…
- Ну, вот… Спрашивал, чего хочу… а как захотела…
Купили две куклы.
Ужинали в суши-баре. Катя никак не могла наловчиться брать роллы палочками, а Жданов управлялся с ними как заправский японец. В конце концов, и ей это стало удаваться, и даже понравилось. Еда казалась легкой и мало сытной, но к концу трапезы они волне насытились. Кате особенно понравился копченый угорь и как ни странно – вино. Обычно в ресторанах она пила только сок, а тут вдруг решилась на вино. Сам Жданов практически не пил, ограничился рюмкой сакэ – он же за рулем. А Катерина разохотилась, и выпила аж два бокала!
Давно пора было ехать домой, но расставаться не хотелось, и они медлили, находили предлоги, чтобы побыть еще вместе: то им вдруг хотелось прогуляться по заснеженной набережной, то посидеть на скамейке в сквере…
Но как ни оттягивали, время пришло. Катя попросила остановить машину не у подъезда, а чуть подальше. Жданов хотел проводить ее, донести пакеты и, что скрывать, чуть-чуть надеялся, что она пригласит его к себе. Но она даже пакеты с подарками брать не стала.
- День рождения завтра, вот завтра и подаришь.
Катя шла то медленно, нагнув голову и засунув руки в карманы, будто раздумывала: не остановиться ли? Оглянуться? То вдруг выпрямлялась, вскидывала подбородок и почти бежала (от него? от себя?)…Остановилась у подъезда. Оглянулась. Помахала ему рукой. Он стоял возле машины. Ответил ей поднятием сжатого кулака – «No passaran!»
Дверь захлопнулась. Вот и все. Можно уезжать. Но он не садился в машину, продолжал стоять рядом.
- Подожду, пока загорится свет в ее окне, - оправдывал себя. На самом деле он не знал ее окон, и, подняв голову, высчитывал, какое окно может принадлежать их квартире.
Если бы он не смотрел вверх, то увидел бы, что она вновь появилась в проеме двери. А так он оглянулся, только услышав, как она зовет его.
- Андрей!
В два прыжка оказался рядом. Она взяла его за отвороты пальто, спрятала лицо на его груди.
- Не уходи… Останься…
Он обнял ее. От волнения не мог вымолвить ни слова. Смотрел, как бьется жилка у нее на виске, и сжимал все крепче в своих руках. Мысленно говорил ей тысячи слов, а в действительности не произнес ни одного, только дышал все чаще…
Неизвестно, сколько бы они простояли так, если бы она не произнесла обыденную фразу:
- Андрюш, ты машину поставь на сигнализацию.
- Да, конечно…
Эти простые слова, последовавшие за ними привычные действия, помогли им преодолеть неловкость и необычность ситуации и в дальнейшем они вели себя так, будто жили вместе давно: разделись в прихожей, прошли на кухню, Катя вскипятила чайник, заставила его помыть руки (ну точно, как Елена Александровна!). Долго пили чай с оставшимися с утра сырниками…
А потом опять возникло напряжение.… Андрей мучительно думал, как поступить. Вспоминал прошлую ночь в гостинице. Анализировал ход событий: в какой момент она испугалась? Какое его действие вызвало такую реакцию?
…Мы целовались… на постели… я расстегнул ее блузку… снял свою рубашку…Все было хорошо! Пряжка ремня… Стоп! Звякнула пряжка – в этот момент все произошло! Значит, этот момент нужно исключить…
- Катюш, давай я помою посуду, а ты иди…