Гермиона прищурилась и пихнула его кулаком в бедро.
– Это не детская забава. А вполне себе серьезное дело. Ты когда-нибудь слышал о том, что надо быть осторожнее со своими желаниями? Слова должны быть подобраны идеально.
– Хорошо. Желаю…
– Э-э. Ты не можешь сказать мне, в противном случае лучше вообще не участвовать. И тебе надо загадать желание, пока монета летит в воздухе. Для достижения лучшего результата.
Его губы дрогнули.
– Часто практиковалась? Провела полное тестирование?
– Тсс. Не похоже, чтобы ты верил. А ты должен принять это за истину. Что что-то слушает тебя, или же, когда монета ударяется о поверхность воды, высвобождается своего рода магия вселенной. Не веришь – не сработает.
– Ты сам реализуешь свои желания. Движешься к тому, чего хочешь, и достигаешь этого. Простая монета и дождевая вода ничего не гарантируют.
– А когда ты думаешь о том, как будешь добиваться задуманного, веришь в то, что получишь своё?
– Конечно.
– Ну вот!
Он посмотрел по сторонам: сначала вправо, затем влево.
– Нет. Твоя точка зрения не стала верной после всего лишь одного аргумента и эмоциональной реакции, – он перевел взгляд на Гермиону, наклонил голову и прищурился, скорее от веселья, нежели от любопытства. – Ты же не это загадывала, ведь так?
Она помахала перед ним пальцем.
– Это то же самое, и ты об этом знаешь. Ты веришь, что добьешься того, чего хочешь, хотя этому нет никаких доказательств. Это сродни загадыванию жела…
– За исключением того, что это вера в меня, а тут – вера в ничто.
– Во что-то. За желаниями стоит сила, Драко. Ты можешь просто кинуть монету, загадать желание и полагать, что оно исполнится лишь потому, что ты всё реализуешь сам. А силы вселенной помогут тебе в достижении цели.
– Значит, когда оно исполнится, ты сможешь заявить, что это следствие вмешательства сил вселенной?
– Ага, – она улыбнулась.
– А если нет, то, очевидно, потому, что я недостаточно сильно верил, и дело не в том, что никаких могущественных сил вселенной за нашими поступками попросту не существует.
– Ох, да, – она закатила глаза и покрутила головой. – Ты великая сила вселенной, и ты…
– По крайней мере, я выполняю желание.
– Предлагаешь, чтобы я бросила монеткой в тебя?
– Зависит от того, чего ты хочешь.
– Пшшш. У желаний не может быть условий. Ты можешь загадать всё, что придет в голову.
Она протянула ему металлический кругляш и помахала рукой в воздухе, когда Малфой не взял его. Драко вздохнул, словно это была непомерное задача, и забрал предложенный сикль.
– А чего так хочешь ты? Или не можешь мне сказать?
Она улыбнулась и подошла, чтобы подтолкнуть Драко, потому что сам он просто стоял и смотрел на нее.
– И помни: надо верить, что оно осуществится. И осторожнее со словами! И…
– Да, пока она в воздухе.
Гермиона видела, как он нахмурился, рассматривая невысокий уровень дождевой воды в чаше и крутя сикль в пальцах. Что ж, хотя бы задумался. Его рука коснулась ее предплечья, когда Драко швырнул монетку в фонтан, и они оба проследили ее полет, прежде чем та плюхнулась в воду.
– Загадал?
– Да.
– Хорошо. Моя очередь.
Она закрыла глаза, чувствуя нагретый сикль в ладони. И была готова поклясться, что Драко внимательно наблюдал за тем, как она пыталась собраться с мыслями.
– Ты что делаешь? Пытаешься войти в тра…
– Шшш. Мне надо сосредоточиться.
Она глубоко вздохнула, крепче сжав монетку. Открыла глаза и бросила ее в фонтан, быстро загадав желание. Вода в луже, что растеклась прямо перед ними, брызнула в стороны – Гермиона случайно туда наступила, и Драко отпрыгнул назад, когда сикль шлепнулся прямо на дно чаши.
– Не знал, что своими просьбами ты атакуешь великие силы вселенной.
– Надо было убедиться, что ты понял: загадывание желаний – целое искусство, и…
– Ты промочила мои брюки, пока топталась.
Она повернула голову, осмотрела прилипшую к его голени ткань и, фыркнув, подняла глаза.
– Я бы извинилась, но мне не жаль.
Его брови медленно поднялись вверх, и она завизжала, рванула прочь, когда Малфой бросился к ней. Он выругался, – вода снова его окатила, – и Гермиона засмеялась, ускоряясь, когда его пальцы мазнули по ее ребрам. В конечном счете он все равно ее поймает – она не особо возражала, но надо было убедиться, что Драко промокнет первым.
16 апреля, 1999
Драко пододвинул к ней поближе два пузырька, и сердце Гермионы заполошно застучало – так серьезно он смотрел на нее. Она лишь мельком бросила взгляд на пурпурную жидкость – вид у Малфоя был такой, словно где-то за ее дверью происходил конец света, и у них осталось совсем немного времени, прежде чем катастрофа доберется и сюда.
– Во время войны, пытаясь защитить, одному моему другу родители изменили память точно таким же заклинанием. Прошел год, прежде чем они смогли это исправить. Поначалу казалось, что он помнит все, несмотря на путаницу в голове. А затем он начал забывать. Со временем ему понадобились подсказки, чтобы воскрешать воспоминания о них. И в конце концов он не мог их вспомнить совсем.
– Что…
– Я имею в виду, совершенно. Его мозг оказался не в состоянии воссоздавать воспоминания о родителях или порождать новые. Травма, вызванная забыванием, восстановлением, забыванием… Начались проблемы с другими отделами мозга, пока, наконец, он не перестал удерживать что-либо в памяти дольше нескольких дней.
Гермионе пришлось схватиться за стул, чтобы устоять ровно, – все ее страхи, спрятанные глубоко внутри, вырвались и теперь отравляли воздух.
– Они пытались найти лечение, но единственное, что удалось сделать – создать это зелье. Оно работает только, если дать его перед тем, как произнести контрзаклинание. Только в этом случае, – он перевел взгляд на фиалы. – Единственный известный побочный эффект – сильная головная боль. Проводились тесты.
– Ты хочешь, чтобы я дала это моим родителям.
– Да, – выдохнул он. – Надо, чтобы ты так сделала. Ты должна верить мне, Гермиона, – умей он глазами передавать эмоции, доверие бы уже переполняло ее даже вопреки желанию. – Ты должна дать им это. До заклинания. Непосредственно до. Они обязаны выпить всё. И мне плевать, если для этого тебе придется их связать.
Она вытянула руку, касаясь пузырьков и пододвигая их ближе к себе. Малфой был так серьезен, что она испугалась. Она не понимала, почему его это так беспокоит. Какая-то часть ее задавалась вопросами, которые вот уже некоторое время Гермиона не позволяла себе поднимать, и от этого что-то сжималось в груди.
Она не нашла никаких свидетельств о снятии этого заклинания спустя год после применения. Но все упомянутые неудачи были связаны лишь с ошибками наложения заклятия. Может быть, родители его друга что-то сделали не так. А может, Драко был прав, ее опасения были не беспочвенны, и стоило подстраховаться.
– Что тут… Ты не собираешься рассказать мне?
– Ты не захочешь знать.
– Захочу.
Он прикусил щеку, следя взглядом за тем, как она поднимает фиалы.
– Если их у тебя найдут, состав тебе лучше не знать.
Гермиона поджала губы.
– Почему оно незаконно?
– Потому что ингредиенты были получены нелегально, – само зелье не смертельно.
– Как ты их получил?
Он не ответил, и судя по его взгляду, вдаваться в подробности Драко не собирался. Возможно, и к лучшему, что она не знала. Пока что.
Гермиона положила пузырьки в карман своего пальто и подхватила со стола палочку. Четырежды стукнула ею себя по бедру и, когда подняла глаза, увидела, что Драко подошел к ней совсем близко.
– Спасибо.
– Ты собираешься дать им это?
Ее руки скользнули по его ребрам, но Малфой обхватил ладонями ее лицо, не давая приблизиться, и, не мигая, ждал ответа.
– Да.
Его плечи на секунду поникли, и она поцеловала его прежде, чем он смог что-то сказать.
========== Пять.2 ==========
1 сентября, 2002
Драко Малфой стоял за своим столом и застегивал мантию, когда Гермиона миновала секретаря и шагнула в дверной проем. Уверенно пересекла кабинет, отметив, что дверь за ней захлопнулась, и приняла протянутую для рукопожатия руку. Его ладонь была такой же гладкой и большой – всё, как она помнила. Даже огрубевшее от игры в квиддич местечко было там же: между большим и указательным пальцами.
– Мисс Грейнджер. Не ждал вас.
Кончики ее ушей жарко полыхали. Возможно, он имел в виду тот факт, что она ворвалась к нему без предупреждения, а может, подразумевал эпизод две недели назад, когда она неожиданно ушла, не сказав ни слова. Обе эти ситуации были непрофессиональными и немного смущающими, но у нее были веские причины для подобного поведения. Пусть он и не мог об этом знать.
Она никогда не злилась на него так, как была бы должна, но когда Малфой связался с ней несколько месяцев назад после того, как три года она о нем ничего не слышала, ей не хотелось иметь с ним никаких дел. Однако давнишние подозрения снова дали о себе знать, и Гермионе показалось, что все ее вопросы, которые когда-то не давали ей покоя ночами, могут получить ответы, взгляни она хоть раз на Малфоя. В каком-то смысле так и вышло.
– Я решила принять ваше предложение.
13 января, 2003
Ее глаза широко распахнулись, брови же сошлись у переносицы, когда Гермиона наклонила голову. Она внимательно оглядела картину, затем склонила голову к другому плечу, продолжая изучать холст. Сделала три шага назад, потом еще четыре и скрестила руки на груди.
– Это абстракция, Грейнджер. Здесь нет никаких тайн мироздания.
– Это не абстракция.
– Неужели похоже на корзину с фруктами? Это абстрактное полотно, призванное дарить умиротворение.
– Ты приобрел его для себя или для своих посетителей? Ведь теперь становится ясно, почему люди так не любят приходить сюда, и почему ты так опасен, несмотря на свое внешнее спокойствие.
– Люди не испытывают негативные эмоции, появляясь в моем кабинете, а те, кто испытывают, просто боятся, что я разузнал об их делишках. Картина в голубых тонах и…
Она указала рукой на полотно и повернулась, чтобы взглянуть на Малфоя.
– Это цунами, которое вот-вот обрушится на деревню.
Он облокотился на свой стол и внимательно посмотрел на Гермиону поверх папки, содержимое которой изучал.
– Мы интерпретируем окружающий мир согласно нашей личности, эмоциям и пережитому опыту. Должно быть, так прорывается твой комплекс героя.
– Ежели ты не обратил на это внимание при покупке, возможно, во всем разобралось твое подсознание, и именно поэтому данная картина тебе нравится. Полагаю, так прорывается твоя злостная сущность. С ухмылками, синеватой кожей и развевающимися мантиями.
– Моя кожа светлая и никак не синеватая, – он отбросил папку и подошел к собеседнице. Замер рядом с ней, рассматривая картину, и Гермиона смогла заметить все нюансы выражения его лица.
– Видишь гигантскую вздыбившуюся волну? А вон там люди, которые зовут на помощь.
– Здесь нет никаких зовущих на помощь людей.
– А что же тогда вот тут? – спросила она, и он застыл, издав какой-то невнятный звук. – Ха!
– Никакое не ха. Очевидно, что это рыба.
– Что? Да их лица искажены в криках ужаса.
– Это рыба и ракушки. Если ты видишь в голубом волну. Но это может быть небом. И тогда здесь облака.
– Не пытайся скрыть тот факт, что у тебя в кабинете висит картина, на которой изображены умирающие люди. Посмотри. Иди сюда, Малфой, ужас.
– Признаю, что в некотором роде это отражает мои чувства, которые я испытываю при твоем появлении в моем офисе…
– Это в точности передает мои чувства каждый раз, когда я тебя вижу, или…
– Но в гораздо большей степени это похоже на то, как ты выглядишь всякий раз, когда мой интеллект превосходит твой, – как ты и сказала, каждый раз, когда видишь меня.
– Нет, гляди, это мой ужас от осознания того, на какого идиота я работаю…
– Что ж, мы выяснили, что твои способности к интерпретации оставляют желать лучшего. Как и всё остальное.
20 марта, 2003
Когда Гермиона отступила на шаг назад, зелье из тускло-розового стало ярко-синим. В жидкости должен был проявиться золотой оттенок, но его все еще не было видно. Надо дождаться кипения, и если нужный цвет так и не будет достигнут, придется все начинать заново.
– Финдель?
– Четыре глаза, три языка и… пусть будет пять сердечек.
– В последнее время ты их много заказываешь, – Малфой что-то обвел в пергаменте, лежащем у него на колене. – Продолжаешь халтурить с зельями? А я всё удивлялся, почему ты еще не взяла ни одного выходного, – теперь понятно, пытаешься спрятать свои…
– Я не халтурю. Просто… с ним не всё в порядке, и я никак не могу определить, что же именно, – несколько секунд она пристально смотрела на Малфоя, и все ее мысли были заняты совсем не зельем. – Есть нечто неправильное, несмотря на то, что с виду всё хорошо.
– У тебя предчувствие? – протянул он.
– Да, шестое чувство. Которое никогда меня не подводит, – она отложила черпак и пробормотала: – Даже когда кажется полным бредом.
Малфой почесал подбородок и поиграл бровями.
– Я представляю себе битвы между твоими сердцем и разумом как что-то более запутанное, чем даже встреча с невыразимцем. Ты чувствуешь больше, а думаешь логичнее, чем считается нормальным у обычных людей. Тебе следует спорить с собой, а не со мной.
– Не знаю, есть ли кто-то, с кем я пререкаюсь чаще – ты же все время неправ, – под его взглядом она подавила улыбку. – Но я бы не стала ничем в себе поступаться. Весь вопрос в том, чтобы знать, что лучше использовать при принятии решения. А это не всегда просто определить.
– Что ж, с логической точки зрения, чувства ненадежны, и решения, основанные на них, гораздо рискованней, чем те, что приняты с опорой на знания. Эмоции скорее портят хорошее решение, нежели способствуют ему.
– Но не всё в этом мире подчинено логике. Ты не в состоянии с ее помощью решить алогичную проблему, потому что всё в ней будет иррационально. И не может такого быть, чтобы ты ни разу не делал свой выбор под воздействием эмоцией.
– Я бы мог сказать тебе…
– А если честно?
Он нахмурился, закрыл папку, отложил ее и взялся за следующую.
– Редко когда важные решения, принятые мной на эмоциях, оборачивались чем-то хорошим.
– Какое последнее важное решение ты так принял? – он не поднимал головы. – А последнее незначительное? – Малфой посмотрел на нее, но не ответил. – Последнее незначительное, основанное на логике?
– Работать допоздна, чтобы завершить дела, которые надо было закончить вчера.
– Так значит, твое решение спуститься в лабораторию и сидеть со мной как раз и принято на эмоциях? – она пошутила, но Малфою, похоже, было не до веселья. Повисла тишина, от которой Гермиона поежилась.
– Я рассматриваю это как часть моего намерения работать допоздна.
– Ох, – она не могла понять, о чем он думает, но когда заметила, что пауза затянулась, покачала головой. – Конечно, – перестанет ли он приходить сюда, если решит, что она допускает мысль: это из-за нее? А была ли причина в том, чтобы проводить с ней время? – Я просто пошутила, Малфой.
– Если бы я принимал эмоциональные решения, связанные с тобой, то никогда бы даже не нанял тебя.
Сволочь.
– Что ж, я тоже тебя ненавижу.
– Я не ненавижу тебя, – он окунул перо в чернильницу. – И уже достаточно долго не испытываю к тебе этой эмоции, Грейнджер. Но знаю, что ты невероятно упрямая девушка, и вероятнее всего, всю душу из меня вынешь, к тому же частенько забывая о том, что ты не глава этой компании…
– Я…
– Мне не нравится, когда меня раздражают. Однако, с логической точки зрения, решение было мудрым.
– …Я никак не могу понять, это такой комплимент или словесная пощечина?
Он ухмыльнулся.
– С логической точки зрения?
– С обеих.