– Моника, это Гермиона. Гермиона, – Моника.
– Ох, Гермиона, какое чудесное имя!
– Спасибо, Ма-ника.
– Она только что переехала в Австралию из Англии и поразилась твоей работе в саду. Я пригласил девушку на чай.
– Прошу, присаживайтесь. Вы из Англии? Откуда? – отец отправился на кухню, а ее мать ей улыбалась, но совершенно незнакомой улыбкой. В глазах почти ничего не было. Со своими пациентами она казалась более искренней.
– Из разных мест. Я много переезжала в детстве. Какое-то время провела в Шотландии.
– Ох, – кивнула ее мать, и Гермиона покачала головой в ответ, попутно вытирая вспотевшие ладони о колени.
Тишина душила. Гермионе хотелось рассказать своей маме о миллионе вещей и событий, но с Моникой Вилкинс ей говорить было не о чем. Ей нужно было снять заклинание, вернуть воспоминания, но когда именно это сделать – непонятно. Она могла дождаться, пока папа вернется с чаем, а затем извиниться и отпроситься в ванную комнату, но если та расположена напротив дивана, спрятаться от глаз хозяев не удастся. Родителей можно было связать, но заклинания памяти обращать легче, когда человек расслаблен.
Может, стоит проникнуть в дом, пока они спят? Отпереть дверь магией, а сигнализацию наверняка получится вывести из строя. Но Гермиона не была уверена, сможет ли добиться результата, если они не будут бодрствовать. Она не удосужилась прочитать и проверить это. Почему не потрудилась выяснить?
– Какое-то время я провела в лагере в Лесу Дин. Я…
– Мой муж и я частенько там бывали. Замечательное место!
– Действительно. Мои родители брали меня туда несколько раз. У вас есть дети?
– Нет. И если честно, я не совсем понимаю, почему. Полагаю, наше время истекло.
Гермиона кивнула, и слова замерли у нее в горле, когда раздался стук в дверь. Она повернулась ко входу, краем глаза следя за матерью. Разочарование грозило обернуться головной болью. Она хотела покончить со всем прямо сейчас: после двух лет терпения сил подождать, пока посетитель отправится восвояси, не было.
– Я не мешаю? Я…
– Что вы! Скорей всего, это один из коллег Венделла. Он живет в паре домов от нас и время от времени забегает в гости. Венделл – стоматолог.
– Ох, я люблю стоматологов, – откликнулась Гермиона, и глаза ее матери расширились. – Эээ, они очень… Мне нравится чистить зубы.
Ее собеседница рассмеялась.
– Не часто такое услышишь. Смею заверить вас, это приятный сюрприз.
– Мои родители… – Гермиона поперхнулась и закашлялась, когда бросила взгляд в сторону дверного проема, по груди и животу потекли ледяные капли пота.
– Похоже, ваш сосед решил, что вас похитили, – проговорил ее отец. – Он выглядел очень взволнованным.
Гермиона крепко схватилась за палочку и оглядела Малфоя, пытаясь вычислить его оружие. Ничего не заметила, хотя само присутствие школьного недруга несло в себе угрозу. Она понятия не имела, что он тут делает, но то, что из всех возможных мест Малфой находился здесь, было очень, очень плохо. Ее сердце бешено колотилось, и пришлось вцепиться в край дивана, чтобы не вскочить в оборонительную стойку. Еще одно заклинание памяти, примененное к родителям, могло оказаться губительным.
Малфой ответил ей невыразительным взглядом, будто это не он только что заявился в дом ее родителей, которые жили под вымышленными именами. Ей потребовался год, чтобы их найти, – а сколько искал он? И зачем? Он что, преследовал ее? Это был какой-то план еще не пойманных Пожирателей Смерти?
– Я его не знаю.
– Гермиона, – прошептал Малфой, и ее накрыло волной гнева.
Она оглянулась на мать, но та смотрела на своего мужа, и их взгляды говорили о многом. Вставая, Гермиона натянуто улыбнулась и сжала свободную ладонь в кулак у бедра – то, как она обхватила древко, не должно было слишком выделяться.
– Я пошутила. Дайте мне одну минутку? – она не сводила глаз с Малфоя. Если он только руку поднимет, она тут же впечатает его в стену.
– Разумеется.
Она ожидала, что Малфой что-то скажет, лишь бы остаться, выболтает то, что узнал, да хотя бы ухмыльнется. Но нет, он лишь развернулся и медленно пошел к выходу – Гермиона нагнала его в конце коридора. Подождала, пока они повернут к двери и скроются из вида оставшихся в гостиной хозяев, и тут же выхватила палочку. Когда острый кончик уперся ему между лопаток, Малфой даже не дрогнул. Не сжался от страха, не обернулся, не сделал ничего, что должен сделать враг, столкнувшись с оружием своего противника. Не колеблясь, подставил ей спину.
– С тобой есть кто-то еще? – резко прошипела Гермиона, как только они вышли на крыльцо. Конечно, ее могли проклясть, но раз вокруг никого не было видно, значит, незваные гости далеко, и она сможет защитить дом.
– Нет, – можно подумать, Малфой бы сказал ей правду.
Он развернулся лицом, когда Гермиона слишком громко захлопнула дверь, но по его выражению ничего нельзя было понять. Теперь ее палочка упиралась Малфою в грудь, а он даже не дернулся, чтобы отодвинуться.
– У тебя три секунды, чтобы объяснить, что ты тут делаешь, прежде чем я тебя прокляну…
– Ты не поверишь ничему из того, что я скажу.
– Попытайся, – выдохнула Гермиона. – Ты смеешь являться…
– Ты наложила на родителей заклинание памяти, которое изменило их воспоминания за девятнадцать лет, чтобы они тебя забыли, и теперь ты одна.
Краем сознания она отметила, как открылся ее рот, и что-то заклокотало в горле. Малфой сделал шаг ей навстречу, и палочка сильнее вдавилась в его грудь. Гермиона понятия не имела, как он узнал об этом: единственные люди, кто был в курсе, – Гарри и Рон, да и они не знали всех подробностей.
– Как ты…
– Когда ты обратишь заклинание, ты…
– Почему ты…
– Они под заклинанием уже два года, но ты знаешь, что эта магия постоянна. Знаешь, что максимальный период, когда заклятие можно успешно обратить – чуть меньше года, и…
Гермиона подняла палочку и приставила ее к горлу Малфоя, дыхание убыстрялось по мере того, как внутренности в животе завязывались в узлы.
– Я…
– Я здесь, чтобы помочь.
– Ложь! Ты Драко Малфой, и если есть хоть что-то, что я о тебе знаю, так это то, что ты не делаешь ничего, что не помогает тебе. И это всегда оборачивается для меня разрушением и злом. Клянусь…
– Помогая тебе, я помогаю себе! – отчаянно прошептал он, и она подозрительно прищурилась. – Потому что ты твердолобая девица, а я гребаный идиот раз…
– А вот тут я согласна! А сейчас расскажи мне, почему…
– Если ты дашь мне хотя бы минуту, чтобы сказать, Гермиона, ты…
Почему он зовёт ее так?
– У тебя ровно одна минута, и если меня не удовлетворят…
– Тогда заткнись!
Она удивленно отпрянула, но затем снова уставилась на Малфоя, и тот поутих. Помолчал несколько секунд, затем тяжело вздохнул, вдруг резко от нее отвернувшись. Пробежался рукой по волосам, дергая себя за пряди.
– Ты…
– Я хочу помочь тебе, чтобы когда все получится, ты отплатила мне тем же. В настоящий момент я не на хорошем счету в обществе, никто больше не доверяет моему имени. Но твое содействие могло бы это исправить.
– Помощь мне в чем? И как ты выяснил…
– Мне сказал кое-кто, кто услышал об этом от…
– Мне нужны имена!
– Ты их не получишь! Черт! Ты понимаешь, что все было бы намного проще, просто делай ты каждый раз так, как я говорю?
– Что?
Он прикрыл веки, и грудь его приподнялась, так глубоко он вдохнул.
– Все пойдет плохо. Нет ни единого случая, когда бы память смогли вернуть спустя целый год, и для этого есть причина.
Он открыл глаза, в глубине его зрачков промелькнула какая-то неясная эмоция, и Гермиона задержала дыхание. Она не знала, что это, но точно не что-то злое, – никто еще никогда так на нее не смотрел.
– Это травма для мозга. Связи распадутся. Они тебя не вспомнят.
– Ты не можешь этого знать.
– Я знаю об этом лучше, чем кто-либо еще, – он стиснул челюсти. – Я это видел.
– Это было…
– То же заклинание.
– Я никому не говорила про заклинание, ты не можешь этого знать! Ты ничего не можешь знать, только если Рон или Гарри не рассказали кому-то, кто разболтал кому-то еще, и даже тогда, что, как, где…
– Я знаю! Не могу сказать, откуда! Я не должен даже… Надо дать им это до или сразу после контрзаклинания.
– Что надо…
– Зелье!
– Зелье? – Гермиона сверлила его глазами, ожидая, что вот сейчас он рассмеется, но Малфой оставался серьезным. – Ты заявляешься в дом моих родителей, пытаешься мне помочь, чтобы тебе перестали плевать в спину, а затем говоришь о зелье? И думаешь, я поверю? Всему? Ты всерьез полагаешь, что я возьму у тебя какое-то варево, дам его своим родителям? И только потому…
– Я же сказал, это надо сдел…
– Я тебе не верю!
– Зачем еще я был бы здесь? Считаешь, что хочу отравить твоих родителей, лишь бы добить тебя? Если бы я хотел этого, сделал бы так, что ты никогда бы не догадалась, кто за этим стоит, избежал бы травли и заключения в Азкабан! Если ты посмотришь с логической точки зрения…
– С логической точки зрения, ты не должен быть здесь или хоть что-то знать о произошедшем! С логической точки зрения, я все равно отправлю тебя в Азкабан, если ты сейчас…
– Зачем мне врать тебе про…
– Не знаю! Чтобы причинить им боль, причинить боль мне…
– Я уже…
– …зелье, которое, по твоим словам, предотвратит то, о чем я даже не слышала. А когда ничего не произойдет, скажешь, что оно сработало! Возможно…
– Зачем…
– Чтобы очистить свое имя! И выглядеть хорошим человек, когда на самом деле ты не…
– Тогда не заботься о моем имени! Просто дай им это чертово…
– Не дам! Я…
Она повернула голову, когда его взгляд скользнул к двери, и пропустила бы движение Малфоя, не дернись ее палочка. Гермиона отпрянула назад, когда Драко направил в ее сторону свою палочку, и швырнула в противника проклятие. Он блокировал его, но она атаковала снова и снова. Малфой умело выставлял защиту и пытался пробраться к двери.
Гермиона выбросила вперед руку и скинула врага с крыльца. Тот ударился спиной о землю и тут же перекатился в сторону, спасаясь от очередного заклинания. Через секунду уже был на ногах, и следующий луч из ее палочки попал в дерево, когда Малфой аппарировал.
С безумными видом Гермиона огляделась, крутанулась и потянула на себя входную дверь. Задержав дыхание, шагнула в дом и осторожно дошла до конца коридора. Сердце билось так сильно, что грудь болела, а голова кружилась от страха и смятения. Родители негромко переговаривались, и их голоса сливались в монотонный гул, и раз уж не раздавались крики ужаса, значит, Малфоя внутри не было. И магическое сражение, развернувшееся на крыльце, осталось незамеченным.
Действовать надо было быстро. Она не знала, вернется ли Малфой, и видели ли что-то соседи. Ей и вправду не хотелось пугать родителей аппарацией в свою квартиру перед снятием заклятия, но времени было крайне мало.
Гермиона отступила, осматривая второй вход и заглядывая в кухню. Громко сглотнула, услышав, что беседа в гостиной продолжается, и сделала шаг вперед. Кухня вела в столовую, которая выходила в еще один коридор. Гермиона повернула к гостиной, и разговор стал громче – она смогла разобрать такие слова как странный, латынь, Венделл, посмотрела на него.
Когда она добралась до комнаты, они оба сидели на диване лицом к первому коридору. Гермиона замерла в дверном проеме, не доверяя половицам, что скрипнули под ее ногами, когда она входила сюда первый раз. Сделала четыре глубоких вздоха, пытаясь замедлить биение сердца, и подняла палочку.
Заклинание далось легко. Она репетировала его столько раз, что уже давно сбилась со счета, и провела много времени, готовя себя к этому. Сейчас было проще, чем тогда, когда она накладывала первые чары. Основная трудность заключалось в знании того, что последует дальше. Но Гермиона сомневалась, что существовало хоть что-то, что родители могли ей сказать и чего она сама себе еще не говорила. И не знала, было ли нечто, что могла от них услышать и пожалеть о том, что же она натворила.
Хозяева дома сидели так тихо, что она испугалась: неужели сделала что-то не так? Единственным, что осталось во всей вселенной, была дрожь ее спертого в груди дыхания, но Гермиона могла поклясться: еще чуть-чуть и раздастся взрыв целого мира.
Вместо этого зазвучал голос, ее отец произнес:
– Господи.
Мама уронила вазу, которую взяла, чтобы поправить цветы, – она всегда возилась с растениями, когда нервничала. Эту самую вазу Гермиона трансфигурировала из маленькой стеклянной лягушки в начале третьего года обучения в Хогвартсе. Посудина разлетелась на дюжину осколков.
Отец вскочил на ноги, когда Гермиона заговорила:
– Помните, мне было восемь, и я ушла из дома в библиотеку, не предупредив никого из вас? Вы заставили меня три недели сидеть дома или ходить с вами на работу, мама плакала, и вы оба сказали мне: это оттого, что вы испугались. Сказали, что сделаете что угодно, лишь бы я была в безопасности.
Ее мать не двигалась – женщине все еще надо было повернуться, чтобы стало видно ее лицо. Отец смотрел на Гермиону так, словно не знал ее до сих пор. Комок у нее в горле был слишком большим, чтобы его проглотить, голова плыла от нахлынувших эмоций, и было лишь вопросом времени, когда из глаз потекут слезы.
– Я наложила на вас обоих заклинание памяти, чтобы вы обо мне забыли, – с напряжением продолжила она, голос на некоторых гласных срывался на всхлипы. – Шла война, я не хотела, чтобы они нашли вас или вышли на нас через вас. Я боялась. И хотела, чтобы вы были в безопасности.
– Я схожу с ума, – прошептала ее мать.
– Нет, нет, это только заклинание. Я его обратила, и то, что вы помните сейчас, – и есть правда.
Брови отца сошлись вместе, когда он наклонил голову, – напряжение в груди стало невыносимым. Он выглядел так, словно сомневался, стоит ли верить услышанному, не знал точно, его ли она дочь, – и от этого становилось невозможно дышать.
– Папа, – щеки стали мокрыми, когда Гермиона покачала головой, – папа, мне т-так жаль. Ты должен поверить мне. Я сделала то, что должна была.
Она не могла понять: слезы в его глазах – результат того, что она плохо видела сама, или же он и вправду плакал. Она отчетливо разглядела, что он отступил назад, когда она сделала шаг навстречу, и бросил взгляд на палочку в ее кулаке. Гермиона выдохнула, и палочка со стуком упала на пол, когда она подняла руки.
– Мы были… это было в гостиной в нашем доме. Я сказала вам, что выучила новое заклинание, которое может менять одежду на теле. Вы сели и позволили мне произнести его. Помните? Вы мне позволили. А следующее, что вы помните, это то, что вы Моника и Венделл, которые хотят переехать в Австралию.
– Гермиона, – ее имя прозвучало глухо, и она всхлипнула, начиная обходить диван.
– Помните Волан-де-Морта? Он охотился за Гарри, мы должны были убить его. Он мучил и уничтожал людей. Он бы сделал все возможное, чтобы найти нас. Сотворил бы с вами что угодно, – пожала плечами и трижды выдохнула, прежде чем прокричать: – Я не хотела причинить вам боль. Только не потому, что он нашел вас из-за меня, или потому, что я умерла. Это был единственны…
Губы ее отца приоткрылись, его зубы сжались, а щеки блестели. Гермиону дернули вперед за локоть, и она врезалась в папу, тяжело дыша и невнятно мыча. Вцепилась пальцами в его рубашку, а он обнял ее, и она едва ли чувствовала намокшую от слез ткань под щекой.
– Я принесу из кухни чай, – сдержанно произнесла мать.
– Это был не твой выбор. Если мы… Если бы ты не… Господи.
– Я не могла… позволить чему… слу-случиться с… вами. Это… так тяжело. Пожалуйста. Пожалуйста, про-простите меня.
Он ничего не ответил, и она снова и снова бормотала слова извинений и объяснений в его плечо.
12 июля, 2002
Гермиона моргнула и снова уставилась на обозначенную сумму заработной платы. Цифра значительно подросла с того раза, когда она впервые ее видела, – тогда в попытке склонить Гермиону на темную сторону Малфой прислал предложение в сопровождении группы милых интеллигентных людей.