Менесу заново заплели волосы и надели на него чистую юбку и драгоценный воротник, сразу потянувший его усталое тело книзу.
Не говоря ни слова, раб повел его куда-то по темным коридорам, освещая себе путь той же масляной лампой. У Менеса подкашивались ноги. Теперь его, несомненно, вели к богу!
Но зачем? Неужели его все-таки казнят?..
- Сюда, господин.
Раб показал на высокие изукрашенные золотом кедровые двери, около которых остановился, видимо, не осмеливаясь входить. Менес усмехнулся от смущения и ужаса.
А потом вошел.
Он оказался в полутемном зале, убранном легкими розовыми и синими занавесями. Зал был очень странно отделан – стены покрыты медно поблескивающими панелями, украшенными столбиками непонятных письмен; но кроме этого, в покое не было почти ничего.
Только на возвышении посредине стоял странный длинный металлический ящик со скругленными углами и стенками, как будто по человеческой фигуре – открытый ящик, матово светившийся изнутри. Он-то словно бы и озарял этот зал, в котором Менес не видел никаких других светильников. Однако слабый белый свет казался льющимся отовсюду.
Зал был необычен. Как и все здесь. Но Менес безошибочно узнал овладевшее им чувство – божественную благодать.
То самое чувство он испытывал, преклоняясь перед далеким богом во время его выхода. В десять раз сильнее оно было рядом с Ра.
И, казалось, великий бог незримо присутствует и в этом зале, наполняя его прозрачно-благоуханной, пронзительно-ясной святостью… напоминанием о каком-то утраченном людьми блаженстве. Раз причастившийся этой благодати смертный тосковал о ней вечно.
- Сюда.
Менес увидел перед собою другого раба. А может, жреца.
- Что? – шепотом спросил мальчик.
Слуга молча и торжественно показал на волшебный ящик. Менес глубоко вздохнул.
- Что?.. – шепотом повторил он, боясь поверить себе и ему.
- Ложись, - еще раз разомкнул уста маленький служитель. И опять замолчал, как будто сам был магическим ящиком, отпиравшимся только по особым случаям.
Менес, смакуя каждое мгновение - или томительно медленно переступая через каждый миг - направился к этому сиянию, в которое ему предлагали лечь. Он теперь не отрывал взгляда от саркофага, точно не имел силы это сделать. Мальчик подошел к саркофагу, взялся за прохладный металлический край, постоял – и шагнул в него, точно в ароматическую ванну. Только несравненно лучше.
Менес лег и почти сразу потерялся в восхитительном безмыслии и бесчувствии… а может, сверхмыслии и сверхчувствии, как будто в объятиях бога. Мальчик закрыл глаза. Он ощущал, будто от макушки до кончиков пальцев его наполняет неведомая сила, покалывающая во всем теле. Он мог бы оттолкнуться от своего ложа и взлететь под потолок. Он мог бы совершить подвиг сверх человеческих способностей! Ничего из пережитого Менесом не могло сравниться с этим лежанием – он как будто покоился в колыбели-лотосе, из которой на заре времен родился сам Ра*…
- Вставай.
Над ним склонился тот же маленький раб. Проснувшийся Менес уставился в его темное лицо с горьким разочарованием. Но он послушно сел, потом выпрыгнул из саркофага; это далось так легко, как будто Менес потерял вес или обрел вдвое большую силу.
В нем вдруг опять проснулся голод, но это сейчас было такое же свежее и прекрасное чувство, как и ощущение всего своего тела. Менес улыбнулся и потянулся, а потом вдруг понял, что за счастье придется расплачиваться.
Раб ушел, а в дверях зала стоял Ра.
Менес от неожиданности и страха покачнулся, а потом опустился на колени. Он склонил голову.
Он испытывал наслаждение и ужас. Менесу хотелось захныкать, начать о чем-то умолять… или просто молчать и таять, глядя на это существо. Бог в обличье юноши медленно приблизился к нему. Так что чуть было не коснулся своим длинным роскошным платьем. Менес затрепетал в ожидании этого прикосновения – но Ра остановился над ним, не придвигаясь ближе.
А потом вдруг склонился и нежным движением взял мальчика за подбородок. Он поднял его на ноги. Менесу ужасно захотелось поцеловать эти пальцы или хотя бы край одежды; но вместо этого он робко посмотрел своему единственному властелину в глаза.
Они сейчас чуть светились, а на подкрашенных губах была чуть заметная улыбка.
- Ты прощен. Я бесконечно милостив, - проговорил нечеловеческий голос.
Да, да! Бесконечно милостив!
Менес заплакал – этот маленький мужчина, уже стыдящийся всякой слабости. Но сейчас ему больше всего хотелось, чтобы Ра видел его слезы, и он задрал голову выше. Повелитель, все с такою же улыбкой всезнающего любящего отца на лице юноши, погладил его по щеке.
- Возвращайся в спальню.
Менес содрогнулся от любви при звуке этого голоса.
Бог выпрямился и отошел, неслышно ступая.
Менес закрыл глаза, все еще во власти прошедших мгновений. Его вернуло к действительности прикосновение к плечу – маленький раб дожидался его, чтобы проводить в спальню. Мальчик встал, тихо сожалея о том, что все закончилось. Но теперь в сердце его воцарилась умиленная благодарность, и он шел медленно, стараясь сохранить в себе это чувство во всей полноте.
Менес вошел в спальню, не замечая ничего вокруг – даже того, как на него враз уставились все товарищи.
Неру, сидевший на постели, вскочил и подбежал к нему, сияя.
- Тебя отпустили! А Канофера лишили сана и отослали домой, ты знаешь?
Менес посмотрел на него так, точно не понимал, о чем с ним говорят, хотя новость была поразительная.
Главнее всего на свете было то, что с ним только что произошло.
* Древнеегипетский миф говорит о рождении Ра из цветка.
========== Глава 6 ==========
- Вы уже не спите, - сказал Менес, укладываясь на ложе. – Сейчас утро?
Он лег, хотя ему хотелось воспарить. На лице его все еще сохранялось выражение счастья, на которое Неру смотрел с недоумением.
- Занимается рассвет, - сказал его товарищ. – Пора вставать. Мы начинаем служение богу с самого утра.
- Неужели?
Менес изумился – неужели он так долго просидел в карцере или пролежал в этом чудесном воскрешающем устройстве? Наверное, Ра умеет даже время заставить течь по-особому. Конечно, умеет!
Он же великий бог!
Любовь к Ра вдруг захватила все его существо. Он был ростком, зазеленевшим в лучах солнца, без любви которого погибал. Как и все эти дети.
- Я голоден, - счастливо сказал Менес, которому было так прекрасно, что не передать словами. Он подумал: а испытывали ли другие жрецы что-либо подобное? Мальчик ощутил ревность, а потом подумал, что это очень грешно – ревновать бога. Ведь Ра дарит своею милостью всех!
- Сейчас мы пойдем на завтрак, - сказал Неру, удивленно смотревший на его лицо. Ничего-то он не понимал! И не поймет, потому что Менес ничего не расскажет. Менес был намерен сохранить священные воспоминания для себя одного.
В дверях появились двое рабов, и жрецы начали вставать, умываться и краситься с их помощью. Менес был уже готов к выходу – и поэтому просто сидел, с наслаждением глядя, как готовятся к встрече с Ра его товарищи.
Они были избранники судьбы.
Половина дня минула, как сон. Как лежание в саркофаге – близость к богу была сходна с этим чувством; Менес уже ощущал, что не мог бы променять свое служение ни на что другое.
Рядом с Ра он как будто лишался своей воли – или отдавался на волю бога, превращаясь в послушное орудие. Но отдаться так было лучше всего – самый правильный, чистый, благословенный путь.
Менес жалел, что не может выразить этого чувства словами. Но, наверное, слов, чтобы передать радость Служения, не было в человеческом языке…
После обеда жрецы были предоставлены сами себе. Вернее, эти часы они должны были посвятить другим занятиям. Менес опять преодолел трудный урок грамоты, напоминавший ему камень, который надо долбить. Беганье, игры-состязания, единоборство с мальчишками давались ему легко; но при взгляде на письмена, напоминавшие мудреных черных жуков, похожих один на другого, он приходил в отчаяние.
Им, к тому же, задали уроки – чистописание. То есть этих жуков, из которых слагалась “божественная речь”, нужно было складывать самому, и еще и выучивать, как они выглядят…
Менес мог бы обратиться за помощью к Неру, но он был слишком горд. Мальчишка ушел со своей глиняной табличкой, которые им раздали для упражнений, в самый дальний угол класса и, сопя, сел, скрестив ноги. Он приготовился биться над своим заданием в одиночку.
Через какое-то время Менес оставил попытки и бросил уродливо исцарапанную табличку. Он схватился за виски, с которых до боли были оттянуты заплетенные в косы волосы, и склонился к коленям, стиснув зубы. Мальчик был готов заплакать от бессилия, но гордость не позволяла – как и не позволяла попросить кого-нибудь помочь.
- Тебе помочь? – вдруг прозвучал рядом голосок, как будто обрели язык его собственные мысли.
Мальчишка враждебно и удивленно взглянул на примостившуюся рядом девочку.
- С чего ты решила, что мне нужна помощь? – спросил он Киа.
Та улыбнулась с видом легкого превосходства.
- Я же вижу, - сказала она. – Это не стыдно, Менес! У меня тоже сперва ничего не получалось. Позволь, я объясню…
Киа потянула у Менеса табличку, и он дернулся, чтобы отнять ее и крикнуть, что ни в чьей помощи не нуждается, тем более в помощи девчонки. Но глядя на ее улыбающееся лицо, почему-то раздумал огрызаться.
Киа была дочерью учителя и, наверное, вправду уже много умела. Да и стыдно служителю Ра было по пустякам затевать ссору с другим служителем.
- Объясни, - хмуро сказал Менес. – Если хочешь, - прибавил он быстро.
Киа улыбнулась.
Отведя с лица падающие на глаза короткие волосы, она быстро начертила на его табличке рисунок, который невозможно было не понять.
- Что это? – как учительница, спросила девчонка.
- Женщина, - невольно улыбаясь, ответил Менес.
- А это?
Слева от женщины появилась волнистая линия.
- “Эн-мут”, - прочитала Киа. – “Принадлежащее женщине”.
Киа подумала несколько мгновений, потерла переносицу, на которой густые бровки почти сходились, потом перевернула исписанную табличку.
- Что это? – уже как-то сурово спросила она мальчика, начертив группу знаков, при виде которой у него занялось дыхание. Как бы трудно ему ни давалось учение, эти знаки Менес запомнил сразу, как будто их вырезали не в глине, а у него на сердце…
- “Нечер”, - тихо сказал он. – “Бог”.
Рядом с этим иероглифом появился каравай.
- Хлеб – “та”, - сказала маленькая строгая учительница. – В конце слова значит – женщина. Что это?
- “Нечерет”, - сказал Менес. – “Богиня”…
Они долго смотрели друг другу в глаза.
Потом Киа начертила целую фразу – и благоговейно положила заостренную тростинку. Как будто после этих слов уже ничего нельзя было прибавить.
- Что это? – спросила она. Маленькая и суровая “женщина”. “Богиня”.
Менес и сам не знал, почему. Все, кого Ра приближал к себе, становились божественными…
- “Ра нечер аа”, - вполголоса, точно молитву, прочитал мальчик слова, написанные Киа. – “Ра – великий бог”…
- Теперь ты начинаешь постигать? – спросила жрица, когда они наконец смогли заговорить снова.
Он кивнул.
- Су нечер-нечеру, - тихо проговорил мальчик, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Он – величайший бог…
- Истинно так, - тихо сказала Киа.
Она вернула Менесу табличку, и тот благоговейно взял ее, будто амулет.
- Пойдем погуляем, - предложила Киа, поднимаясь с места. – Расскажи мне о себе. А я покажу тебе дворец.
- А разве нам можно гулять по дворцу? – спросил Менес, с готовностью вставая следом. Он уже и забыл, что водиться с девчонкой “стыдно”. Хотя любого, кто посмел бы смеяться над ним, он бы проучил.
- Можно, конечно, - сказала Киа. – Мы можем ходить везде, кроме нескольких залов… Там… запретные места…
Она отвернулась, волнуясь.
А Менес подумал, что уже знает одно такое запретное место. Удалось ли Киа побывать в зале воскрешения? Если нет, как же ей не повезло!
- Ты один в семье? – вдруг спросила девочка, когда они выбрались из классной комнаты в пустой коридор.
- Один, - ответил Менес. – Бог не пожелал дать моей матери других сыновей.
- И дочерей? – лукаво спросила Киа с долей обиды. – Или дочери не считаются?
- Сестер у меня тоже нет, - ответил мальчик, с интересом глядя на нее. – А у тебя? Сколько жен у твоего отца?
- Одна, - с явственной обидой сказала Киа. – Человеку его положения нельзя иметь больше. А у твоего отца разве много жен?
Менес смутился.
- Тоже одна, - буркнул мальчишка. – Мама. И две женщины, которые живут отдельно, но они не жены…
Некоторое время дети шли молча.
- А какое такое положение у твоего отца? – вдруг спросил Менес, озадаченный словами Киа. – Он же служит богу, он учитель жрецов…
- Да, но он… низкорожденный, - ответила Киа. Она как-то помрачнела, но не от стыда за происхождение отца, а от чего-то другого. – Мой отец происходит из селения, - договорила девочка, не глядя на Менеса.
Тот от неожиданности остановился.
- Он простолюдин? – спросил Менес.
Ему сразу вспомнились лохмотья, запах немытых тел, отверстые в крике редкозубые рты “черных людей”, теснимых со святых мест стражниками Ра.
- Да. Он простолюдин, - проговорила Киа. Как-то так, словно этим гордилась.
Менес раздраженно хмыкнул, прошел с нею еще несколько шагов, потом остановился, глядя себе под ноги. Одобрит ли его отец дружбу с девчонкой такого происхождения?
- Он такой же человек, как и ты, - заметила Киа, пристально и почти враждебно глядя на Менеса.
- Нет, не такой же! – не выдержал Менес.
Он сжал кулаки.
- Воины бога – лучшие, любимцы Ра! – заявил он. – Все должны склоняться перед ними, они – щит и сила бога! А твой отец должен гордиться такой великой честью, что ему позволено находиться рядом с нами!
На губах девочки мелькнула презрительная улыбка.
- Уж не тем ли он должен гордиться, что учит тебя? – спросила Киа.
- Да, - заявил Менес.
Он почувствовал, что краснеет под ее взглядом, но упрямо поджал губы, опустив голову.
- Эх, ты, - сказала Киа. – Великий воин! Я думала, ты мне друг!
“Я тоже так думал”, пронеслось в голове у Менеса.
Киа еще несколько мгновений смотрела на него, потом фыркнула и ушла, вздернув подбородок. Менес поднял голову и враждебно проследил за тем, как девчонка уходит. Что она о себе воображает, чернавка!
Когда Киа скрылась, на него вдруг накатила такая обида и злость, что Менес почувствовал желание выместить их на чем-нибудь или ком-нибудь. Но бить здесь было ничего нельзя, драться – тоже. Менес мрачно посмотрел по сторонам, подошел к каменной стене и с размаху пнул ее.
- Забери тебя демоны, - прошипел он, схватившись за ушибленную ногу и скорчившись от боли. – Свяжись только с девчонкой!..
Прихрамывая и опустив голову, Менес побрел в спальню жрецов.
После этого они с Киа не разговаривали очень долго.
========== Глава 7 ==========
Менес вскоре догнал своих старших товарищей и без помощи Киа. Он опередил обоих своих одногодок, бывших в свите Ра – самых младших, не считая его. Помимо уроков грамоты и жреческих обязанностей, у Менеса появилось и другое занятие – воинские упражнения. Вернее, пока это были только упражнения с самым простым и грубым оружием, какое носил всякий солдат. Божественным оружием военачальников Менес мог только любоваться.
Конечно, лук или копье, рассчитанные на взрослого мужчину, были ему не по мерке. Но в арсеналах бога нашлось много детского оружия, превосходные маленькие копии взрослых луков и копий; а также игрушечные мечи – деревянные, чтобы сберечь тело маленького служителя Ра, которое должно было быть всегда безупречным.
Это были лучшие игрушки, которыми Менесу довелось поиграть за всю свою жизнь. Он знал, что скоро придет время настоящего оружия, и молился, чтобы оно подошло побыстрее. Вместе с ним упражнялся и Неру, которого тоже готовили в воины Ра, и который тоже был этим чрезвычайно горд.