чрезвычайную сосредоточенность.
- Я рад, очень рад, Глеб Сергеевич, что вы пришли! И ещё раз, уж
извините, замечу, что не вам объяснять, что событийный ряд не может быть
случайным. У Судеб есть Ключи Совпадений, у вас - нумерологические и
астрологические ключи. И поразительная интуиция, "нюх" на Игру. Вы
никогда не проигрываете! Играете по-разному в разные дни с разными
партнерами. А в рулетку не играете никогда. Только карты и шахматы.
Почему? Мне очень интересно!
- А мне неинтересно играть с вертящейся штуковиной. Мне нужен живой
противник. И потом... Я играю в рулетку иногда.
- Да, но только с нашими двумя дамами. Галантно им проигрываете.
17
- Надо ведь как-то уравновесить... Нельзя, чтобы Дьявол Равновесия
обиделся на Бога Удачи.
- Я должен также поблагодарить вас от имени Клуба за то, что большую
часть выигрышей вы отдаете не в "Банк именинника", а в Фонд клуба. Почему?
- Да все просто: угождаю Фортуне. Изменить ведь может...
- Итак, - Консультант достал конверт и передал Глебу, - здесь две карты
на ваше имя. От дяди и от Клуба... И от Фортуны, - он вдруг рассмеялся, -
хватит купить пару вилл в Богемии и на Лазурном побережье, - он сделал паузу
и продолжил уже серьезно, - О деле. Сразу скажу, что оно необычное. И на
первый взгляд может показаться наивной, или пустой, или шизофренической
фантазией. Но! Но в этом деле, в этом задании задеты два наших рода: Брюсы и
Гордоны. Итак, мне позвонила некая Мона. Говорит, что живет и работает в
Карловых Варах. Русская речь почти без акцента. Сообщила, что давно
разыскивает любые следы рода Брюсов, начиная с Якова Вилимовича. В этой
связи её интересует род Гордонов. Намекнула, что является родственницей
Брюсам. Но какой - она, видите ли, запуталась в генеалогическом древе.
Просит, очень просит ответить ей, но (внимание!) только в том случае, если у
меня имеются "неопровержимо-подлинные" (её выражение) документы от
самого Якова Велимовича. Например, его записки, книги, личные вещи.
Особенно (внимание!) игральные карты или несколько карт. Может и
необычных карт. Я не могу, Глеб Сергеевич, передать накал разговора, тембр её
голоса. Но... Но это был именно "накал". И не просто потому, что эта женщина
волновалась, а... я, то слышал треск горящих поленьев, то... эхо от морского
прибоя. И ещё... ещё ветер...шторм... камнепад... будто башня, высокая башня
рушится. Тут есть Правда и Тайна!
- Чудесно и чудно́
! "Шерше ля фам"? Значит, говорите, судя по голосу,
на романтическую недотрогу барышня не похожа... - к Глебу пришел кураж
Игры, возможной Игры обольщения, этой самой захватывающей (когда-то и
для него) Игры.
18
- Чего вы так развеселились? Слово-то такое: "недотрога". Это из
Древней Греции что ли?
На самом деле Джеймс был рад, что Всеволожский легко расположен к
заданию. Не трусит и не рассуждает "на сурьёзе", если фактов-то пока
маловато.
- А может она дерзкая, деловая, дрянная девчонка... - Глеб забросил ногу
на ногу и закурил, - продолжим на букву "д": дивная дива...
- Стоп! - воскликнул Консультант, - это слово "диво"! У меня "ёкнуло", а
моя интуиция тоже неплоха, заверяю вас.
- Отлично! Дальше.
- Всё.
- Что "всё"? Хоть телефон оставила?
- Нет. Сказала: "У кого есть То, что Её, тот знает код или узнает..."
- И что у вас, Джеймс Гордон, из того её?
- Три карты! Три странные карты Якова Брюса! Я бы не затеял Игры, не
будь карт! И она ясно дала понять: её именно эти карты интересуют.
- Успокойтесь и скажите, откуда у вас эти карты. Почему Якова Брюса? -
в голосе Глеба была всё же ирония.
- Они передаются по наследству со словами "Тем двум дамам, что придут
за ними. И покажут точно такие же три карты". Эх, если бы я сам мог
отправиться в Карлсбад, - с этими словами он достал из кармана серебряный
портсигар, старинной работы, с вензелем "Я.Б", переплетённый изящным
узором.
Всеволожский раскрыл портсигар, достал карты, осторожно покрутил в
руках.
- Две дамы червей и семёрка бубей. Символы бубей и червей
дополнены... и ещё значки какие-то, - говорил Глеб задумчиво, - буби
напоминают стрелку компаса, хотя вот... на концах, тут в углу "ласточкин
хвост" изображен. А черви вот тут, в левом углу, стекают каплями крови, а тут
19
белые капли, то ли дождя, то ли росы. И цифры, знаки расположены не
случайно. Я с удовольствием поработаю с этим Кодом, - он потер ладони в
предвкушении увлекательной игры.
- Почему вы сравнили капли с росой? - Спросил Джеймс, - редкая
аналогия.
- Брюс - великий алхимик. А у них роса, ртуть и сера - важнейшие
компоненты Великого Делания, - ответил Глеб.
- Молодец! Уже расшифровываете. Но мне следует посвятить вас в ещё
одну историю, - важно сказал Наблюдатель.
- Ещё? Ещё одна дама? - шутя спросил гость.
Джеймс Гордон почему-то вздрогнул и медленно проговорил:
- А ведь вправду вы обладаете невероятной интуицией. Но про вторую
даму я умолчу. Это лишь мои "жидкие" догадки или, точнее, предположения,
версии. Нет, история иная. Давайте прежде осушим по стаканчику скотча,
выкурим по сигаре и помолчим. Передохнём.
Через десять минут Гордон бодрым, торжественным тоном начал:
- Вы становитесь членом нашей Структуры. Ваш дядя называет её по
старинке Орденом, я - Ложей, молодёжь наша - Матрицей. Не важно. После
публикации "Игры в бисер" Структура не такая уже тайная, но тщательно
закрытая, доступа к ней нет. И хитроумно организована! Итак, после двух
мировых войн, нанесших гигантский ущерб духовности человека и оставивших
неизлечимые раны (даже бреши) в высококультурном слое, Игра перестала
ставить перед собой цели влияния во внутригосударственных и
межгосударственных сферах. Мы - вне политики и экономики!
- А так может быть? - искренне не мог поверить Глеб Сергеевич, работая
в международных отношениях много лет.
Лицо Наблюдателя стало острым, надменным и даже немного злым.
Лицом Постороннего.
20
- Вы, Всеволожский, как относитесь, ну, например, к Государственной
Думе нашей? Что-то способна она решать?
Глеб не любил остроты́ в разговорах и спасался всегда юмором.
- Вы же сами и ответили: "как". "Как и пук". Дедушки сочиняли "Чук и
Гек", внучки́ делают "Как и пук".
Джеймс улыбнулся, оценив остро́ту.
- Теперь главная задача - находить и помогать людям, отмеченным
особыми дарами. Такой, знаете, культурологической и научной элите,
знаковым отдельным фигурам. Мы их называем фигурантами Игры. Они могут
быть членами Структуры. Но могут даже и не знать о ней. Особо мы выделяем
из всех фигурантов "структурантов", то есть оболочки из параллельного мира в
телесном обличье. Мы, я и ваш дядя, подозреваем, что эта Мона из них. Не
буду сейчас комментировать наши предположения... Всё поле Игры
матричное. Клетки, ячейки, уровни, соты по структурам связи. Связывают всё
энергетические Коэффициенты Влияния. Чаще всего определённые с помощью
привычных инструментов нашей цивилизации: математика, музыка,
литература, шахматы и, разумеется, вся герметика от Пифагора до Лотмана. В
структуре есть Мастера Игры, например, ваш покорный слуга, ваш дядя и
упомянутый покойный Юрий Михайлович - лучший семиотик культуры за
последние сто лет. Все Мастера всех звеньев одного значения (смысла)
подчиняются Магистру Игры. В звеньях ещё работают Консультанты,
Наблюдатели, Координаторы, Старшие Координаторы и тому подобное. Это
уже не звания, а должности.
- Сложная иерархия, - заметил Глеб.
- Привыкнете. Вот я - Консультант и Наблюдатель в Центральном
(внутри Садового кольца) округе Москвы, а Мастер я в структуре музыки, Ваш
дядя - Старший Координатор в Санкт-Петербурге и Мастер в живописи и
философии. Я ещё знаю, например, несколько, "замкадышей",
координирующих районы Астафьево, Дубровицы, Архангельское, Барвиха,
21
Горки, Переделкино, Сколково. Неслабый, заметьте, райончик! Ну, ладно...
Вот мы и должны находить, сохранять, помогать и помнить. А вы, дорогой
Глеб, если выполните наше задание, - Мастер замялся, - ...вам положат титул
Мастера, а должность - уж не ведаю.
- Заманчивая перспектива! Все-таки титул или звание? - улыбнулся Глеб.
- Это хорошо, что вы - человек с юмором. Титул... звание...
назначение... Ерунда. А вот отказываться будет уже нельзя!
- А сейчас?
- И сейчас нельзя! - музыкант расхохотался, но тут же сделал
озабоченное, даже прискорбное лицо, - Я... вы прошли наш, скажем так,
скромный обряд посвящения. Точнее, первый его этап.
- А если я просто не справлюсь с вашим загадочным заданием? В
математике есть раздел "Теория игр", и там (да и в других разделах) есть так
называемые некорректные задачи, в коих нет однозначного решения...
- Вот и прекрасно, что вы всё понимаете и на всё согласны, - хитрому
Гордону хотелось закончить разговор. Он устал немного.
- Но...
- Без "но", - на лице Консультанта появилась обаятельно-людоедская
улыбочка, - Как сказал Ежи Лец: "Вечная загадка не та, у которой вообще нет
разгадки, а та, у которой разгадка всякий день новая".
Он дал ещё несколько инструкций Всеволожскому. Они ещё посидели
молча, потягивая виски и покуривая, молча пожали друг другу руки и молча,
поглядев друг другу в глаза, расстались.
Когда Глеб Сергеевич вышел на улицу, небо было затянуто тучами. Вот-
вот пойдёт дождь. Но одно пятно, напоминавшее по форме сову, было
розоватое, и пока Глеб шел к машине, оно менялось по форме и цвету: вот уже
лиловое, а вот фиолетовое. Садясь в машину, он ещё раз поднял голову: среди
серого неба было чёрное пятно в форме ворона с раскрытым клювом. Глеб
22
вспомнил знаменитое стихотворение Э. По, где ворон кричал: "Никогда!". Он
включил радио. Антонов пел: "Мечты сбываются...". Теория игр.
-- 3 --
В старом стеганом халате, под которым на голое тело надета фуфайка из
собачьей шерсти, ещё и подпоясанная на пояснице толстым платом, в валенках-
катанках, подшитых толстой кожей, за полночь семнадцатого апреля одна
тысяча тридцать пятого года в обширный полуподвал своего дома, где
находилась химическая лаборатория, вошёл генерал-фельдмаршал, ученый и
колдун, бывший сенатор и чернокнижник, граф Яков Вилимович Брюс.
Подагра невыносимо мучила, не было сустава в организме этого
человека, который бы не возопил о боли. "Нарушен, совершенно нарушен у
меня обмен веществ... и сосуды... Да, укатали Сивку-бурку крутые горки", -
подумал граф в сотый раз, тяжело опустившись в кресло и положив палку-
трость к себе на колени. Прикреплённый к палке шнурок он предусмотрительно
надел на запястье руки: если палка упадёт, а его "прихватит за спину", из
подвала ему выбраться будет сложновато. Он ослабил узел платка, расстегнул
верхние две пуговицы фуфайки. Это фуфайку ему связала жена, ушедшая из
жизни уже давно, в одна тысяча семьсот двадцать восьмом. Лаборатория, да
ещё башенка с часами на крыше, где была устроена им небольшая
обсерватория, были самыми дорогими сердцу местами в доме. Да ещё
библиотека. Была жена, была библиотека, была, была... Слово "было" все чаще
приходило на ум, взбалтывая в уставшей голове и одинокой душе бестолковую
мыслемешалку из обрывков воспоминаний.
Да, он всю жизнь любил уединение, и ему всегда было его недостаточно.
Но одиночество - это совсем другое дело. Ему шестьдесят пять. Когда-то (да
ведь буквально пять лет назад ещё!) голова его была светла, трудолюбие,
прилежание и организованность бесконечными и интуиция отменной. Острый
ум и чуткая, спокойная душа могли улавливать гармонию миллионов
23
энергетических вибраций вокруг. Это привлекало в нём его наставника, друга и
благодетеля Петра Великого, бок о бок с которым Яков прожил всю жизнь
императора: с потешного войска до самой его смерти в одна тысяча семьсот
двадцать пятом году. Или другой великий, великий по-другому... Почему
гениальный Исаак Ньютон был так искренен и благожелателен с ним? Почему
открывал Якову такие самые секретные свои, оккультные, сокровенные мысли
о мире, об алхимии, мистицизме. Он ведь не открыл их более никому и
учеников не имел. И что люди знают о Ньютоне? Да, открыл главнейшие
законы в механике, математике, оптике... Но это лишь в проявленном,
реальном внешнем мире. А сколько он сделал в мире невидимом! И сколько не
успел! И он, граф Брюс, сколько не успел, не смог! Он, фельдмаршал,
шотландец (как и Ньютон) по крови отдал полюбившейся России, "трудам
державства и войны" всю жизнь! А любимой науке, кабинетной тишине среди
книг, аккуратной лабораторной работе, этому своему главному увлечению -
алхимии, созерцанию звездного неба в телескоп, всегда оставались крохи
времени. Он был вынужден красть их у сна. Он завидовал Ньютону, другим
европейским ученым. Да, Исаак возглавил Монетный двор Англии, и он, Яков,
возглавил Монетный двор в России, но для Ньютона это была "единственная
дельная забота", а для него одно из множества дел и поручений царя. Самый
счастливый и свободный для науки год - год его пребывания в Англии во время
Великого посольства. Как много он дал, этот год! И как потом много пришлось
заплатить за вольный воздух Европы! Петр I "вздыбил" Россию и все "гнал-
гнал своих коней", все подстегивал. И коней, и друзей-сподвижников.
С удовольствием вспоминались несколько лет исследовательской работы
в Сухаревой башне, его малой "державе", его "вотчине". Первые годы жизни в
Глинках снова вернули воздух свободы, и можно было в полную меру
отдаваться творческим изысканиям, но смерть жены, дорогой Марфы
Андреевны, да и прожитые годы отняли привычные для Якова силы,
24
необходимые для его "полной меры". Сегодня как раз година смерти - семь лет
как нет Марфушки. Тяжело.
После смерти Петра Алексеевича, матушка Екатерина, ставшая
императрицей, уважила просьбу Якова Вилимовича "удалиться от службы",
дала ему чин фельдмаршала и лестную государеву грамоту: "...к пользе
российской во всех обстоятельствах ревнительный рачитель и трудолюбивый
того сыскатель...". И пенсион, достойный заслуг и звании́
, был величайше
пожалован.
...На улице поднялся ветер и низкое, но широкое окно полуподвала
открылось немного, заставив колыхнуться огонь свечей. В двух огромных
колбах, стоящих на большом дубовом, почерневшем от влаги и старости,
изъязвлённом химическими реактивами столе, отобразилось лицо графа,
искажённое выпуклыми стеклами и раздвоенное ими. "Трещины" на
переносице и подбородке усиливали эффект раздвоения. Эти "трещины"
присущи были лицу графа с молодых лет, но вот одрябшие щеки обвисли лишь
в последние годы. Ледяные, чуть на выкате глаза, были тревожными, с
нависшими веками, и вместе со щеками делали лицо фельдмаршала
беспокойно-сердитым. Да, Яков Вилимович был беспокоен и сердит на себя.