Ольга тоже махнула рукой.
– Пойдем, Вася, – она вздохнула. – Не будем пока его трогать. Вернулся, жив, невредим, и слава Солнцу. Надеюсь, это его уныние скоро пройдет…
Вернувшись через четыре часа, уже на закате, не встретив ни единой Тени, Ольга и Василий кивками попрощались у ворот, условившись через два часа выйти за ограду лагеря для тренировки с мечами. Ольга прошла в свой домик, на скорую руку приготовила себе нехитрый ужин, сварила кофе и с кружкой вышла на каменистый берег. Солнце уже село, в воздухе повисли звенящие комарами сумерки. Ольга обошла домик и хотела было направиться к Реке, но замерла, увидев на берегу две знакомые фигуры: у самой кромки воды, скрестив руки на груди и опустив голову, каменным изваянием замер Бьёрн, а рядом с ним вполоборота к Ольге стоял Василий и что-то говорил, яростно жестикулируя. Ольга не могла расслышать слов, но отчетливо улавливала интонации – ярость и едва ли не паника.
Бьёрн некоторое время стоял неподвижно, словно не слыша товарища, потом вдруг резко сорвался с места и бросился в воду. Ольга ахнула, выронив кружку – Бьёрн, яростно работая руками, поплыл под острым углом к течению, явно намереваясь переплыть Реку. Василий всплеснул руками и бросился к моторке, привязанной к дереву напротив домика администрации, но Бьёрн, видимо, опомнившись, уже повернул назад и вернулся к берегу метрах в двадцати ниже того места, где вошел в воду. Выбравшись на камни, он через голову стянул мокрую рубашку и, ни на кого не глядя, быстро пошел к их с Василием избушке.
Ольга бросилась к Василию. Тот, словно бы не замечая ее, смотрел вслед Бьёрну и повторял:
– Ну что это такое, а…
– Сил моих больше нет, – решительно сказала Ольга и направилась к домику, где скрылся Бьёрн. Толкнув дверь, она с облегчением убедилась, что этот сумасшедший хотя бы не догадался запереться изнутри. Войдя внутрь, она закрыла за собой дверь и привалилась к ней спиной.
Бьёрн сидел на топчане, поставив локти на колени и спрятав лицо в ладонях. Его била дрожь, с волос на доски пола капала вода.
Ольга сняла с веревки над печкой большое полотенце и набросила ему на плечи, потом по-турецки села перед ним на пол и попыталась отвести его руки от лица. От прикосновения он дернулся, как от удара током, но рук не убрал. Ольга начала по-настоящему сердиться.
– Бьёрн, – сказала она, и любому стороннему наблюдателю почудились бы в ее голосе огненно-ледяные интонации Марии. – Так не может больше продолжаться. Ты должен вернуться к нам.
Бьёрн уронил руки между коленями и поднял на Ольгу взгляд. Глаза были тусклыми и больными. Он хотел что-то сказать, но явно не мог найти слов и снова опустил голову и уставился в пол. Ольга глубоко вдохнула и заговорила сама.
– Мы с Васей знаем, что тебе пришлось тяжело. И нам понятно, что ты не можешь вот так просто взять и за неделю стать собой прежним! Но мы не понимаем – я не понимаю! – она повысила голос на слове «я», – зачем ты продолжаешь усугублять ситуацию! Зачем ты пошел на патрулирование, не восстановив до конца силы, да еще и один? Зачем ты прыгнул в реку? Нас и так слишком мало, – Ольга с досадой отвернулась и глянула в сторону, словно увидев там мелькнувшую тень Марии, – а ты еще и препятствуешь собственному возвращению в строй! Я жду, когда ты полностью поправишься и продолжишь меня обучать – времени до зимы ведь осталось совсем немного! А ты… – Ольга задохнулась.
Бьёрн вскинул на нее глаза.
– Я думал… – хрипло начал он и сбился, но все же продолжил: – Я думал, что ты больше не захочешь учиться у меня, не пойдешь со мной…
– Да, да, – перебила его Ольга, – ты решил, что мы с Васькой перестанем тебе доверять! А на самом деле только ты сам себе не доверяешь. Но ты обязан вернуть себе это доверие, свою уверенность в собственных силах, потому что она нужна в первую очередь нам! Людям, которые в каком-то смысле зависят от тебя…
Бьёрн сел прямо.
– Вы хотите, чтобы я был железным, – с яростью и едва ли не с ненавистью, испугавшей Ольгу до дрожи, произнес он, зрачки вспыхнули алыми молниями. – Хотите, чтобы я перестал быть человеком и стал оружием! Клинком из чужеродного металла, чья единственная цель – напиться бледной крови! Мария… а теперь и ты!.. А я всего-навсего… – он схватился за голову, как от сильной боли. – Да, я всего-навсего человек! И получается, что именно поэтому я не достоин вашего доверия?.. – он вдруг резко поднялся на ноги, оттолкнув Ольгу, и замер на месте, будто готовясь броситься вперед.
Ольга мгновенно вскочила и обняла его, уткнувшись носом в плечо и чувствуя, как напряжена каждая мышца под ее руками. – Нет, нет, нет, – пробормотала она. – Все не так, все совсем не так…
Бьёрн попытался вырваться, но Ольга только сильнее стиснула руки и замерла на мгновение, потом встала перед Бьёрном, крепко взяла его за плечи и даже слегка встряхнула.
– Бьёрн, – голос ее звенел ледяными кристаллами и тек расплавленным металлом, – Бьёрн. Посмотри мне в глаза.
Не в силах сопротивляться этому голосу, Бьёрн медленно поднял взгляд. Два огненных потока схлестнулись, на мгновение Ольге показалось, что ее саму вот-вот поглотит притаившаяся в глубине зрачков Бьёрна угольно-черная тоска… Но она стойко выдержала его взгляд и через пару мгновений почувствовала, как напряженные плечи ее товарища, дрогнув, расслабляются, боль и безысходность в сине-алой глубине его глаз сменяются растерянностью и усталостью. Бьёрн сделал короткий шаг вперед и неловко обнял Ольгу, зарывшись лицом в волосы на ее макушке.
– Я понял, – сказал он глухо, но спокойно, – я вел себя как последний эгоист. Прости меня, друг мой. Но я справлюсь с этим, я обещаю. Не могу сказать, насколько быстро, но…
– Никто и не ждет от тебя, чтобы ты был железным, – сказала Ольга, мягко высвобождаясь и отходя на шаг, – но и мы ведь не железные, понимаешь?
– Да, – сказал Бьёрн, – теперь я все понимаю. Спасибо тебе – и прошу прощения еще раз. Позже я попрошу прощения у Хищника… у Васи. Но знаешь, – голос его изменился, – только сейчас я понял, какая в тебе заключена сила. Я слышал твой голос, смотрел в твои глаза… Поверь, это было по-настоящему страшно. Подобные чувства я испытывал, только когда разговаривал с Марией. В не самые простые моменты, как ты можешь догадаться.
– А может, она каким-то образом говорила с тобой, используя меня? – растерянно проговорила Ольга, непроизвольно оглядываясь. – В какой-то момент мне показалось, что я ощутила ее присутствие…
– Не думаю, – Бьёрн покачал головой, – если бы она хотела вмешаться, она пришла бы сама.
– Да ладно, неважно, – Ольга внимательно посмотрела на Бьёрна. – Пойду к себе, у нас скоро тренировка. Помни, что ты мне обещал – восстановить здоровье, силы… и веру в себя.
Бьёрн улыбнулся и ничего не ответил. Ольга вышла из домика и тихо притворила за собой дверь.
Перед началом тренировки Василий, не говоря ни слова, вопросительно мотнул головой в сторону их домика. Ольга не стала ничего рассказывать, ограничившись коротким «Все нормально».
Приведя себя в порядок после окончания тренировки, Ольга, как обычно, вышла к традиционному ночному костру на берегу. Она спускалась к воде, надеясь застать там обоих своих товарищей, но не удивилась и даже почти не разочаровалась, увидев только сидевшего на коряге Василия. Подняв голову, он отсалютовал ей кружкой.
– Огромное тебе спасибо, – с чувством сказал он. – Уж не знаю, что ты с ним сделала – подозреваю, что пришлось как следует двинуть по голове чем-то тяжелым – но сегодня вечером он выглядит значительно лучше. Даже временами напоминает прежнего Чужого. Так ехидно прошелся по моей статье для студенческого сборника… – чтобы повысить свои шансы на поступление на истфак, Вася понемногу готовил научные статьи и публиковал их в разных сборниках в соавторстве с Бьёрном.
– Ничего особенного я не сделала, – печально сказала Ольга, усаживаясь рядом с Васей, – просто показала ему, как его состояние действует на нас с тобой. Вроде бы он понял. Но это не значит, что он вот так в одночасье сможет это преодолеть.
– Конечно, не сможет, – отозвался Василий. – Хорошо бы, если бы он к тому же понял, что от него никто и не ждет, чтобы он был несгибаемым и железным. Он так боится, что мы сочтем его слабым, что сам еще больше ослабляет себя. Он сильно сдал после этого случая… И я очень хорошо его понимаю. Каждый раз, когда он смотрит на тебя, он видит и ту пустоту, которая зияла бы перед ним до конца его жизни, если бы он выжил, а ты погибла.
– А я, когда смотрю на него, – шепотом сказала Ольга, – слышу свой собственный вой в тот момент, когда его кровь стекала на землю между моими пальцами… – она непроизвольно посмотрела на свои руки.
– А я, – голос Василия прозвучал еще тише, – когда смотрю на вас обоих, не понимаю, как я вообще мог жить и чем дышал до того, как встретился с вами.
Ольга обернулась к нему.
– Это именно то, от чего меня предостерегала Мария. Нам нельзя привязываться друг к другу, иначе, если один из нас погибнет, мир остальных просто разрушится. Нас слишком мало. Мы нужны этому миру, и в первую очередь – не только, но в первую очередь! – мы должны быть просто оружием, холодным и прочным.
– А мы – просто люди, – подхватил Василий, – и никто – ни Желтый Глаз, ни Тени, ни Четырехглазые – не способны лишить нас этого.
– Мы – волки, Вася, – задумчиво сказала Ольга. – Мы – маленькая стая. Один за всех и все за одного. Погибнет один волк – стая отомстит за него и после будет выть, исполняя похоронную песнь на поле битвы. Погибнет вся стая, кроме одного – волк не захочет жить и уйдет следом. В этом наша сила – и в этом же наша слабость. Понимаешь?
– Понимаю, – отозвался Василий. – Очень хорошо сказано, Ольга, друг мой. Очень точно сказано…
***
Прошел месяц с небольшим, точнее – пять недель. По истечении времени пребывания Ольги в качестве гостя турбазы Бьёрн договорился с фру Маргаритой о ее переходе в число работников лагеря. В обмен на выполнение необременительных обязанностей по турбазе – уборки мест общего пользования, вроде бани, умывальника и туалетов, а также периодическую помощь по кухне Ольга получила право бесплатно проживать в домике, пользоваться баней и электричеством, при необходимости брать продукты в кладовой. На выполнение текущих дел уходила пара часов в день. На базе появлялось все больше постояльцев, Ольга занималась уборкой домиков и сменой белья, знакомилась с людьми и исподволь высматривала среди них кандидатов на пополнение их маленького отряда. Пока никого подходящего ей не попадалось.
Тренировки и патрулирование шли своим чередом. Ольга значительно подтянула силовые показатели – однажды утром Василий и подошедший Бьёрн торжественно приняли у нее «экзамен по физподготовке», который заключался в выполнении серии из подтягиваний и отжиманий на одной руке, приседаний на одной ноге и даже ходьбы на руках. Все это Ольга выполнила не без труда, но четко и в необходимом количестве.
– Теперь я за тебя спокоен, – Василий, ухмыляясь, пожал ей руку, – зимой не пропадешь, из-под любого сугроба выкопаешься!
В фехтовании на мечах прогресс тоже был заметным. Ольга все чаще выходила победительницей из учебных схваток с Василием и уже с нетерпением ждала, когда их учитель восстановится достаточно, чтобы самому скрестить с ней клинки. В начале третьей недели после ранения Бьёрн заявил, что устал бездельничать и готов полноценно вернуться в строй. Василий и Ольга благоразумно не стали спорить, и вечером того же дня Ольга, задыхаясь от усталости и восторга, лежала на земле, отброшенная парирующим ударом учителя уже не в первый, не в десятый и даже не в двадцатый раз.
– С возвращением, – простонала она, глядя снизу вверх в лицо улыбающемуся Бьёрну, стоящему над ней с приставленным к ее горлу острием деревянного меча.
Бьёрн по-прежнему не позволял Ольге выходить на патрулирование одной – хотя бы до тех пор, пока ей не доведется впервые скрестить клинки с Тенью, чтобы понять, что ее ожидает. Она заступала в патруль то с Васей, то с Бьёрном по очереди, в течение суток они обходили все маяки, но ни разу за пять недель не встретили ни одной Тени. Такое затишье казалось подозрительным и пугающим. Ольга так и ждала от судьбы внезапного предательского удара. И он не замедлил последовать.
Была середина июля, самое прекрасное, жаркое и богатое на туристов время года в этих краях. Турбаза была полна, все домики были заняты, под деревьями дополнительно стояло шесть палаток. Днем, да и по ночам, в лагере было шумно. Ольга, отвыкшая от детских криков, нетрезвых песен под расстроенную гитару, оглушительных и неблагозвучных воплей из магнитол и радиоприемников, все чаше просилась на патрулирование и с Бьёрном, и с Васей – лишь бы не оставаться на территории турбазы больше необходимого. Выполнив всю текущую работу и отпросившись у фру Маргариты, они бросали в заплечные мешки по бутылке воды и по паре лепешек и отправлялись в Долину уже наизусть выученными маршрутами.
Вернувшись как-то под вечер из похода к четвертому и пятому маякам, располагавшимся на участке Долины между Кара-Йолом и лагерем, Ольга и Бьёрн еще на подходе к воротам заметили какую-то подозрительную суету возле домика администрации. На крыльце стояла фру Маргарита без своей привычной шляпы, ее обступили человек шесть, по виду, местных жителей из деревни. То один, то другой время от времени всплескивали руками.
Подойдя ближе, Ольга увидела картину, поразившую ее до глубины души: фру Маргарита навзрыд плакала, вытирая слезы смятым головным платком. Бьёрн бросился к ней, растолкав деревенских.
– Что случилось? – он осторожно взял ее за плечи и заглянул в лицо.
Фру Маргарита всхлипнула и махнула рукой в сторону домика, где жили Бьёрн и Василий.
– У Васи брат умер, – с трудом выговорила она и снова разрыдалась. Местные жители разом заговорили на своем, незнакомом Ольге наречии, фру Маргарита сквозь слезы отвечала им, показывая рукой то на домик Васи и Бьёрна, то по направлению к деревне. Бьёрн слетел с крыльца и уже через мгновение, с треском распахнув дверь, скрылся в домике. Ольга, не в силах поверить, соотнести с действительностью, осознать только что услышанное, медленно двинулась за ним.
Осторожно заглянув в дверь, Ольга увидела, что Василий сидит, скорчившись и уткнувшись лицом в колени, на топчане в самом углу. Он молчал и только мелко трясся, и это было страшнее всего. Бьёрн стоял рядом, нерешительно протянув к нему руку, зависшую в нескольких сантиметрах над его плечом. Почувствовав присутствие Ольги, он обернулся и беспомощно глянул на нее. Ольга шагнула внутрь, отстранила Бьёрна, села рядом с Василием и, поколебавшись, обняла его. Он никак не отреагировал на прикосновение. Ольга почувствовала, что сердце его бьется очень часто, а вот дыхания она не слышала. Ее собственное сердце как будто споткнулось.
– Вася, – тихо сказала она. – Вася. Отпусти его. Не дай ему забрать тебя. Отпусти. Мы с тобой. Не бойся.
Василий слегка дернулся… и медленно, очень медленно втянул в себя воздух. На выдохе он издал слабый мучительный стон и вдруг задышал часто, прерывисто, явно борясь с подступающими рыданиями.
– Не надо, Вася, – шепнула Ольга, – мы ведь люди, мы должны плакать, когда нам больно… – она почувствовала его запертое внутри горе и сама горько заплакала, прижавшись лбом к плечу Василия, словно бы стараясь вытянуть из него, забрать себе часть его боли. Вася перестал сдерживаться и тоже заплакал, как ребенок, вцепившись в руки Ольги до побелевших костяшек и до синяков на ее запястьях. Бьёрн осторожно присел рядом и положил одну руку на плечо Василия, другую – на плечо Ольги.
– Фимка, – сквозь слезы выговорил Вася, – Фимка… Да как же так! – выкрикнул он и вдруг, оттолкнув Ольгу, соскочил с топчана и бросился наружу. Бьёрн медленно повернул голову и посмотрел ему вслед.
– Пойду, узнаю, в чем дело, – глухо сказал он и вышел. Ольга бессильно легла на бок и свернулась клубочком.
Бьёрн вернулся минут через десять. Тяжело ступая, он прошел к столу, сел на табурет и опустил голову на сложенные руки. Ольга поднялась и села на край топчана, выжидающе глядя на него. Бьёрн молчал. Ольга не на шутку испугалась.