– Что случилось? Не молчи…
Бьёрн, не поднимая головы, отозвался:
– Младший брат Василия, Ефим, был найден сегодня утром на берегу Реки мертвым. Те, кто видел тело, утверждают, что оно выглядело так, будто в нем не осталось ни капли крови. Вокруг тела следов крови нет.
Ольга задохнулась.
В распахнутую дверь домика доносился шум, в котором Ольга различала причудливую и неудобопонятную смесь русской речи и местных диалектов. Казалось, в лагерь прибывали все новые и новые люди из деревни, и все они искали Василия. Шло время, Ольга и Бьёрн сидели в оцепенении в домике, не в силах двинуться, что-то сказать, как-то отреагировать на происходящее.
– Чего стоит наша так называемая служба, – наконец проговорил Бьёрн, – если…
– Не продолжай, – выдохнула Ольга. – Не надо, Бьёрн…
– Если мы все равно не в состоянии защитить их, – упрямо продолжил Бьёрн. – Ефим, самый толковый парнишка из всей семьи Василия, единственный из всех, кто собирался учиться дальше, любил читать, интересовался техникой… Ему было всего четырнадцать лет, Оля…
– Не надо, – простонала Ольга и снова тихонько заплакала.
Незаметно выскользнув из домика, Ольга отправилась искать Василия. Двигаясь наугад вдоль берега Реки, пробираясь сквозь спутанные клубки кустарников и нагромождения плавника, она километра через полтора наконец увидела у подножия склонившегося к самой воде изогнутого дерева скорченную фигуру в красной майке. Подойдя чуть ближе, она в нерешительности остановилась. Она нашла Василия, но совершенно не была уверена, следует ли его сейчас беспокоить.
– Посиди со мной, – донеся до нее слабый голос. Вася, не оборачиваясь и явно не слыша ее шагов из-за шума Реки, каким-то образом почувствовал ее присутствие. Ольга подошла и села рядом на корень дерева.
– У меня брат умер, – тихо сказал Василий, – вся семья меня ищет… А я сижу здесь и думаю – как считаешь, о чем? – он повернулся и заглянул Ольге в глаза. Она испугалась странного, отрешенного выражения его лица. – А думаю я о том, как изменить маршруты нашего патрулирования, потому что то, чем мы занимаемся, ни черта не эффективно… – он подобрал камешек и с силой, выдававшей его внутреннее напряжение и ярость, запустил его в воду. – Не маяки нужно обходить! Так мы никогда ни одной Тени не поймаем. Нужно обходить населенные пункты. Места, где Тени находят своих жертв, места, где они охотятся. Ты согласна со мной? – он снова обернулся к Ольге.
– Возможно, ты и прав, – медленно произнесла Ольга. Что-то в поведении Василия ее настораживало и даже пугало.
– А знаешь, что я думаю на самом деле? – Василий запустил еще один камень в Реку. – На самом деле наше патрулирование – абсолютно бесполезное занятие. С самого начала и до конца. Я не знаю, зачем Марии и таким, как она, нужны такие, как мы – может, они каким-то образом питаются нашей энергией, мало ли… Но теперь я понял – они просто нами пользуются, и как же я их за это ненавижу! – в Реку полетел еще один камень. Василий вскочил на ноги. Взгляд его показался Ольге совершенно безумным. – А Бьёрн им подыгрывает! Взял, видите ли, неотесанного деревенского хулигана, вечно пьяного, и показал ему дорожку к светлому будущему! Все это вранье, чудовищное вранье! И ты, – он обернулся к Ольге, которая взирала на него снизу вверх уже с откровенным ужасом, – смотри, ты ведь тоже уже попалась в его сети! Я ведь вижу, как ты на него смотришь! Стоит ему приказать – и ты полезешь к черту на рога… И сгинешь, как… – он запнулся.
– …Как Анна? – закончила за него Ольга, вставая. – Она ведь тоже верила Бьёрну. А потом исчезла. Ты это хочешь сказать? – голос ее опасно зазвенел.
Василий отшатнулся, видимо, наткнувшись на ярко-алые копья света, вылетавшие из Ольгиных глазниц.
– Ты обвиняешь Бьёрна в том, что случилось с Анной, ведь так? – тихо проговорила Ольга, изо всех сил сдерживая рвущиеся из ее груди огненно-ледяные интонации речи Четырехглазых – она понимала, что Василий вряд ли отдает себе отчет в том, что говорит. – А тебе известно, что он готов был рискнуть жизнью и отправиться на ту сторону, чтобы искать ее там, пока Мария строго-настрого не запретила ему это? И кстати, я не уверена почему-то, что он воспринял ее запрет всерьез, – вырвалось у нее, и только произнеся эти слова, она поняла, что это правда. За Бьёрном определенно нужен глаз да глаз.
Василий опомнился и провел рукой по лицу.
– Да знаю я, знаю, – устало проговорил он. – Не думай обо мне плохо, никогда я не обвинял Бьёрна в том, что Анна пропала. И в безразличии к ее судьбе его уж тем более нельзя упрекнуть. Он тогда вообще дома не появлялся. Всю Долину облазил – искал малейшие следы. Свалился с уступа и сломал ногу… – Василий вздохнул. – Паршиво мне, Ольга. Не обращай внимания на то, что я тут наговорил. Пожалуйста, прошу тебя, – он снова сел на корень и уставился на воду. – Не хочу идти домой. Там мамка… представляю, в каком состоянии… А надо, я должен быть с ними. Посижу еще немого и пойду. Побудешь со мной?
Ольга подошла и села рядом. Василий прислонился плечом к ее плечу.
Маленькую стаю накрыли тоска и растерянность. Василий два дня провел в деревне у родных и вернулся после похорон брата, осунувшийся, заросший щетиной и непривычно молчаливый. Ольга и Бьёрн за время его отсутствия попытались скорректировать маршруты патрулирования, чтобы захватить окрестности деревень – Бьёрн не хотел отказываться от наблюдения за маяками, но и слова Василия принял во внимание. Теперь каждый из маршрутов удлинился и занимал уже не три-четыре, а пять-шесть часов. Два патруля не успевали обойти все маршруты за световой день и зачастую вынуждены были возвращаться уже в полной темноте. Кроме того, день начал сокращаться, темнело все раньше и раньше. Ольга ждала возможности сдать тот самый «экзамен» на право патрулировать самостоятельно – ждала и боялась.
В конце июля на Долину обрушились дожди и грозы. Земля раскисла, дороги и перевал стали опасными, Река угрожающе поднялась из своего ложа. Иногда дождь лил сутками, не переставая, только то усиливаясь до секущего ливня, то ослабевая до мелкой мороси, больше похожей на крупный туман.
Патрулирование, естественно, не прекращалось в любую погоду. Дождь заметно осложнял задачу, так как сумерки, туманы и потоки небесной воды делали различение Теней практически невозможным что днем, что ночью. И Ольга в итоге нисколько не удивилась, когда в окрестностях маяков началось настоящее нашествие.
Однажды утром, воспользовавшись тем, что дождь, хлеставший и без того пропитанную водой землю всю ночь напролет, немного утих на рассвете, Ольга и Бьёрн выступили в поход к шестому маяку. Часть пути они, как обычно, проехали на Васином армейском джипе, на который, по случаю дождливой погоды, был натянут брезентовый тент. Оставив машину в одним им известном укрытии за пару километров до Кара-Йола, дальше они двинулись пешком вдоль стены скал, под деревьями, внимательно глядя по сторонам.
Маяк находился в своеобразной нише, образованной изгибающейся стеной скалы и двумя огромными валунами, отгораживающими от дороги небольшую полянку. Постороннему показалось бы, что это не валуны, а уступы скалы, за которыми нет ничего, кроме той же скалы. Но те, кому было дано зрение Белого Глаза, видели между камнями узкий проход, ведущий на площадку примерно метров пятнадцати в диаметре, посреди которой возвышалась кучка белых камней с потемневшей, изрезанной рунами палкой в центре.
Заглянув на поляну, Бьёрн знаком показал, что там пусто. Задерживаться именно у маяка смысла не было, и Ольга последовала за Бьёрном дальше, в глубь рощицы, взбегающей на пологую осыпь скалы, на которую с небольшой высоты из отверстия в отвесной стене спускался небольшой водопадик. Шум воды заглушал их шаги, но и скрывал от них звуки, которые могли бы издавать пробирающиеся по рощице чужаки. Дождь усилился, видимость и слышимость стали еще хуже. Ольга, кивнув Бьёрну и держа наготове меч, осторожно двинулась к просвету между деревьями, где, как ей показалось, что-то мелькнуло. Бьёрн кивнул в ответ и, не выпуская ее из виду боковым зрением, шагнул в противоположном направлении. Все было как всегда… и все же что-то изменилось. Ольга подобралась, как зверь, чующий опасность. Скорее ощутив кожей движение воздуха, чем увидев глазами, она резко развернулась на месте, одновременно принимая боевую стойку и перехватывая меч двумя руками. Рядом судорожно колыхнулись ветви кустарника, мелькнуло еле заметное светлое пятно. Вот он!..
Ольга прищурилась и различила на фоне мокрой листвы светлый силуэт. Метрах в пяти от нее стоял воин примерно такого же, как она, роста, не массивный, но и не миниатюрный, вооруженный длинным прямым мечом и небольшим треугольным щитом. Ольга похолодела. Приемов работы с противниками, использующими щиты, они не отрабатывали. Она стояла неподвижно, пытаясь уловить первое движение Тени, и все же не успела среагировать – почти невидимый в потоках воды тяжелый клинок внезапно оказался совсем рядом. Тонко и коротко свистнул рассекаемый воздух. Ольга неизвестно каким чутьем угадала единственное направление, в котором можно было отклониться, не получив в первое же мгновение смертельный удар, перегруппировалась и атаковала.
На стороне противника были щит, дождь и почти полная прозрачность, на стороне Ольги – скорость катаны, легкий доспех и скользкая земля под ногами. Мечник порой двигался тяжело, с трудом сохраняя равновесие, потому что, судя по всему, был не только вооружен тяжелыми мечом и щитом, но и облачен в усиленные металлом доспехи – при соприкосновении Ольгиного клинка с опалесцирующим силуэтом чаще всего раздавались глухие удары металла о металл. Но иногда – сначала раз, другой, затем все чаще и чаще – вместо звона стали, отскакивающей от доспеха, в ответ на вздохи разрубаемого лезвием катаны воздуха раздавался короткий противный свист, и в стороны разлетались капли слабо поблескивающей беловатой жидкости. Ольга с каждым разом все увеличивала и увеличивала темп, и в конце концов поплатилась за горячность и самонадеянность: призрачный клинок нашел свою цель, рубанув по правой руке чуть ниже плеча и пробив двухслойную сыромятную кожу доспеха.
Ольга даже не почувствовала боли, лишь в рукаве стало горячо, да рука внезапно перестала слушаться. Крепче перехватив меч левой рукой, Ольга снова атаковала, инстинктивно понимая, что подпитывающего ее адреналина надолго не хватит. Движения начали замедляться – шок неминуемо должен был вот-вот наступить. Тогда Ольга приняла самое безрассудное за всю схватку, чудовищно рискованное, но как выяснилось позже, верное решение: дождавшись завершения атаки мечника и просто пассивно уклонившись, она симулировала начало выпада, а вместо этого перекатилась вбок от противника и изо всех сил ударила рукоятью катаны по руке с мечом снизу вверх. Клинок вылетел из руки Тени и, разрубив струи дождя, упал на землю в паре метров от хозяина. Мечник пошатнулся, но все же сгруппировался и попытался нанести Ольге удар щитом. Рубанув противника катаной по ногам ниже кромки щита, Ольга резко толкнула его назад. Мечник, окончательно потеряв равновесие, отлетел на примятые и изломанные кусты. Рванув на себя щит слабеющей правой рукой, Ольга отшвырнула его в сторону, занесла над мечником катану… и поняла, что не сможет ударить безоружного врага. Склонившись ближе к лежащему перед ней дымчатому силуэту, Ольга обомлела: она впервые видела Тень так близко и, вглядевшись в ее лицо, неожиданно четко рассмотрела его правильные черты, искаженные болью, и обрамленные пушистыми ресницами большие светло-лиловые глаза, зрачки которых полыхали белыми молниями. Мечник оказался женщиной, точнее – девушкой примерно Ольгиного возраста, притом, несомненно, неким аналогом Белоглазых с другого слоя.
– Кто вы? Что вам здесь нужно? Зачем вы это делаете? – в отчаянии выкрикнула Ольга в лицо девушке, с ужасом понимая, что она не имеет права отпускать Тень живой – но и не имеет сил добить раненного безоружного врага. Девушка слегка приподнялась, попыталась было что-то сказать, но закашлялась – Ольга похолодела, услышав совершенно обычные, человеческие, девичьи звуки кашля. Изо рта Тени вытекла струйка бледной крови. Глаза девушки медленно закрылись, тело обмякло, пальцы в латных перчатках сначала судорожно сжались в кулак, затем медленно разжались и застыли полусогнутыми. Ольга опустилась на колени и коснулась горла мечницы. Кожа ее была холодной, биения пульса под пальцами Ольга не ощутила.
Сколько она так просидела, не двигаясь, не отрывая пальцев от горла умершей Тени – Ольга не знала. Дождь хлестал ее по спине, размывал по земле стекающую из рукава кровь, а она, не отрываясь, смотрела в молодое, красивое, такое неуместное для образа врага лицо, сквозь которое просвечивала измятая трава.
На плечо Ольги легла тяжелая рука. На раскисшую, истерзанную землю рядом с телом Тени опустился Бьёрн. Он осторожно отвел руку Ольги от шеи призрачной девушки и сжал в своих горячих ладонях. Ольга только теперь осознала, как она закоченела под дождем.
– Тебе приходилось… убивать? – спросила она хриплым, безжизненным голосом.
– Нет, – тихо отозвался Бьёрн. – Все мои противники спасались бегством. Вот и сейчас… я теснил его до самого маяка, и он в последний момент исчез из-под моей атаки.
– А если бы… – Ольга с трудом сглотнула, – если бы ты ранил врага, обезоружил и сбил с ног – смог бы ты нанести последний удар?
Бьёрн ответил не сразу.
– Не думаю, – наконец словно бы через силу выговорил он.
– Я не смогла, – сказала Ольга. – Она умерла сама. Она пыталась что-то мне сказать, но не успела… Ведь это я убила ее, понимаешь? Убила! А она ведь была такой же, как я. Кто-то, наверно, ждет, когда она вернется из похода. Зачем она пришла сюда? Зачем?.. – Ольга прижала ко рту сжатый кулак и зарыдала в голос. Бьёрн молча обнял ее, стараясь заслонить от дождя, и держал, тихонько раскачиваясь вместе с ней, пока она проходила этот чудовищный обряд посвящения в воины.
Выплакавшись, Ольга вспомнила о своем ранении – адреналин окончательно вышел со слезами, и руку невыносимо дергало и жгло. Бьёрн разорвал на ней рукав рубахи, осмотрел рану и слегка изменился в лице. Капнув между краями раны несколько капель какой-то жидкости из одного из пузырьков, явно из алхимического арсенала Марии (Ольга дернулась и, не сдержавшись, вскрикнула – руку обожгло как огнем), Бьёрн, бормоча что-то ободряющее и периодически сбиваясь на шведский, туго забинтовал ей руку. Прежде чем возвращаться, Ольга тихим голосом попросила помочь ей перенести тело девушки к маяку, чтобы сородичи могли забрать ее и похоронить по своему обычаю. Бьёрн без колебаний согласился. Уложив тело Тени рядом с маяком, Ольга, не оглядываясь, выбежала в проход между валунами. Бьёрн на мгновение задержался – ему тоже было не по себе. Поколебавшись, он положил треугольный щит на тело девушки, но меч забрал с собой – Мария наверняка захочет изучить материал, из которого он изготовлен.
Всю обратную дорогу Ольга молчала. У нее кружилась голова, сильно болела раненная рука, но Ольга была только благодарна судьбе за это – она понимала, что физическая боль до поры до времени оберегает ее рассудок, не дает ей в полной мере ощутить то смятение, которое она испытывала, вспоминая глаза умирающей Тени и свою занесенную над ней катану, и тот ужас, который будет отныне повсюду преследовать ее – взглядом убитой ею девушки.
Когда джип вкатился в ворота лагеря и остановился, Ольга выбралась из него и, прихрамывая, направилась к своему домику, но Бьёрн остановил ее, взяв за левую руку.
– Идем к нам, – сказал он, – тебе сейчас не следует оставаться одной. – Ольга покорно кивнула и молча последовала за ним.
В домике было тепло – Василий, чтобы разогнать надоевшую промозглую сырость, топил печь, не закрывая дверцу топки. Отблески огня прыгали по стенам, создавая ощущение уюта и безопасности. Бьёрн открыл дверь и пропустил Ольгу вперед, та деревянной походкой прошла к столу и буквально упала на табурет, свесив раненную правую руку вниз, а левой подперев голову.
Василий, возившийся с печкой, разогнулся и недоуменно уставился на ее неподвижное бледное лицо.
– Что случилось?
– Боевое крещение, – шепотом ответил ему Бьёрн. – Не трогай ее пока. – Он снял с топчана и набросил Ольге на плечи колючее одеяло, потом достал из буфета бутыль с настоем трав, принесенную из обиталища Марии, налил настоя в керамический стакан и добавил по пять капель из нескольких пузырьков, стоявших на нижней полке буфета. Усевшись напротив Ольги, он пододвинул к ней стакан. – Выпей, пожалуйста, – Ольга механически выпила терпкую жидкость и осторожно, без стука поставила стакан на столешницу. Бьёрн несколько секунд обеспокоенно смотрел ей в лицо, потом поднялся и сделал знак Василию. Они вышли на крыльцо, притворив дверь. Ольга осталась сидеть, безучастно глядя перед собой.