Теперь вздох был полон обреченности, но Пит подошёл и сел рядом. Не совсем так. Он специально сел у другого края, чтобы ненароком не коснуться её. Он не был готов даже к мимолетным прикосновениям. Кто знает, какая реакция последует. Вдруг его руки сами собой потянутся к её шее…
— Знаешь… — голос её прозвучал глухо.
— Что? — едва прошептал он, в горле пересохло, как в том ручье у пещеры на первой Арене…
— Я все время думаю… Мы вернулись домой, но как будто нас нет. Мы существуем здесь, а наши души, точнее то, что от них осталось, где-то вне нас… Я… я хочу или умереть, или вернуться полностью. А ты?
Пита словно током ударило… Эта девушка как будто ему в голову влезла без наркоза и выудила самые сокровенные страхи…
— Я не знаю о той части своей души. Ты забыла — мне почти нечего помнить. А то, что есть — перемешалось настолько, что… Может в этом моё спасение? Наверно мне легче. Ты помнишь, какой была, знаешь, чего лишилась, это приносит страдания. А мне все равно.
— Не говори так! — в словах было столько горечи, что Питу стало жаль ее, — Давай попытаемся? Вернёмся?.. — с надеждой спросила девушка.
— Конечно… — ему не хотелось её расстраивать. Он дал обещание. Почему бы и нет? А про себя добавил…
вернёмся, лет через тысячу…
— Спасибо.
«За что?» — хотелось крикнуть ему.
«За ложь?» — Но не осмелился лишать её надежды и веры в лучшее, видит Бог, он рад, что ей хочется вернуться… хочется жить…
Небо стало совсем чернильным. Пора было расходиться. Усилием воли Пит встал и, тихо попрощавшись, направился к дому.
Комментарий к 11. Возрожденный Обескрыленный мир. Вернемся?
В общем, наверно все ждут действий уже каких-то, а не демагогию… но Остапа понесло, тормоза отказали…
========== 12. Обескрыленный мир. Задушевная беседа ==========
Дождавшись, пока в доме Пита загорится свет, Китнисс вернулась в одиночество своего дома. Есть не хотелось. Она свернулась калачиком на диване и попыталась уснуть. Увы…
Никак не получалось выбросить разговор из головы… Она отметила, что он сел подальше от нее, словно от прокаженной. Так и есть. Она для него кошмар наяву, дьявол во плоти, только Пит не желает причинять боль своему Люциферу. Как всегда, думает о других.
Едва уловимый запах корицы, перемешанный с запахом Капитолия сводил ее с ума — казалось здесь два Пита — один славный сын пекаря, добродушный и родной… Другой — отчужденный и холодный. Такой чужой.
Такой… ничей.
Она знала Пита слишком хорошо, чтобы услышать в его «конечно» только безнадежность и неверие… Он ответил так, как хотелось ей. Чувствовал он другое.
Увидев его вблизи, она заметила круги под глазами, а сам взгляд стал немного жестче со времени его приезда… Ему здесь несладко… Она понимала, что пройдет немного времени и он станет чахнуть. Как же ему помочь?
Очевидно, пришло время наконец-то подумать не о себе несчастной, а о нем? Решить, что лучше для самого Пита? Не убивает ли она его своим присутствием?
Вероятно, она ошиблась в расчетах, полагая, что необходима ему, как глоток весеннего воздуха для обретения Самого Себя.
Ему нужно уехать, нужно не восстанавливать память, а запихнуть все воспоминания подальше, тогда, возможно, он будет счастлив?..
Китнисс понимала, что эту тему ей необходимо обсудить с Хеймитчем. Завтра утром она первым делом и направится к нему. Еще бы застать его более менее трезвым. Так и пролежав всю ночь с открытыми глазами, Китнисс задремала под утро.
******
С утра, едва подскочив с дивана, Китнисс еле дождалась часа, когда будет считаться приличным «навестить друга». Не то, чтобы ее волновали приличия, особенно в отношении ментора, но для адекватного разговора нужно было дать наставнику поспать.
У Хеймитча в доме, как обычно, стоял запах перегара, но окна были открыты, с удивлением обнаружила Китнисс. На столе лежала свежая буханка хлеба — не иначе Пит уже побывал здесь и позаботился о старике. Немного кольнуло в груди — к ней он так ни разу и не зашел…
Хеймитч спал в кресле с ножом в одной руке и пустым стаканом в другой — видимо Пит не стал беспокоить ментора по пустякам и оставил все как есть. Но она-то не настолько деликатна.
— Эй, Хеймитч, вставай… — потрясла его девушка за плечо.
Но он продолжал спать мертвецким сном, сладко посапывая. Что ж, придется перейти к радикальным мерам, как тогда, перед Туром победителей. С трудом пробравшись на кухню и отыскав ковш, она набрала воды и вернулась обратно. Честно сказать, она даже испытала удовольствие, наблюдая за разъяренным ментором и даже улыбнулась.
Впервые с тех пор, как вернулась.
Эбернети смотрел на нее во все глаза — Китнисс не была частым гостем в его обители, а тут с утра пораньше (сейчас ведь утро?..) да еще стоит и улыбается.
— Заблудилась, солнышко?
— Я пришла поговорить.
— Да ну? И чем это я заслужил?
— Я хочу поговорить о Пите.
— Да уж знаю, что не о моем здоровье ты пришла справиться!
— Прости, что не заходила, просто…
— Да брось! Мы с тобой одного поля ягоды — мне нянька ни к чему. Так что с Питом? Вроде все хорошо, хлеб лежит на столе, значит мальчишка жив-здоров, насколько это вообще возможно…
— Хеймитч, а самого Пита ты воочию видел, или только по выпечке узнаешь, как он? — Китнисс начинала злиться.
Если она старалась к Питу не приближаться из-за боязни навредить, то ментор мог свободно навещать своего трибута.
— Солнышко, давай без нравоучений? Он взрослый мальчик, прошел курс лечения, ни на кого не бросается, живет себе тихо… Или… У него был приступ? Он навредил тебе?
— Нет, черт возьми! Мы не видимся с ним, я боюсь… боюсь вызвать приступ… Поэтому и пришла к тебе. Думала, ты за ним приглядываешь.
— Я решил дать ему время. Пару раз он меня будил и мы разговаривали.
— О чем?
— О погоде, Солнышко, о погоде.
— Хеймитч, я серьезно… Мне кажется, Питу здесь становится хуже… Я уехать не могу из-за… Ну, ты знаешь. Думаю, я плохо на него влияю… Да и его родные…
— Девочка, дай ему время. Но только не слишком отстраняйся. Друзья Питу не помешают… А я не самая лучшая кандидатура для задушевных бесед, как ты знаешь…
— Ладно, я подумаю… И знаешь что?
— Что, Солнышко?
— Спасибо за задушевную беседу, Хеймитч!
— Обращайся, Солнышко! — ментор издал смешок и устроился в кресле поудобнее.
Китнисс, вернувшись домой, обдумала разговор с наставником и пришла к выводу, что он прав. Нужно как-то налаживать отношения с Питом, возможно, получится стать ему другом. Надо все хорошенько взвесить и перейти в наступление.
Комментарий к 12. Обескрыленный мир. Задушевная беседа
Вот такое благородство от Китнисс - отпустить, лишь бы ему было лучше… не это ли подтверждение ее любви к нему?..
========== 13. Возрожденный. Неверие… лучшая защита?.. ==========
В доме было темно и мрачно. Очень хотелось не зажигая свет, пройти в подвал — руки чесались взять бутылку, своего рода ещё один наркотик, заменяющий и немного подавляющий тот, другой, что остался стоять на улице… Но он знал — она наблюдает за его окнами. Создание иллюзии, что все хорошо, было частью фарса, разыгрываемого им. Как все легко и просто — свет включён, значит он жив-здоров, значит она спокойно ляжет спать.
Так он и сделал. Зажег свет в кухне, а сам прошёл в подвал. Там, не включая лампу, улегся на раскладушку… Он потянулся к бутылке, стоящей на полу… Откупорив вино, глотнул прямо из горлышка… Ещё одна слабость, которую побороть было очень сложно — довольно часто после встреч с нею, и даже просто после долгих размышлений о ней, ему хотелось забыться, и вино иногда помогало.
Да, мысль, что он идёт по стопам своего ментора назойливо, словно червь, вгрызалась в его мозг, но он отмахивался от неё, как от надоедливой мухи… Алкоголь дарил долгожданное забытие.
Выпив добрую половину бутылки, он решил, что на сегодня хватит. Хотелось ещё раз обдумать состоявшийся разговор, однако довольно быстро его сморил сон — видимо беседа с ней отняла очень много сил…
Снились Питу его родные, печальные и молчаливые. Он просил прощения, но разве этим что-то исправишь?..
Вдруг они растворились в воздухе, а вместо появилась ящерица-переродок и Пит вдруг понял, что уже находится под Капитолием… У ящерицы были серые глаза. Её глаза, он узнает их из тысячи. Вдруг из пасти твари вырвалось шипение, но Питу удалось разобрать слово «вернемссссся?»
Крик выудил его из объятий морфея. Он лежал весь мокрый от пота и дрожал. Нет, так нельзя. Поднявшись, Пит принял душ.
Теперь ему стало чуточку легче…
Пусть он и не верил в своё «возвращение», но ему было гораздо легче от осознания, что он искренне желает вернуться ей…
******
— Хеймитч, я не могу. Я схожу с ума. Боюсь, если я останусь, произойдёт что-то ужасное… Вдруг я причиню ей вред? Ты первый меня убьешь, и поделом. Мне нужно уехать… Так будет лучше.
— Кому? Тебе? Ей? Если ты считаешь, что лучше будет ей… Ты ошибаешься. Она без тебя пропадает.
— Но не пропала же, пока я был в госпитале…
— Она жила тем, что ждала тебя. Вечно пялилась на твои окна, драила твой дом и надеялась на чудо. Если теперь ты решишь уехать, это её сломает, помяни моё слово. Тогда уж точно Сноу посмеется над нами с того света. Она без тебя не жилец, парень.
— Ты ошибаешься. Я ей не нужен.
— Да, ну? Я видел то, что не видел ты.
— О чем ты?
— Когда ты был в плену… Она была… Как бы это сказать помягче-то. Не в себе, что ли. Шарахалась ото всех. Пряталась в чуланах да подсобках, ничего не ела и ни с кем не разговаривала… Ничего не напоминает?
— Гибель Прим…
-Именно, парень. Тогда, в 13-м, полет Сойки прервался впервые… Она только и делала, что рыдала. И все выпрашивала у Койн помилование для тебя. Умоляла спасти… Проклинала меня, ведь я обещал ей вернуть с Арены тебя… Но так уж вышло… — замялся Хеймитч словно оправдываясь.
— Не надо. Ты всегда ставил на неё. И я сам тебя об этом просил…
— Я тебе говорю, Пит, она без тебя не сможет… Пойдём, я покажу тебе одну запись… Она была сделана случайно. После налета на 13-й, когда ты нас предупредил, Койн приказала снять ответный ролик, — они прошли в гостиную и сели на диван.
— Так вот. У Китнисс началась истерика она кричала, что не может этого сделать, ведь тогда тебя убьют…
Ментор вставляет кассету и нажимает на пуск.
Пит вжался в диван, ни жив, ни мёртв. Она выглядит такой… Сломленной. Несчастной. Влюбленной?.. Нет. Это не правда. Просто все тот же долг перед ним — её спасли с Арены, его взяли в плен. Опять пресловутое чувство вины. И только? И только… И только. И только!
— Хеймитч. Это чувство вины и чувство долга передо мной. Ты же её знаешь…
— Дурень… Как ты не поймешь. Что нужен ей не меньше, чем она нужна тебе… Ты один мог понять и её боль и её страхи. А вот её любовь понять мозгов не хватает?
— Вот тут уж нет… Это у вас вечный тандем был. Вы всегда друг друга понимали без слов. А я вечно был третьим лишним. Дурачком. Так что ты лучше всех её понимаешь…
— Это другое. Мы просто очень похожи. Потому цепляемся и ругаемся вечно. В больших дозах мы друг другу противопоказаны, уж поверь.
— В любом случае, это все было до того, как я пытался её убить… До охмора. Теперь все иначе.
— Ты давай-ка, не руби с плеча. Утро вечера мудренее. Правда, и дрянее. А теперь иди-ка домой, дай мне посидеть одному…
— Скажи, лучше, что не терпится выпить.
— Это само собой, парень.
Пит выходит из дома наставника и направляется к себе. Дома он зажигает свет на кухне — все тот же безмолвный сигнал для неё — мол, у меня все нормально, жив пока. Подумав, поднимается на верх и открывает окно. Сегодня он напьется до чертиков и вряд ли доберётся до спальни. Но она знает, что он не спит с закрытыми окнами. Пусть думает, что все в порядке.
Прихватив бутылку виски, он спускается в подвал, в свою «нору».
Образ Китнисс с видеокассеты молчаливо следует за ним… Предательски крутится мысль — я ей нужен. Я ей нужен.
Я. Ей. Нужен.
И как издевательство — Был.
Возможно он был ей нужен когда-то… Не теперь. Слишком большая пропасть между ними.
Пита так и тянет к бутылке. Он понимает, что уже привыкает заливать свою боль алкоголем. Но по-другому не может…
Рассказ ментора никак не выходил из головы. Так ли все было на самом деле? То, что между ними была какая-то мистическая связь, он не отрицал. Он чувствовал её боль, как свою… Но что было «по ту сторону баррикад»? Он не имел представления…
Он всегда видел в ней нечто большее, чем окружающие. Но вот она… Он был никем. Трибутом. Союзником. Напарником. Мнимым женихом. Но по факту даже другом он не был. Другом был Гейл.
Нет. Он не верил ей. Больше нет. Слишком уж неправдоподобно все это. Она уже играла на камеру, когда изображала чувства к нему. И не раз. Его вдруг охватила животная злость. Хватит делать из него дурака. Он больше не поведется. Ментор всегда был с ней заодно.
Руки Пита сомкнулись на бутылке в предвкушении забытия и на долю секунды он представил, что это её горло…
Комментарий к 13. Возрожденный. Неверие… лучшая защита?..
Вот так вот Хеймитч пытается помочь своим детям. Детям, потому что они для него давно перестали быть просто трибутами…
========== 14. Возрожденный Обескрыленный Мир. Выход… в жизнь ==========
Китнисс долго думала, как ненавязчиво приблизиться к Питу?.. Но совершенно ничего не приходило в голову. Любой вариант казался слишком… назойливым.
А вот мозолить ему глаза просто так, ей не хотелось. Ну, не мастер она на подобного рода штучки…
Если что и говорит, то как есть. А если на разговор нет смелости или сил — молчит до последнего.
Бесцельно она бродила по своему дому, выдумывая несуществующий повод для встречи…
А что если просто признаться?
Пит… Я хочу, чтобы мы стали ближе, если это возможно. Если от моего присутствия тебя не вывернет наизнанку…
Бред.
В итоге жизнь так и текла, казалось, мимо жителей Деревни… Китнисс так и не решалась на какие-то действия.
******
Лето было в самом разгаре, когда Пит решился на поход в город… Не сказать, что он с удовольствием посещал центр дистрикта, но иногда его жутко тянуло на место, где когда-то располагалась пекарня его семьи… Сегодня в городе кипела работа — дистрикт восстанавливался…
Медленно, шаг за шагом…
Материалов особо не завозили, так что предприимчивые жители использовали вторичный материал — в развалинах находили много кирпича, бетонных плит и досок.
И костей. Но об этом он старался не думать…
Пит вдруг с горечью отметил, что людей в родном городе очень мало, большинство — незнакомцы… Многие из тех, кто спасся не захотели вернуться в это захолустье… И все же, мелькали и знакомые лица… Вот — каменщик, его дом располагался в противоположном от пекарни конце города. Пит знал его, так как периодически нужно было перекладывать печь, когда та выходила из строя. Тогда как раз отец обращался к нему.
А вот мистер Берк, учитель истории. Питу всегда казалось, что он с бо’льшим удовольствием рассказывал бы о восстании и Темных временах, чем о добыче угля…
Все-таки 12-й, который и во времена своего «расцвета» казался убогим, теперь выглядел израненным и не пригодным для жизни. Больно смотреть на разрушенные районы. Даже сохранившиеся дома выглядели мертвыми — хозяева или погибли во время бомбежки, или решили не возвращаться к истокам.
Сейчас горстка людей расчищала дорогу к площади, где когда-то стоял Дом Правосудия.
Пит решил, что тоже внесет свой вклад в строительство родного края. В конце концов, ему все равно нечем себя занять… Маленькая дорожка к площади была в итоге расчищена. Чуть дальше, за площадью, располагалась старая школа… Здание частично сохранилось, но до него руки еще не дошли. Может быть, потому что детей в Двенадцатом — раз, два и обчелся?.. Так и стояла она, полуразрушенная, навевая невеселые мысли.
Парень решил пройтись по развалинам. По развалинам своей Памяти, если быть точным. Может и не стоило, но ноги уже сами несли его к школе.