- Мы готовим её для продажи. Она будет выставлена на аукционе через пять дней, - сказал Гермидорус.
Мы с девушкой встретились глазами. В тот момент весь её вес держался на ладонях её выпрямленных рук, и пятках широко расставленных ног. Тело, рабыни втянутое и напряжённое не касалось поверхности постамента.
Я была потрясена. Ко мне вдруг пришло осознание того, что вот эта женщина через пять дней будет продана с аукциона, и превратится в домашнее животное какого-нибудь мужчины. Меж тем она уже принимала следующую позу рабыни.
- Пойдёмте, - поторопил Гермидорус.
Я дрожала и боялась сделать шаг, и не упасть. Но рука Дразуса Рэнциуса сомкнувшаяся на моём плече, потащила меня прочь из комнаты.
- Я передумала! - рыдала девушка. - Я буду послушной! Я стану приятной!
У противоположной стены, я увидела клетку, набранную из тяжёлых, около трёх дюймов толщиной, прутьев, укрепленных перемычками. В полумраке темницы я с трудом разглядела там белокурую девушку. Стоя на коленях на соломе, она попыталась потянуться к нам, но ей не позволяла сделать это железная цепь, идущая от вмурованного в стену кольца к её запястьям, скованным у неё за спиной.
- Я буду послушной! - причитала она. - Я буду ублажать! Я буду учиться ублажать!
Я в ужасе поскорее отвернулась от неё, и последовала за Гермидорусом и Дразусом Рэнциусом.
- Она ещё не умоляет позволить ублажать мужчин, - спокойно, как о чём-то обыденном сказал Гермидорус моему телохранителю.
- Совершенно верно, - согласился тот.
Обернувшись, я бросила взгляд назад, на ряды расположенных вдоль коридора тёмных клеток в большинстве своём пустых. Нет, это точно не самая моя любимая часть дома Клиоменеса. Тёмный, холодный, коридор с грязным и липким каменным полом. Иногда мои босые ноги попадали в лужи холодной воды, просачивавшейся на этот уровень, или скользили на неровностях пола. То тут, то там я замечала проходы, узкие, изогнутые и тёмные, спускавшиеся на ещё более низкие уровни. Хорошо, что мы не собирались спускаться туда. Мне хватило посещения этого уровня. Я была вполне достаточно уже напугана увиденным здесь. Иногда, на этом уровне, мы проходили по переходам между ямами, закрытыми сверху тяжёлыми железными решётками. Однажды, сквозь прутья такой решётки внезапно проскользнула чья-то большая, сильная и грязная рука. Я закричала от боли, и ужаса, когда эта рука внезапно схватила меня за щиколотку. Дразус Рэнциус спокойно наклонился, и, разомкнув заскорузлые пальцы, отпихнул руку назад в яму. После этого случая, я старалась больше не приближаться к краю переходов. Оказывается, на этом уровне, содержались рабы-мужчины этого дома. Знай этот раб, что я свободна, я не думаю, что он осмелился бы дотронуться до меня.
Выпрямившись, я стояла в лучах света, под внимательными оценивающими взглядами мужчин. Я опасалась, что Паблиус, подводя меня в сюда, мог бы захотеть не только осмотреть, но и ощупать меня. И я бы даже не смогла бы сопротивляться этому, будучи одета в таком коротком платьице, без какого бы то ни было нижнего белья в придачу, и с беспомощно скованными за спиной руками. Но работорговец воздержался от подобного шага. Сделай он это и, конечно, все свидетельства моего возбуждения оскорбительные и смущающие для меня, стали бы слишком очевидными для него. Мне оставалось только надеяться, что моя нужда пока ещё не была, так или иначе, заметна по внешним признакам и по моему поведению, возможно, через отклики тела. А ещё я надеялась, что они, свидетельства моих потребностей не начали пахнуть.