Из-за сугубой важности государственных заданий, администрация всё делала для того, чтобы не выпустить зеков из ежовых рукавиц. Да и что с ними церемониться: они же – наркоманы, низкая, предпоследняя ступень рода человеческого… изгои! Требовали от них далеко не по-детски: многих сломали, кого покалечили, а некоторых и вовсе убили. Каждую рабочую смену погонялы (помощники бригадиров) за государственный план, за высокое качество продукции ломали челюсти, крушили рёбра, разрывали селезёнки у и так уже вечно больных зеков-наркоманов.
Бакал, как и швейцарские курорты, находится в горах. А недалеко от него – Сатка, Зюраткуль, просто сказочно красивые места (И чего вы все в Европу лезете? Приезжайте к нам, на Урал. Хорошо отдохнёте… на нарах).
В свой первый приезд на бакальскую зону Арбалет был буквально поражён увиденным. После малолетки он с трепетом душевным ехал на взросляк, мечтал встретить настоящих людей, увидеть овеянное легендами – загадочное преступное братство… но этап встретили костоломы с брусьями: «Не забывайтесь, наркотвари, среди вас нет ни блатных, ни людей. Вы все будете вкалывать здесь как негры на плантациях, выполнять план. Будете пахать в поте лица своего. А мы вас за это будем ещё и бить». Да, за всё в жизни приходится платить, и, в том числе, и за пристрастие к наркотикам.
Тогда Бакал встретил новоприбывших зеков брусьями, а чем-то он порадует их сейчас? Опытные ходоки знали, чего примерно можно ожидать.
Когда на пересылке собирали этап – сорок человек, многие уже услышали за бакальский беспредел, но хорохорились и петушились, взбадривая себя и обещая показать «кузькину мать». Арбалет только усмехался в душе, зная наперёд, что всё будет не так. В тюрьмах парятся людишки примерно одного покроя, зато в лагерях им будут выворачивать нутро уже по другим зубодробительным принципам, и каждому придётся показать свою настоящую глубинную сущность. Поэтому Арбалет со снисходительной иронией слушал лихую браваду этих новоиспечённых бакальцев. Он-то понимал, что главным для них сейчас было… не обосраться, когда этап будут принимать зоновские конвойные. Кстати, опытный Арбалет за сутки перед этапом никогда ничего не ел. Знал он и видел, как некоторые со страху ходят в штаны. Бывают и такие весёленькие жизненные эпизоды – обосраться по этапу. Но для кого-то это совсем не смешно (И вы не смейтесь, наши благородные и высоколобые «креативные» интеллигенты… уж вы-то точно обсеретесь, увидев железный брусок в волосатой уральской руке).
Всероссийская здравница «Бакал» встретила этапников мокрым снегом с дождём. За погоду в этом богом утерянном городке следует поговорить особо. Она, погода местная, могла поменяться по 4-5 раз в течение одного дня. Территория «курорта» находилась довольно высоко над уровнем моря. Вокруг нависали угрюмые горы, покрытые дремучими лесами. Обычно низкоползущие облака цеплялись за эти горы и целый день крутились над зоной, обильно осыпая то снегом, то дождём, а то и градом грешные зековские головушки. Но это ещё полбеды. Висящий над зоной воздух был насыщен какой-то непонятной отравой. У изнеженных цивилизацией и научным прогрессом москвичей, как только они приезжали сюда, от такого «свежего» воздуха начинала опухать голова, как у перегоревшей лампочки. Пока эти зеки две-три недели адаптировались, врачи местные только разводили руками в полном недоумении (Нам кажется, что всё дело в том, что у нас на Урале в каждом укромном лесочке припрятан какой-нибудь секретный завод. Чего там только не придумывает мастеровитый уральский народ! Многие, полушёпотом разумеется, доверительно информируют «надёжных» людей, что производят здесь и ядерное оружие, и сверхсекретные ракеты, и прожигающие землю насквозь лучи, и висящие платформы. И прыгающие подводные лодки, и неопознанные вражеской стороной летающие объекты в виде тарелок и прочей домашней утвари… Но… Уважаемые агенты ЦРУ! Не вздумайте отправиться в наши непроходимые леса с дружественными разведывательными целями! Предупреждаем вас, дорогие коллеги: в наших лесах на каждой придорожной былинке притаились энцефалитные клещи, под каждым камнем свернулись и ожидают своей жертвы ядовитые змеи, на каждой сосне сидит скалящая плотоядно зубы рысь, за каждым поворотом рыщут стаи голодных волков, а в самых дремучих местах бродят сорвавшиеся с цепей разъярённые медведи… А болот и озёр у нас столько, что можно утопить в них всех действующих, и даже вышедших в отставку, агентов ЦРУ, ФБР и других благотворительных организаций… И если мы всех вас перетопим, что тогда будет?... Только благодарность от всего мирового сообщества).
Летело тело
На Озёрск, на Снежинск, на Миасс!
Оно, наивное, хотело
Слегка прихлопнуть нас.
Но на Урале не дремали
Секретные умы.
Они навстречу луч послали…
И вспыхнул свет из тьмы.
Над нами взрывы, но… мы живы!
(Никто Суровых не смутит).
Не ради славы и наживы
Был с неба сбит метеорит!
Когда улики скрыли в иле,
Вздохнули небеса.
И ротозеи зазвонили:
Бог посылает чудеса.
Словом, места у нас дивные, целебные, настоящий туристический рай, народ смирный, доброжелательный, гостеприимный. У нас даже на воротах Центрального стадиона написано: «Приезжайте гости – Берегите кости».
Когда этапников завезли в зону, погода была обычная, то есть мерзкая. Началась разгрузка. Собаки рвутся с цепей. Вечно недовольные чем-то конвойные орут беспрестанно, стараясь, видимо, перелаять своих четвероногих друзей. Ощущения довольно неприятные. Перед всем этим надвигающимся гомоном кто-то в воронке всё же не сдержался и крепко навонял… Фу! Быстрее бы всё кончилось.
Назвали фамилию Арбалета. Он спрыгнул с воронка и пошёл к ДПНК на доклад (рутинные формальности для добросовестных служак – дело святое). Вот тут-то и произошло одно незначительное, но знаменательное событие. Арбалет запнулся правой ногой и растянулся во весь свой гвардейский рост. Он быстро вскочил на ноги и, как будто ничего не произошло, продолжил свой марш на доклад. Всё нормально. Но СДПэшники, зеки-активисты, поддерживающие в зоне порядок, как-то подловато захихикали. «Примета что ли плохая?» – подумал Арбалет. Он обвёл недобрым взглядом гогочущих активистов и улыбнулся, обнажив свой хищный оскал. – «Ну-ну, посмейтесь… пока».
Этап принимала смена Рифа. Риф – старший прапорщик, татарин из близлежащей деревни. Большинство конвойных в зоне набраны из окрестных, лишённых постоянной работы деревень. В жизни Риф ничего, кроме бакальской зоны, не видел. Служба в зоне была для него всем. У них в деревне те, кто не работал в зоне, просто спивались. Работа в зоне для этой местности считалась очень престижной: постоянная зарплата, всяческие льготы, хорошая пенсия… словом, перспективное место. Многие из этих селений стремились попасть на работу в зону. Но некоторые не удерживались, начинали носить запрет, их, рано или поздно, брали с поличным и увольняли. Они, по своей простоте, доверяли зекам-наркоманам, те их использовали, как хотели, а потом сдавали.
Но Риф был честным человеком. Взяток не брал, в зону не носил, поэтому и дослужился до пенсии. И зеки его уважали, потому что он не стучал, никому не пакостил, просто добросовестно выполнял свою работу как честный уральский мужик. А вот фамилию его, имя и отчество без пол-литра выговорить было весьма затруднительно. Поэтому те немногие зеки, у которых были с ним хорошие отношения, звали его просто Риф (вроде как погоняло в узком кругу). По первому сроку и у Арбалета были с Рифом дружеские отношения: они даже здоровались с ним за руку, когда никто не видел… Но время идёт, жизнь меняется, люди – тоже. Сам Арбалет старался не прогибаться под изменчивые условия жизни. Поэтому, подойдя к ДПНК, он поздоровался с ним по старинке:
– Риф, приветствую тебя!
Арбалет надеялся, что старый знакомый узнает его, прочитав личное дело.
Риф, конечно, узнал его, но виду не подал, упрекнув стоящего перед ним зека сухим служебным тоном:
– Осужденный, какой я тебе «риф»? Отвечайте по форме.
И он был прав. На ДПНК возложена руководством большая ответственность: он принимает заключённых, совершивших преступления и прибывших в зону отбывать свои законные сроки наказания. Кроме того, вокруг шнырили вездесущие (то есть всюду сующие свой нос) активисты СДПэшники. Эти глаза и уши оперов и режимников были повсюду. Этап принимает человек пятнадцать конвойных, а этих говнюков толчётся вокруг в два раза больше. Для них каждый этап – это детективное приключение. Их присутствие обязательно, чтобы ничего не пролезло в зону мимо их крысиного взгляда. Дело понятное: контингент прибывает со всей России всякий, тем более, наркоманы везут и деньги и наркотики. А у активистов чёткое указание от оперов: ничего не проглядеть. А то всплывёт потом в зоне какой-нибудь наркотик: анаша, ханка или ещё что покрепче. Вот и крутятся СДПэшники вокруг прапоров, ничего не выпуская из виду. Этап прибыл в зону поздно вечером, все зеки мирно почивают в своих отрядах, только эти мрази бодрствуют, «работают», помогают администрации выявлять нарушителей. Уж очень хотят они быстрее условно-досрочно освободиться и вернуться… но не к маме с папой и честной работе, а к наркотикам. Пока же они тщательно скрывают свои истинные цели за разными масками и образами «вставших на путь исправления».
Арбалет всё понял. – Время действительно не стоит на месте. Он сделал доклад уже «по форме» и отошёл в сторону. С интересом наблюдая за происходящим процессом приёмки этапа.
А в это время ребята из СДП внимательно рассматривали вновь прибывших. С интересом оценивали, кто во что одет; другим объектом пристального внимания было количество и объём завезённых в зону баулов и мешков. Они уже заранее делили между собой вольные вещички, прикидывали своими догнивающими мозгами, кому что достанется. Мусора на это закрывали глаза, делая оперативные поблажки своим расторопным пособникам. Такая своего рода служба взаимопомощи на базе экономических, то есть шкурных интересов. Сотрудникам весьма удобно иметь такой контингент среди зеков; а те рады стараться, жопу рвут, лишь бы оправдать «высокое» доверие.
За такое служебное рвение обычные зеки глухо ненавидели этих стукачей-активистов, их били при каждом удобном случае, а порой и резали. На этапах им вообще покоя не давали: ломали и руки, и челюсти за такое усердное служение Администрации. Эти черти прекрасно понимали, что ждёт их за зоной, но пока здесь они, как могли, пакостили другим, в сущности, таким же зекам с молчаливого и великодушного одобрения всевластного руководства, которому было выгодно иметь среди нормальных зеков своих верных людишек. Эти «людишки» в зоне никогда по одному не ходили, только толпой от четырёх до восьми человек, да ещё и, «для страховки», с сотрудником администрации. Вроде занимались хорошим благородным делом: совместно следили за порядком, но в душе у этих мразей ничего святого не было. За условно-досрочное освобождение из мест лишения свободы могли и маму родную продать.
(Кстати, некоторые наивные, не хлебавшие лагерной похлёбки, родители от всей души радуются. Когда сотрудники колонии сообщают им, что их сынок «стал на путь исправления». Со всей искренностью информируем вас, что, на самом деле, это значит: «сынок» стал активистом, СДПэшником, стукачом, одним словом, лагерной сволочью. Так что его родителям не радоваться надо, а свои грехи замаливать).
А сейчас, дорогие читатели, мы считаем необходимым заблаговременно предупредить вас: Если в вашей груди – мягкое сострадательное сердце, чувствительная душа, слабое здоровье – пропустите 2-3 следующие страницы сами и ни в коем случае не позволяйте своим – даже совершеннолетним – детям читать их. Конечно, многие просто не поверят рассказанной истории о загадочной человеческой душе. Мы честно предупредили вас. Но как вы, возможно, помните, мы с самого начала обещали говорить вам только правду, и, увы, не можем отступить от этого пагубного принципа… Итак…
У СДПэшника со стажем Ватика срок был немаленький – 10 лет. Пять он уже отсидел. Пригрелся в лагере, нашёл, как говорится свою стаю. Любвеобильные родители со свободы щедро помогали ему, чтобы их «чадо» не бедствовало, и выполняли все требования своего «бедного Вати». Мама – кофе, мама – шоколад, мама – сигареты американские с фильтром. Ну, родителей, в общем-то, понять можно: сами вырастили, воспитали, и были без ума от своего «творения». Ну как же! Любимый сын встал на путь исправления, режим не нарушает, дружит и идёт в ногу с Администрацией, стремится раньше освободиться… Ну как тут не радоваться чутким родительским сердцам! (А на самом деле, прогнившая ватина душонка жаждала быстрее освободиться только для того, чтобы уже с большей осторожностью взяться за старое, то есть кайфовать и кайфовать).
Заботливая мама даже невесту ему нашла, которая на самом деле была зеркальным отражением Ватика – прожжённой наркотварью со стажем. Она тщательно и умеючи скрывала перед Ватиными родаками своё истинное лицо. Ватик и Фифа зарегистрировались в зоне, и на одном из длительных свиданий (зоновские стукачи имеют за свои «боевые заслуги» много и других привилегий… но мы вам не советуем…) Ватик попросил свою любимую «супругу» привезти ему наркоты-героина, и как можно больше.
Но наркотик в зону повезла не Фифа, а любящая мама Ватика, спрятавшая опасный груз в интимном месте. Ну как же! «Надо, мама. Ватику надо. Он там, бедный, сидит, страдает. Старшие и сильные бандиты в зоне требуют с него наркотики, а иначе грозят избить, или записать карточный долог…» Словом, запугали слабохарактерную женщину, она и… повезла (Увы, бывают, оказывается, среди наших мам и такие откровенные дурёхи).
Ватик, как и всякая неисправимая до гроба мразь, носил доносы не по одному адресу. Но главным его куратором был оперативник господин Беляков (по зековскому погонялу – Белый). Душа у зазеркального Белого – чернющая как сажа. Зеков-наркоманов он ненавидел лютой ненавистью и, когда бил провинившихся, а такие попадались ему почему-то каждый день и неоднократно, то Белый одевал обтягивающие кожаные перчатки (чтобы, не дай бог, не разбить свои белые полуженские ручонки).
Но так как подловатый Ватик стучал и на Белого, то, при одном только виде последнего, Ватика трясло как осеннюю грушу, он готов был даже сапоги вылизывать своему грубоватому малокультурному боссу, а тот, в свою очередь, как опытный хищник, чуял звериным нутром гнилую душонку Вати и всячески использовал его в оперативных интересах.
И вот Ватик, незагруженный другой деятельностью в зоне, кроме умственной, разработал гениальный иезуитский план, чтобы: 1) угодить своему шефу Белому; 2) побыстрей досрочно освободиться по ходатайству самого Начальника опер.части господина Белякова.
Оказывается, его плохая мама везёт в зону наркотики. И кому! – Сыну, ставшему на путь исправления! Везёт опасную отраву, но благородная исправившаяся душа Ватика возмутилась и не может молчать! Она просто обязана доложить родному начальству о преступных кознях своей коварной матери, которая хочет вернуть Ватю на старую, хорошо протоптанную уголовную дорожку. И Ватик пошёл к Белому и подробно доложил ему об этом готовящемся вопиющем безобразии. Господин Беляков радостно потирал руки: каких успехов добился он, работая с личным составом осужденных по их перевоспитанию!
Наступил, наконец, и долгожданный для наших «героев» день свидания.
Отец Вати благоразумно отказался участвовать в этом откровенном блядстве и остался дома.
Когда уже заканчивался обычный досмотр, мама с женой Вати нетерпеливо ожидали встречи со своим обожаемым кумиром, в комнату досмотра ворвалась оперативная группа во главе с вышеупоминавшимся Беляковым и с подобающим гамом и треском начала проводить «блестящую операцию» по ликвидации «наркотраффика» (незаконного проноса запрещённых наркотических средств).