На следующий день вечером, перед отбоем Аксен позвал Арбалета в каптёрку. Там было много народу, все что-то вразнобой говорили, весело смеялись, забивали в папиросы «Приморский план». Арбалет тогда вообще был далёк от наркотиков. Закрыли его в 15 лет. До этого серьезно интересовался только спортом. А тут, вроде взрослые дяди, весело сидят, что-то забивают… Ну и Арбалет попробовал, первый раз в жизни. (Позабыл Арбалет одну из пословиц своей бабушки: «За компанию и жид удавился». А тут весёлые, «добрые» дяди протягивают тебе уже намыленную петлю… Ну как тут отказаться?).
У Арбалета как бы открылся люк в иное информационное поле, ему казалось, что работа мозга улучшилась в несколько раз. Полнота новых чувств радовала и вдохновляла его. Всё как-то сразу встало на свои места. Казалось, что этот «план» как-то объединил людей, создав иллюзорную эйфорию счастья, все стали братьями. Другие человеческие ценности рухнули как придуманные и искусственно навязанные. Единая человеческая масса дружно хохотала над самыми ничтожными пустяками… А потом от проснувшегося волчьего аппетита съели все аксеновские запасы. Весело смеялись над его пузом, над его огромным весом. А потом и Аксен рассказал о причине своего такого веса: «Я очень люблю сухой мак, то есть опиум», - говорил он, - «Каждый день съедаю по 4-5 ложек сухого мака. Вот он и завязывает мне желудок. Никак не могу сходить в туалет. Хожу с чайной ложечкой и выковыриваю…» - и Аксен плакал над своей, как оказалось, не очень-то счастливой судьбой. Арбалет тогда ещё не понимал такой странной пагубной любви – этой зависимости от наркотиков. «Не можешь просраться, не жри тогда свой мак, скотина ты ненасытная». – не очень-то любезно подумал о хозяине подпольного застолья Арбалет. Вот такой была его первая встреча с наркоманами.
Ещё на свободе Арбалет где-то вычитал, что ключ к бессознательному можно получить через трансовые техники с помощью наркотических средств и лучше понять сущность Бога. Вот поэтому, может быть, он и не испугался первого опыта. Куда только не заводит праздное любопытство наивных, с несформировавшейся психикой, безнадзорных подростков! Арбалет тогда был в полном неведении о нависшей над ним угрозе. Пройдёт время, и он много раз пожалеет об этом своём первом «опыте».
( - А откуда в зоне наркотики? – недоумённо спросит въедливый читатель. – А откуда они по всей стране? – На каждом углу идёт бесшумная торговля… «и тишина, только мёртвые с косами стоят». А это значит, что корявые ядовитые корни наркоторговли висят где-то высоко-высоко, а чтобы обрубить их, надо сперва до них добраться… но на пути подвешена увесистая многомиллиардная денежная масса… и немногие сейчас, говоря откровенно, способны устоять перед блеском золотого тельца).
Распределили Арбалета на 4-й отряд. На отряде оказался один знакомы й – Бондик. Земляк, жили рядом, нормальный парень, прямой, а главное, воспитан в своей рабоче-заводской среде, из той же группировки, что и Арбалет. Они как-то быстро сошлись в общих взглядах и мнениях. Бондик сразу накидал Арбалету за всё происходящее в лагере. Местных, кого привезли без наркоманской 62 статьи, было уже человек 200, но они, оказывается, были не на одном отряде, а их раскидали по всей зоне. (Ну какой гад придумал эту подлую дурь: мешать здоровых людей с наркоманами? Сколько людей загубили! И почему эти гады по тайге не ходят? - Ноги привязать к сосне и мордой в муравьиную кучу…)
Этот лагерь, Всесоюзная здравница, как называли его зэки, собирал всех отщепенцев со всей страны. Чуть позже, когда волна наркомании захлестнула всю Россию, ещё один лагерь, подобный бакальскому, был открыт в Андриаполе. А пока самые первые приезжали на Бакал. Вся мутная грязь стекалась туда.
Арбалет сразу возненавидел наркоманов за их ущербный образ жизни. Были среди них и редкие исключения, кто как-то хотел изменить свою жизнь, но большинство из них были какими-то неопрятными, за собой не следили.
Чтобы изменить свою жизнь, нужно, в первую очередь, изменить себя, свои мысли. Это очень трудно. Но меняться надо полностью. Наркомания – изначально грех, а уже как следствие – болезнь. Это уже потом понял Арбалет, когда окунулся во всё это сам. 15 лет мучился он с тяжёлым наследием Бакала… А пока он не знал ничего. Он был уверен в себе: злой, дерзкий, настоящий хищник, у которого наркоманы вызывали только презрение. За это высокомерное презрение, за полное невежество своё и пришлось ему позднее горько расплачиваться. Не знал он ещё, что такое зависимость, что такое ломка, когда смотришь в зеркало, а видишь - смерть. Это чудовищное испытание, когда падаешь в бездну, ищешь свет, пытаешься найти выход… но всё напрасно. Хромой на ногу ещё доковыляет куда-нибудь, а хромой душевно всегда будет топтаться на месте. Если наркомания – грех, то держаться необходимо за веру. Может быть, для того и нужны эти падения, чтобы на глубине, в грязной тине этого греха, осознать своё полное ничтожество. И вернуться из гнетущего мрака в Отчий дом, вернуться к Богу. Для этого нужно в мыслях своих совершить полных разворот на 180 градусов и увидеть, как далеко от Бога увело тебя твоё любопытство. На неведомой земле, чем дальше, тем страшней. В конце 90-х все хотели освободиться от «красных» оков, но расплатой за свободу оказалось ещё худшее рабство. Бог и свобода неразделимы, только Бог даёт истинную свободу. Семьдесят лет жили без Бога, строя новую жизнь, пошли за идолом «Ильича». А в Библии сказано: «Не сотвори себе кумира и не поклоняйся идолам». (И когда только этот всеядный Арбалет, отдававший всё свободное время занятиям спортом, успевал ещё и религиозно подковываться?)
Пока же Арбалет только ненавидел этих душевно больных людей. Через три дня он вышел в пром.зону. Она на многое отрыла ему глаза.
Пром. зона выполняла ответственный военный заказ: делали ящики для снарядов. Контролёры О.Т.К. постоянно проверяли качество работы. Деньги платили там небольшие, но на магазин хватало. Была там среди зэков особая масть. Это «погонялы», помощники бригадиров, два-три, а порой и по четыре человека в бригаде. Тех, кто плохо работал, они били брусом, молотками. Главное – лишь бы выполнить с высоким качеством план. Если за смену не справлялись с поставленной задачей, выходили во вторую смену, а порой и в третью. Главное – план, а человеческий фактор никого не беспокоил. Это ведь зэки, а зэки сами – некачественный материал, которого всегда у нас было с переизбытком.
Бригадир «Бухой», высокий, сухощавый, взрослый мужик со Ставрополья, сразу пообещал Арбалету всякие поблажки. Просил о помощи, что на жаргоне означало: предлагал Арбалету стать «погонялой». Хоть и была даже сама мысль об этом противна Арбалету, он не стал показывать своё отношение к этому полицейскому занятию, пообещав подумать. Надо, мол, присмотреться, обжиться.
В цехе бригада работала конвейерным методом. Так что производительность труда и план зависели от всех, и все зависели друг от друга. Если кто-то не хотел усердно трудиться, то тут же появлялись «погонялы», которые, как правило, сидели в биндеге у бригадира. Все их ненавидели, да и было за что. Били, пользуясь своим здоровьем, себе подобных зэков, чтобы самим не работать. Суки, короче говоря.
Пока Арбалет обдумывал предложение «Бухого», его поставили колотить рейки для ящиков. Обучал его настоящий мастер этого дела. За немалый срок свой он хорошо освоил все операции и заботливо инструктировал Арбалета: «Молоток делаешь специальный, ручка длиной сантиметров 50, ударная платформа сбита об круглый напильник, вся в заусенцах, чтобы, когда бьешь по гвоздю, а бьёшь быстро, с любого положения забиваешь гвоздь, их у тебя штук 20 в руке. Один выполняет одну операцию, другой – другую. Все работают быстро, и главное – качественно. Москва нас не забывает, даёт работу».
Арбалет потихоньку осваивал азы производства, рядом трудился Бондик. Вся зона работала в три смены. В жилке (жилой зоне) оставались считанные единицы, остальные пахали на матушку-Москву. Трудотерапия лечила наркоманию.
Арбалет надеялся уйти с головой в работу, хоть как-то забыться и отвлечься. Думал, что может быть, удастся и пораньше освободиться, тем более он хотел расписаться со своей подругой, с которой у них была уже дочь. Арбалет работал и строил далеко идущие планы, но … мы не властны над своим будущим.
Прошло всего пять дней, как Арбалет вышел в зону из карантина. Погода в ту зиму была щедра на холода, а в тот день стоял особенно свирепый, трескучий мороз. Когда работяги пришли с пром.зоны, никого не пустили в отряд, по причине якобы проходившей уборки. Арбалет для приличия, постоял немного со всеми, но стужа поджимала. Он пошёл в отряд один. Бондик плёлся где-то сзади. Сняв обувь с сушилке, он пошёл в секцию, к своему спальному месту. Его окрикнул дневальный Христофор, дагестанец. (За глаза его называли Горбоносый, его боялись, но не уважали за постоянные пакости). Не зная ещё Арбалета, он повёл себя крайне вызывающе. «Э-э-э, ты, рожа этапная» - с презрением начал дневальный, - «Ты куда прёшь? Ты чё, не видишь, уборка? Сюда даже блатные не заходят!» Арбалет попытался смягчить эту ситуацию: «Но я же не блатной, я просто замёрз. Понял?» Христофор был взбешён таким ответом и такой дерзостью.
«Горячий кавказский парень» подбежал к Арбалету, схватил его за грудки и начал трясти. Арбалет не потерял, однако, самообладания и старался мило улыбаться. Спокойно, глядя в хищное, искаженное яростной злобой, лицо, как можно мягче попросил этого грубияна убрать руки. Тот прорычал: «Э-э-э, ты што, боксёр, што ли, наглый такой?» Арбалет ничего не сказал, но подумал, что догадался кавказский блюститель порядка верно. И как только тот отпустил руки, резко ударил его по шее, в сонную артерию. Христофор ещё стоя захрапел, а потом рухнул как обмолоченный сноп.
(Вот так-то, дорогие сограждане, а вы всей страной только охаете и ахаете, и не знаете, как управиться с наглостью этих базарных паразитов и бездельников).
Услышав кипишь, из каптёрки выбежал старшина «Большой» и давай орать на всех. Арбалет не знал его, и не знал чего от него ожидать. Поэтому, на всякий случай, двушкой ударов усыпил и его. Тут уже кипишь поднялся основательный. Начали собираться зэки. Дневальный зашевелился, попытался встать, но Бондик, накрыв его голову одеялом и держа рукой, пригрозил: «Даже не рыпайся!» Вскоре, сбежались и легавые. (Одно интересное наблюдение: когда активисты бьют простых зэков, сотрудники где-то отдыхают, а как только зэки обидят Актив, сотрудники тут как тут. И как им это удаётся?)
Бондик и Арбалет уехали в КИЧу. В КИЧе стоял невыносимый холод, робы оказались вшивыми. Пришлось устраивать кипиши, голодовки, чтобы прожарили эти проклятые робы. Бондик раньше приехал в лагерь, и у него уже были знакомые и друзья. Вот они и грели. Загоняли в ШИЗО чай, сигареты, спирали, провода… Холода стояли зверские. Ночью в углу камеры вешали спираль, один провод в лампочку, другой на массу. Вот так и грелись. За ночь камера прогревалась.
Утром по подъёму заходили легавые. Первым делом заботливо так ощупывали стены (о здоровьи своих подопечных пеклись, конечно). Если стены были тёплыми – немедленно обыск. Шмон по полной. Чаще они не находили ничего, потому что, опытные зэки не теряли бдительности.
За время совместной отсидки, Бондик подробно рассказал Арбалету, что творится в зоне. Закона нет. Все отморозки живут, в основном, группами и землячествами, существование которых, почему-то приветствовалось администрацией (поддержка и заигрывание с землячествами и национальными диаспорами – верный путь к разрыву государства: это уже для безмозглых сановников наших). В зоне идёт постоянная борьба (она же мышиная возня) за тёплые места. Каждая группа, у которой хватало ума и настойчивости, распихивала своих людей на вакантные сытые должности: в столовую, нарядную, пекарку и т.д. Кормёжка в общей столовой, надо прямо сказать, была плохая. Те, кто себя уважал, туда не ходили. Кто как мог договаривались на взаимовыгодных условиях со старшиной столовой, брали продукты в сухом виде, платили деньги, чтобы кушать получше. Изворачивались, кто во что горазд. Кушать все любят. Когда мало продуктов и еды, аппетит всегда хороший. Пекарня также постоянно снабжала хлебом и булочками «блатной мир». Всё было взаимосвязано.
Тогда неплохо в зоне стояли Приморские, Магнитогорские, Иркутские, Златоустовские. Все прижились славно, только не Челябинские. Местные только начали прибывать в зону. Арбалет и Бондик долго беседовали на эти темы. Они договорились, что нужно вылезать наверх по-любому, и занять своё место под коротким лагерным солнцем. Постоянно находясь среди наркоманов, Арбалет потихоньку узнавал и постигал их психологию. Практика общения с такими людьми была весьма обширная, тем более, что в лагере наркотики были доступнее водопроводной воды. Администрация только забубённое пьянство не поощряла, наркотики ей были по барабану.
Зэки тянули их в зону разными способами: кто через вольных, кто через солдат охраны, или за разный высокохудожественный ширпотреб, такой, как кухонные наборы, шкатулки, ножи, ювелирные изделия. Можно было и в робе пронести хоть что: надо только правильно двигаться, чтобы не сдали, и знать, с кем имеешь дело. А ещё СДП на вышке следило за всем происходящим. Но на 5-м отряде, например, все зэки прямо в отряде резали красивейшие шкатулки (эх, и талантливый же народец у нас по зонам попрятан!). Но далеко не каждый мог пойти на вышку и продать эти шкатулки. Надо знать надёжных солдат. Вообще-то в зоне надо много что знать. Были и специальные люди: мастера на все руки. Когда через 15 суток Арбалет и Бондик вышли, их встретили челябинские земляки, которые уже имели в лагере некоторый вес и авторитет. Все были в курсе за избиение актива 4-го отряда Арбалетом, все обсуждали это и были… весьма довольны.
Они пошли в кочегарку, в баню, отмыться от накопившейся за 15 суток грязи. Там была и парилка. Встречали их человек 6-7: Азим-бригадир кочегарки, Пецик – её старшина, Латыш – учётчик, Бабай – бригадир в промке. У всех – должности, все при делах. После бани дали им новое бельё, специально приготовленное к выходу. А потом: торты, печенье, шоколад. Ребята постарались встретить их на должном уровне. Низкий поклон им за это. Посидели, поговорили, что да как. Арбалета знала уже вся зона. Слава постепенно обретала Арбалета, и он с удовлетворением примерял её ветхую, залатанную мантию. Вот так, потихоньку, молодые парни начали зарабатывать авторитет в том крохотном мире, где им суждено было быть.
Утром пошли в пром.зону. Так как почти всю ночь просидели за общением, то взялись не за работу, а легли спать в раздевалке под зэковскими фуфайками. Но поспать им долго не пришлось. Неизвестно, какая в тот день ядовитая муха укусила бригадира. Он забежал в раздевалку, давай орать и всячески оскорблять молодых злодеев. В их родном городе во время Великой отечественной войны делали танки, двигатели, снаряды, катюши и многое другое. Весь район, где жил Арбалет, всегда гордился этим. Их деды и прадеды внесли огромный вклад в победу над фашизмом, и молодое поколение уральцев тоже как-то подсознательно гордилось этим. А Бухой совершил непростительную для взрослого человека ошибку, не с той ноты начал, оскорбил уральскую гордость: «Вы все там, на ЧТЗ, броненосцы, у вас броня» - показывал он на свой лоб, - «в четыре пачки маргарина. Я вам его растоплю! Бегом работать!» - Это было уже крайней точкой. Одного удара Бондика хватило для того, чтобы Бухой потерял весь верхний ряд своих зубов. Он начал убегать, а Арбалет провожал его пинками под зад. Теперь он долго будет знать, что бывает за ущемлённую Тракторозаводскую гордость. Вот так, даже там, на Бакале, молодые земляки наши отстаивали честь своего трудового района.
Бухой рванул в опер.часть доносить и жаловаться на Арбалета и Бондика. Через 10 минут они уже опять сидели в КИЧе – 15 суток. А вся зона гудела, как встревоженный улей, обсуждая это событие. Иркутские земляки Бухого, хотели забить стрелку за своего человека, но потом передумали. Им тоже не особо нравился Бухой, хоть и был их земляком. Они подумали-подумали и решили: лучше дружить с Арбалетом, чем с Бухим.