- С няней? – неуверенно предположил Ридус, понимая, что это ему вчера в голову совсем не пришло.
- Сволочь! – ярость накрыла Дани, она метнула в Нормана вазу, промахнулась и, схватив с дивана подушку, несколько раз ударила его ею. Она била, пока не выдохлась, а он даже не сделал ни единого движения, чтобы увернуться. Отбросив не принесшую пользы и даже капли морального удовлетворения вещь, Дани присела на кухонный табурет, который находился в нескольких метрах от Нормана. Единственное, на что она нашла в себе силы, это спросить: – Допустим, я переспала с Хосе, ты бы простил меня?
Ридус сжал в безмолвной злобе кулаки, он так боялся услышать это, он не знал, что ответить. Он ни за что не смог бы себе представить это. Что кто-то другой будет целовать ее, обнимать, ласкать. Что она будет с такой же любовью отдаваться другому мужчине. Что она будет рада, получая удовольствие от кого-то другого, а не от него.
- Да, – нетвердо пробормотал он.
- Что? – поразилась Дани, не доверяя самой себе и своим ушам и чуть не упав на пол от такого откровения.
- Я был бы взбешен. Расстроен. Но все равно… – не желал признавать свою вину и пытался хоть так оправдаться Ридус, крича и стремясь донести до нее всю ту информацию, которую мог.
Услышав в комнате Мингуса шевеление и возмущение, видимо, проигранной гонкой, они затихли. В гостиной вновь повисло напряженное молчание. Норман больше не знал, что сказать, чтобы исправить ситуацию, а Дани знала, что бы не слетело с его губ, уже никак не поможет. Он изменился в ее глазах. Раньше она никогда не думала, что он может причинить ей такую боль. Что заставит разочароваться в себе. Возможно, он и сделал это необдуманно, но это совершенно не оправдывало его, и легче не становилось.
На циферблате уже полночь, и последний час проведен ими в угнетающей тишине. Дани надоел этот неудобный жесткий табурет, и она переместилась на диван, подбирая с пола подушку и обнимая ее, утомленно опуская на нее голову. Сидевший в метре от нее Норман решил воспользоваться удобным моментом и придвинулся чуть ближе, кладя ладонь на плечо девушки. У нее уже не было сил, и она не стала сбрасывать его руку.
- Дани, – прошептал он, склоняясь и целуя плечо. – Я так люблю тебя, – новый поцелуй. Шея, щека, легкое прикосновение к ее сжатым губам. – Пожалуйста… Мне так жаль…
- Нет, – вскочила Даниела, отталкиваясь от него и вытирая мокрые от слез щеки. – Ты больше не мой Норман. Именно от тебя я никогда не ждала такого предательства.
- Я…
- Тебе лучше уйти, – изможденная Даниела уже не знала, куда ей деться и что делать. Это дом Ридуса, и прогонять его было не честно, но и она не могла уйти отсюда с Алекс на руках просто в никуда. Ее квартира сдана новым жильцам и на их выселение понадобится опять время. Да и не она была виновата в том, что сейчас творилось, а Норман.
- Дани, дай мне еще один шанс, пожалуйста, – сделал он еще одну попытку, делая резкий шаг к ней, успевая до того, как она сбежит и сгребая ее в крепкие объятия.
- Не могу, – простонала она, выворачиваясь и отступая.
- Уходи! – дрожащий голос Мингуса, раздавшийся так близко, напугал обоих.
- Что?! – опешил Норман, не ожидавший такого от своего собственного сына.
- Уходи! – упрямо повторил подросток, встав рядом с Дани и бережно взяв ее за трясущуюся руку.
- Мингус, не нужно так, – обернулась к нему обеспокоенная девушка, качая головой. – Он твой отец. И то, что происходит между нами, не имеет к тебе никакого отношения.
- Не имеет? Дани, я уже большой, не нужно разговаривать со мной как с ребенком, – он, и правда, вырос за этот год так, что был уже выше Даниелы и смотрел на нее сверху вниз. И в его глазах читалось то, чего раньше она там, кажется, никогда не замечала. – Я все слышал. Все, о чем вы говорили. Я люблю тебя, отец, но сейчас, я думаю, тебе лучше уйти.
Так удивительно, но Мингус сказал то, что не смогла произнести вслух Дани. Она тоже любила его отца, но признаться ему в этом сейчас, это значило простить его и вновь позволить причинить страдания. Она не могла этого допустить. Ей нужно быть сильной ради детей. Ради ни о чем не подозревающей спящей в кроватке малышки и ради жмущегося к ней подростка, который все прекрасно понимал. Только его поддержка сейчас была самой важной, и только его улыбка и свет глаз давали хоть какую-то надежду на будущее.
- Но… – Норман потерял дар речи, всмотревшись в лицо своего сына, с твердостью стоящего на своем и совершенно не собирающегося уступать.
- Мингус, ты не посмотришь, как там твоя сестренка? – вопрос Дани застал мальчишку врасплох. Он не это ожидал услышать. Он думал, она попросит закрыть за отцом дверь.
- Хорошо, – подозрительно взглянув на обоих взрослых, спустя минуту согласился блондин и, не прекращая оглядываться, скрылся в детской.
- Тебе лучше уйти, Норман, – вновь повернулась к своему мужчине Даниела.
- Это я уже понял, – поджал губы Ридус. Пачка сигарет, сжимаемая ладонью в кармане, не помогала успокоиться. – Почему он так себя ведет? Что я ему сделал?
- Ему? – оскорбилась Дани. – Может всем нам? Он просто не хочет слышать, как мы орем друг на друга. И вряд ли хочет повторения того, что было в прошлом году.
- Но, он мой сын, а ведет себя так, словно… – потер взмокший от волнения лоб Ридус.
- Словно обижен? Так и есть, – пожала плечами Дани. Она уже не хотела кричать, возмущаться и ронять бессмысленные слезы. В душе было пусто. – Я все ему завтра объясню, и он извинится перед тобой, Норман.
- Отлично! Ну, и куда мне идти, по-твоему, среди ночи?
- Флэнери в городе, он мне звонил днем. Тебя искал. Думаю, он обрадуется, увидев тебя на пороге, – даже не задумываясь, предложила Даниела, идя за веником на кухню. Осколки еще одной разбитой в их доме вазы нужно было собрать, чтобы никто из детей завтра не поранился.
- И что, прикажешь мне его будить в это время? – пытался воззвать к ее благоразумию Ридус, надеясь, что она позволит остаться хотя бы на диване.
- Можешь взять ключи от его квартиры на столике в прихожей, – кивнула в сторону коридора Дани, принимаясь заметать остатки от вазы. – Он оставил мне их еще полгода назад. На всякий случай.
- Дани, – позвал из детской Мингус, уставший ее ждать, и видимо, решивший взять все в свои руки и разделить не торопящихся расстаться взрослых, так и не сумевших договориться. – Алекс проснулась из-за ваших криков. Мне нужна помощь.
- Иду, – ласково отозвалась Даниела. – Не забудь, пожалуйста, закрыть за собой дверь, – беззлобно напомнила она мнущемуся у выхода, старшему Ридусу, даже не оборачиваясь к следящему за каждым ее шагом мужчине.
С помощью Мингуса сменив подгузники у Алексис, покормив ее и даже укачав, Дани попыталась вновь уложить ее спать, но почему-то не удалось. Малышка будто чувствовала настроение своей матери и никак не хотела закрывать глазки, и слезать с рук. Стоило только Даниеле приблизиться к кроватке, как Алексис начинала верещать и дуться. Даже изображающий веселый рожицы Мингус не справлялся со своей задачей, обычно бывающей одной из самых легких.
- Ладно, я возьму ее с собой в кровать, раз она упрямится. Все равно не усну. Иди, ложись. Уже поздно.
- Хорошо, – не сопротивляющийся Мингус поцеловал маленькую ручку сестры и, улыбнувшись Дани, ушел к себе.
Войдя в огромную спальню и поняв, что сегодня и теперь возможно навсегда она будет спать одна в этой большой кровати, Дани разревелась, и даже надувшая губки Алекс, накуксилась и тоже была готова повторить за матерью. Устроив дочку удобно на постели и обложив ее с одной стороны подушками, Даниела забралась под одеяло и прикрыв свободным углом девочку, легла рядом, убаюкивая ее и успокаиваясь сама.
Легкие шаги Мингуса по коридору и его тяжелый вздох за спиной вынудили Дани повернуться к входу. Он смотрел на нее своими грустными огромными глазами и даже не надеялся ни на что. Он же сам недавно сказал, что взрослый, а вел себя как ребенок сейчас. Так не хотелось оставаться одному у себя, зная, как поступил с их семьей отец, что он предал их. И что Дани, ставшая для него ближе, чем родная мать, может опять покинуть его, оставив с разбитым сердцем.
- Иди сюда, – протянула руку Дани, даже не задумываясь о своем решении.
Ловко ныряя к ней под одеяло в своей смешной пижаме подаренной ему на День Всех Влюбленных Даниелой, подросток обнял девушку и уткнулся носом между ее лопаток, вдыхая домашний родной запах, и надеясь, что хотя бы это не изменится.
- Спокойной ночи, Дани, – прошептал Мингус, обдавая ее своим дыханием.
- Спокойной ночи, малыш, – ощущая тепло двух своих детей, Даниела провалилась в пусть и беспокойный, но все-таки сон.
========== Часть 6 ==========
Вдох – выдох. И он оказывается по ту сторону дверей своего собственного дома. Он согласен со всем, что ему сказали. Он готов принять их обвинения и стоять перед ними с опущенной головой. Единственное к чему он не готов, это больше не увидеть Дани и свою дочь. Да и Мингус, вставший на защиту Даниелы, вряд ли в ближайшее время изъявит желание встретиться со своим любимым отцом.
Он сам все испортил. Сам виноват и должен сам все исправить, вот только как? Когда в голове кроме желания разрыдаться, как маленькая девчонка, больше ничего нет. Ридус хотел тут и остаться, на коврике под дверью, но это выглядело бы совсем жалко, а такого он не мог себе позволить. Но, черт, как же он все это допустил? Когда все вышло из-под контроля?
Снова машина, одиноко стоящая в гараже на своем законном месте, рада приветствовать его тихим писком, извещая о том, что можно ехать. Ну, хоть кто-то рад его присутствию. Ночной Нью-Йорк ярок и красив, особенно сейчас, во время наплыва туристов и момент, когда торговля процветает. Множество огней города привлекает к себе большое количество людей, желающих насладиться его гостеприимством и радующими глаз витринами. Ну, хоть у кого-то в жизни не все так пасмурно.
Брать байк Норман не стал, не то настроение. Он слишком хорошо знал себя, его бы не удержал ни один ограничитель скорости на пути. А значит, не такой быстрый автомобиль, купленный специально для Даниелы, больше подходил для того, чтобы доехать до друга в относительной безопасности.
Думая, что Шон точно должен поддержать его и понять, Ридус вошел в лифт и приложил к панели ключ, выбрав пентхаус Флэнери. Почти три часа ночи, он прибьет его за такой поздний визит, но выхода все равно не было. Гостиная друга выглядела как обычно, только брошенный в прихожей чемодан портил картину. Удивительно, но видимо вырвавшись от своей семьи на несколько дней, Шон еще не успел сообразить вечеринку и просто по прилету завалился спать.
Вроде бы аккуратно разувшись, он оставил ботинки там, где они сами решили, и прошел в комнату, которую Флэнери называл громким словом столовая. Включив только настольный светильник, Норман залез в винный бар. Отыскав подходящую по размеру и содержимому бутылку, Ридус откупорил ее найденным тут же штопором и, не отходя от стола, сделал пару глотков. Блаженного спасения они, конечно, не принесли, но и в бутылке осталось еще достаточно, чтобы надеяться, что хоть на дне, он найдет успокоение.
Стараясь не шуметь, что было в его положение довольно затруднительно, а голова соображала мало, Норман не стал искать комнату для гостей, а просто завалился на диван в гостиной, подобрав с одного из кресел покрывало и укутавшись в него. Пытаясь в темноте не расплескать виски, или что там ему попалось, он поднес бутылку ко рту и отпил. И снова ничего, тишина, которая теперь не покинет его никогда. Он разочаровал не только Даниелу и сына - он разочаровал самого себя.
Мысли мешали ему отключиться и заснуть, забывшись хоть на несколько часов. Бутылка быстро опустела, и выпала из расслабившейся руки. Только получив большую долю алкоголя, Норман смог задремать, ворочаясь на жестком диване Флэнери и сквозь сон ругая друга за безалаберный выбор мебели.
Проснуться от пинка острой коленкой под ребра, он никак не ожидал. Шон, нависший над ним с разъяренным лицом, напугал впечатлительного Ридуса, привыкшего видеть по утрам мило улыбающуюся Даниелу или подмигивающего Мингуса.
- Какого хрена ты тут разлегся?
- Меня Дани выгнала из дома, – хрипя и потягиваясь, сонно оповестил Норман друга.
- Я знаю. Звонил ей десять минут назад, чтобы спросить, почему твое бесчувственное тело занимает мой любимый диван, – Шон матюкаясь наклонился, подбирая выкатившуюся ночью из рук Ридуса бутылку. Он, конечно, был не против увидеться с Ридусом и сам этого хотел, но только не при таких обстоятельствах. Еще и заплаканный голос Даниелы не вносил ясности. Обычно, как бы они не выясняли своих отношений, и даже если Норман оказывался у него, все выглядело куда проще, чем сейчас.
- И что она ответила? – горестно вздохнул Норман, спуская ноги на пол и пытаясь удержаться в сидячем положении, что давалось с огромным трудом, и больше не напрягаясь, он вновь откинулся на спинку дивана.
- Чтобы я спросил у тебя. Опять поругались? – попробовал сделать удивленное лицо Флэнери. – Вали уже домой и миритесь, – продолжил он, не зная всей сути проблемы, и думая, что все так же, как и всегда. Что Ридус просто вредничает, а Дани хочет его заставить делать так, как будет лучше для всех. – Там, в телефоне, на заднем плане я слышал голос возмущенного Мингуса. Что ты натворил, придурок?
- Вряд ли они будут рады меня видеть… – снова головная боль и неприятный вкус во рту. Отрывочные мысли о той ночи, не приносящие пользы. Только странные яркие картинки, всплывающие в памяти.
- Да что такое? – упал рядом с ним Флэнери, уже более обеспокоенный самочувствием друга и его личной жизнью.
- Я в субботу перепил лишнего, разозлился на Дани и, блин, нет, наоборот… – задумчиво потер нос Ридус, воскрешая в замутненной алкоголем голове хотя бы часть воспоминаний.
Шлепнувший себя по лбу от досады за поведение и состояние друга Шон поднялся с места и торопливыми шагами направился на кухню. Свежевыжатым соком побаловать такого болвана, как Ридус, сегодня возможности не было, а значит, хватит с него и обычного. Не в его ситуации выпендриваться и воротить нос. Достав из холодильника первую попавшуюся коробку и прихватив с собой стакан, Флэнери вернулся к дивану, устраивая все это на столике перед вновь прикрывшим глаза Норманом.
- Проснись! – заорал он ему над самым ухом, вынуждая несчастного Ридуса подпрыгнуть и прикусить язык. – Ну, вот, теперь ты вполне бодр, а после сока будешь и относительно свеж. Давай, начинай свою историю великомученика. Я тебя внимательно слушаю, – выжидательно сложив руки на груди, и приняв скучающий вид, кивнул Шон.
Начав рассказ с того, какая же сволочь этот Кантилльо, и перемежая его совсем не литературными, но довольно описательными прилагательными и местоимениями, Ридус явно пытался доказать свою невиновность. Но действительно прислушивающийся к нему Флэнери все никак не мог взять в толк, каким тут вообще боком Хосе и его наглая, по мнению друга, физиономия. История постоянно прерывалась, когда Норман пытался смочить пересохшее горло и залпом опустошал налитый в стакан сок. Наконец, выслушав все полностью и сделав выводы, Шон вскочил с дивана и схватив валяющийся неподалеку журнал, скрутил его в трубочку и отвесил ничего не подозревающему Норману вполне ощутимый подзатыльник.
- Эй! – обиженно почесал затылок Ридус, поднимая на пышущего гневом друга удивленные глаза. – Ты чего?
- Это я чего? – заорал на него Шон, выходя из себя и кидая все также свернутый журнал точно в лоб все еще приходящему в себя Норману. В отличие от Дани, он никогда не промахивался и всегда попадал в цель.
- Блин, ну хватит уже! – резко подпрыгнул Ридус, но не успел сделать и шага в сторону серьезно взглянувшего на него друга.
- Сидеть! – последовала команда, и то, каким она голосом была произнесена, означало лишь повиновение, абсолютное и безоговорочное.
- Черт, Флэнери, ну хоть ты-то не доводи меня, – взмолился опять схватившийся за голову Ридус, готовый рвать на себе волосы, если бы это только помогло. – Дани не хочет меня видеть. Мингус зол на меня. У меня нет времени налаживать отношения, съемки начинаются через несколько дней, а в голове лишь мысли о том, как я буду дальше жить, и ни одной мысли о том, что мне делать. Я так не хочу их всех потерять…