Чарльз тихо зашипел, стыдливо прикрываясь, и провел рукой по влажным волосам, чувствуя, что дрожал не то от слабости в теле, не то от волнения и возбуждения. И надеялся только, что, когда Эрик вернется, он уже сможет успокоиться.
Встать все еще было слишком трудно, казалось, он намертво прилип к полу, а тело не желало униматься. Во рту пересохло, давление в висках усиливалось, и время словно перестало существовать. Оно не то замерло на месте, растягиваясь в бесконечные минуты, не то неслось со стремительной скоростью, иначе Чарльз не мог понять, почему так быстро открылась входная дверь, и в спальню вернулся Эрик. Только теперь Чарльз заметил, что его благодетель готовился ко сну и даже успел почти раздеться, оставив лишь свободные штаны, и от этого юноша еще острее ощутил собственную наготу. Он опустил взгляд и уставился в пол, надеясь, что Эрик оставит его одного, но тот, напротив, подошел ближе, бесшумно ступая по ковру босыми ногами.
— Как ты себя чувствуешь? — серьезно спросил Эрик, и только потому, что не смотрел на него, Чарльз не заметил пугающую ухмылку на лице будущего короля.
— Я в порядке. Слаб, но скоро оправлюсь. Как… как все прошло? — чтобы как можно быстрее увести тему в сторону, спросил Чарльз и не поднял взгляда, даже когда Эрик сел на пол рядом.
— Лучше, чем я думал. Осталось только завтрашнее крещение. И ты мой, — от его голоса юноша вздрогнул. Такой тихий, уверенный и властный, будто он один мог держать крепче любых цепей. Чарльз сильнее скомкал одежду и поджал ноги, стараясь дышать тихо и спокойно, но тело все еще горело от смущения и пьянящего возбуждения. — Ты так сильно покраснел. Мне что, следовало дать вам больше времени наедине? — с тихим смешком спросил Эрик, и Чарльз не выдержал, обжег его возмущенным взглядом сияющих глаз, не понимая, что в этой ситуации было веселого.
— Она… Она… Эта девушка могла понять, кто я!
— Думаешь? Она не особо смотрела тебе в глаза, — теперь, казалось, Эрик намеренно над ним издевался, и от этого возбуждение начало растворяться в злости.
— Она бы поняла. И доложила бы в инквизицию!
— Не раньше, чем отсосала бы тебе, — Эрик равнодушно пожал плечами. — Кроме того, моего бы приказа она не ослушалась, и я бы смог заставить ее молчать.
— Ударом по голове? — язвительно фыркнул Чарльз.
— Я думал, она на тебя напала. Грохот и твои крики. Если бы я знал, что она просто работу свою делает, то разобрался бы с ней после, — его спокойствие казалось невозможно глупым, и Чарльз так и ждал, что Эрик сейчас рассмеется и скажет, что понимает, как все было серьезно и что их тайна была на волоске от раскрытия. Но нет. Все то же насмешливое спокойствие. — Да ладно тебе, — видимо, Эрик отчего-то расстроился и потрепал Чарльза по плечу. — Нервный, будто девственник, впервые увидевший голую бабу! — и вот теперь он рассмеялся, а Чарльз ощутил, как щеки вспыхнули от прилившей крови, и, чтобы хоть что-то сделать, попытался подняться и забраться в какой-нибудь темный угол этой огромной богатой спальни, подальше от проклятого Леншерра. Но тело все еще было слабым, и стоило ему подняться, как ноги подкосились, а Эрик оказался на удивление ловким, быстро поднялся на ноги и подхватил Чарльза под руку, помог ему усесться на софу, и та идиотская хищная, похожая на оскал, ухмылка наконец-то пропала с его лица.
— Что?! — Чарльз едва не рычал от злости и проклятого смущения, не отпускавшего его. — Я всю жизнь прожил под опекой тетушек, изображая слепого, и вел себя так, словно я всего лишь тень! Или считаешь, что я все свободное время по подворотням девушек покупал? Увидев меня, они бы или сдали меня страже, или попытались убить, или бежали в ужасе. И даже если бы что-то было, я никогда не остаюсь на месте, а родись ребенок таким же, его и мать сожгли бы ваши проклятые священники! Я не хочу никому причинять такой боли и страданий! — последняя фраза сорвалась на хрип, и Чарльз закашлялся, чувствуя, как заслезились глаза. А Эрик пораженно замер, глядя на юношу рядом. На то, как он пытался прикрыться одеждой, как его трясло… Сколько сдерживаемой боли было в его словах. Он слышал… понимал, что обо всем этом Чарльз думал и не раз, но прежде никогда не говорил, а теперь…
— Прости, — тихо и серьезно сказал Эрик, глядя на Чарльза как на куда более редкое чудо, чем просто на голубоглазого демона, но все же не удержался от вопроса. — Сколько тебе лет?
— Неважно.
— Ответь.
— Я… — Чарльз фыркнул и зажмурился, мечтая, чтобы это унижение поскорее закончилось. — Мне девятнадцать.
Эрик нахмурился и хотел было переспросить, но промолчал. Мужчина. Чарльз был ровесником, а то и старше доброй половины рядовых воинов, которые лет с двенадцати уже владели мечом и рвались в бой. Такой же, как воины в армии Шоу, которые давно уже познали и вкус крови, и страх смерти, и тепло женского тела. Но он совсем на них не походил, и, глядя на Чарльза, Эрик невольно не мог называть его иначе, как юношей. Таким молодым он казался. Слишком бледный и худой. Со слишком точеными чертами лица, не свойственными простым работникам, воинам и крестьянам. Благородство юности.
Невинности.
Чарльз поежился и крепче прижал к себе одежду, а затем едва ли не зарычал на Эрика, не хуже придворного волкодава.
— Хватит на меня так пялиться! — он попытался встать с софы и… Эрик не знал, что Чарльз собирался сделать, но сил у него на это явно не было, и стоило ему только ступить на пол, как ноги его подкосились, он бы снова рухнул, если бы Леншерр не потянул его обратно, а затем ловко не поднялся сам и не поднял Чарльза на руки.
— Пусти! — теперь к злости примешался страх, но сил все так же не прибавилось, и попытки Чарльза высвободиться остались бесполезными.
— Тихо. Тебе нужно отдохнуть, чтобы завтра смог на ногах стоять в церкви, — приказал Леншерр и понес Чарльза к своей огромной кровати, осторожно опустил его на смятые простыни.
— Что ты делаешь? — взволнованно спросил Чарльз, глядя, как Эрик проверяет дверь, словно не доверяя прочному замку и металлической задвижке.
— Просто проверяю дверь. Я договорился с Эммой, завтра будет все необходимое для твоего пойла. Ты должен выдержать еще раз.
— Я не буду спать здесь, — прохрипел юноша и начал отползать к краю кровати, но перед глазами тут же все закружилось, и он рухнул обратно.
Леншерр холодно пронаблюдал за его жалкими попытками и устало вздохнул. Голова гудела, и мышцы ныли от усталости, а спорить с полуобморочным гамаюном он не хотел. Все равно он никуда не денется.
— Что… зачем? — теперь уже в голосе было волнение и смущение, но Эрик не желал больше отвечать на глупые вопросы Чарльза, просто отбросил легкие штаны на пол, решив вовсе не переодеваться ко сну, и устроился на свободной половине кровати, благо места на ней было более чем достаточно, чтобы вместить еще человек шесть, небрежно накинул на себя одеяло. Вот только уснуть под пристальным и ощутимо напряженным взглядом Чарльза оказалось совсем не просто.
— Я не трону тебя, расслабься, — не открывая глаз, предупредил Леншерр.
— Не тронешь? — с нервным смешком повторил Ксавьер и постарался устроиться как можно дальше от Эрика.
— Ты нужен мне живым и здоровым. Я ведь говорил.
— Да. Что позаботишься обо мне. А не будешь подсылать девушек, зная, как это опасно. А если бы она…
— Ничего бы не произошло, даже если бы она поняла, кто ты. Я был рядом. И это была одна из бабочек Эммы. Она бы ее научила молчать. Или заставила забыть. Не думай, что я подпущу к тебе хоть кого-то опасного, — легко отмахнулся Леншерр от волнений Чарльза и почувствовал движение на кровати. Юноша робко устраивался, стянул плед, покрывающий одеяло, и укутался в нем, все время поглядывая на Эрика.
— Кто такая Эмма?
— Она помогает, — коротко ответил Эрик и посмотрел на Чарльза. Он был все такой же бледный и растерянный, а на щеках сохранились остатки красных пятен. В глаза смотреть боялся, но в мягком полумраке сияние его демонического взора казалось еще более завораживающим. — Ты не помнишь ее?
— Я не помню почти ничего, что случилось после того, как я выпил эту дрянь, — неохотно признался Ксавьер, и было понятно, что его так и терзала мысль, что всего через несколько часов он снова окажется под действием варева. Эрик приподнялся, устроившись полулежа, серьезно посмотрел на бледного юношу, стыдливо кутавшегося в плед, и не мог понять, отчего так тяжело и холодно стало на душе. Будто чья-то ледяная рука прорвалась в его грудную клетку и сжала его сердце, заставляя кровь покрыться инеем. Кожи коснулся прохладный ветерок, и Эрик невольно обернулся, вглядываясь в комнату, но там никого не было. Лишь они одни.
— Каково это для тебя? — тихо спросил Леншерр, вновь глядя на Чарльза, пытаясь избавиться от ощущения странной тревоги. Но Чарльз ему не ответил, свернувшись калачиком и завернувшись в плед.
Ксавьер закрыл глаза и тихо дышал, спрятавшись под теплым прикрытием мягкой ткани. Он все еще чувствовал тяжесть стыда на душе от случившегося, но его тревожило другое. Действие снадобья. Когда он был еще ребенком, то, выпив его совсем немного, он целый день был сам не свой, и глаза его были тусклыми и пустыми. Сейчас же действие прошло спустя часа четыре, может, немного больше, но это совсем не те сутки, которые он обещал Эрику и на которые надеялся сам. И завтра нужно будет все повторить. А если действие будет еще более коротким? Или его не будет вовсе? Чарльз мог только с долей страха задаваться этими вопросами, но узнать ответ на них мог, только попробовав зелье вновь. Он все думал о том мире, что виделся ему под снадобьем, опасался предстоящего дня и побаивался близости Эрика, с которым ему приходилось делить постель. Но будущий король не трогал его и лишь заботливо наблюдал, и Чарльз сам не заметил, как уснул. Леншерр тихо хмыкнул и опять улегся, решив, что нет причин будить Чарльза. А его любопытство могло подождать.
Камин тихо трещал, а свечи дрожали, медленно догорая, затухая одна за другой, оставляя их в сгущающейся темноте.
***
Эрик проснулся еще до восхода солнца, и весь его разум кипел от напряжения, а сердце не покидало тревожное предчувствие. Он тяжело вздохнул и повернулся на бок, различил в блекло освещенной комнате силуэт спящего Чарльза. Юноша все же расслабился и растянулся на кровати, хотя и оставался на самом ее краю, будто если бы он даже случайно коснулся Леншерра во сне, то опалил бы себе все тело. Ксавьер лежал на животе, обхватив руками подушку, дышал глубоко и спокойно, а волосы его беспорядочно растрепались, касались бледного лба и падали на глаза. Его бы стоило разбудить и начать подготовку к крещению, но Эрик не спешил. Тихо и осторожно сел в постели, позволяя одеялу соскользнуть со своего обнаженного тела, и придвинулся к Чарльзу, чувствуя странное притяжение к этому юноше. Это было больше, чем любопытство или желание защитить свой верный путь к захвату трона. Не просто интерес.
Эрик протянул руку и невесомо погладил Чарльза по волосам, ощутил, как от этого простого касания по всему телу пробежала волнительная дрожь. И, не сдержавшись, повел рукой дальше: от волос к шее и плечам, ниже к спине, касаясь выступающих позвонков… А дальше тело было скрыто пледом. Нежное бледное нетронутое тело. Теперь, глядя на него, именно это видел Эрик в первую очередь. Не сильного юношу, прошедшего через многое, и не голубоглазого демона, а чистое непорочное создание, невинное и девственное. Такой диковинки было не найти ни у одного работорговца в этом мире. Взрослый мужчина с нежными и юными чертами лица и таким телом. Эрику до сих пор не верилось, что это было правдой, но в словах Чарльза он не сомневался, да и его реакция на прислугу говорила сама за себя. И это так и манило прикоснуться к нему. Ощутить его трепет. Быть первым, кого бы он узнал, и самому познать — каково это.
Но он отдернул руку и грубо толкнул Чарльза в плечо, стараясь избежать искушения касаться его все больше.
— Хм? — Чарльз дернулся и моментально поднял голову над подушкой, уставился перед собой мутным сияющим взглядом, а затем сонно и растерянно посмотрел на Эрика. — Что?..
— Вставай. И собирайся. Крещение через пару часов, ты должен быть готов, — распорядился Эрик и встал с кровати, принялся одеваться в свою привычную черную одежду.
— Часов? Так, может, немного подождем? — сонно попросил гамаюн и уронил голову обратно на подушку, тяжело вздохнув.
— Нет. Приведи себя в порядок, а я принесу все, что тебе понадобится, — даже если Чарльз был прав, Эрик не собирался с ним соглашаться. Кроме того, необходимо было быстрее все подготовить и хоть на пару минут выйти из спальни, пока сердце не успокоится. Вот только, даже когда он шел по коридорам замка, мысли его непременно возвращались обратно к широкой постели и спящему Чарльзу, теперь прочно занимающему все его мысли и не позволяющему о себе забыть. И Эрик с ужасом впервые понял, что, должно быть, подобные чувства испытывал Шоу. Так же видел чужие земли и видел, как сделает их своими, и эта идея не покидала его прогнившего сознания, повторяясь в нем снова и снова, превращаясь в паранойю. Но тем лучше было для Эрика. Он всего лишь жаждал окунуться в эту мистическую чистоту, быть первым, кто постигнет ее, и от одной подобной мысли сердце начинало биться быстрее, а желание защищать Чарльза и оградить его ото всех усиливалось, и вот уже он стал важнее, чем все остальное, не только в его плане, но и в разуме, сумев завоевать его быстрее, чем войска Шоу завоевывали плохо защищенные крепости.
Чарльз не сразу выбрался из постели, дождался, пока за Эриком закрылась дверь и звякнул прочный засов. После этого юноша смог вздохнуть с облегчением. Он медленно и очень осторожно выполз из кровати и, словно смущаясь собственной наготы, даже оставшись один, торопливо принялся одеваться, путаясь и ругаясь на проклятые незнакомые одежды, которые он был вынужден здесь носить. И до чего же странно было быть облаченным во все белое. Он торопливо зашнуровал сапоги и, найдя графин с водой, жадно осушил его до дна. Живительная влага немного помогла прийти в себя, но гул в голове и тяжесть на сердце не пропадали. Он пригладил растрепанные волосы, глядя на себя в огромное, почти двухметровое зеркало в резной бронзовой раме. Солнце уже начало подниматься, и его золотистые лучи подсвечивали его силуэт, делая его тонким и призрачным. Инородным. Таким Чарльз и чувствовал себя в этом месте. Он еще раз осмотрел высокие прочные стены, но его не покидало ощущение, что сам камень словно пропитан чем-то темным и жестоким. Весь замок. Сама земля. И стоило только уличить это чувство, как желудок начинал болеть и горло сдавливало судорогой.
Чарльз медленно выдохнул, глядя на свое отражение, и сосредоточился, закрыл глаза и ощутил, как мир вокруг него разваливался на части, распадался и осыпался пеплом, а на его месте появлялся колокольный звон и жар огня. В густой синеве слышался звон мечей и крик галок, взмывших в небо огромной черной стаей. Чарльз хорошо видел этих птиц с яркими голубыми глазами и хотел протянуть вслед за ними руку, но ощутил холодную влагу, словно опустил ладонь в осеннее озеро. Вода густой черной жижей осталась на пальцах и по капле стекала в пустоту, а видения все еще кружились вокруг и не могли собраться в четкий образ. Хор голосов. Они были шумные, но неразборчивые. Чарльз попытался развеять туман, но от этого закружилась голова, он обреченно открыл глаза и оперся о раму зеркала.
— Гамот, — выругался Ксавьер, глядя на свое бледное усталое лицо. И это после всего одной порции зелья. А если выпить еще, как долго он не сможет сосредоточиться и вернуть свой дар? А если он не сможет сделать этого по требованию Эрика? Что тогда? Как долго будущий король сможет терпеть бесполезного гамаюна?
Но Чарльз не знал ответов на эти вопросы, а когда Леншерр принес все необходимое, то так и не решился предложить все отложить на потом. Достаточно было посмотреть на суровое лицо Эрика, чтобы слова сами застряли в горле. Ксавьер медленно и основательно занимался маком, измельчая его в ступке, и готовил свою собственную отраву под пристальным вниманием Эрика, молча наблюдавшего, не задававшего никаких вопросов. Он походил на мрачного надзирателя. И от его взгляда становилось не по себе.