— Ох, ну он все со своей одержимостью, — небрежно сказал Себастьян, и эти слова из его уст звучали как насмешка. Не ему говорить о чей-то одержимости, когда на его лице играла тень животного бешеного наслаждения при виде крови, и глаза так и блестели, когда ринг пронзал очередной крик боли или предсмертный вопль.
— Мне казалось, что Страйкер и его Красные балахоны уже расправились со всеми нечистыми язычниками, — осторожно и почти небрежно попытался узнать подробности Эрик и невольно оглянулся, услышав очередной крик. Их трибуна была выше остальных, и арена с этого места была превосходно видна, в то время как никто из зрителей не смог бы приблизиться к королю и его свите. Медведь, из спины которого торчал широкий меч, вошедший в тело зверя до середины лезвия, впился в лицо одного из несчастных пленных, и хруст его костей был слышен даже в королевской ложе.
— Да, но он все еще считает, что где-то остались эти дьяволопоклонники. Кто-то из воинов сдал в инквизицию парочку одержимых. Так что Страйкер еще долго будет занят допросами. Да и его коллекция, как я слышал, пополнилась новым бесполезным фолиантом.
— Только не говорите, что кто-то поймал живого гамаюна, — усмехнулся Эрик, но напряжение в теле медленно нарастало, и он невольно подумал о Чарльзе, которого он оставил запертым в своих покоях, приставив лишь пару стражников у двери. Словно главный его страх вдруг воплотился в жизнь, и на мгновение Леншерр даже представил Ксавьера в казематах инквизиции, но отогнал от себя эту мысль. Он хорошо защитил Чарльза, стер любой намек на его сущность. Сами Шоу и Страйкер ничего не заподозрили, Энджел ничего не сможет сказать или вспомнить, а медный кулон с гамаюном сгинул в пламени кузницы. Для всех Чарльз был лишь его полоумным слугой, не способным понять, где находится. Он вызывал жалость, но не любопытство, и тем более не привлекал внимание Церкви.
— Не знаю, я не видел. Но отец Страйкер был крайне взволнован, значит, поймали кого-то стоящего. Может, хоть в этот раз ему удастся прочесть хотя бы строчку из тех книг, которые он так долго… Браво! — Шоу так и не договорил, резко поднялся и сам снисходительно зааплодировал, жадно глядя на худого паренька, который едва держался на дрожащих ногах, возвышаясь над тушей мертвого медведя, все еще упираясь в рукоять меча, который он смог вогнать в шею животного, успевшего как раз добраться до последнего из противников. — А с виду такой щуплый! Я был уверен, что его разорвут первым! — с восторгом произнес Себастьян.
Эрик покосился на Эмму, и та едва заметно кивнула. Эрик извинился и сказал, что отправится в казармы, что не особенно удивило Шоу, он давно привык, что его хмурый наследник не любил торжеств, и то, что он просидел пару часов, уже было достижением.
— Ваше Величество, Вы не против, если я принесу накидку? Здесь становится холодно, — спустя примерно полчаса и еще одно кровавое сражение промурчала Эмма, и Шоу легко ее отпустил. Он был так поглощен кровопролитием, происходящим перед ним, что, казалось, все остальное его не волновало вовсе. Он впивался в перегородку костлявыми бледными руками, его дыхание сбивалось, и даже Эмма не могла на него смотреть без страха, практически видя, как бушует то самое безумие короля Стратклайда, о котором так много говорили и перед которым трепетали остальные страны. И она боялась оказаться рядом, когда этому безумию потребуется кровь, чтобы уняться. Уж слишком свежи были воспоминания о прошлом горьком опыте, и шрамы на ее спине до сих пор болели, а в кошмарных снах она снова оказывалась в постели с королем, но помнила лишь холод лезвий и горящие безумием глаза. И голос. Слишком ласковый, заботливый и нежный, который сплетался с болью и превращался в агонию.
Она нашла его в казармах недалеко от часовни.
Эрик стоял, прислонившись спиной к каменной стене, смотрел на серое небо, сквозь которое пробивался болезненно-бледный свет, и вслушивался в крики толпы.
— Еще пару недель назад они боялись, что война дойдет и до их стен. Боялись крови и звона мечей. А сейчас кричат и радуются крови, пролитой ради забавы. Порой мне кажется, что безумие Шоу расползается, подобно берегам слишком широкой реки, и затапливает всех окружающих, — тихо произнес Эрик, точно зная, что тут их никто не услышит. Он сам об этом позаботился.
— Шоу тут ни при чем, такова людская натура, — пожала плечами Эмма, кутаясь в мягкую меховую накидку. — Ты хотел поговорить?
— Страйкер, правда, поймал гамаюнов? — все так же глядя на небо, спросил Эрик и скрестил руки на груди.
— Нет, конечно. Наверняка просто парочку перепуганных горожан, которым не повезло родиться с голубыми глазами. Такая малость. Но для него этого достаточно, чтобы срывать с них кожу, словно из-за этого их тело будет свободно от демонов, или что от боли бедняги смогут прочесть те книги.
— Значит, все же кого-то они поймали, — кивнул Леншерр.
— Почему тебя это вдруг стало беспокоить?
— Тот юноша, — Эрик перевел на нее взгляд, и Эмма подошла ближе, ожидая ответа. — Он настоящий. И он не демон.
— В смысле? — едва слышно с ужасом спросила Эмма, и ее и без того бледное лицо побелело от страха.
— Я был рядом, когда он видел будущее. И он сделает это вновь для меня, — теперь Эрик едва заметно улыбнулся, глядя на перепуганную женщину.
— Ты уверен?
— Да.
— И что?..
— Я смогу. Пусть все пошло не по плану. Он видел это.
— Он хорошо охраняется? — сразу перешла на деловой тон Эмма, забыв о страхе, и стала той девушкой, какой всегда была рядом с Эриком, — той, на кого можно положиться в этом неустойчивом мире.
— Не более чем любой обычный слуга в этом замке.
— Ты с ума сошел… Стой. Это тот паренек, которого ты приводил к Шоу? Полудурок?
— Именно. Он не всегда такой. Это скорее было побочное действие. Зато даже Страйкер не заподозрил его.
— А сейчас он… приличный демон? — Эмма сама хмыкнула, с трудом веря в свои слова, но руки у нее задрожали отнюдь не от холода, стоило только осознать, что она видела одного из одержимых людей и не тех, которых крестит инквизиция, а самого что ни на есть настоящего. Другого бы Эрик даже не решился покрывать.
— Такой, о котором Страйкер всю жизнь мечтал и о котором говорил в своих проповедях, чтобы запугать народ.
— Я… Признаться, всегда считала, что это просто сказки, — слегка нахмурилась Эмма.
— Знаю. Поэтому ты должна его увидеть, — Эрик усмехнулся и прищурился от солнечного света, который начал слепить глаза. Вой толпы продолжался, но теперь их жажда крови волновала его немного меньше. Ведь если он справится, то новое поколение вовсе не будет знать войн, а нынешнее найдет покой в мирной жизни. А он вернется на родину и уже не покинет стен возле Холодного серого моря.
***
Чарльз пристально смотрел на каменную стену, давно утратив счет времени. Его глаза сияли, пронизывая пелену времени, но он видел одну лишь стену и больше ничего. А когда он рассказал о своем видении Леншерру, надеясь, что хотя бы он поверит в то существо, которое Чарльз видел в церкви, Эрик с сожалением посмотрел на него и ободряюще сжал плечо юноши. Он не верил в проклятье. Не верил в тысячи сердцебиений под кожей камня, не говоря уже о духе, бродящем в крепостных стенах. «Всего лишь эффект твоего пойла», — вот как он это назвал и велел отдыхать, распорядился принести еды, а сам отправился на празднование в честь окончания войны.
Чарльз тихо вздохнул и потянулся к подносу, на котором стояла большая миска с остывшей гречкой и мясом, нарезанными кусками свежего хлеба и сыра, но не прикоснулся к еде, взял деревянную кружку и допил остатки вина. Тело пропитывала слабость, и очень хотелось спать, но Ксавьер боялся сомкнуть глаза, почти уверенный в том, что стоит только погрузиться в сон, как темный дух, обитавший в этом замке, нападет на него. А он был уверен в том, что видел. Пусть даже не только не встречался ни с чем подобным, но и в местах, где жили короли, не бывал. Все духи, которых он видел прежде, были безобидными и крохотными, напоминали светлячков или солнечные блики, только двигались по собственной воле, и у каждого были свои излюбленные места. Кого-то тянуло к огню, кого-то к воде, были даже такие, которые слетались на похороны и поля боев, но люди их не замечали, не могли увидеть или почувствовать, даже если бы прошли сквозь потустороннее существо. Но этот…
От одного воспоминания о смолянистом создании у Чарльза сжималось сердце, а тело бил озноб.
Это самое сильное существо, которое он только видел в жизни, и оно было соткано из тьмы. Пропитано ей. И если что и могло породить подобную мерзость, так это сила древних Королей. Поэтому Чарльз был уверен в том, что он впервые в жизни видел настоящее темное проклятье. Он осмотрел высокие огромные стены спальни Эрика, словно ждал, что они с ним заговорят, но вокруг была лишь тишина, которую нарушал шум праздничного турнира, доносящийся из окна. Чарльз уже давно слышал его, но не спешил подняться и посмотреть. Он знал, что увидит. Еще больше сражений, только теперь на потеху толпе. Еще больше казней и сожжений, только под свист и аплодисменты, а заправлял всем этим проклятым торжеством сам Шоу. Вот только и сидеть на месте становилось невыносимо. Он соскользнул с кровати и, словно нервный зверь, начал ходить по огромной комнате, чувствуя босыми ногами мягкий ворс ковра.
Это его теперь ждет? Быть запертым в дорогой комнате, но все же быть под замком и зависеть полностью и целиком от расположения Эрика? Чарльз уже понял, что не сможет тягаться с ним силой, а от его видений не было никакого толка в бою и сражении, он даже не сможет с их помощью проработать план побега, потому что эти чертовы картинки в его голове идут без дат и времени и настолько обрывочные, что часто трудно понять, к чему они относятся. Даже то видение с коронацией Эрика было размытым, а от образа парящей стаи галок явно не было проку. Если бы только тетушка Джин еще была жива… Она наверняка бы смогла придумать способ сосредоточиться, подсказала, как развеять туман и заставить видения идти последовательно. Если бы она была рядом… Чарльз привычным жестом потянулся к старенькому медальону, который подарила ему тетушка. Он порой сам не замечал, как делал это, но, просто коснувшись медного кругляшка с гербом Ирия, он мог успокоиться и дышать спокойно, а именно этого чувства сейчас не хватало так сильно. Но вместо знакомого металла под пальцами он лишь коснулся своей груди, где висел крохотный серебряный крестик, который на него повесили при крещении. Чарльз резко замер посреди комнаты, чувствуя, как тело пробила холодная дрожь волнения. Он резко опустил голову, и принялся искать на шее шнурок кулона, и, даже не найдя его, все еще отказывался верить в происходящее, а сердце холодело и сжималось все сильнее с каждой секундой.
— Гамот! Нет-нет-нет-нет! — Чарльз закрутился на месте, часто дыша, словно думая, что это поможет найти пропажу, или кулон, будто по волшебству, вдруг выпадет из складок его новой одежды, но ничего не происходило. Чарльз едва не рухнул на пол от внезапного приступа паники. Казалось, с пропажей этой простой безделушки у него выбило почву из-под ног, и больше не было ни неба, ни пола, ни стен.
Все исчезло, а он полетел в черную бездну, оставшись совершенно один во всем этом мире, без единого шанса на спасение или помощь. И не сразу Чарльз осознал, что темнота вокруг него стала реальной. Она, подобно черному туману, заполнила комнату и поглотила шум торжества снаружи.
Он стоял посреди поля и мог различить невысокую влажную траву у своих ног и очертания чего-то громадного вдали. По телу стекала холодная вода, и, подняв голову, Чарльз ощутил, как на его лицо падают капли дождя с серого неба, во чреве которого, бесшумно рыча, сверкали свирепые молнии. Он нервно сглотнул, стараясь успокоиться, и мысленно повторял себе, что это просто видение. Лишь образ. Он переволновался, был слишком напуган, такое бывает. Нужно только успокоиться, лишь выдохнуть и унять биение сердца, и тогда все исчезнет, и он сможет вернуться в реальность. Сможет. Он сможет.
Но страх не отпускал, и Ксавьер чувствовал, как по его спине скользит чей-то хищный взгляд, но когда резко обернулся, то увидел лишь лениво клубящийся черный туман и ощутил прохладу в своей правой руке. Чарльз медленно опустил взгляд и увидел, что держит медальон с оборванным кожаным ремешком. Но не свой медный, а серебряный. Он медленно выдохнул и перевернул его, чтобы различить символ, выбитый на украшении, и с ужасом увидел нацарапанный рисунок морского дракона, который хищно оскалил пасть и смотрел куда-то вдаль, на лишь ему видимых врагов. Чарльз испуганно отступил и выронил кулон из рук, и он, прорезая черный туман, с тихим шлепком упал на влажную от дождя землю и начал медленно тонуть в кровавой грязи. Чарльз вновь услышал крики галок, но не смотрел на птиц. Лишь на кровавые потоки, стекающие откуда-то с холма, который стал виден сквозь туман. Он только подумал о том, чтобы подняться туда, и уже оказался на месте, среди сотен палаток и черных силуэтов людей, а затем его словно затянуло в шатер, стоявший у самого берега реки.
Эрик склонился над кроватью и медленно обернулся, чтобы взглянуть на Чарльза, юноша в ужасе застыл, не в силах даже вскрикнуть при виде распластавшегося на кровати Шоу с перерезанным горлом. Но куда страшнее сейчас был Эрик. Его глаза словно затопила чернота, и, когда очертания вокруг начали растворяться, Ксавьер с ужасом видел, как менялся Эрик. Его черты становились острее, лицо бледнее, шрамы глубже и ярче, и с каждым мгновением все меньше и меньше человеческого оставалось в его образе. Зато на его голове Ксавьер отчетливо увидел дымчатый силуэт короны…
— Чарльз!
Ксавьер вздрогнул от легкого похлопывания по лицу и словно вынырнул из ледяной воды, но, когда он увидел лицо Эрика, из его груди вырвался испуганный вскрик. Он все еще видел дымчатую темноту в его глазах и призрачную корону, а воздух казался могильно холодным. Юноша вывернулся из рук Леншерра и отполз подальше, тяжело дышал и лишь через несколько секунд осознал, что морок видения уже спал, а в комнату вошел не только Эрик, но и девушка в белом, которая смотрела на него широко распахнутыми, полными ужаса и восхищения глазами.
— Нет! Что… Что она здесь делает? Она не должна меня видеть! — в ужасе вскрикнул Чарльз и неуклюже начал подниматься на ноги, но Эрик тут же подскочил на помощь и поднял его с пола, крепко сжимая руку выше локтя, чтобы гамаюн не вырвался или не попытался сбежать.
— Что ты видел? — прохрипел Леншерр, и его дыхание сбилось.
— Ничего. Я ничего не видел.
— Врешь!
— Нет!
— Отвечай! — Эрик схватил юношу за ворот его и без того тугой одежды и встряхнул, повернул, заставляя его смотреть себе прямо в глаза, но, вопреки ожиданиям Ксавьера, Чарльз не увидел в них ни черноты, ни безумия, только волнение. Леншерр слегка ослабил хватку, когда заметил, что ворот слишком сильно впился в шею юноши, хотя сам гамаюн, казалось, и не обратил на это внимания. Взгляд его сияющих глаз метнулся к женщине в белом.
— Это Эмма. Она со мной. Ты можешь ей доверять.
— Неужели?
— Что ты видел? — на этот раз спросила сама Эмма, она словно вышла из ступора и теперь готова была вспыхнуть от восторга и любопытства. Чарльз слегка замялся на месте, думая, стоит говорить или нет и как много можно сказать, но отпираться было бы глупо. Если они нашли его во время видения, он мог что-то говорить, как в прошлый раз, а что именно, он не знал. Да и если он не станет отвечать на вопрос, то его могут заставить. Он не сомневался, что эти покои и своего рода забота Эрика всего лишь «пряник» в их общении, но кнут всегда был где-то рядом, и, стоит только оступиться, — и Чарльз узнает, какая может быть обратная сторона их отношений.
— Я видел… — Чарльз перевел взгляд с бледной Эммы на Эрика, все же сомневаясь, но не видя другого пути. — Смерть Змеиного короля.
— Смерть? — Эмма пошатнулась, но устояла на ногах, Чарльз видел, как ее затрясло, а хватка Эрика на его руке стала сильнее и отчего-то вызывала смутные воспоминания. Это чувство… Сильные грубые руки, сжимающие его так крепко почти на грани боли… Он ощущал их, когда сознание было в тумане. Он помнил их, хотя не чувствовал прежде именно так, как в видении. И сейчас, глядя на длинные пальцы Эрика, ему стало не по себе, и он нервно облизнул губы, не зная, что и думать, а перед мысленным взором вновь предстал тот монстр, совсем не похожий на Леншерра, склонившийся над трупом Шоу. Этот образ, должно быть, побочное действие пойла, которое он делал. Прежде никогда не доводилось так часто его пить, и вот теперь даже в его видениях проскальзывал какой-то бред, искажающий образы. Но вот кровь, дождь и кулон… Чарльз резко вздохнул и резко прижал руку к груди, вспомнив, из-за чего его сознание поглотило видение.