— Как это было? — тихо спросил Эрик, но Чарльз сам кинулся на него, цепляясь за черную одежду, и яростно зашипел:
— Где мой кулон? Я очнулся, а его нет, где он? Это все, что у меня оставалось, куда ты дел его?!
— Тише, тише, — Эрик отстранил от себя Чарльза и посмотрел в его влажные от переизбытка чувств глаза. — Прости, я снял его, когда пришла Энджел, не хотел, чтобы она видела на тебе клеймо Ирия.
— Он не клеймо! Это был подарок!
— Мне жаль, — теперь голос стал холоден, как сталь, и Чарльз вновь отступил, ощущая холодную боль под ребрами. — В столице и в этом замке ты не можешь и не будешь его носить.
— Но… — Чарльз так и не продолжил и внезапно ощутил такую пустоту в душе, что все эмоции разом испарились, и все, что он мог, так это издать тихий сдавленный смешок.
— Ох, бедняжка, все будет хорошо, — с сочувствием произнесла Эмма и уже хотела было его обнять, но Чарльз ударил ее протянутую руку, не позволяя прикоснуться к себе.
— Не будет, — прошипел он и все еще продолжал улыбаться и давиться от смеха, который должен был быть всхлипами. — С того дня в церкви я вижу лишь огонь, кровь и сражения. Я вижу черный туман и таких существ, которых вообще не должно существовать в этом мире. И я видел это после смерти Шоу. Так что же изменится? Разве что один король закончит жизнь посреди ночи у холодной реки с перерезанным горлом, когда другой займет его место! — он тяжело дышал и уже не мог даже смеяться, не знал, что чувствовать и как себя вести, но не стал сопротивляться, когда Эрик вновь взял его под руку и повел к постели, на которой все еще стоял поднос с нетронутой едой. Эмма следовала за ними, словно белоснежный бесшумный призрак, хмурилась и нервно заламывала руки, а Эрик с волнением смотрел на Чарльза.
— Отдохни.
— Я не устал! — огрызнулся Чарльз и гневно посмотрел на своего псевдоспасителя. — Тебе разве важно это? Нужно лишь знать, что я вижу. Если бы ты мог узнать это без меня, просто заполучив мой дар, ты бы еще в той церкви вырезал мне глаза, а тело мое выкинул к горе других покойников моего народа! Не притворяйся, выходит паршиво, — прорычал Ксавьер, гневно глядя на Леншерра, но тот на удивление не смутился.
— Эмма, выйди, — приказал он, и девушка уже хотела было возмутиться. — Я сказал выйди, — его голос стал тише, но зазвучал так, что даже Чарльзу стало не по себе, и он нервно сглотнул, не сказав и слова, пока Эмма выходила из покоев, а Эрик запирал за ней дверь.
Сердце колотилось, как безумное, и Чарльз с ужасом понял, какую глупость он только что сказал! Даже если все это правда, у него нет козырей против Леншерра, и если тот решит наказать непокорного гамаюна, то в праве это сделать. В конце концов, Чарльз нужен ему живой, но руки и ноги не нужны, чтобы видеть будущее, как, впрочем, и еще многие части тела…
— Я не… — тихо выдохнул Ксавьер уже совсем другим тоном, когда Эрик встал перед ним, возвышаясь, подобно огромному темному утесу, рядом с маленьким, сидящим на кровати Чарльзом.
— Ты прав, — все тем же леденящим душу мертвым и равнодушным тоном произнес Леншерр, и Чарльз невольно поежился. — Ты нужен мне. Нужен твой дар. Но я ждал подобной возможности не для того, чтобы выбивать каждое слово из тебя, вырезать его часть за частью из твоего тела или вырывать из горла. Я знаю, каково это — потерять свой народ, и пусть мои земли не уничтожены, но они во власти Шоу и его поганых прихвостней, умирают от голода и тирании. А я беспомощен. Пока жив Шоу. И ты это исправишь. Поможешь мне. Хочешь того или нет. Тебе ясно?
— Да… — кивнул Чарльз, глядя на мягкое покрывало, выдохнул, хоть все еще ожидал удара и готовился к боли и, словно это могло помочь, тихо добавил, — Ваше Высочество.
— Хорошо, — кивнул Эрик и запустил руку в карман, Чарльз тут же дернулся, но остался на месте, с удивлением смотрел на серебряный кулон в руке Эрика и узнавал тот самый медальон с морским драконом из своего видения. Он не двинулся, когда Эрик повязывал украшение на его шею, но мысленно он вновь видел то грозовое небо и исцарапанное украшение в своей руке.
— Посмотри на меня, — попросил, а не приказал Эрик, и Чарльз повиновался и был рад увидеть, что стальная маска исчезла с лица будущего короля. — Пока ты на моей стороне, тебе нечего бояться, — он провел кончиком пальца по серебряному дракону, а затем прикоснулся к лицу Чарльза. — Запомни это. И не сомневайся.
Чарльз кивнул и немного успокоился, но тревога на сердце осталась, только теперь к ней примешался жгучий стыд, который запылал румянцем на его щеках.
И, чтобы вновь не вызвать недовольство Эрика, Чарльз не стал сопротивляться, когда тот принялся снимать бинты с его раненых рук, чтобы сменить повязку.
— Я сам могу…
— Знаю, — прервал его Леншерр. Конечно, он знал. Лично распорядился подготовить и сам принес все в покои: на столике лежала чистая ткань и миска с водой, а рядом небольшая чаша с целебной мазью, которую приготовил его личный лекарь. Кожа Чарльза заживала хорошо, пусть следы еще были влажные и яркие, но пальцы гнулись легко, и юноша почти не испытывал боли. Эрик отложил старую повязку в сторону и задумчиво посмотрел на руку Чарльза, для верности погладил тыльную сторону его ладони и ощутил, как вздрогнул Ксавьер от прикосновения к слишком нежной и еще не полностью зажившей коже.
— Прости, — Эрик тихо вздохнул и продолжил обрабатывать руки своего демона. — А теперь расскажи подробнее о том, что ты видел, — Эрик сел рядом, и Чарльз грустно усмехнулся.
— Полевой лагерь. Река. Палатка. Ночь… Ты перережешь ему горло, пока он будет спать, — на удивление спокойно и лаконично ответил Чарльз и посмотрел на хмурого Эрика, уже не чувствуя страха. — Но ведь все сражения закончились, — с ноткой сомнения произнес Ксавьер.
— В этой стране они никогда не заканчиваются.
***
Празднование великой победы проходило по всему Стратклайду и докатилось до Инвернеса. Пусть даже этот балаган с трудом можно было назвать полноценным праздником. Если бы не море рядом, люди бы давно познали настоящий голод, а так еще держались, а горящие вокруг праздничные костры и дикий звон музыки позволяли забыть обо всех невзгодах. На время.
Логан нервно ходил по небольшому тронному залу, словно раненый зверь, запертый в клетке. Сколько бы раз он ни повторял, что дипломатия не его конек и что место ему на поле боя или в казарме, это не переубедило Леншерра. Этот проклятый сын морского утеса и так мог доверять слишком ограниченному числу людей, которых можно было бы пересчитать по пальцам одной руки калеки-плотника, но оставлять Логана на посту правителя даже для него было отчаянным шагом. Тем более когда в город прибыли люди Страйкера во главе с Маркусом Тоддом — омерзительным высокопоставленным инквизитором и правой рукой самого Страйкера. Логан же находил его лишь жалкой лягушкой-переростком с вечно влажной, натянутой на худом теле кожей и лоснящимся лицом, но власти у этого типа было столько, что он спокойно мог спорить хоть с верховным, хоть с малым советом Инвернеса, да хоть с самим наместником.
— Они не найдут его, — тихий девичий голос заставил Логана напрячься, но всего на мгновение. Он прекрасно знал, что Мари рядом, просто тихо наблюдает за ним из тени и переживает.
— Эрик уже должен был вернуться. Это его замок. Его трон. И его народ. А я повеситься готов от всех интриг, которые плетет здесь малый совет с приспешниками Шоу, и вынужден играть по их правилам, — огрызнулся воин, глядя на то, как на свет медленно вышла его жена. Она смотрела на него с мягкой улыбкой и поправила белую прядь своих волос, не спешила говорить, прекрасно зная, что ее мужу нужно несколько секунд тишины, чтобы успокоиться.
— Он предупреждал об этом.
— Нет! Он не дал мне выбора!
— Он вернется.
— Откуда тебе знать?
— Думаю, мы бы узнали, если бы наследник Стратклайда погиб в бою или был брошен в темницу.
— Ты так в этом уверена?
— Да, — просто ответила девушка и плавно подошла к Логану, осторожно, бережно прикоснулась рукой, затянутой в шелковую перчатку из нежнейшего шелка, к его лицу. — Дай ему время.
— У нас его нет, — уже спокойнее ответил Логан и обхватил хрупкую руку Мари, прижался к ней губами.
Но даже ласка и теплота в ее голосе не успокаивали мрачного тревожного ощущения в груди. Логан еще не чувствовал запах дыма и звон мечей, не слышал рычание сбившихся в стаю людей, прогрызающихся с боем сквозь городскую стражу и остатки израненной армии Инвернеса. Прочь от надежных стен, трубя о продолжении войны в давно смиренном цепями и голодом городе окровавленной страны.
***
Третий день подряд не смолкали праздничные горны и песнопения. Третий день шли турниры и кровавые представления. Третий день пылали костры, треск которых, вместе с предсмертными воплями язычников, заглушали свист и крики перевозбужденной пьяной толпы.
Празднования.
Эрик и был бы рад избежать их, но был вынужден находиться рядом с Шоу и Страйкером. Каждый день восходить на трибуну и присутствовать на великом пире. Стены огромного замка начинали давить на него, а сердце все больше рвалось к свободе. К родному Инвернесу с его холодными ветрами и крепкими стенами. Подальше от всего этого безумия. Но этой мечте слишком давно не было суждено сбыться. Начинало казаться, что его родина не реальнее любой выдуманной сказочной страны. И только возвращаясь в спальню, где в тени просторных стен на него сияющими глазами смотрел последний демон этого мира, Эрик понимал, как тонка грань между сказками и реальностью. От этого начинало казаться, что уже нет ничего невозможного, и на душе становилось спокойнее.
Они мало говорили, он видел, что Чарльз сторонится его и держится напряженно. И даже когда он тихо спрашивал о том, что было во время очередного торжества, в его любопытстве было больше тревоги и боли за родной народ, чем искреннего желания узнать хоть что-то из того, что происходит за пределами высоких стен из белого камня. Как-то Чарльз тихо бормотал, что этот замок, и правда, похож на змея. Снаружи — старая черная чешуя, а под ней — белый камень живой плоти.
Эрик бы погряз в шуме столицы, если бы не гонец, примчавшийся в ночь на четвертый день. Его появление словно согнало весь дурман и вернуло всех в настоящее, но Леншерр узнал об этом еще до того, как взмыленный конь гонца пересек границы крепостной стены.
Чарльз что-то тихо шептал во сне, и Эрик не мог уснуть. Проклятый чуткий сон, который не раз спасал ему жизнь в лагерях и при внезапных нападениях, сейчас играл с ним злую шутку. Он тихо зарычал от раздражения и встал с кровати, тяжелой поступью дошел до широкой софы, на которой спал Чарльз, закутавшись в мягкий плед, и встряхнул юношу за плечо.
— Проснись, — шикнул он на гамаюна, думая, что ему снится очередной ночной кошмар. Казалось, ничего иного ему и не снилось вовсе. Ночь за ночью тихий шепот, а затем бормотание о том, что он будет вести себя тихо. И этот раз был точно таким же. По крайней мере, Эрику так казалось, пока Чарльз не перевернулся на спину. Его глаза были распахнуты и горели синевой, и он все так же шептал, и на этот раз от этого зрелища по спине Эрика побежал холодок. — Проснись! — крикнул он и рывком усадил Ксавьера, и тот растерянно затряс головой, а затем тихо закряхтел, потирая виски. — Ты в порядке? — Эрик положил руку ему на спину и пристально смотрел в глаза демона, которые стали чуть тусклее, и теперь в них можно было различить зрачки.
— Я… нет… Я видел холмы. И битву… Там были стяги из рваной ткани… Я видел всадника, въезжающего через крепостные ворота… у главного входа? — прошептал Ксавьер и поднял на Леншерра взгляд, глядя так, словно слышал, что тот говорит с ним или слышал его мысли, но так тихо, что нужно было сосредоточиться, чтобы разобрать их, а затем поднял руку, но так и не прикоснулся к будущему королю. — На серых холмах у темной реки… Ты убьешь его там, — в тишине его голос растекался, подобно пятну красного вина на белоснежной скатерти, медленно заполняя все мысли, окрашивая их в алый цвет, и Эрик еще несколько долгих ударов тяжелого сердца осознавал услышанное. Чарльз же, воспользовавшись его заминкой, закутался обратно в плед и улегся на софе, вжимаясь в ее спинку, будто надеясь, что мягкая бархатная обивка поглотит его, пряча от темноты.
Леншерр сидел в темноте и не решался подняться. Хотел верить в слова Чарльза и одновременно не мог. Он стоял на самом краю пропасти, к которой он шел всю жизнь, и только сейчас так внезапно и незаметно для самого себя уже занес одну ногу и почти сделал последний шаг в засасывающую пустоту.
— Ты уверен? — хрипло спросил он у Ксавьера, но маленький демон уже сомкнул глаза и тихо посапывал. И, когда Эрик вернулся к себе в постель, он был почти уверен, что все это было лишь его сном.
А затем на утро Азазель встретил его в коридоре. Бледный, как мел, из-за чего шрамы на его лице казались еще уродливее и глубже. Он ничего не объяснил, лишь сказал, что ночью прибыл гонец из Инвернеса.
И вот Эрик уже стоял в тронном зале, где собрал их король, среди главнокомандующих и приближенных людей Шоу. Но старый Змей словно не видел их. Он опирался своей костлявой рукой о высокую спинку трона, его растрепанные длинные волосы падали на лицо, а глаза словно пылали багрянцем. И Эрик хотел бы верить, что причиной тому бессонные ночи и алкоголь, но знал, что кровавый отблеск во взгляде его проклятого отчима куда глубже и страшнее обычного физического недомогания.
— Они подняли восстание. Спустя пару дней после того, как мы положили конец этой войне, — его голос мягкий, словно нежнейший шелк, но также холоден и опаснее лезвия любого меча. — Жалкие обезумевшие людишки, — Шоу тихо рассмеялся, и звук этот эхом отдавался от огромных вековых стен, исчезал, словно поглощенный камнем.
Эрику не нужно было даже слушать Шоу, чтобы знать, чем все это закончится. Его тон и взгляд, его нервные движения и ухмылка… Никогда он еще так не походил на оголодавшего по крови зверя, а ведь мир не продержался и недели.
— Эрик и его люди выдвинутся завтра, все будет подготовлено, а я присоединюсь к ним после. Займемся обороной столицы. И допросом.
— Есть кого допрашивать? — спокойно спросил Эрик, и Шоу лишь тихо снисходительно рассмеялся, и Леншерр отвел взгляд, не желая даже смотреть на короля в таком состоянии.
Если и существовали настоящие демоны, то именно так они выглядели. Безумные и жаждущие боли и крови.
***
Эрик стоял на открытом каменном балконе, выходящем на казармы внутренней охраны, где сейчас собирались его люди, а чуть в отдалении полным ходом шла работа в конюшнях.
— Я слышала, Вы снова покидаете «гнездо Змея», — с легкой грустью произнесла Эмма. Она, как всегда, подобно кошке, бесшумно подкралась и встала рядом, наблюдая за воинами.
— Да. Но на этот раз я сам жду этого сражения.
— Отвык от тепла дома и безопасности столицы?
— Нет. Я бы, напротив, хотел продлить это ощущение. И все для этого сделаю.
— Сразу после боя. Как это похоже на тебя, — усмехнулась женщина в белом.
— За мир нужно сражаться и проливать кровь ради спокойствия.
— Порой мне кажется, что все мужчины в нашем мире давно продали свою душу богу войны.
— Только Страйкеру этого не скажи. Или хочешь оказаться на костре?
— Конечно, нет. И не окажусь там. Просто… Снова ждать, вернешься ты или нет… Я не уверена, что у меня хватит сил…
— Вернусь.
— Ты не можешь знать точно.
— Я знаю, — уверенно сказал Эрик, и глаза Эммы вспыхнули. Попался.
— Так он настоящий?
Эрик не ответил, но в глазах его появился знакомый Эмме азартный блеск, который значил куда больше любых слов. Фрост взволнованно вздохнула, а в ее сознании родились тысячи вопросов, но стоило ей только попытаться задать хоть один из них, как Леншерр прервал ее.
— Мне нужно готовиться, отбываем на рассвете.
— Конечно, Ваше Высочество, — с изящным поклоном произнесла Эмма, все еще не в силах унять волнение и радость, охватившие ее душу. И наконец-то будущее стало казаться светлым. С подобным козырем проиграть было бы невозможно.