— Главой ваших мясников в мантиях? — уточнил Чарльз, и теперь в его голосе появился звон ненависти, которую и сам Эрик питал к главе духовенства в Змеином королевстве, и ему не нужно было даже спрашивать, почему Чарльз разделял его чувства. Уж кто-кто, а язычники Ирия больше всех пострадали от «святых походов», а скольких безбожников сжигали и убивали за отказ принять веру в единого Бога, Эрик даже боялся представить. Но было достаточно того, что он знал об одержимости Страйкера голубоглазыми демонами. Он станет проблемой куда страшнее Шоу для Чарльза, если хоть кто-то узнает о его истинной сущности до того, как Эрик наденет корону.
— Да. Но этот вопрос я улажу. А сейчас мне нужно знать, что необходимо для твоего варева и как оно будет действовать.
Чарльз задумчиво смотрел на Эрика. В своих серо-черных доспехах с серебристо-металлическим нагрудником он походил на настоящего вестника Гамота, а серые глаза были холодными и расчётливыми. На лице Леншерра все еще оставались остатки росчерков военной раскраски, и, казалось, что его лицо полоснул лапой огромный медведь, но вместо следов когтей оставил черные угольные разводы. И к этому лицу Чарльз должен был привыкать. Этому человеку должен был довериться. Он старался увидеть будущее. Хоть что-то, чтобы узнать, каков был этот Эрик, но с тех пор, как он увидел сгоревшие тела своих тетушек, он видел плотный туман и размытые тени. Стоило попытаться увидеть что-то большее, как горло сдавливало болью, а сердце билось в панике, и Чарльз чувствовал смрад тел, который был, скорее, реальным, чем частью видения. Но говорить Эрику, что он был так напуган, что не мог увидеть ничего в этом молочном тумане над грядущем, он не собирался. Как минимум, достаточно было того, что он видел раньше. Может, он сможет раз за разом пересказывать то самое видение, и это как-то поможет.
— Я расскажу, — кивнул Чарльз.
***
Все началось со Стратклайда. Чуть больше трехсот лет назад, когда Ирий еще занимал большую часть материка, а все мелкие страны и королевства были отмечены одним из семи замков Королей. Тогда змеиный флаг был символом надежды и освобождения, а флаги с черными и золотистыми гамаюнами ввергали всех в панику и отчаяние. И вот теперь изображение птицы с человеческим лицом почти нигде не встречалось, а Змей оплел собой все те земли, которые должен был освободить. Время порой имело мрачное чувство юмора, и те, кто рос за крепкими стенами в роскоши и богатстве на добрых сказках, были бы сильно разочарованы в этой жизни, увидев ее истинный лик.
Столицу окружали жухлые зеленые поля. Пустынные и оголодавшие. Где-то вдалеке на холмах паслись белые пятна — овцы, но вряд ли им хватало этой травы. Об этом не кричали на рыночных площадях и не говорили глашатаи, Шоу не допустил бы, чтобы в его безмерно огромном королевстве кто-то осмелился вслух кричать от голода и боли или напоминать, что земли были истощены, а народ и подавно. Война увеличивала территории Змеиного королевства, но одновременно с этим и истощала его. И Эрик знал, что, если он не успеет взять за рога этого зверя, то страна сама распадется после смерти Шоу. От голода и восстаний. Слишком много непокорных провинций и графств. И людей, и раньше не понимавших, за что же они воевали, а теперь даже призрачных причин не осталось. Не теперь, когда был взят последний из семи замков.
Что будет, если Шоу решит идти дальше? Пересечь море? Это было в его духе, Эрик не сомневался, что такие мысли уже посещали безумного короля. А видеть, как родные земли гибли, последние корабли его морского города шли ко дну, после всего, что и без того пришлось пережить Инвернесу под властной рукой Шоу и Виктора, Эрик больше не мог. Нужно отрубить голову Змею. Занять его трон. И отпустить все цепи, державшие оголодавшие, изможденные и измученные королевства. Вернуться в Инвернес и вновь вдохнуть жизнь в его холодные улицы. Если бы только был иной путь… Но его не было и не будет, пока во главе был Страйкер, одержимый демонами и их книгами, и Шоу, который нуждался в войне, словно в воздухе.
— Не высовывайся, — тихо и немного сонно сказал Эрик, заметив, как Чарльз слегка оттянул занавеску на окне, пытаясь рассмотреть хоть что-то впереди.
— Меня не заметят, — тихо пообещал он.
— Не рискуй, — приказным тоном посоветовал Эрик, но было что-то странное в любопытстве Чарльза, и он решил немного помочь. — Мы подъезжаем к первой крепостной стене внешней части города. Тут в основном рабочие и торговцы, нам за Змеиный хребет — это внутренняя стена, защищающая замок и дворы вокруг него.
— Я знаю, что Альт Клут выглядит как два кольца стен, я не дикарь какой-то необразованный, — ощетинился Чарльз и скрестил руки на груди, а его глаза гневно засияли.
— Однако зовешь Стратклайд — Альт Клутом, словно ты и впрямь из горных племен заснеженных земель, — Эрик даже усмехнулся, но юноша явно был недоволен. Зато пропала та апатия и безысходность, видимо, любопытство их победило.
— Мы так его звали, — тихо сказал Чарльз, и Эрик втянул ртом воздух, но не стал извиняться. Хотя все же решил напомнить:
— В столице лучше не упоминай это название. Там и без того полно религиозных фанатиков. Одного этого или твоего родного языка в тех стенах будет достаточно, чтобы угодить в церковные казематы.
— А там меня закуют в цепи и будут пытать раскаленным железом, пока я не поверю в вашего Бога и не отрекусь от верховного духа Дварокс. Я знаю методы твоей страны, — Чарльз все с тем же холодом посмотрел на Эрика, и осуждать его было не за что.
— Я сам не одобряю садистские методы Страйкера, но он глава инквизиции. И пока что есть правила, которым придется следовать.
— Ты думаешь, что станешь лучшим королем? — и снова любопытство и капелька яда в сладком голосе бледного юноши.
Эрик криво усмехнулся и нагнулся вперед как можно ближе к сидящему напротив голубоглазому демону.
— Ты же можешь в любой момент это узнать, — в голосе едва слышался тот восторг, который Эрик ощущал на самом деле, он не хотел, чтобы Чарльз понимал, насколько он дорог и ценен, но скрыть восхищение полностью не удалось.
— Могу, — коротко ответил Ксавьер и снова откинулся на спинку кресла, поерзав на месте. Они уже три дня ехали в этой повозке, и все тело отекло и требовало движения. Чарльзу начинало казаться, что, стоило ему только остаться в какой-нибудь комнате, как он раз сто оббежит ее по кругу, словно домашний песик, который не находил себе места, но ничего не мог с собой поделать. Эрик кормил его почти на убой. Ну, или Чарльзу так казалось после тех крох пищи, которые обычно бывали на их с тетушками столах, а столько мяса, сколько он съел за последние несколько дней, Чарльз не ел и за предыдущие полгода, но теперь эта еда тяжелым комом лежала в его желудке. А еще почему-то его знобило. Не сильно, но мурашки покрывали все его тело, а кожа стала будто более чувствительной, и, чем ближе к стенам столицы они приближались, тем сильнее было это ощущение. Чарльз нервно сглотнул и снова покосился на окно, но на этот раз не рискнул выглядывать и просто спросил:
— Там ведь Черный замок. Шоу живет в нем? — все знали это, но он хотел, чтобы это произнес Эрик.
— Да, — короткий и сухой ответ, от которого стало не по себе. — И он такой же, как в сказках, которые ты слышал в детстве.
— Не думаю, что нам с тобой рассказывали одни и те же сказки, — тихо не согласился Чарльз, вспоминая алые волосы тетушки Грей и ее шепот, которым она рассказывала пугающие легенды о замках Семи Королей. И о проклятиях, павших на их завоевателей. Живые черные камни с фресками, высеченными в стенах, наполненные темными духами, чтобы всегда наблюдать за вторженцами. Живая дикая воля духов Харус в каждой решетке и двери, в каждом сыром подвале. И прах самих Королей, развеянный в этом замке. Самом первом, самом древнем. Изначальном.
Чарльз поежился и притих, чувствуя тревогу на душе и усиливающийся озноб, и с каждым метром все больше не хотел оказаться пленником проклятых стен. Он уже почти чувствовал их немой взгляд на себе. Они знали, кто он, но это не значило, что их яд его не коснется. Этот замок был жив, он был полон людей, им правил король и звал его своим бастионом, самым центром его столицы, а ведь стены замка на это не соглашались. Они не походили на мертвый и спокойный склеп, обвитый виноградом, на стенах которого Чарльз видел юное лицо древнего Короля. Этот замок не принадлежал кому-то одному из них, он был общим. И потому его воли следовало страшиться больше других.
Такие истории слышал в детстве Чарльз, и он сильно сомневался, что детям из Змеиного царства или самого Альт Клута хоть когда-то говорили, что все они жители проклятой земли и были обречены от рождения.
Карету тряхнуло на очередном ухабе, а затем дорога началась на удивление гладкая, словно бархатная, а снаружи послышались голоса и приглушенный шум.
— Добро пожаловать в столицу, маленький демон, — весело поприветствовал Эрик, заметив, как Чарльз напряженно прислушивался к новым звукам.
— Это не ваша столица, а наш Альт Клут. Родина птиц и место зарождения великого Ирия прошлого, — скорее, себе, чем Эрику, напомнил Ксавьер, чувствуя, как от волнения начали холодеть пальцы.
— Только не ляпни это за Змеиным хребтом.
***
Самого города Чарльз так и не увидел, но старательно прислушивался к звукам, доносившимся снаружи. Он закрыл глаза и расслабился, позволяя окружающим звукам напитать его сознание и стать образами. Привычно, почти повседневно. Он слишком долго притворялся слепым, и теперь темнота была уютной и родной, а звуки четкими и острыми, и порой они могли рассказать куда больше, чем образы, которые он увидел бы глазами. С каждым вдохом он старался как можно точнее различить все запахи, привыкнуть к ним и понять. Он был хорош в этом и легко бы справился, если бы не странный озноб и усиливающееся с каждой минутой ощущение. Странное и поначалу незаметное. Ксавьер не мог понять его или точно описать, но, если бы потребовалось, он бы сказал, что это походило на оставляемые легким ветром на его теле маслянистые росчерки и на вязкую жидкость, по капле стекающую по коже и впитывающуюся в нее.
Пыль, пот, вонь рыбы и навоза, аромат цветов и свежей выпечки. Запахи смешивались и казались густыми, наполняли жизнь, словно приветствуя столицу, а звуки усиливались, и вот уже за обычным шумом раздавались радостные возгласы и приветствия. Много, так невероятно много!
Чарльз вжался в сидение и плотнее натянул капюшон на глаза, словно пытаясь оградиться от всего вокруг, но жизнь богатого города обрушилась на него и сдавливала со всех сторон.
Раньше Чарльз думал, что давно привык к толпе, но теперь понимал, что никогда по-настоящему ее не видел. Все те рыночные площади и кочевые группы бегущих от войны людей, все деревеньки, городки и села — все это и в сравнение не шло с густой и бурлящей жизнью здесь. Словно дрейфуя по холодному морю из страха, боли и отчаяния, Чарльз вдруг наткнулся на твердую землю, где было спокойно и безмятежно. И пусть на самом деле жизнь здесь вовсе не была такой, какой казалась, но именно таким было первое впечатление Чарльза, и ему захотелось от него укрыться, спрятаться в привычной серости, боясь оказаться у всех на виду, а сейчас он даже с закрытыми глазами, под прикрытием стен крытой повозки, чувствовал сотни устремленных на него взглядов. И это пугало до барабанной дроби в груди и гула в ушах.
Тихий смешок.
Чарльз ощутил движение воздуха и шорох одежды, а затем рядом с ним сел Эрик, и юноша приоткрыл глаза и подозрительно посмотрел на своего покровителя.
— Так шумно, потому что мы минули проездные ворота и попали на главную дорогу, а впереди нас знаменосцы. Не волнуйся, здесь принято так встречать воинов.
— Шумно, — Чарльз даже хотел закрыть уши руками, но вместе с тем так непривычно было слышать свист и ликование, восторженные крики и аплодисменты. Они казались неправильными и неуместными, когда его родную страну только что окончательно разорвали на части, а семью сожгли вместе с другими безымянными людьми, отказавшимися покориться Змеиному королю и его вере. Он слишком живо помнил поля, усеянные трупами, и костры из тел, пустые мертвые дома и звон сражений, чтобы вот так легко принять ликование тех, кто прятался за стенами и просто жил.
— Нельзя, чтобы хоть кто-то увидел твои глаза, пока мы будем добираться до моих покоев. Так что лучше вовсе закрой их и склони голову, я проведу тебя быстро.
— Неужели герой войны так легко и быстро сможет пройти? — удивился Чарльз. Если их так встречал обычный народ, то наверняка и в самом Черном замке поднимут шумиху.
— Да. И я распорядился. Ингредиенты для твоего варева будут у меня в спальне, так что ты сможешь подготовиться к встрече с Шоу. Надеюсь, оно действует быстро.
— Довольно быстро. Хотя я слишком давно его пил… — Чарльз нервно заломил руки, ощущая приступ тошноты. Желудок противно крутило, и в горле пересохло от волнения. И не столько от того, что он предстанет перед главой инквизиции и самим королем, которых любой из Ирия проклинал и мечтал убить, но и потому что вскоре он переступит порог первого замка древних Королей. Тетушка Джин так много о нем рассказывала, что теперь волнение только усиливалось. И ему было легче думать о каменных стенах и их истории, чем о том, что ждало его там. Так было проще и немного внушало ему ощущение того, что хоть что-то идет по плану, а не того, что он поднимался на эшафот, дабы сгореть в «священном пламени» на потеху толпе и во славу их местного Бога.
Они еще долго ехали по ровным улочкам, и шум толпы постепенно остался позади. Один раз они остановились, прежде чем их пропустили за внутреннюю стену, а затем поехали совершенно по другой части города. Тут дышалось легче, и воздух казался прохладным. Но ощущение маслянистости на коже усилилось. Чарльзу показалось, что с солнечной поляны они внезапно въехали в стену холодного немого тумана. И запахи здесь были совсем другие, большинство из них Чарльз не знал вовсе, а на улицах было тревожно тихо, и то и дело слышался чеканный шаг стражи. Это место понравилось Чарльзу еще меньше предыдущего, и он уже начал тихо, почти беззвучно молиться Дварокс, чтобы в замке не оказалось и того хуже.
Он не знал, как долго они ехали, но, когда повозка остановилась, он был уверен, что его вывернет наизнанку, и только благодаря силе воли и дрожащему в груди волнению пополам со страхом он смог сдержаться. Ксавьер слышал, как спешивался их конвой и как тихо переговаривались воины Эрика со стражей замка. Слышал шаги, приближающиеся к их повозке, ровные и звонкие…
— Сиди здесь, — распорядился Эрик и открыл дверь, вышел наружу.
— Не стоило встречать нас лично, святой отец.
— Брось эти глупости, Эрик. Пусть я не был с вами в бою, но молился каждый день о вашей победе и ничуть не меньше граждан рад вашему возвращению.
От этого голоса мурашки побежали по коже, и Чарльз прикусил губу, зажмурился, вжимаясь в сидение, пытаясь притвориться, что его не было вовсе, но именно сейчас сидеть тихо оказалось почти невозможно. Легкие начало резать холодом, и тошнота спазмами сводила живот. Чарльз прижал руки ко рту и запрокинул голову, стараясь глубоко, но тихо дышать, пока Эрик беседовал со священником, но с каждым словом этого человека, пусть даже Чарльз не мог понять их значения, дышать становилось все сложнее, и перед глазами начал расплываться сизый туман.
«Нет, нет, нет, нет! Только не сейчас!» — в панике подумал Ксавьер, чувствуя, как его начало трясти, а маслянистость с кожи пропитывала все его тело, проникая внутрь и заполняя все вокруг этим мерзким ощущением.
«Во славу Короля! Во имя Короны!» — прогудел хор незнакомых голосов в сознании Чарльза, а туман начал сворачиваться в образы, но словно делал это неохотно и с боем. Запах ладана и горящего воска. Чарльз ощутил, как ему давили на грудь, все глубже и глубже погружая в холодную воду, и вот он уже не мог дышать и отчаянно нуждался во вздохе, легкие горели все сильнее, а тошнота медленно убивала.
Он с трудом вырвался из подступающего видения и согнулся пополам, тело заломило от боли и спазмов, и юноша не смог с собой справиться. Живот сдавило новым приступом боли, и горло обожгло.
Он не знал, слышали ли снаружи, как он давился, но, как бы тихо он ни старался себя вести, вряд ли такое осталось незамеченным. А он без сил упирался дрожащими руками в грязный деревянный пол, и перед глазами все троилось, зато маслянистость пропала, и остался только холод.