Ему удалось вылететь из куста, увернуться от метнувшихся в погоню побегов, отбежать подальше и обернуться. Измученный, задыхающийся Локи в ужасе смотрел на извивающийся куст, тянувшийся к нему бутонами и побегами. И вдруг Локи понял: куст движется.
Граф закричал и бросился наутек. Он в минуту оказался у своих вещей, подхватил их и понесся прочь, перескакивая через камни на тропе и рискуя сорваться и переломать ноги. Но образ живого куста так и стоял перед глазами, заставляя нестись сломя голову. На одном из поворотов Локи едва не врезался в невысокий клен. Он чудом избежал столкновения с деревом и по инерции пробежал еще несколько метров, а потом привалился к большому камню и замер, тяжело переводя дыхание. Если верить словам Мираж, дальше начиналась безопасная зона.
========== Перевал Ужаса ==========
Горный лев замер на скале — впереди поднимался перевал. Скалы с обеих сторон стискивали пологий проход. Насколько мог видеть Тор, перевал был легкодоступным и должен был пользоваться популярностью. Но тропа давно заросла редкой горной травой, и следы человеческих ног стерлись с камней и глины.
Тор подкрался поближе и притаился. Мягко пригревало солнце, ветер играл его гривой. Где-то жужжали насекомые, опылявшие мелкие желтые цветочки. Картина была мирной, словно пастораль на гобелене, вышитом нежными руками юной девственницы.
Однако шестым звериным чувством Тор знал — там, впереди, опасность. Страшная, черная, от которой невольно шерсть встает дыбом, а из глотки рвется тихое рычание. Что-то ждало на перевале. Что-то, отчего в яркий солнечный день становилось зябко. Отчего голубое небо словно пятнала едва заметная черная тень.
Лев всем сердцем чувствовал — идти на перевал нельзя, погибнешь. Инстинкт гнал его назад, заставлял прижимать к голове округлые уши и нервно бить хвостом. Но человеческий разум Охотника искал выход. Тор знал еще и другое: единственный шанс догнать ускользающую жертву — пройти через перевал.
Лев немного прополз вперед, буквально стелясь по камням и сливаясь с ландшафтом. Зоркие глаза подмечали малейшую деталь. Но тропа все так же была пуста, все так же мирно светило солнце и жужжали насекомые. Однако чувство тревоги усилилось — Тор словно слышал не ушами, а кожей, что там, за поворотом, страшное черное Нечто подобралось для смертельного броска.
Тор знал — то, что таилось за поворотом, так же пристально следит за ним и знает о его приближении. И караулит удобную минуту. Единственное, что Тор ощущал, — смутную неуверенность невидимого врага. Тот как бы колебался — ведь приближался зверь, а чуяло оно человека.
Тор собрал в единое целое обе воли, звериную и человеческую, поняв, что эта легкая заминка врага и есть его единственный шанс на прорыв. Бесшумно взвившись вверх, лев одним прыжком оказался на перевале и скачками рванулся вперед — по камням, мимо скал, туда, где уже за камнями маячил спуск вниз.
Внезапно вокруг резко потемнело, а температура воздуха сильно упала. Лев метнулся прочь, чувствуя, как правый бок обожгло не то огнем, не то льдом. Дышать стало тяжело, перед глазами все поплыло, навалилась слабость. Но лев встряхнул головой, заревел, вкладывая в рык всю свою неукротимую ярость, и рванулся что было сил, в исполинском прыжке преодолевая последние метры перевала. Приземление было неудачным — передние лапы подвернулись, лев рухнул на землю и покатился вниз вместе с кучей мелких камней. Перед глазами у Тора мелькали синева небес, скалы, камни и собственные лапы. Падение закончилось тем, что лев со всего маху впечатался в огромный камень внизу, что его и спасло — еще немного, и он улетел бы в пропасть.
Кашляя и отряхиваясь, лев вскочил на ноги и вскинул голову. Человеческие синие глаза его изумленно распахнулись: перевала не было. Его полностью скрывала беспросветная, черная, как чернила каракатицы, туча, отливающая багровым.
Шерсть на загривке у Тора встала дыбом, его впервые в жизни накрыла неодолимая паника. У него не хватало понимания, что надвигается с перевала, но Тор выяснять и не собирался. Он рывком развернулся вокруг своей оси и, не обращая внимания на боль во всем теле, стремительно рванулся прочь, оставляя позади проклятое место.
Тор несся по извилистой заброшенной тропе, огибая голые валуны и перемахивая через узкие пропасти. Животный страх гнал его вперед, Тор не давал себе передышки, хотя уже сердце колотилось как бешеное, а в легкие словно насыпали песка.
Лев остановился, пошатываясь от усталости, только тогда, когда перевал остался далеко позади, а вокруг потянулись приветливые широкие горные плато, на которых кое-где паслись овцы горцев.
Тор забрался на уступ и без сил вытянулся на жесткой скале, с трудом переводя дыхание. Шерсть на вздымающихся боках слиплась от пота, грива свалялась в колтуны. Лев лежал в полном бессилии, пытаясь отдышаться. Лапы его мелко тряслись. Наконец постепенно дыхание выровнялось, сердце вошло в привычный ритм, а мутная пелена перед глазами развеялась. Все еще чувствуя страшную слабость, Тор поднялся на лапы и доковылял до ближайшего ручейка. Ледяная вода показалась ему напитком богов. Лев медленно лакал звенящую прозрачную влагу, и ему казалось, что с каждым глотком в его измученное тело возвращается жизнь.
Наконец напившись, лев поднял свою огромную голову, облизнул усы и осмотрелся. Вдалеке поднимался дымок — видимо, там стояла деревня. Начинались обжитые места, и уже можно было спрашивать дорогу и собирать сведения. Охотник снова напал на след.
Лев довольно прижмурился, а потом крутанулся вокруг своей оси. Запнулся, прижал уши и снова и снова стал кружиться, словно ужаленный.
Тора вновь охватил смертный ужас — даже сильнее, чем на перевале. Снова и снова пытаясь вырваться из темных пут звериной сущности, он в страхе понимал, что обратиться в человека не получается. Тор слишком долго пробыл в шкуре зверя, и животные инстинкты прочно завладели его душой.
Лев ревел, валялся в пыли, взрывая траву, катался, бился о скалы — ничего не помогало. Тор силился вырваться из затягивающей его кроваво-красной полумглы, хотел вынырнуть в свет человеческого разума, но у него ничего не получалось. И помочь ему тут было некому — Магистр находится беспредельно далеко и вряд ли бы пришел к нему на помощь. Тор запрокинул голову к равнодушному небу и издал долгий жалобный рев, переходящий в скулеж. Впервые в жизни он испытал самое беспросветное чувство — отчаяние от осознания собственного бессилия. Гривастая голова упала на лапы, лев замер, словно мертвый. Лишь тяжело вздымались бока, да там, внутри мохнатой головы, человеческий разум лихорадочно искал путь к спасению.
Тор пролежал так около часа. Затем он вдруг резко вскочил на лапы и стал осматриваться по сторонам. В синих глазах уже не было отчаяния, а вся поза выражала решимость и готовность к действию.
Лев двинулся вперед, пробежался по скалам, балансируя на грани, потыкался туда-сюда, а потом, наконец, нашел то, что искал: отвесный утес, поднимающийся над горным пастбищем. Лев забрался на самый верх и посмотрел вниз: там зеленела сочная трава. И было до нее метров тридцать. Тор глубоко вздохнул, подобрался, а потом птицей прыгнул со скалы вниз.
Несколько бесконечно прекрасных секунд он падал в восторге свободного полета, а потом на него обрушились боль и темнота.
***
Тор с трудом приоткрыл слезящиеся глаза. Тело дергало рваной болью, во рту горчило, к горлу подступала тошнота. В ушах звенело, трещало и попискивало, и к этим звукам примешивались два тонких голоска, которые Тор сначала принял за галлюцинации.
— Смотри, смотри, он шевелится! Я говорила, что он живой!
— Ру, пойдем отсюда, пожалуйста! Я боюсь! Он страшный такой, весь в крови!
— Если мы уйдем, он умрет — он, наверное, со скалы упал…
— Ру, не ходи к нему!
— Отстань!
Тор смутно ощутил, как рядом с ним появился кто-то. Окровавленные ноздри Охотника затрепетали, пытаясь на нюх определить существо. Запах был чистым, сладким, свежим, нежным.
— Ты живой? — пробился сквозь шум в ушах детский голос.
Девочка. В голове Тора словно щелкнуло, и весь мир вернулся на свои места. Он лежал на траве под скалой, а рядом с ним стояли двое человеческих детей. Девочка осторожно убирала с разбитого лица слипшиеся от крови волосы и старалась смочить губы охотника водой.
— Да, — разлепил губы Тор и не узнал в этом едва слышном сипении свой голос.
— Хорошо, — обрадовалась девочка. — Мы тебе поможем! Ты можешь встать?
— Нет, — снова просипел Тор, жадно слизывая с губ воду. — Я умираю… Не чувствую свое тело… Кости огнем горят…
— Ты сильно ударился, — грустно сказала девочка. — На вот, пожуй, она боль оттягивает.
Мягкие пальчики запихнули в рот Тору какую-то одуряюще горькую массу. Тор жевал ее, с трудом сдерживая рвотные позывы. Ему было очень плохо, хотелось закрыть глаза и провалиться в блаженную тьму, но горечь противной травы не давала этого сделать. С трудом проглотив сок, Тор замер. Он почувствовал, как девочка приоткрыла ему рот и пальцами выгребла разжеванную массу. Тор лежал в тишине и постепенно чувствовал, как огненная, раздирающая внутренности боль стихает, а в голове проясняется. Он смог открыть глаза и сквозь белесую муть увидеть склонившееся над ним личико с огромными темными глазами.
— Ты живой? — спросила девочка.
— Вроде того, — прохрипел Тор.
— Я тебе сейчас еще травы нарву, она горькая, но боль снимает, — сказала девочка. — Но ее много нельзя, уснешь и не проснешься.
Тор перевел взгляд в небо — уже разгорался короткий горный закат. Наступит ночь, а он останется лежать на траве. В горах…
— Я костер разведу, — пробурчал откуда-то со стороны еще один детский голос. — Раз уж ты так в него вцепилась. А потом пойду овец соберу.
— Хорошо, — издалека откликнулась девочка.
Тор закрыл глаза, борясь с накатывающей слабостью. Главное было сделано — он снова обрел человеческий облик и остался в живых.
========== Метаморфозы ==========
Тор проснулся от невыносимой жажды. Тело горело, мысли путались, язык прилип к горлу. Он метался, стараясь скинуть с себя какую-то душную шкуру, бормотал и умолял — пить. Потом вдруг губы его ощущали блаженную прохладу, и он снова проваливался в беспамятство. Слабость растекалась по телу, разум гас.
Очередной раз Тор очнулся от холода. Его знобило. Он сжался в комок под той же шкурой и услышал два переговаривающихся голоса:
— Уже вечер, домой надо, а мы все с ним тут сидим, — говорил один тонкий, но суровый голосок.
— Ему лучше, — возражал второй. — Трава действует, не зря я его весь день поила заваркой.
— Не знаю, — сомневался первый голос. — Он с такой высоты упал, как ему может какая-то трава помочь? Я думаю, мы зря с ним возимся и он все равно помрет.
Тор выпрямился и глубоко вдохнул холодный горный воздух. В голове немного прояснилось, и он пошевелил рукой. Тут же две темные фигурки, сидевшие спиной к нему у костра, засуетились, и Тор увидел, как над ним склонились двое темноглазых кудрявых детей — мальчик и девочка.
— Ты ожил? — спросил мальчик. На вид ему было лет пять.
— Ты нас слышишь? — добавила девочка, которая выглядела чуть постарше.
Тор кивнул, чувствуя, как его трясет от холода. Девочка уловила движение его губ, наклонилась и подняла с земли котелок. Мальчик помог приподнять ему голову, а девочка поднесла котелок к губам. Тор пил, прикрыв глаза, и не мог напиться. Он не чувствовал вкуса и даже не понимал — горькое, сладкое или кислое вливается ему в горло. Потом он передохнул и снова приник к котелку.
— Вот видишь, — самодовольно сказала девочка. — Пьет много. Это хорошо, значит, поправляется. Бабушка так всегда говорила.
— Где я? — прохрипел Тор.
— Мы нашли тебя вчера вечером, накрыли шкурами и развели костер, — присела на корточки девочка. — Ты упал со скалы и весь разбился. Я даю тебе отвар из двух трав, бабушка говорила, что они останавливают кровь и снимают боль. Мы очень устали, замерзли и хотим домой, но ты же не сможешь идти?
— Сейчас, — Тор попытался опереться на локоть, и на это ушли все его силы.
В глазах плыло, внутренности раздирало от боли. Тор с трудом оперся и на второй локоть и посмотрел на детей.
— Мне надо отлежаться, — едва выговорил он. — Далеко до вашего дома?
— Ну, где-то полчаса пути… — задумалась девочка. — Но ты, наверное, не дойдешь.
— У вас есть бараны? — Тор почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота.
— Да, — дружно закивали дети.
— А лошадь?
— Нет, — вздохнула девочка.
— Мне нужны два самых сильных и крупных барана, — сказал Тор и закрыл глаза, экономя силы.
Бараны оказались сильными, но мелковатыми. Тор взялся трясущимися руками за их загривки и кое-как подтянулся. Накрыла слабость, перед глазами потемнело.
— Пусть идут, — прошептал Тор губами, сразу покрывшимися кровью.
Путь запомнился частично. Бараны шли вперед, волоча вцепившегося в них Тора. Иногда он поднимался и шел сам, шатаясь и опираясь на их загривки. Кусками виделись горы, дорога, дома, лающие на улице псы, потом была какая-то жалкая хижинка, а потом — тьма.
Наконец Тор снова очнулся и увидел над собой крышу, сквозь которую виднелось небо. Дым уходил прямо через отверстия. Тор сглотнул и пошевелился. Все тело ломило.
— Живой!
Снова над ним склонилась девочка и подала ему отвар. Отвратительно горький — Тор едва не подавился.
— Горько, — скривился он.
— Ой, тебе лучше, — обрадовалась девочка.
— Да, я это чувствую.
Тор кое-как приподнялся на постели. Застелена она была овечьими шкурами, ими же Тора и укрыли. Еще две свернутые шкуры были вместо подушки. От шкур воняло. Тор оглядел хижину — вопиющая бедность и грязь.
— Где ваши родители? — спросил Тор у девочки.
Та потупилась.
— Они умерли, когда мы еще были маленькими, — ответила она, помешивая отвар в котелке. — Папа погиб в горах, а мама умерла от грудной болезни. Мы жили с бабушкой и дедушкой, но в прошлом году они заболели и тоже умерли, и мы с Шу остались одни.
— Сколько я пролежал без сознания?
— Почти две недели, — сказала девочка. — Я поила тебя бульоном — попросила соседа зарезать нашу старую овцу. И поила молоком. У нас осталось всего шесть овец и два барана, и одна коза… Мало молока, мало шерсти…
— Я благодарен тебе, ты спасла мне жизнь, — Тору с трудом дались незнакомые слова. — Мне лучше, я сейчас встану.
Тор действительно поднялся с постели, шатаясь от слабости. Хижина сирот стояла на самом краю деревушки. Вокруг нее росли вишневые и персиковые деревья. Девочка, которую звали Ая, тащила на себе все хозяйство, а малыш Шу пас овец в горах. Детям приходилось очень тяжело, а еще надвигалась зима и вместе с ней — прибытие сборщика налогов. Сбором занимался староста из богатого села, который взял его на откуп у барона, владевшего землей.
Ая часто плакала, размазывая по личику грязь, потому что им надо было отдать целых две серебряных монеты за годовой налог, а у детей не было даже мелкой медной монетки.
Тор восстанавливался долго. Первую неделю после прояснения он в основном сидел и отдыхал. Потом заставил себя подняться и взяться за работу. Он носил воду из деревенского колодца, помогал собирать хворост и загонять баранов вечером в хлев. По мере того как к нему возвращались силы, Тор развивал все более активную деятельность. Он стал ходить на охоту, и впервые у детей на столе появилось мясо и дичь. Тор рубил дрова и делал запас на зиму, косил сено, что было не под силу малышам, починил дом, перекрыл крышу и отремонтировал все, что попалось под руку.
Соседи, конечно, косились на странного гостя двух сирот, но помалкивали — высокий воин со страшным шрамом внушал ужас. Они только смотрели, как дела сирот идут в гору, и шушукались за спиной охотника. Иногда они приходили к нему, предлагая за горных коз и куропаток хлеб, молоко, семена и другие необходимые в хозяйстве вещи.