– Ты только что назвал меня ребенком? – улыбнувшись, осведомилась я.
– Я старше Адама и Евы, так что имею полное право. А твое поведение действительно выглядит детским: нежелание двигаться вперед, обрывая жизнь суицидом, страх, что кто-то сможет так легко разрушить твой воздушный замок из идеальных принципов.
– Но тем не менее…
– Но, тем не менее, ты все равно знаешь, как я к тебе отношусь. И как ни странно, твоя инфантильность только привлекает и не позволяет злиться на тебя слишком долго. Ты совсем продрогла, – констатировал мужчина, легко коснувшись кончика моего носа. – Можешь идти переодеваться, мне осталось только окопать палатку по периметру.
– А зачем окапывать-то? – спросила я, бредя в палатку и волоча за собой рюкзак.
– Если ты хочешь, чтобы в случае дождя нас смыло в реку, то я могу этого не делать.
– Ты выиграл, копатель.
Забравшись в палатку, я наконец сняла с себя насквозь мокрые рубашку и штаны, мастерка тоже отправилась следом. Оставшись в одном нижнем белье, я снова накрылась пледом и начала исследовать содержимое рюкзака в поисках одежды. Так, неработающий фонарик, две бутылки питьевой воды, галеты и не менее влажный свитерок и джинсы. Просто потрясающе.
– Гейб, у меня небольшая проблема, – крикнула я, выглянув на улицу. Мужчина охотно подошел ближе.
– Учитывая, что ты без одежды, у меня возникают странные предположения о том, как именно я должен тебе помочь.
– Вся моя одежда промокла, и мне абсолютно нечего надеть…
– Ты так говоришь, как будто это проблема, – ухмыльнулся Габриэль, без всякого стеснения разглядывая меня.
– Ты помнишь об уговоре? Никаких намеков и пошлостей, мистер, мы договаривались, – одернула я мужчину, которого уже несло куда не надо. Но самой большой проблемой было совсем не это. Самой большой проблемой было то, что меня и саму в мыслях несло не совсем в правильном направлении, и сохранять самообладание становилось все сложнее.
– Ладно, сейчас разберемся.
Через полчаса мы оба сидели у разгорающегося костра на замшелом заваленном деревце. Мне выделили теплые шерстяные носки и сухую мужскую рубашку, которая была словно пропитана ароматом одеколона своего владельца и именно поэтому сводила меня с ума. Запасных джинсов у Габриэля не нашлось, поэтому пришлось довольствоваться моими. Да, пусть они влажные и холодные, но лишний раз светить голыми коленками перед излишне извращенным архангелом не хотелось. Или хотелось, но принципы не давали? Не суть.
Я молча наблюдала за отчаянным танцем горящих искр в языках пламени, прислушиваясь к треску веток и едва различимому пению сверчков. Успокаивающий шелест мягкого ветра и монотонное журчание находящейся неподалеку реки приносили некое умиротворение, вечерняя природа словно убаюкивала меня своей ненавязчивой колыбельной. Лес утопал в задумчиво-ласковых сумерках, готовясь погрузиться в ночную дрему, застывая в холодном мраке. Странные тени плясали на стволах деревьев, даря не сразу ощутимое ощущение нереальности происходящего, все было больше похоже на давно забытую детскую сказку. Даже я, убежденный скептик и реалист, сейчас готова была поверить в существование маленьких лесных фей, живущих в нераскрывшихся цветочных бутонах, завораживающих путников своим звонким хрустальным смехом и танцующих под музыку ветра.
– Гейб, – нерешительно начала я, словно стесняясь своего вопроса, – А феи существуют?
– Если бы только феи… А почему ты спрашиваешь?
– Не знаю. Просто ты, архангел, и то существуешь, хотя я всю жизнь была убежденной атеисткой и думала, что это все лишь предрассудки и пережитки прошлого. Но раз есть ангелы, почему бы не сбыться еще одной сказке? – спросила я, мечтательно глядя на летящие огненные искры.
– Ух ты, флегматичную Изабелл Винтер пробило на романтические мечтания о феях? Я немного другого хотел добиться, но такой эффект меня вполне устраивает, – улыбнувшись, сказал Гейб, хрустя взявшимся из ниоткуда печеньем. – Ты меняешься, Иззи, и меня это радует.
– Конечно, тебя это радует. С романтичными витающими в облаках дурочками гораздо проще, чем с циничными самоубийцами. Но рано радуешься: прогулочкой по лесу ты меня не исправишь, – несмотря на все мои усилия, голос вышел недостаточно убедительным даже для того, чтобы я сама поверила в его правдивость.
– Твоя любовь к спорам просто очаровательна.
– Гейб, я давно хотела спросить: ты же архангел, верно? Так почему ты на земле? На небе разве дел мало, или ты так, от скуки спустился? – поинтересовалась я, внимательно следя за реакцией мужчины. На мгновение его лицо помрачнело, но он будто отогнал от себя неприятные мысли и бодро ответил:
– Когда-то давно мне пришлось уйти с небес из-за постоянных ссор братьев. Не люблю я, когда родственники собачатся, предпочитаю переждать. А потом по своей глупости я связался с Винчестерами, из-за которых и получил смачный подзатыльник от одного из братьев. Отец-то меня воскресил, но лучше уж в тени отсидеться, чем снова лезть на рожон. Тем более я себе развлечение нашел.
– Развлечение, значит? – удивленно спросила я, глядя на улыбающегося Габриэля. – Интересное ты мне звание назначил. И долго ты со мной развлекаться собираешься?
– Ты специально подбираешь двусмысленные фразы, чтобы поиздеваться, или это врожденный талант? – усмехнулся мой собеседник, как бы невзначай придвигаясь ко мне ближе. – В общем-то, у нас… у меня есть чуть больше недели. Потом выбор за тобой: выполнить свое обещание или остаться со мной. Но так, по предварительным результатам, какие у меня шансы выиграть в нашем споре? – наклонившись ко мне, почти шепотом спросил Габриэль.
Он был настолько близко, что я могла ощущать его горячее дыхание на своей щеке. От такого непозволительно маленького расстояния я вновь незаметно покраснела, не отводя затуманивающегося взгляда от выжидающих глаз мужчины. Стоит сделать всего лишь одно движение…
– Я не знаю, прости. Наверное, уже пора ложиться спать, сегодня был долгий день, – выпалила я, резко вскакивая. Подумать только, секунду назад я могла совершить самую огромную глупость в своей жизни. Ох, Винтер…
– Конечно, если ты устала, идем, – легко согласился Гейб. Он выглядел сбитым с толку и немного смущенным, и видеть его таким было по меньшей мере непривычно.
– Подожди секунду… А где твой спальный мешок? – спросил архангел после недолгих поисков в дебрях палатки.
– Не знаю. Я вообще его в глаза не видела.
– Он был привязан ко дну рюкзака. Я точно помню, что он там был, когда мы шли сюда, поскольку он загораживал обзор на… – на этом месте он многозначительно замолк, пытаясь выкрутиться из немного неловкой ситуации.
– Так все то время ты на меня пялился?! Боже мой, а я-то думала, чего это ты так тихо плетешься позади. Гаденыш, – негодовала я, пытаясь сдержать свой смех. Что, думала, что он затих, любуясь красотами природы? Как же, жди-дожидайся!
– Не переживай, когда мы поднимались на пригорок, он уже не мешал. И да, видок отличный. Но мы отвлеклись от темы: где второй спальный мешок?
– Я уж точно этого не знаю. Хотя… А он случайно не мог отвязаться от рюкзака, когда я свалилась в речку? – браво, Шерлок, загадка разгадана. Твоя ловкость спасает мир, как и всегда.
– Может быть. В любом случае ночью мы его не найдем. Вот, держи, – сказал мужчина, протягивая мне свой спальный мешок. – Ложись спать.
– А как же ты? – обеспокоенно спросила я, не желая принимать этот дар Божий, пока не услышу ответ.
– Посплю так, ничего страшного. Главное, чтобы ты выспалась, я уж как-нибудь.
– Знаешь, меня такой ответ не устраивает, – решительно заявила я, наступая в атаку. – Мы можем и вдвоем в нем поместиться, ничего страшного. А если ты откажешься, я пойду ночевать на улицу, и даже не смей пытаться меня отговорить! Залезай в мешок!
– Это приказ? – нервно хихикнув, уточнил мужчина.
– Да. И приказы не обсуждаются, – твердо сказала я, протягивая мешок архангелу. – Лезь.
– Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа.
Через пятнадцать минут непонятной возни, тихих ругательств и вечных подзатыльников, получаемых Габриэлем за не совсем приличные действия, я наконец умостилась у него на плече и успокоилась. Мне было так уютно, просто лежать рядом, прислушиваясь к его дыханию, прижиматься всем телом, оправдываясь тем, что в спальном мешке слишком мало места. Я уже начала впадать в приятную дрему, как в успокаивающую тишину ворвался голос архангела:
– Знаешь, а ведь архангелам не нужен сон.
– Даже если бы он был им смертельно необходим, то ты мог бы поспать, укрывшись пледом, и я это прекрасно знаю. Но ты здесь. Так что перестань жаловаться и нарушать идиллию, – сонно пробормотала я, крепче обнимая Габриэля. Тот лишь тихонько хмыкнул, скользя рукой по моей спине.
– Я могу воспринимать это как…
– Нет, не можешь. Одно лишнее прикосновение – и ты будешь наказан, – твердо отрезала я, недовольно вздыхая.
– Двусмысленные фразы – твой конек, – заключил небожитель, нежно поглаживая меня по растрепавшимся волосам.
– Определенно.
========== Пятая маленькая радость: детские воспоминания или Не перевелись еще рыцари на этой земле! ==========
– Интересно, как долго ты сможешь продержаться? – раздался над моим ухом тихий шепот Габриэля. Его тон был привычно насмешливым, что только усугубляло мое раздражение, вызванное злостью на саму себя. Мужчина находился непростительно близко, и уже после десяти самых долгих минут в моей жизни это начинало напрягать.
– О чем ты? – поддельно зевнув, спросила я, пытаясь замаскировать дрожь в голосе. Черт возьми, чувствую себя обедневшей нимфоманкой в стриптиз-клубе: хочется, да только ничего не светит.
– Не строй из себя невинную овечку, Иззи, – сладко протянул архангел, резким рывком меняясь со мной местами: теперь он навис надо мной, крепко сжав мои запястья, чтобы мгновенно не получить по лицу за свои выходки. – Ты же давно не маленькая девочка и понимаешь, о чем я говорю. И сдается мне, думаешь о том же.
– Отстань, извращенец небесный. Я думаю только о том, как бы побыстрее уснуть, дабы твой бред не выслушивать, – прошипела я, пытаясь перевернуться на бок, но Гейб не дал мне пошевелиться, выжидающе глядя в глаза. – Что?
– Жду, когда ты наконец покраснеешь. Ты довольно забавно заливаешься краской, когда лжешь.
– Я не лгу, – голос окончательно охрип, а во рту пересохло, из-за чего говорить становилось все сложнее.
– Да сколько можно играть святую девственницу, Изабелл?! Мы же взрослые люди, чего ты ломаешься, как школьница на заднем сидении родительской тачки? Заметь, я мог найти себе любую, но по неизвестным причинам уламываю тебя, – продолжал склонять меня к сексу Гейб. Придурок.
– Что только доказывает твои маниакальные наклонности, – фыркнула я, злобно глядя на мужчину. Сколько можно болтать, мать твою! Заткнись и целуй, разговорчивый какой попался!
– Иззи… – широко улыбнулся он, начиная легко целовать мою шею. Ну, слава Богу!
– Что? – слишком кротко отозвалась я, вяло пытаясь оттолкнуть Габриэля.
– Я могу читать твои мысли, – прошептал он, наклоняясь ко мне еще ближе.
– Мог бы сделать это и раньше, – облегченно выдохнула я и, притянув его к себе, жадно поцеловала.
Сдалась. Я все же сдалась. Не удержалась, упала, предала все свои принципы, клятвы и обещания ради него и ни капли не жалею. Разгоряченный воздух болезненно сжигал легкие, разум все быстрее затуманивался, гоня прочь любые мысли, не связанные с Габриэлем, а я переставала понимать, что происходит вокруг. Тогда имели значение только эти дразнящие прикосновения, только сбивчивое дыхание, только мягкие поцелуи на моей ключице, спускающиеся все ниже. Вскоре мне надоело просто принимать ласки, лениво лежа на спине, да и любовь к контролю взяла свое. Выпутавшись из мешающего спального мешка, я встала на колени и начала требовательно целовать мужчину, немного покусывая его губу. Кажется, он был удивлен моей инициативой, но еще сильнее удивился, когда я первая начала снимать его рубашку, не заботясь о сохранности пуговиц, а просто нагло отрывая их.
– Не ожидал от тебя такого, невинная Изабелл Винтер, – слабо улыбнулся архангел, когда я отвлеклась от него, стягивая с себя футболку.
– Так, не открывай рот без надобности, а то устрою ролевые игры Бревно/Папа Карло, – пригрозила я, толкая Гейба обратно на спальный мешок…
Повинуясь странному инстинкту, я резко распахнула глаза. Прямо перед моим лицом я увидела ставшую за доли секунды ненавистной ухмылку архангела, озаряемую первыми рассветными лучами, просачивающимися сквозь москитную сетку.
– Интересные тебе сны снятся, Иззи, – слащаво-приторным голоском прошептал Габриэль, подперев щеку кулаком. Окинув его непонимающим взглядом, я потерла глаза руками, пытаясь скорее очнуться от тяжелой дремы. Какие еще сны он имеет в виду?
– О чем ты говоришь? – спросила я, невольно прикрывая глаза. Веки резко стали такими тяжелыми, а сила притяжения, казалось, направила всю свою мощность на стремление увалить меня обратно в спальный мешок, не давая подняться или хотя бы пошевелиться. Повинуясь желанию матушки-природы, я снова зарылась в теплую ткань спальника и перевернулась на левый бок, отворачиваясь от архангела. Вот уже я падала в объятия Морфея под монотонное бормотание Гейба прямо над моим ухом, но воспоминания об этой ночи резким толчком вернули в реальность.
– Какого черта, Габриэль?! – прорычала я, резко вскочив на ноги, тем самым чуть не снеся палатку. От гнева, атаковавшего мой разум, хотелось разбить пару кирпичей и обязательно о чью-то голову.
– И тебе доброго утра, сладкая, – промурлыкал архангел, наблюдая за моей истерикой с безопасного расстояния. Вся ситуация его явно позабавила, чего обо мне сказать было нельзя.
– Еще раз назовешь меня «сладкая», и я лично влеплю тебе такую затрещину, что… – задумавшись над поиском наиболее красочной угрозы, чтобы мужчина больше никогда и думать не смел об этом дурацком прозвище, я ненадолго затихла, все еще по инерции разрезая воздух кулаками. Моя беспомощность вызвала только снисходительный смешок у Гейба, что разозлило еще больше. – Это все ты выдумал, да? Впихнул мне в голову порнуху с тобой в главной роли?!
– В общем-то, ты права. Но все предыдущие четыре с половиной раза я ничего не делал, честно-честно, – уверил меня сладкоежка, невинно хлопая глазами. Кажется, щеки опять залила краска, как только я начала догадываться, что значит «все предыдущие четыре с половиной раза». Но был еще маленький, до безобразия крохотный шанс, что я всего лишь неправильно поняла мужчину, и он имел в виду нечто совершенно другое. И я цеплялась за этот шанс, как за спасительную соломинку.
– Что ты имеешь в виду? – скрестив за спиной пальцы «на удачу», спросила я. Фыркнув, архангел насмешливо ответил:
– Ты понимаешь, о чем я говорю. О твоих «чистых и невинных» снах, с моим участием в том числе.
Господи, если ты слышишь меня, пожалуйста, испепели на месте, иначе я сама начну уходить под землю от стыда. Черт, я почти чувствую, как почва под палаткой расползается, чтобы прервать мои страдания.
– Так, забыли. Но что значит «четыре с половиной раза»? – любопытство все же перевесило стыд, заставляя меня задать этот глупый, но такой интересный вопрос. Немного качнув головой, Габриэль ответил, закатывая глаза:
– В последний раз прямо посередине процесса я по доброй воле твоей фантазии трансформировался в Джонни Деппа в образе того белобрысого писаки из «Тайного окна», – поморщившись, он задумчиво отвел взгляд, – Странные у тебя ночные мечтания, Винтер, ужасно странные…
– Лезть по ночам в чужую голову – вот что странно, – обиженно прошипела я и, схватив первую попавшуюся куртку, выбежала из палатки, мысленно расчленяя тело архангела зубочистками.
– Стой, оголтелая, куда ты понеслась?! – донесся из палатки крик мужчины, но я уже успела добежать до той злополучной речушки и неслась вдоль нее вниз, к долине. Меня распирала злость и даже какое-то разочарование, хотелось просто разбить парочку тарелок из самого дорогого фарфора, хотя можно было обойтись и обычным стеклом. Но, к сожалению, ни того, ни другого в лесу не было, так что пришлось довольствоваться выбросом агрессии в бег. Сердце, не привыкшее к таким нагрузкам, уже отчаянно стучало сто двадцать раз в минуту, но я упорно продолжала бежать, пока не споткнулась о выступающий корень дерева и не свалилась на влажную от росы траву. Только после насильственного торможения до меня дошло, что все это время я рыдала без остановки, сама того не замечая. Теперь же мне оставалось только продолжать лежать на земле, пряча лицо от назойливого солнечного света. В тот момент я даже не могла понять, из-за кого плакала: то ли из-за порядком надоевших и все более наглых шуточек Габриэля, то ли из-за осознания собственной слабости.