А еще ему почти перестала сниться она.
И это добивает. Он так привык к девушке в своих снах. К ее большим, выразительным глазам, к мягким локонам, к очаровательной улыбке, к теплу ее тела. Незнакомка, неземная и прекрасная, ускользает из его памяти как что-то лишнее. Словно его подразнили лакомством, а теперь отбирают. И он отчаянно цепляется за ее образ. Будто она — это точка отсчета. Ее лицо все размытие, и тепло с пальцев уходит, и губы прекращают изгибаться в улыбке. Ньюту хочется орать. Он чувствует, как неотвратимо теряет что-то важное и значимое, как жестоко и бесчеловечно с ним обходятся. Наступает день, когда девушка к нему больше не приходит. Юноша распахивает глаза и понимает, что в памяти осталось лишь светлое пятно. Ее выдрали из его воспоминаний. Да, Ньют знает, что у девушки есть имя, что он знал ее, улыбался ей, говорил с ней. Парень уверен, что она — его прошлое. И его бессовестно растоптали.
Ньют знает, что плохо контролирует себя. Огрызается на Алби, чуть не ввязывается в драку с Гэлли, заезжает локтем Минхо по челюсти. Друг лишь ведет головой и неимоверным усилием воли сдерживает себя, чтобы не кинуться и не наподдать Ньюту как следует. Юноша даже рявкает на Котелка. Его все задрало. До дикости. Озлобленный и отчужденный, ставший добровольным изгоем, он все равно покорно бегает в Лабиринт, ищет выход, все так же склоняется над картами в Картографической, чертит простым карандашом прямые лини. Минхо на него зол. Не говорит, не обращает внимания, иногда демонстративно задевает плечом. Ньюта почему-то не трогает. Он вязнет и тонет в черном, булькающем болоте собственных мыслей. Наверное, в нем есть зачатки безумия. Странно, но эта мысль не кажется дикой. Словно все становится на свои места. Раз и все.
— Знаешь, Минхо, — обращается он как-то к другу. Тот лишь едва ведет плечом. — Мы здесь все просто гребнемся. — И уходит, не замечая, каким странным взглядом его провожает Страж Бегунов. Кажется, юноша начинает понимать, что творится с его лучшим другом.
У Минхо беда с эмоциями и с их градацией. Он просто живет и действует. Он не думает и не анализирует. Тупое, бессмысленное занятие. Но Ньют-то другой. Мысли грызут его, едят изнутри словно черви. Минхо дергается. Это кажется ему плохим знаком. Он чувствует это и срывается с места.
Но поздно.
Минхо и Алби находят Ньюта в Лабиринте. Растянулся на земле. На каменных плитах кровь, нога изогнута под неестественным углом. Кажется, одежду разодрала кость. Лежит и едва дышит. Рука выбита из плечевого сустава, на голове — шишка. Минхо лишь чертыхается сквозь зубы, поминает лешего и дьявола. Алби командует. Они дотаскивают разбитое тело до Глэйда. Мальчишки обступают их, помогают отнести Ньюта к Медякам. Руку ему вправляют, голову латают, кровь всю смывают, а вот с ногой — беда. Бегать парень больше не сможет. Минхо переворачивает один из столов в Берлоге, жилы дыбятся под его кожей, и дышит он как разъяренный бык. У него в голове не укладывается.
Ньют хотел покончить с собой.
Бам. И все.
Гребнуться.
А друг в горячке, все шепчет в полубреду, и Минхо едва различает.
— Она перестала мне сниться.
Вот и все. Девчонка. Образ из снов.
Соня.
Ньют вспоминает ее имя случайно, где-то на грани жизни и смерти. Ее зовут Соня.
У нее теплые, едва влажные губы. Он знает это, чувствует. Она улыбается прямо ему в рот, и ладони у нее аккуратные — лежат на его шее.
- Ньют, — шепчет девушка, касаясь лбом его лба, замирая так, глаза в глаза, до неимоверной близости и наполненности. До краев.
- Да? — отзывается юноша, пальцем проводит по ее полураскрытым губам. А ей волосы в лицо ветер кидает. Соня смеется.
- Я не хочу, чтобы это кончалось.
- Я тоже.
Ньют.
Имя врезается в сознание, бьется о стенки черепной коробки, практически вызывает боль. Его зовут Ньют. Вот и все, что Соня знает. И в груди почему-то болит. Зудяще, ноюще, тянуще, так тупо. Отвратительное чувство. Девушка лишь ежится. И совершенно не ведает, что делать с этим знанием, с именем, пришедшим к ней так легко и просто, словно по щелчку, словно кто-то так захотел. Соня прячет лицо в ладонях. Ей кажется, что ее мучают.
Они появляются друг за другом. Сначала приходит она. Волосы каштановые, фигура тонкая, язык острый. Зовут Рейчел. Потом появляется он. Кожа едва смуглая — будто загорелая, волосы торчат во все стороны и взгляд простой. Юноша в коме. Девица же вливается в их жизнь.
Рейчел страшно не нравится Бет. У Сони на ладонях шрамы от ножа. Она знает, что значит не нравиться такой, как Бет. Та жестоко бьет Рейчел по лицу. Девочка, конечно, языкастая, хитрая, ловкая, но фиолетовый цвет покрывает ее щеку. Бет пылает к новенькой такой ярой ненавистью, что Соня даже озадаченно хмурит брови. Ей Рейчел нравится. Не красавица, но фигура ладная. Она умная, говорит интересно, рассуждает, проявляет интерес к Лабиринту и так странно смотрит на спящего мальчика.
Юноша приходит в себя в один из дней. Просто распахивает глаза, вбирает в себя ртом воздух, а потом судорожно начинает дышать. Представляется Арисом и тут же вперивает взгляд в Рейчел. Девушка тушуется и прячет улыбку на губах. У парня в кармане джинсов записка.
Последний.
Вот все, что там сказано. Харриет озадаченно трет лоб рукой, морщит нос и жмет плечами. Соня лишь перекидывает тугую косу на грудь да вертит клочок бумаги в пальцах. Ни единой мысли. Странно все это, непонятно. Все в этом месте непонятно. Она почти привыкла. А чужое, знакомое-незнакомое имя все не идет у нее из головы.
— Слушай, — спрашивает она как-то, присаживаясь на спиленное бревно рядом с Рейчел. Та вертит в руках нож и выковыривает им грязь из-под ногтей. — Можно знать того, кого никогда не видел?
Рейчел замирает. Сталь прекращает порхать в ее пальцах. Она медленно поворачивает голову и так внимательно смотрит на Соню, изучает черты ее простого лица и выбившиеся пряди волос.
— Думаю, что можно, — говорит она, возвращаясь к своему занятию. — Я знаю Ариса. Но вижу его впервые.
— А может ты забыла?
— Может.
Соня старается не думать, но не думать трудно. Рейчел и ее каштановые волосы, темным пятном покоящиеся на девичьей голове, Арис и его белозубая улыбка. И Ньют. Последнее давит на сердце, бьет точно в цель. Кто он? Почему так важен? Она чувствует это. Знала ли она его когда-то? И кем он был для нее? У девушки полно вопросов, и нет ни одного ответа. А потом начинают происходить изменения.
Пропадает солнце, прекращаются поставки необходимых продуктов, двери в Лабиринт распахиваются. И еще совершается убийство. Бет всегда казалась Соне ненормальной девицей, той самой, которая не в ладах с головой. Необоснованно жестокая, с какими-то садистскими наклонностями. Это, конечно, были всего лишь мысли, иногда слова, брошенные в лицо. Но Соня никогда и подумать не могла, что это станет правдой.
Бет наносит Рейчел пять колющих ран. Бьет в грудь, живот, бок и снова в грудь. Соня немеет от этой картины, так и раскрывает рот, осознавая, что пуста и бесполезна. Ее шокирует. Харриет кидается на помощь, оттаскивает вопящую и брыкающуюся Бет, приставляет ей к горлу холодный клинок. А у Сони глаза все больше и больше. Она со странной смесью чувств наблюдает, как Арис рыдает над телом Рейчел, давится слезами, обхватывает окровавленными пальцами ее лицо, что-то шепчет, упираясь лбом в ее лоб. Но Рейчел мертва. Трава под ней вся побурела. Соня думает о Ньюте и осознает, что если бы этот парень был мертв, у нее была бы истерика.
Они связаны. Совершенно точно.
Бет ярится, скалится, плюется матами, грубой бранью. Арис поднимает на нее дикие глаза. Харриет достает второй клинок. Соня ею восхищается. Лидер, солдат. Такая твердая, такая верная, такая правая. Бет кидается на Харриет, брызжет слюной и не оставляет мулатке никакого выбора. Движения у Харриет отточенные — она рассекает тело Бет от пояса до горла. Та падает скошенной грудой, мешком костей и мяса. Соня столбенеет, кто-то визжит. Вся залитая кровью Харриет смотрит на Ариса, прижимающего к себе тело Рейчел.
— Все кончено, — бросает Харриет.
— Да, — вдруг ядовито улыбается Арис, — это начало конца.
И конец приходит. События закручиваются грубым водоворотом. Соня смутно понимает и осознает, что происходит. Знает лишь, что руки у нее буквально все в крови и склизкой жиже гриверов. Волосы скатались, она вся чумазая и исцарапанная. На ее белой коже рдеют кляксы вязкой крови. Одежда порвана и запачкана. Она похожа на человека, которого закопали в землю. И ощущает себя примерно так же. Ей не хватает воздуха и сил. И рука дрожит, держащая какую-то железку. У нее есть несколько ножей, пистолет за поясом и длинная сталь, ручка которой зажата женскими пальцами. Это не меч, но что-то похожее. И он весь грязный. Они покидают Лабиринт, оставляют там, за поворотом, свою жизнь длиною в два года, устроенный мир и павших подруг.
Соня встречает его в Топке, под безжалостными палящими лучами. Две группы сталкиваются в один момент, шагая по выжженной земле, туда, за горную гряду и еще дальше. Она узнает его моментом, всего лишь замечая светлую макушку среди мальчишек. Он именно такой, каким она его видела. Высокий, долговязый, сухопарый. Мачете зажато в его руке. Она стоит и смотрит, как он бредет, не оборачиваясь. Харриет даже дергает ее за руку.
— Соня?
— Это он, — выдыхает она. — Тот мальчик. Он мне снился, — шепчет она.
Харриет смотрит на нее будто понимающе. Соня хмурится. Подруга кивает головой на какого-то юношу. Поджарый, загорелый, с черными волосами и узким разрезом глаз.
— Ты в этом не одинока.
Девушка чуть не открывает рот. И возвращает глаза к Ньюту.
— Я так не могу, — качает она головой. — Не могу. Я хочу подойти.
— Будь осторожна, Соня. Мы не знаем их. И не можем доверять.
Но она не слушает разумную речь подруги. Она знает Ньюта. Ее тревожили сны-воспоминания. Она уверена, что у него надежные ладони, обаятельная улыбка и искрящиеся глаза. Она знает, что он родной для нее, узнаваемый, знакомый. Соня убеждена в этом.
Девушка прячет нож за спину, собирает пальцами растрепанные волосы, убирает накидку, защищающую от солнца, с головы. И осторожно подходит. Шаги у нее тихие. Но юноша замирает. Слышит. Он напряжен и взвинчен. Оборачивается он медленно, едва двигая пальцами по дереву палки, что держит в руках. И тогда Соня впервые обращает внимание на то, что парень хромает.
Они смотрят друг другу в глаза долго. Кажется, что время тянется столь медленно, хотя пролетает всего пара секунд. У него странное выражение лица. И темные глаза. Она едва двигает плечами и делает шаг вперед.
— Ньют, — шепчет она.
— Соня, — отзывается он.
И тогда мир встает на свои места. По какому-то странному щелчку. Соня чувствует слезы на щеках и глупо улыбается. Он улыбается ей в ответ. Взгляд у него тоже влажный. Знает. Знает ее. А она знает его. Кажется, не все так паршиво, как виделось и думалось.
========== Фаза II ==========
Ньют чувствует странное необъяснимое тепло там, за грудиной, когда видит тонкие светлые волосы, выразительные глаза и курносый нос. Коса у нее тугая, как та, что виделась ему во снах. Девушка, Соня, кажется ему такой родной, такой знакомой, дорогой его сердцу. Он узнает в ней каждую черту, каждый изгиб фигуры, эту манеру чуть склонять голову набок, когда она говорит, растрепавшиеся пряди и слабую улыбку. Губы у нее потрескались от жары, лезвие железа в крови и грязи, и сама она похожа на замарашку. Ньют знает, что выглядит не лучше. Но когда она окликает его, все становится неважно. Уходит как дымка, рассеивается. Памяти нет, она не возвращается, лишь глухие образы трутся о череп изнутри. Юноше хватает знания — Соня ему не чужая.
Девушка доверяет ему. Он чувствует это, когда стоит ему лишь протянуть руку, как ее ладонь послушно ложится в его. Она обхватывает его пальцы своими пальцами, вцепляется так сильно, словно боится. Ньют чуть поворачивает голову. Минхо глядит на него странно. То ли недовольно, то ли неодобрительно, то ли еще как-то. Смуглокожая девушка позади Сони усмехается в кулак, бросает выразительный взгляд на Стража Бегунов и закидывает на плечо мачете. У нее все предплечья изранены. Ньют опускает глаза на сцепленные руки. У Сони ладони в бинтах. И он, практически не отдавая себе отчета, большим пальцем ласкающим жестом проходится по ее коже. Словно так и надо. Словно так было всегда. Словно она сейчас повернется, сверкнет улыбкой, подойдет к нему так близко, что он почувствует ее теплое дыхание у себя на шее. Ньют злится. Он ведь понимает. Они так тесно связаны, столь плотно, так близко. А это забрали у них. Безжалостно разрубили тонкие невидимые нити памяти, общих воспоминаний, смеха и улыбок.
— Держись меня, — говорит он ей. На что Соня вскидывает глаза, смотрит какую-то долю мгновения, а потом кивает.
Когда ПОРОК устраивает им очередную проверку на прочность, Ньют откровенно ярится. Лабиринт, гриверы, теперь это. Насмешка какая-то. Убежище. Лекарство от Вспышки. Вот же мудаки. Ложь на лжи, сплошные нагромождения лжи, болото вранья. Юношу это раздражает. Да и не только его одного. Минхо бьет бесформенных монстров, вылезших из черных капсул, с диким остервенением. Рубит и рубит, не беспокоясь о том, куда попадает. Скорее, дает выход лютым эмоциям, дерущим его грудь, распирающим изнутри так, что Страж Бегунов вот-вот взорвется. На глазах у Ньюта друга чуть не достают, чуть не попадают ему в самое сердце остро заточенным лезвием. Юноша даже замирает на мгновение, готовый заорать, как чья-то смазанная тень сшибает Минхо с ног, валит на землю, потом молниеносно разворачивается и всаживает острый клинок твари в один из наростов, напоминающих электрическую лампочку. Минхо приходит в себя быстро. Харриет, лидер группы B, подскакивает на ноги и бросает ему что-то, выплевывает ядовито, почти зло, но вместе с тем волнительно и обеспокоенно. Ньют не слышит, лишь ощущает невероятное облегчение. Девчонка спасла его другу жизнь.
Среди мелькающих тел, чьих-то воплей, блестящих лезвий и треска электрических молний, бьющих с неба, он различает Томаса. Гребаный шенк совсем не ведает страха. Просто ненормальный шизик. Томас вдохновляет. Всегда вдохновлял. Своей силой, горящими эмоциями, полным бесстрашием и сумасшедшей храбростью. Бьется и бьется, да разит так метко и точно. Тереза ему под стать, однако. Да и сам Ньют не промах. Хромота ему, конечно, мешает, но не настолько, чтобы не бить своим мачете туда, куда надо. У Сони рядом с ним все лицо в песке и склизкой жиже. Волосы растрепались окончательно — коса вот-вот распустится. Руки трясутся. Устала. На пределе. Стальной шип мерзкой твари проходится по ее спине, заставляя девушку прогнуться в пояснице, дико взвыть и рухнуть на колени. Ньют реагирует молниеносно. Мачете в его руке порхает ладно. Он бьет по болевым точкам чудища в несколько ударов, пока того не начинает трясти в припадке, пока оно противной жижей не расползается у его ног.
Ньют разворачивается к Соне. Ему хватает пары секунд, чтобы понять, что ее спина в мгновение ока становится алой, такой ярко-красной, пропитывает одежду и волосы. Девушка дышит хрипло и надсадно. Сил у нее нет. У Ньюта дергается кадык, а ее глаза расширяются, она размыкает губы, но шепчет слабо. Парень понимает лишь по движению линии ее рта. Сзади. Он отскакивает резво, не обращая внимания на щелкающую боль в поврежденной ноге. Дергает Соню на себя, так, что она запинается ботинками о выжженную землю и едва цепляется за его плечо, чтобы не улететь как можно дальше. Оба дышат тяжело. Девушка кривится. Ей больно. Сталь распорола спину чуть ли не до кости. Ее шатает. И мир тускнеет, вращается как чертова карусель.
— Я помогу ей! — кричат над самым ухом. — Я — Харриет, и я ей помогу, — мулатка с бритым черепом, вся испачканная кровью и грязью, подхватывает Соню. И тут Ньют слышит еще один звук. Гудение двигателей в самой вышине. Стоит лишь задрать голову и можно увидеть берг, кружащий над дерущимися.
Мир превращается в дикую какофонию звуков. Двигатели «айсберга», бьющие молнии, грохот грома в небесах, поднявшийся ветер. Хлопковая, порядком изорванная роба хлопает на Ньюте, бьется о его руки, грудь и спину. Он бросает взгляд на Харриет и понимает, что Соня без сознания, но лидер группы B сильная и волевая, свою подругу она тащит к бергу уверенно и быстро.