А так… От меня требовали, а я нарушал все планы. От меня ждали, а я рос безответственным хулиганом. И однажды наступил момент, к которому я так стремился — я стал свободен. Я стал ошибкой, сбоем программы, тем самым фактором, который сделал Джорджа Кирка столь популярным — его сын родился неудачником. Джим Кирк пропускает занятия? Он же безответственный сын того самого Джорджа Кирка. А что я давно прочел учебники и все сопутствующие материалы, и мне просто скучно — никого не касалось. Я очень хотел поступить в Звездный Флот, но сделать сам не мог — это означало самому сунуть голову в петлю. Именно поэтому предложение адмирала Пайка стало для меня золотым билетом. И в Академии я вел себя так, как вел — не потому, что я распиздяй, а потому что иначе было нельзя. Ты в курсе тех слухов, что про меня ходили, но все свои зачеты я сдавал сам. Сам.
На поляне снова воцарилась тишина. Те, кто услышал тихую речь капитана, снова переосмысливали свое мнение о нем. А потом — о себе. Но Джим еще не закончил. То ли его наконец прорвало, то ли звезды так сошлись…
— Спок, ты ничего не узнаешь в этом?
Мышцы под головой Кирка окаменели от напряжения. Коммандер хорошо понял, что спросил у него Джим, и точно так же Спок понял, сколько похожего он может примерить на себя.
— За мои слова ты меня убьешь, но я не могу не сказать их… — еще тише снова заговорил Джим. — Наверное, гибель Вулкана должна обернуться благом для твоего народа.
И почти сразу застонал, настолько сильно сжал вулканец его плечо.
— Капитан, вы считаете, что гибель моей планеты — это благо для моего народа? — голос вулканца был сиплым от с трудом сдерживаемого гнева. Он с почти видимым напряжением разжал руку и сглотнул.
— Почти, — не стал увиливать от ответа Джим. Остальная команда затаилась так, будто их здесь и не было — эта ночь, могущая стать их последней, открывала такие тайны, что стоило задуматься, как сохранить свою голову потом, если им удастся выбраться из нынешней заварушки без потерь.
— Спок, задумайся сам. Сейчас, когда вы так зависите от других рас, насколько шире стал кругозор твоей расы? Насколько более понятны стали вам люди? Эмоции? Замкнувшись в своем учении, вы начали новый виток эволюции своей расы. Ты говоришь, что ты едва ли не самый слабый телепат среди своих соотечественников. И так было еще до гибели твоего мира. Так?
— Да. Было признано, что это из-за нарушения чистоты генокода, — ровно заметил Спок.
— А ты разве не замечал, насколько отличаешься от них?
— Капитан, какого ответа вы добиваетесь своими вопросами? Да, я с гораздо большим трудом контролировал свои эмоции, будучи ребенком. Я самый слабый телепат из всех своих сородичей. Я шел и иду вразрез со всеми устоями моей расы до сих пор. Вас это интересует?
— А ты никогда не обращал внимания, что ты соображаешь быстрее своих? Не просто умнее, а именно что думаешь быстрее и нестандартно. У тебя более ярко выраженные вкусовые ощущения, тактильные, ты любишь музыку и наши пьесы. Правда, только некоторые, а твои соотечественники не любят вообще ничего, кроме своего. Не замечал?
— Нет… — после долгой паузы тихо проговорил Спок, проанализировав наблюдения капитана. — Но почему?
— Я же не просто так заговорил про эволюцию вулканцев, — снова поерзал Кирк, опять поворачиваясь на спину. — Ты хоть немного задумывался, к чему может привести ваша самоизоляция вместе с самосовершенствованием? Еще пара-другая сотен тысяч лет, и вы отринете даже те остатки эмоций, что доступны вам сейчас. Зато по уровню способностей вы вполне сможете тягаться с нашими нынешними хозяевами. Еще несколько миллионов лет, и вы замкнетесь в своем разуме. И в какой-то момент от вашей расы останутся только сверхразумные энергетические сгустки, которым не нужно будет ничего. Такая судьба и ждала твой народ, если бы не эта трагедия.
— Тебе повезло, Спок. Повезло так, как ты не можешь себе даже представить. Эмоции твоего отца оказались настолько сильны, чтобы он там тебе ни говорил, что смогли преодолеть тот барьер, что уже стоит в разуме других вулканцев. Преодолеть, чтобы на свет появился ты. Совершенство. Да, ты не так силен ментально, как другие. Но у тебя есть преимущество перед ними. Неоспоримое и неотделимое. У тебя человеческая душа. Горячая, чистая, полная огня, любопытства, жизни. Желания знать, но не ради самих знаний, а чтобы идти дальше, и чтобы эти знания приносили пользу. Душа, которая хочет чувствовать, несмотря на те запреты, которыми ты себя терзаешь. А зачем? Пользуйся тем, что могут тебе предоставить оба мира. Логикой и разумом вулканца. Эмоциями, чувствами и интуицией человека. Необязательно выбирать. Совмести.
И снова на поляне воцарилась тишина. Но на этот раз не гнетущая, а звенящая каким-то ожиданием чуда. Сам Кирк не обращал на нее внимания — повернулся на неповрежденный бок и водил пальцами по тыльной стороне руки Спока, лежащей перед его лицом.
— Вы… вы очень необычный человек, капитан. И вы по праву занимаете свое место. У руководства Звездного Флота никогда не возникло бы вопросов по поводу вашей компетенции и молодости, знай они вас таким.
— Спок, ты можешь мне кое-что пообещать? — глухо спросил Джим, будто ожидая этой фразы.
— Что именно, капитан? — насторожился коммандер.
— Мы столько раз стояли на краю гибели… Ты столько раз исполнял обязанности капитана, что наш экипаж уже вполне серьезно считает, что у Энтерпрайз два капитана. Пообещай мне, что если однажды мне все же не повезет, ты сохранишь наш экипаж. Не отдашь его на растерзание.
— Джим, я не понимаю, — Спок был настолько оглушен этой ночью, что у него уже не оставалось сил на сохранение контроля над эмоциями.
— После Нарады нас едва не расформировали, — горько хмыкнул Кирк. — Мы были слишком молоды, и к тому же еще не закончили обучение. Я тогда едва не надорвался, пытаясь закончить курс, получить диплом, отстоять наших и не допустить расформирования экипажа. Боунз может тебе рассказать, сколько раз у меня шла носом кровь от переутомления, и сколько раз я едва не падал в обморок. И хотя прошло столько времени, у нового руководства это желание так и не пропало.
— Мы едва ли не лучший экипаж Звездного Флота, чем может быть обусловлено столь нелогичное решение? — не понял Спок.
— Средний возраст члена экипажа? — быстро спросил Кирк.
— 27,8 лет, — автоматически ответил коммандер, начиная понимать смысл вопроса. Но капитан озвучил его сам.
— Сам понял? А на тот момент мы вообще были кадетами последнего и предпоследнего года обучения. 85% всего экипажа. Молокососы, сразу севшие в офицерские кресла. Вспомни хотя бы Сулу, который забыл про инерционные гасители. Мы создали прецедент, который сулит в будущем проблемы для тех, кто не любит нового. А таких большинство в руководстве. И если со мной что случится, они воспользуются моментом. Не дай им этого сделать. Пожалуйста. Ты сам хоть немного понимаешь, насколько мы необычны?
Сулу. Рулевой, который проведет корабль, не шелохнув ни одну звездную пылинку, и который никогда не скажет: «Это невозможно».
Чехов. Самый юный из нас, но при этом — самый взрослый.
— Почему? — не понял коммандер, которого захватила такая открытость Джима, и который был готов поддерживать разговор столько, сколько захочет сам Джим. Лишь бы эта ночь не кончалась.
— Потому, — грустно усмехнулся Джим. — Я уточнял — Чехов тоже из глубинки. А ты не представляешь, насколько могут быть жестоки дети, когда кто-то отличается от них. Выделяется. Их злобная фантазия не идет ни в какое сравнение со взрослыми. Да и сами взрослые… Они понятия не имеют, что делать с таким ребенком. В их привычках сюсюкаться с ним, но не слишком считаться с его мнением думая, что они взрослые, и потому им лучше знать. А Паша умный. Очень умный. И потому он юн только возрастом. Его разум сильно опередил его взросление и потому между первым и вторым есть существенный разрыв. Он почти НЕ чувствует эмоции так, как положено. Он просто научился имитировать то, чего от него ждут. Так что, не обольщайся на его счет. И доверяй.
— Ухура. Та еще ведьмочка, но лучшего лингвиста Флот еще не видывал. И настолько талантливого.
— Про Скотти и Маккоя я промолчу. За таких офицеров любой капитан душу дьяволу продаст. И если нас расформируют, то постараются затолкать остальных так далеко, чтобы они не смогли выбраться из тех дыр до конца жизни. А вот Скотти… Его, скорее всего, запрут в каком-нибудь секретном центре и будет он изобретать до конца жизни. И звезды ему будут только сниться, потому что его вряд ли когда выпустят за пределы планеты. А ты… Ты будешь слишком неудобен, напоминая людям о легендарной Энтерпрайз. И чтобы затереть эту память, тебя вежливо спровадят на Новый Вулкан на какую-нибудь незаметную должность, с глаз подальше. И спустя с десяток лет мы останемся в памяти очередными картонными героями, чьими устами будет говорить политика…
От людей на поляне не было слышно ни звука. Они знали, что их капитан — человек не самый простой, но даже близко не предполагали, насколько. Он знал их — о них — больше, чем они о себе знали сами. Эту тишину не нарушили даже две луны, постепенно разошедшиеся и уходящие за горизонт, готовясь уступить место рассвету.
Тихо вздохнув, Кирк потянул Спока на себя, заставляя того склониться над ним.
— Я слишком разговорился сегодня, чего совсем не хотел, — тихо выдохнул он в губы вулканца, неотрывно глядя в темные глаза. — Я не хотел этого, но теперь мне требуется хоть что-то для себя, а не для других. Поцелуй меня…
Эта просьба прозвучала с такой тоской и печалью, что Спок не выдержал — последние дюймы между их губами сократились, и они наконец-то дали себе волю. Первые секунды их первый поцелуй был абсолютно невинным соприкосновением губ и только потом они начали осторожно изучать друг друга. Несмотря на горящий в них обоих огонь, они никуда не торопились, будто в их распоряжении было все время мира.
Поцелуй все длился и длился, прерываясь только на несколько секунд, когда им обоим требовалось вздохнуть, и продолжался дальше. В какой-то миг Джим переплел пальцы Спока со своим и поднес их руки к своему лицу, намекая коммандеру на полную свободу. И Спок не сумел отказаться, прижимая пальцы к точкам мелдинга и проваливаясь…
… в космос. Недаром доктора за голову хватались, изучая психику капитана. Взрыв сверхновой и черная дыра. Завихрения туманностей и звездные скопления… И во всем этом чувствовался какой-то свой, упорядоченный хаотичный порядок. Странный, но удивительно яркий и притягательный. А где-то под всем этим ощущалось тепло. Доверие. Любовь. Страсть. Спокойствие. Желание. Вера. Жажда жизни, знаний, чего-то нового, неизведанного. И все это было связано именно с ним. Без оглядки наслаждаясь всем этим, Спок зацепил почти незаметную черную нить и потянул на себя. Его окутало сожаление, печаль, тоска и… прощание?
Едва ощутив последнюю эмоцию, коммандер вырвался из того дурмана, в который погрузил его Кирк.
— Джим? Что происходит?
Кряхтя, Кирк подал ему руку, в безмолвной просьбе о помощи и с трудом встал на ноги.
— Спок, ты знаешь, какое самое страшное наказание для человека? Это сожаление. Сожаление о том, что могло бы быть, но уже никогда не случится, потому что ты струсил. Не смог признаться самому себе в своих желаниях. Мне не о чем жалеть — у меня было все. Я любил, я ненавидел. Я убивал и я прощал. Я клялся себе, что стану самым молодым капитаном и я это сделал. Единственное, о чем я могу пожалеть здесь и сейчас — это о том, что не решился поцеловать тебя раньше.
— Капитан, о чем вы говорите?! — коммандер вцепился в плечи Джима, уже понимая, что услышит в ответ.
— Теперь ты — капитан Энтерпрайз. Ведь именно глава несет наказание за свои ошибки.
В саду раздалось несколько хлопков, которые команда встретила на ногах, надеясь неизвестно на что. Но сделать что-то они бы вряд ли смогли, даже если бы не было камер — их опять парализовало так, что они только и могли, что наблюдать, как их капитан, выпрямив гордо спину, сам подходит к тому самому чужаку, что первым прибыл на корабль. Уже когда тот взял его за локоть, Джим обернулся, окинул своих людей грустным взглядом и светло улыбнулся.
— Спок, постарайся не задушить себя сожалениями и бесполезным раскаянием. Проживи эту жизнь так, чтобы перед смертью ты мог честно сказать себе: «Я ни о чем не жалею». Проживи ее за нас обоих.
Подняв руку в вулканском салюте, Джим медленно произнес по-вулкански:
— Думай сердцем. Чувствуй разумом.
И с тихим хлопком поляна, залитая алым рассветом, опустела.
Примерно через пятнадцать минут совершенно неожиданно все преграды исчезли, а коммуникаторы взорвались трелями вызовов.
Отрывисто бросив в свой «Поднимайте», Спок нервно стиснул руки. Оказавшись на платформе транспортатора с привычной группой, он ждал, когда поднимут капитана. Пока поднимали остальных, Маккой успел наорать на своих подчиненных и вызвать экстренную группу в транспортаторную. Но вот, на корабль подняты все, а капитана все нет. Бесцеремонно оттолкнув дежурных, Чехов и Скотти лихорадочно искали сигнал Кирка и не находили его.
Но гений Скотти и Чехова победили — с невнятным возгласом они что-то сделали, и на платформе появился сам капитан. Лежа на спине, положив руку на раненный бок, он будто спал с легкой улыбкой на губах.
Подскочив к нему, Маккой первым делом кинулся щупать пульс. Кинув на Спока полубезумный взгляд, Леонард умчался вместе с бригадой в медотсек. Следом за ними последовал и коммандер, впервые в жизни оставив экипаж без ответов на многочисленные вопросы.
***
Заменив дежуривших на мостике, бывшие пленники с тревогой ждали новостей из лазарета. Прошло уже полтора часа, а от доктора или коммандера до сих пор не было никаких новостей. Вздрагивая от каждого шороха и звука, они, тем не менее, пропустили появление коммандера.
Выйдя из турболифта, коммандер секунду постоял на месте, после чего с прямой, как палка, спиной проследовал к капитанскому креслу. Опять замерев возле него, вулканец как-то странно сломался прямыми углами: колени, бедра, локти, легшие на подлокотники. От всей его фигуры веяло странной хрупкостью. И таким же ломко-хрупким был его голос, когда он заговорил по громкой связи.
— Звездная дата: 2260.31. Сегодня утром, в 5.45 утра по корабельному времени капитан Кирк погиб. Отчет прилагается. Отчет главы медицинской службы — прилагается. Приступаю к исполнению обязанностей капитана на постоянной основе. Конец связи.
В повисшей тишине был хорошо слышен судорожный вздох Ухуры. Но он не смог разбить траурную тишину, повисшую на мостике: люди услышали, что Кирк умер. Но осознать этого пока еще не смогли. И вряд ли когда-нибудь смогут…
========== Часть 3. Обретение. ==========
Часть 3. Обретение.
Застыв ровными шеренгами, как куклы, обряженные в парадную форму, старший офицерский состав Энтерпрайз безразличными лицами и ненавидящими взглядами провожал высокую фигуру Рейса, почтившего корабль собственным присутствием. Чужак неспешно вышагивал по коридору к рубке и так же неспешно что-то негромко говорил новому капитану.
— Ваш капитан был настоящим воином, достойным хорошей смерти. Он не просил за себя, только за своих людей, а это поведение достойного лидера. Именно поэтому он понял меня, когда я объяснил, что у меня нет выбора: либо он, либо вы. Мы живем до тех пор, пока нас убьют, а это долго. Очень долго… Задумайтесь, капитан, что может придти в голову тем, кто обременен скукой при весьма обширных возможностях?
Спок промолчал. Он понимал Рейса, но простить его не мог. Внутри все онемело до звона, и казалось, что вот-вот из-за угла вывернет сам Кирк, проказливо улыбаясь особо удачной шутке.
— Вы можете рассказать о нас своему правительству, но посылать к нам кого-то не стоит. Вам нечего предложить нам ничего такого, чтобы мы согласились. В звездолетах мы не нуждаемся. В предметах роскоши — это мы сами способны взять. Ваши правители обязательно предложат мне вступление в вашу Федерацию, но это мне не подходит. Они захотят, чтобы мой мир подчинялся вашим правилам, а для нас это — вашей смерти подобно. Совсем другой мир, другое воспитание и другой менталитет. Мы старше вас, и это никогда не изменится. Поэтому… улетайте и никогда не возвращайтесь.