— Первым начало сохнуть зерно. До сбора урожая было еще полтора месяца, но никто не понял сначала, в чем дело. Оно начало сохнуть, сереть и осыпаться. Решили, что это поле просто чем-то заражено. А потом пошло по нарастающей — одно поле, второе, третье… Очень быстро. Потом высохла земля. Не просто потрескалась сухой корочкой, она начала сыпаться между пальцев серой трухой. И на глазах стали высыхать реки. Вот тогда и поднялась паника. Продовольствие исчезло из свободного доступа в считанные часы, так же, как и вода. Кодос ввел военное положение, на основании которого реквизировал все репликаторы, бывшие на планете. Но все еще намеревался справиться своими силами, поэтому сигнала о помощи еще не был послан.
Джим сгорбился и уже обеими руками вцепился в изрядно помятое яблоко, за которое цеплялся, как за якорь.
— Но положение ухудшалось стремительно. А помощь, о которой запросили, надо было еще дождаться, как оказалось. И тогда он принял то самое решение — евгеника превыше жизни. Отбирались самые ценные экземпляры. Не люди. Экземпляры. Никто не знал поначалу, зачем гвардия Кодоса забирает людей и почему они не возвращаются. А когда узнали — воцарилась анархия. Людей уже никуда не увозили — их расстреливали на местах. Везло только тем, кто входил в список Жизни. И то, если они случайно оказывались среди трупов, наказание никто не нес — меньше ртов, больше еды для других.
— Капитан, а как же те, кто попал в этот самый список Жизни? Как они реагировали на то, что их родных убивали? Неужели им было все равно? — растерянно спросил Маккой.
— А мне откуда знать? — криво улыбнулся Кирк. — Я-то в тот список не попал…
— Почему? Капитан, у вас очень высокий уровень интеллектуального коэффициента, нестандартная логика и быстрое мышление. Да, тогда вы были младше, но настолько характерные признаки видны без всяких тестов, — Спок даже чуть отодвинулся, чтобы лучше видеть Кирка.
— Спок, ты кое-что забыл, — горько улыбнулся Джим. — Я. Был. Ребенком. Понимаешь? Ребенком. Физически я был слабее любого взрослого, а значит, не мог выполнять тот же объем работ. Зато еды растущему организму требовалось столько же. Плюс, ты забыл про мои аллергии. Их всего три явных, но зато каких! Вон, можешь у Леонарда спросить — он тебе такое понарасскажет. В списке Жизни не значилось ни одного ребенка, Спок. Мы все были в расстрельных списках. Кодос озаботился спасти генетически абсолютно здоровых взрослых, от которых можно было получить здоровое потомство потом, чем тратить ресурсы на тех, кто был в данный конкретный момент бесполезен.
— Гос-с-споди, — спрятал лицо в ладонях Маккой. Спок застыл памятником самому себе — его разум никак не мог совместить логику и понимание. Логика твердила, что действия диктатора отвечали ситуации, они были наиболее эффективны и практичны. Но вот чувства заходились в ужасе — он мог никогда не познакомиться с Джимом и понять, что…
На этом «что» чудовищным усилием воли Спок оборвал мысль.
— Капитан, но как тогда вы спаслись? — перевел он разговор на другую тему.
— Чудом, — тихо ответил Джим. — Я сходил с ума от голода, у меня уже начались галлюцинации, и я думал, что выйти к карателям самому станет освобождением. Я стоял тогда на коленях возле поля, которое еще совсем недавно колосилось зерном, и перебирал ту труху руками. В какой-то момент я понял, что у меня в пальцах крутятся несколько зернышек… Так я и выжил: ползал на коленях среди пыли и просеивал ее в руках ради жалкой горстки зерна. Потом возвращался в пещеру, в которой прятался все это время и растирал ее в муку. К вечеру как раз набирались полторы кружки воды, которая сочилась по стенам — видимо, где-то в скальной толще был родник, до которого та вспышка не добралась. Я быстро понял, что съедать получившуюся кашу лучше всего утром — если в обед, то утром сил уже не было. Вечером — и утром я опять голодный.
— Это зерно меня чуть и не сгубило, — после долгой паузы, во время которой Кирк тщательно изучал все вмятинки, оставленные им на многострадальном яблоке, продолжил Джим. — Я стоял на коленях, перебирал трясущимися пальцами количество собранного зерна и собирался спрятаться в схроне, когда поймал себя на том, что до пещеры я ползу на коленях. В своей жажде выжить я опустился куда ниже, чем те, кто оставался — они стали зверьми. Я стал животным.
Я тогда попытался рывком встать на ноги, и чуть не упал. Как оказалось, я слишком долго находился в таком положении, тело затекло и отказывалось подчиняться. Но в пещеру я пришел на своих ногах. Ведя себя, как животное, я и действовал также. Даже от жалкой горсточки, что находил, я умудрялся отделять буквально десяток зерен, и теперь у меня в особом месте была почти полная горсть заначки. Отделив от сегодня найденного сразу половину, я оглядел себя, насколько мог, и ужаснулся. Выпирающий рыхлый живот, тонюсенькие ножки и ручки и белесая кожа — я стал похож на мерзкую личинку. Надо было что-то делать, пока я окончательно не рехнулся…
— Такая диета никогда никому не шла на пользу, — под ворчанием Боунз прятал ужас и бессилие. — Отсутствие минералов, животных белков и малоподвижный образ жизни приводят именно к таким результатам.
— Ага, — приподнял уголок губ Кирк, но это не походило на улыбку даже отдаленно. — В тот вечер я переборол себя и лег спать голодным. Утром сделал свою обычную кашицу и выбрался в сторону ближайшего поселения. На Тарсусе не было такого, как здесь — все жили своим хозяйством, и крупных населенных пунктов не было. Дом, большой сарай, несколько хозпостроек — это было первым местом, куда я выбрался. И ушел домой с добычей.
— Потребовалось некоторое время, но я, не иначе как чудом в том своем состоянии, смог обнаружить довольно хитро спрятанное местечко, в котором сидел пацан младше меня. Я пожертвовал ему целых три глотка воды из своей фляжки на поллитра, и забрал с собой. Тогда моей добычей стали несколько печенек, которые никто не догадался искать в тех местах, что и я — у детей своя логика, горсточка сухофруктов и несколько картофельных палочек. И мальчишка. Уже в убежище, после того, как разделил с ним свою порцию каши, я чуть сам его не прикончил — его звали Джордж.
— Да уж, воистину — ирония судьбы, — пробормотал Леонард, перед глазами которого разворачивалась страшная картина.
— Его история была короткой. Мать забрали и она не вернулась, отец отреагировал быстро и организовал тайное место, где прятал его. Обычно он уходил на несколько дней, но прошло уже много дней, а он так и не вернулся. А выбраться сам Джо не смог. Зато он сдал мне настоящее сокровище, о котором забыл напрочь — незадолго до катастрофы они с соседскими ребятами собирались сбежать к соседней гряде скал и подготовились к походу. Парочка банок консервов, немного сухпайков и то, ради чего я его и спас… там была соль.
— А почему ребенок не рассказал про этот продовольственный запас своему отцу? Это было бы самым логичным поступком, повышающим шансы на выживание? — Спок уцепился за непонятный факт.
— Я тоже тогда этого не понял, но разговор с Джо прояснил, в чем дело. Мать была слаба, и была скорее, тенью мужа, чем хозяйкой дома. А отец был очень строгим и попросить у него эту еду значило нарваться на трепку. Джо просто боялся, а потом забыл, да и некому было рассказывать — его почти не было дома. Он приходил, кормил сына и снова уходил. А пока кормил, ругался на него, называл дармоедом и бесполезным балластом, не давая сказать даже слово. Если же Джо все же пытался что-то сказать, то получал только побои. Вот так просто. Он же мне и рассказал, что у других ребят была или похожая ситуация, или они просто хотели поиграть в тайну. По его подсказкам я нашел еще три схрона и мы стали богачами. Вместе с найденной едой я брал всю электронику, которую мог унести — я теперь отвечал не только за себя, но и еще за одного человека, который полностью от меня зависел. Джо начал выполнять мою работу по поиску зерен, но делал это только полдня. Вторые полдня мы шарились во всех домах, до которых могли добраться. А вечером я собирал приемник из деталей, объясняя ему, что я делаю. Или учил тому, что помнил и знал. Нам надо было сохранить свой рассудок, и для этого подходили все способы.
Однажды, когда я сильно задержался почти до ночи и возвращался с невероятной добычей в виде банки домашней заготовки, то понял, что пахнет мясом. Жареным мясом. Думал, что все, с ума сошел. Но все же пошел узнавать, что и где. Вдруг это помощь все же пришла, а мы этого не знаем? Оказалось, что это не помощь. Четверо беглецов облюбовали каменную впадину, где и жарили мясо. Я стоял за камнем, давился слюной и думал, что если отдам свою сегодняшнюю добычу, то может, нам дадут хотя бы один маленький кусочек?
— Это было опасно, капитан. Вы были ребенком, менее развитым физически, к тому же — сильно ослабленным голодом и нездоровой диетой. Они бы просто отобрали у вас все и вполне вероятно, что убили, — Спок сказал это, чтобы дать себе хоть немного передышки. Он понимал, что Джим вряд ли так сделал, иначе он сейчас не сидел рядом с ними, но логика голодного человека, тем более — ребенка — непредсказуема.
— Я почти это сделал, — Кирк с такой силой сжал в руках измученное яблоко, что оно брызнуло соком между пальцев. Опустив взгляд, он невидяще уставился на липкие руки, а потом тихо закончил:
— А потом увидел, ЧТО именно они жарят. Точнее — кого. И мои мечты о мясе прекратились. Я вернулся к себе, и понял, что хочу яблок. Сочных, кисло-сладких, брызжущих соком на щеки и подбородок яблок. А можно мягких, сладких, почти сахарных. Любых, лишь бы не чувствовать во рту привкус жареного мяса.
— Я заставлял Джо двигаться, и двигался сам. Учил его, и вспоминал сам. Делал тот приемник и показывал, что делаю, Джо… А потом мы поймали волну переговоров, в которых услышали, что помощь все же пришла. Знаете, что самое страшное? Кодос поторопился. Тех запасов продовольствия, что оставались в подземных хранилищах, при должной экономии хватило бы на все четыре тысячи колонистов. А в итоге — по спискам диктатора была сохранена жизнь чуть более полутора тысяч человек, а из тех, кто в список не попал… нас было всего девять. И только мы с Джорджем были выжившими детьми.
— Джим, — Леонард встал и сжал плечо друга в жесте поддержки, — если кто посмеет сказать мне хоть слово, я первым плюну тому в морду. Я не представляю, как бы повел себя я, но спасти не только себя, но и еще одного ребенка, который был младше меня? Запомни: тебе не в чем себя винить, и чтобы ты не сделал, искупление своих грехов ты получил на две жизни вперед.
Тяжело сгорбив плечи, Маккой, слегка подволакивая ноги, направился к двери, даже не подумав, что оставляет Спока и Джима вдвоем. А может, и подумал…
***
— Кодос ошибся в своем выборе, — после долгой паузы очень тихо заговорил Спок. — Ошибся изначально. Да, дети потребляют ресурсов больше, чем взрослые, но при этом у них есть преимущество, которого нет у остальных — очень пластичная психика. А вы, капитан, вы даже на их фоне выделяетесь. Вы не прятали это, а я видел, и анализировал. Когда Чехов дает вам свои расчеты, вы почти не переспрашиваете про них. Когда вы вели тот шаттл возле Кроноса, вы показали мастер-класс пилотирования, что просто так на тренажерах не получить. И мистер Скотт — вы переспрашиваете, что он вам говорит, но понимаете его объяснения. А это возможно только при очень обширной информационной базе. И даже ваши посещения лазарета — если обратить внимание не на тон ваших бесед с доктором Маккоем, а на их смысл, то видно, что вы вполне сведущи о теме разговора. В вашем досье обозначено, что вы компьютерный специалист 5-го класса. Вот только, та программа, что вы запустили в тест Кобаяши Мару, была написана вами. Очень изящная, почти незаметная программа, но она имеет одну логическую нестыковку. Я — компьютерный специалист 7-го класса. Разница в классах слишком велика, чтобы не обратить на это внимание. И последние факты. Ваше досье — пустышка, созданная вашими же руками. Если бы он обращал внимание не на генный код, а на уровень интеллектуального развития, то трагедии Тарсуса можно было бы избежать.
— Спок, я… — Джим даже немного растерялся от такой «эмоциональной» речи.
— Капитан, я и доктор Маккой не спускаемся вниз — нам приходится координировать всю работу отсюда. Команда работает сверхурочно, группами спускаясь вниз. Репликаторы работают на износ, однако, капитан… почти у каждого члена команды есть запас яблок. Для вас. И каждый ждет вашего возвращения. Никто не считает, что вы слабы или сдались. Вас уважают, вами восхищаются, и вместе с командой вашего возвращения жду я.
Неотрывно глядя в темные глаза, Джим медленно поднялся на ноги. Затекшие конечности едва не подвели, но крепкая рука поддержала, не дала упасть. Выпрямившись, Джим еще раз глянул на руку, так и оставшуюся лежать на его предплечье, а потом медленно, будто боясь спугнуть, положил сверху свою ладонь. Казалось, в этот момент замерло само время. Тихо, едва слышно выдохнув, Кирк качнулся вперед, видя, как точно так же начал наклоняться и Спок…
— Капитан… — выдохнул коммандер, выпрямляясь и вытягивая руку из-под ладони Кирка.
Оставшись без опоры, Джим еще несколько мгновений неверяще смотрел на вулканца, а потом едва заметно улыбнулся непонятной улыбкой.
— Друг мой… Я буду в лазаете, если что, ищи меня там… — отшагнув назад, Джим под блестящим взглядом выпрямил спину, задрал подбородок и, не оглядываясь, прошел к двери.
Оставшись в одиночестве, Спок крепко сжал ладонь, отвернулся к обзорному экрану и ровно проговорил:
— Ухура, слух вулканца на 2,68% превосходит человеческий. Вас не услышал капитан, но я могу с точностью назвать вам время вашего прихода. Я догадываюсь о причинах вашего молчания, но сейчас вам нет нужды скрывать свое присутствие.
Для кого другого шаги девушки были бы не слышны, но не для Спока. Он чувствовал за спиной присутствие другого человека, и ее внимательный взгляд.
— Знаешь, Спок, я ведь сюда пришла не к капитану, и уж тем более — не к тебе. Я просто хотела побыть одна.
— Тогда почему не ушла сразу? — вулканец сознательно перешел на более личное обращение.
— Потому что я наконец-то поняла то, что мучило меня все это время, — легко вздохнула девушка. — Я столько времени обвиняла тебя, винила себя. А вот взглянуть со стороны на наши отношения так и не догадалась. А зря.
— Почему? — Спока постоянно ставила в тупик человеческая логика. Как одно может быть связано с другим?
— Потому что никто из нас двоих не был виноват. И в то же время — виноваты мы оба.
— Почему? — повтор вопроса оказался самым логичным.
— Потому что мы оба лгали сами себе, — печально произнесла Ухура. — А ты продолжаешь это делать и сейчас. Когда я тебя встретила, меня подкупили твое спокойствие и логика, порядок мыслей и действий. Четкое понимание каждого поступка. То, чего так жаждала я. А ты…
— Это типичное поведение вулканца, поэтому я не понимаю, в чем смысл твоего замечания относительно меня, — наконец-то перевел на нее взгляд Спок.
— Потому что вулканец ты только разумом. Душой ты — человек. Вот только тогда, ты этого не понимал, и это противоречие рвало тебя в разные стороны, не давая обрести покой. Ты принял наши отношения потому, что такими они и должны были быть с точки зрения вулканца, а вот человек в тебе протестовал. Отсюда и все наши ссоры. Ты чувствовал в себе это противоречие, но не мог объяснить, поэтому все жестче контролировал себя, стремясь стать тем, кем быть было не суждено — чистокровным вулканцем. Никаких чувств, эмоций, которых так требовала душа, и против которых бунтовал твой разум. А я этого не видела, не понимала. Все это время тебе была нужна не я, так похожая на вулканку. Тебе нужен был тот, кто дал бы волю той части тебя, которой так не хватало свободы. Тот, кто заставил бы тебя чувствовать, видеть мир таким, какой он есть во всем его многообразии, а не только в черно-белых цветах логики.
Всхлипнув и нетерпеливо смахнув слезы ладонью, Ухура продолжила:
— Если бы ты знал, как же меня бесило, что всего несколько секунд рядом с ним — и ты показывал больше эмоций, чем за все время, проведенное рядом со мной! Я до сих пор не понимаю, почему же так? Почему ты не мог быть хоть немного таким рядом со мной?!