- И что же?
- У нее ничего не было. Я разбил ей нос и губу, у нее обязательно должен был быть хотя бы один большой синяк. Но утром на ней не было даже царапинки. А так не бывает. Если ты мне не веришь, то пусть миссис Хейл уберет полотенце от руки.
- Талия, простите, – Джон тяжело поднялся на ноги и чуть качнулся. Сегодняшний удар Судьбы оказался слишком тяжел. – Завтра я приму любые ваши претензии, а мой сын… похоже, СДВГ не так безобиден, как считают врачи.
- Папа! Подожди! – упрямо воскликнул Стайлз, крепче вцепляясь в свой стул. – Я обещал маме, что найду для нее лекарство и нашел! Если она ее укусит, то мама выздоровеет! Ну и что, что она будет бегать каждое полнолуние на четырех лапах? Я готов! Подумаешь, я всегда мечтал не только о сестренке или братишке, но и о собаке! Мы будем ей мыть лапы и вычесывать шерсть, но зато она всегда будет здорова! Папа, я прав! Только надо, чтобы миссис Хейл укусила маму! Пожалуйста! – на Талию с мольбой смотрели огромные глаза.
Закусив губу, она смотрела в ответ и не знала, что сказать. За столом вновь повисла тишина. Саймон смотрел на жену, понимая, как нелегко ей сейчас. Кора сидела, как мышь – Стайлз и его отец не чуяли, но сила альфы сейчас придавливала за столом всех не хуже гранитной плиты. Хорхе пристально разглядывал мальчика, а Питер, прикрыв глаза, наслаждался атмосферой, прекрасно понимая, что так или иначе, но Стайлз сегодня свое получит. Удивительный ребенок.
- Стайлз, твоя мама, она… – нерешительно начала женщина, но ее перебил лихорадочно зачастивший Стайлз.
- Мама умирает! Папа думает, что я ничего не понимаю, но я прочитал все, что можно! Лобно-височная деменция не лечится. Человек начинает деградировать, забывая сначала людей, события, а потом элементарное. Что надо есть, ходить в туалет, спать. Как разговаривать. Лечения не существует. Даже если бы химиотерапия помогла, а это бывает один раз на три-четыре тысячи, то несколько лет – и она бы вернулась. И мама будет умирать долго, ей все время будет больно, а мы ничего не сможем сделать! А вы всего лишь ее укусите и все будет в порядке!
В голосе уже звенели слезы, наполнившие глаза.
- Чего вы боитесь? Мы с папой никому не скажем, только вылечите ее! Если вы боитесь охотников, то я избавлюсь от любого, кто появиться в городе! Ну пожалуйста! – слезы уже прочертили дорожки на детском личике.
– Уберите полотенце!!! – не выдержав тишины, едва не заорал Стайлз. – Уберите, или я принесу рябину и аконит из папиной машины!
Первой сорвалась Кора. Вспыхнули золотом глаза, и сквозь вытянувшиеся клыки она зарычала через стол на Стайлза.
Джон отреагировал быстро: одной рукой он дернул сына, уводя того себе за спину, а вторую руку опустил к поясу, где должна была быть кобура.
- Что за?... – шокировано выдохнул он.
- Тот мужчина… он ничего не сыпал на стены, – выглянул из-за отца Стайлз. – Он что-то сыпал из мешка вокруг дома линией. Я тогда уже был почти уверен, кто вы, поэтому думал, что это или аконит, или рябина. Когда все отвлеклись, то я слез с дерева и стер часть линии, насыпав себе в карман. Потом я специально нашел и сжег немного рябиновых веток. А в банках в машине сушеная рябина и аконит. Я потом опять залез на дерево и видел, как светились ваши глаза. Я был прав – вы оборотни. Вы сами сказали, что все, что угодно. Так спасите мою маму…
- Это правда? – Джон выпрямился до хруста в позвоночнике. Лекарство, найденное сыном было… нестандартным, но это был шанс, в котором отказывали доктора.
Вместо ответа Талия медленно отняла полотенце от руки, на которой не было даже следа пореза.
- Джон, все не так просто. Укус – это не панацея, он не дает стопроцентной гарантии выздоровления. Ее тело может не принять его, и тогда она умрет. Очень мучительно умрет.
- Но она уже умирает, – ровно заметил на это мужчина.
- Лора, отведи всех наверх, этот разговор не для ваших ушей, – не поворачиваясь к детям, отдала приказ Альфа стаи Хейл. Не прошло и минуты, как в комнате остались только Талия, Джон, Саймон, Питер, Хорхе и Елена.
- Пройдемте в кабинет, здесь не место для обсуждений.
В кабинете все сели как-то так, что рядом с Джоном оказался только Питер, остальные – напротив.
- Укус?... – поторопился вернуться к разговору Джон.
- Бывают три случая при укусе. У укушенного есть иммунитет, и все остается как есть. Но это случается настолько редко, что обычно этот шанс в расчет не принимают. Чаще всего тело или отторгает укус и тогда человек умирает очень мучительной смертью, или принимает. Тогда ему не страшна никакая болезнь, это правда. Но и в этом случае не все просто. Это не собачка, которую можно вычесывать, как считает ваш сын. Это животное, зверь, одержимый жаждой убийств.
- Я не находил пока растерзанных трупов на вверенной мне территории, – хмыкнул на это шериф Стилински.
- Результат дрессировки. Надо просто найти якорь, за который цепляется человеческая часть, чтобы сохранять разум не только в полнолуние, но и при сильных стрессах. И есть еще ограничения. Та же рябина и аконит, которыми угрожал Стайлз – это оружие против нас. Мы не сможем пройти там, где насыпана рябина, а аконит – яд, который очень быстро нас убивает. И охотники.
- Полагаю, на очень крупного зверя? – устало вздохнул шериф, на которого этот вечер обрушили слишком много информации.
- На нас. Арджент – охотница, из очень старого клана охотников на оборотней. Так что, учитывайте еще и этот факт.
- Но вы можете укусить Клаудию?
- Вы уверены, Джон? Обратной дороги не будет. А если она умрет? – у оборотней не бывает мигрени. Обычно. Судя по тому, как Талия потирала переносицу, у нее она началась.
- Как сказал мой сын, – поднимаясь на ноги и криво улыбаясь заметил мужчина, – она уже умирает. А пятьдесят на пятьдесят – это больше, чем ничего, что нам обещают сейчас.
- Тогда поговорите сначала вы с ней, а потом уже подойду и я, – устало вздохнула женщина. – Лора, пусть Стайлз спускается, – высунувшись за дверь, громко позвала женщина.
Внимательно прислушиваясь к шуму отъезжающей машины, хорошо слышимой в открытых окнах, пятеро оборотней молчали.
Первым заговорил Хорхе.
- Талия, как ты могла просмотреть такого ребенка?
- Нормальный мальчик, умный и любознательный, – весело хмыкнув, заметил на это Питер.
- Будь у меня хоть один из детей таким же – я был бы спокоен за свою стаю. Такой альфа будет гордостью стаи. А из того, что я видел, ни один из твоих детей не будет ему равен. Лора слишком молода для силы, Дереку и Коре она противопоказана, насчет Кайла я пока не знаю... А Стайлз... И дело даже не в той выгоде, что принесет тебе укус его матери.
- Я уже думала над таким вариантом, но он меня опередил, – хмуро согласилась женщина, садясь рядом с мужем. – Иметь на своей стороне представителя закона, который сможет прикрыть нас с человеческой стороны – это будет очень здорово для стаи.
- Женщина, – чуть не сплюнул на это замечание Хорхе.
- Спасибо, брат. Как приятно знать, что ты разделяешь мое разочарование, – хохотнул Питер.
- Талия, сестра моя, мы вообще-то думали не о выгоде, а о проблемах, – продолжил Питер на испепеляющий взгляд сестры. – Ты предупредила сына, предупредила отца, предупредишь мать. Скажешь про риск всем троим. И если она не переживет укус, твоей вины в том не будет. А вот если ты откажешь, и она умрет… Ты вообще представляешь себе, на что будет способен настолько умный ребенок, обозленный конкретно на нашу семью? Даже если ты заставишь его забыть, где гарантия, что он не начнет искать снова, и опять не найдет то же самое? Или что он не подстраховался и не припрятал где-нибудь подсказки для себя?
- А если она выживет, то вся энергия и сообразительность этого ребенка будет направлена на благополучие нашей семьи. Тем более, что свое обещание он сдержал авансом, – неожиданно заговорил Саймон.
На недоуменные взгляды остальных он с кривой улыбкой закончил.
- От одной охотницы он уже избавился. Причем, гарантированно…
====== Глава 13. ======
Глава 13.
По дороге домой в машине царила напряженная тишина. Стайлз сжался в комок на заднем сиденье, а Джон вел настолько осторожно, что попавшаяся навстречу патрульная машина мигнула фарами. Еще больше притормозив, шериф высунул руку в приоткрытое окно и махнул, показывая бдительному полицейскому, что все в порядке.
От долгого сиденья в одной позе у Стайлза затекли руки и ноги, поэтому на пол гаража он просто вывалился, запутавшись в конечностях. Аккуратно поставив ребенка на ноги, Джон жестом показал, чтобы тот шел в свою комнату.
От непривычности поведения отца Стайлз начал метаться по своей комнате, сшибая на пол все, что попадалось на дороге. Так что, когда шериф поднялся наверх через минут десять, в комнате его сына царил форменный хаос, а сам Стайлз находился на грани очередного приступа.
Сев на кровать и свесив руки между колен, Джон с минуту разглядывал сына, а потом все же притянул его в свои объятия. Сжав худенькое тело так, что чуть ребра не затрещали, он уткнулся носом в растрепанные вихры на макушке и несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь.
- Пап, она бы не согласилась, если бы я просто попросил, – с мольбой в голосе первым заговорил Стайлз. – Я проверил – ее семья живет здесь давно, они приехали сюда чуть ли не первыми белыми. Ну… не совсем первыми, но ты меня понял. И за все это время никто и никогда не заподозрил, что они какие-то не такие. Что ей моя мама, когда она хранила такую тайну? Я просто хотел как-то с ней договориться, когда пришел тогда к ее дому – скорее всего ее старший брат тоже оборотень, и он бы понял, что это выгодно, когда жена шерифа – тоже оборотень. Тогда никто не сможет причинить ей вреда – ты будешь защищать маму изо всех сил, а раз она такая же, как семья миссис Хейл, то и их. Это выгодно! Я просто хотел поговорить с ней, но то, что так получилось – это еще лучше. Она оказалась должна мне. Понимаешь? Мама будет здорова! Папа, ну не молчи же!!!
Подняв голову, Джон разжал руки, все еще притягивающие к себе Стайлза, и чуть отодвинул от себя, глядя на ребенка незнакомым, изучающим взглядом.
- Я понимаю, почему ты молчал о своих… поисках. Понимаю, почему ты хотел поговорить с ней при ее брате. Понимаю о причинах. Но я не понимаю твои методы, сын. И это меня пугает. Очень. Я перестаю тебя узнавать, Стайлз. Ты не видишь себя со стороны, но это – страшно. Пожалуйста, Стайлз… Я прошу тебя – не делай так больше. Я… Стайлз, давай договоримся так: чтобы не пришло в твою голову, какие бы подозрения это не были – ты придешь ко мне. А я не отмахнусь от тебя. Выслушаю, подумаю, проверю. Не стану говорить, что ты еще ребенок и ничего не понимаешь. Отнесусь к твоим словам как к непроверенной еще гипотезе.
Прислонившись лбом ко лбу Стайлза, Джон с расстояния в пару дюймов смотрел в широко распахнутые карие глаза.
- Я прошу тебя только об одном, Стайлз. Не лги мне больше. И не делай так, как ты сделал сегодня. Хорошо? Поклянись мне, сын.
- Папа? – Стайлза пробило дрожью.
- Сын, еще раз. Поклянись мне, что больше никогда не поступишь так, как сегодня. Что ты не будешь мне больше лгать. Иначе я буду вынужден принять меры, – Джону было больно говорить эти слова, глядя в доверчивые глаза Стайлза, но и оставить все так, как есть, не мог.
- Папа, я обещаю тебе, что постараюсь… очень-очень постараюсь никогда больше тебя не разочаровывать, – Стайлзу было очень страшно. Сейчас он самым откровенным образом лгал отцу, глядя прямо ему в глаза. Но позволить пойти истории по тому же пути, что в прошлом, не мог. Однако сейчас должно быть полегче. Осталось всего три дела, которые он должен будет сделать, а потом… потом он будет жить так, как мечтал прожить ребенком: играть с друзьями, представлять себя Бэтменом, выпрашивать у мамы вкусненькое и помогать отцу, примеряя на себя звезду шерифа. Никаких тайн про оборотней, никакого укуса для Скотта, канимы, стаи альф, дарака, Ногицунэ, берсерков, охотников и правительства… Школа, выпускной, Дерек, колледж, Дерек, дом, любимая работа, может быть, даже их с Дереком ребенок…
Джон опустил глаза, разжал руки и тяжело встал с кровати. Он был не только хорошим мужем и отцом. Он был еще и хорошим шерифом. А его восьмилетний сын только что солгал ему.
- Ты мне пообещал, Стайлз. Ты только что дал мне слово, что больше не обманешь меня. И я тебе поверю. Сейчас. Но запомни, сын: если ты мне солжешь, и я говорю не про то, как ты прогуливаешь школу ради девочки или парня, ты понял, что я имею в виду, не так ли? Так вот, один такой случай, и перестану тебе верить. Я буду любить тебя, защищать, оберегать, как могу. Но доверять тебе я уже не буду.
Оставив Стайлза сидеть на постели и смотреть ему вслед широко распахнутыми глазами, Джон спустился на кухню и сделал то, чего клялся себе не делать ни за что: он достал из заначки бутылку виски и щедро плеснул в стакан. Алкоголь не решит проблем, не избавит от черных мыслей, не подскажет, что делать с чересчур умным сыном, но зато подарит забытье хотя бы на пару часов. Такое сладкое и желанное ничто, где можно ни о чем не думать и ничего не решать. Достаточно взять стакан в руки и выпить, а потом налить себе еще.
Уже поднеся стакан к губам, Джон едва успел поставить его на стол, когда сбоку в него врезалось тело его сына, который едва не захлебывался слезами и словами. Подхватив ребенка на руки, мужчина поторопился выйти с кухни в гостиную: ему не хотелось привлекать внимание к бутылке. Усадив Стайлза на колени и укутав в плед, постоянно лежащий на диване, он принялся слегка покачивать мальчика, крепко обнимая и внимательно выслушивая бессвязный поток речи о том, как его маленькому сыну было страшно, плохо и одиноко. Как Стайлз боялся, что не сумеет найти лекарство, что опоздает, что ничего не получиться, и мама умрет. И как они тогда без нее? Что они будут делать, как жить?
Прошло почти полчаса прежде, чем плач перешел во всхлипы, а затем в редкие судорожные вздохи. Наплевав на все, Джон растянулся на диване, уложив уснувшего Стайлза на себя, и закрыл глаза, вслушиваясь в тишину родного дома, который будто тосковал каждой вещицей по своей хозяйке. Дав безмолвное обещание самому себе, что сделает все возможное, чтобы она вернулась, Джон провалился в душную черноту без сновидений. Он слишком устал, чтобы продолжать о чем-то думать и что-то решать…
Утром о вчерашнем решении пришлось пожалеть: голова гудела, спина ныла, а руки, на которой удобно устроился Стайлз, скатившийся ночью отцу под бок, будто вообще не было, настолько она онемела.
С тяжким кряхтеньем Джон с трудом встал с дивана и начал крутить головой из стороны в сторону, даже со страхом вслушиваясь в те скрипы и хрусты, что издавало затекшее тело. До подъема в школу было еще два часа, поэтому Джон осторожно поднял Стайлза на руки и перенес его на второй этаж – пусть хотя бы это время поспит в удобной постели, а не как придется. Сам он надеялся, что после контрастного душа сумеет прийти в норму и избавиться от послевкусия вчерашнего разговора. Сейчас, при сумрачном свете раннего осеннего утра казалось, что вчера он переборщил. Да, его сын удивительно умный, сообразительный, хитрый и активный ребенок. Но в том-то и дело – ребенок. Которому всего восемь лет. А он повел себя с ним как с матерым преступником. Неудивительно, что у Стайлза вчера началась истерика. Удивительно, что дело не дошло до панической атаки. Хорош отец: вместо того, чтобы успокаивать ребенка, который с ума сходил от страха, схватился за бутылку! От последней мысли Джона вообще передернуло. Он должен быть примером и опорой своему ребенку, а вместо этого ведет себя как один из тех ублюдков, которых шериф задерживает за издевательства над своими детьми.
Мстительно выкрутив кран холодной воды до отказа, Джон вытерпел две минуты ледяного душа и быстро растерся полотенцем, с облегчением чувствуя, как быстрее заструилась кровь в жилах, а ночной дурман растворяется тем больше, чем яснее становится ум.