— Соулу? — Стив уже понял, что человеческие имена не имеют в резервации особого значения, но хотел уточнить.
— Тому, кого ты считаешь Баки. Два условия, — Рамлоу хрустнул шеей, будто разминаясь перед дракой, но Стив послушно опустился на бревно, кое-как сметя с него снег: мяч был не на его половине поля. — Ты не станешь бросаться на Соула с криками «БАКИГДЕТЫБЫЛ?!» и прочей поебенью. Он один хер ничего не помнит. И ты позволишь ему делать, что вздумается, и сожрешь это без идиотских вопросов.
— Что у вас происходит? — Стив чувствовал, что ответ ему не понравится, но не мог не спросить.
— Два. Условия, — раздельно повторил Рамлоу.
— Принимаю.
— А что происходит, так просто не объяснишь. Ничему не удивляйся. А навредишь ему, — Рамлоу вдруг навис над ним, и в его звериных желтых глазах мелькнула ярость, знакомая Стиву по спаррингам, — я вырву тебе глотку, Роджерс. И ни одна тварь меня не осудит. Ты сам пришел сюда.
— Я не стал бы вредить Баки и без твоих угроз. Теперь я хотя бы понимаю, куда ты делся.
— Черта с два ты вообще что-то понимаешь, Роджерс, — Рамлоу снова оскалился, угрожая в открытую, но Стив уже закусил удила.
— Сбежал, как только запахло жареным.
— Сбежал, как только смог, — рыкнул Рамлоу. — Тебе коротким маггловским умом не понять, что такое магический контракт, Роджерс. В твоем чистеньком, правильном воображаемом мирке детей-выбраковок не продают с пожизненной привязкой только за то, что они родились слабенькими и без магического дара. И ты с одиннадцати лет не сидел на цепи, потому что тебя боялись. Не воспитывался кнутом и редкими пряниками, без возможности даже мнение собственное заиметь.
— Пирс? — спросил Стив, потому что только тот, кто держал живого Баки в холодильнике и раз за разом стирал ему память высоковольтными разрядами, был способен на такое.
— Он самый. Как только связь оборвалась, я тут же дал деру.
— Пирс мертв.
— Спасибо, капитан очевидность. Я в курсе. Потому что привязка была пожизненной.
— Как ты… стал командиром группы? — у Стива в голове не укладывалось, как такое можно было провернуть.
— А толку было держать меня взаперти? Я выносливый, живучий, больше пользы принесу, если официально ввести меня в игру. На него я напасть не мог, навредить никак тоже. Как и ослушаться прямого приказа. Магия, Роджерс.
— Мне жаль, — искренне произнес Стив.
— Не заливай, ты меня ненавидишь, и тебе есть, за что.
— Это в прошлом. Ты помог Баки, это для меня перевешивает все остальное.
Рамлоу поморщился, как от боли, но кивнул.
— Пойдем. И заруби себе на носу: ничему не удивляйся и делай то, что Соул захочет. Скажет голым в снегу валяться, будешь валяться, понял?
— Понял. А что с ним? Рамлоу, скажи мне сейчас, пока я… не вижу его. Меня может понести.
Рамлоу отломал какую-то сухую ветку, укоротил ее и сунул в рот, как раньше совал зубочистки.
— Он не помнит ничего. Вообще, как золотая рыбка, может забыть, что вчера было. Наши окклюменты говорят, он не хочет запоминать. Не потому, что не может, а потому что не хочет помнить. Людей помнит отлично, а вот события… он все время как будто в нирване. Увидишь — сам поймешь.
У Стива тоскливо заныло в груди, но он все равно спросил:
— Ничего нельзя сделать?
— А нахуя, Роджерс? Чтобы он просыпался от кошмаров, орал и крушил все подряд?
— А так лучше?
— Его выбор — забыть. Если собираешься тормошить его — скажи сейчас, я сверну тебе шею и зарою под ближайшим кустом. Мой Соул настрадался, Роджерс. Не дай бог никому хлебнуть столько дерьма, сколько выпало ему. Я о нем забочусь.
От этого «мой Соул» внутри что-то тоскливо сжалось, и Стив пообещал. Полный решимости сдержать слово:
— Я принимаю правила игры и не стану вмешиваться. Я пришел просто увидеть его.
— Настырный говнюк, — буркнул Рамлоу. — И за магическими щитами от тебя не скроешься.
Они как раз подошли к домику, стоявшему на отшибе. Он был почти таким же большим, как у вождя, но выглядел при этом новым. Из трубы весело валил дым, тот самый пятачок перед крыльцом был расчищен от снега, как и тропинки, идущие к лесу и еще куда-то за низкий тут горизонт.
— Помни, что я тебе сказал, — одними губами произнес Рамлоу и толкнул дверь.
На Стива, вошедшего за ним, пахнуло запахом живого огня, сухих трав, дерева, яблок и еще чего-то такого же, деревенского. Светлый деревянный пол был чисто выскоблен, и он, отряхнув на пороге ботинки, разулся. Рамлоу был босиком, как и вождь. Наверняка не мерз в любой ипостаси. Тут же, в небольшой прихожей они оба стянули куртки, а Рамлоу еще и широкие кожаные штаны, оставшись в странной холщовой одежде, по крою напоминавшую пижаму: свободные брюки и рубаха с завязками у ворота. Стив остался в штанах, но свитер стянул через голову и уложил на пустовавшую полку. Щит оставил у стены.
В большой гостиной, куда он попал из прихожей, весело полыхал камин, а пол был застелен толстыми шкурами. Мебели было мало. Тут и там по полу были разбросаны разномастные подушки, в углу стоял низкий стол. Его высота давала понять, что едят за ним, сидя прямо на полу.
Рамлоу, едва переступив порог, устроился на шкуре у камина и потерся лицом о плечо мужчины, сидевшего ко входу спиной. Тот что-то мастерил: то ли плел большую корзину, то ли еще что-то, но едва Рамлоу коснулся его, охотно отложил работу и погладил его по волосам. Они касались друг друга так привычно, с такой почти животной простотой, что Стив на мгновение почувствовал себя лишним, особенно, когда Рамлоу длинно лизнул подставленную шею и получил в ответ веселое фырканье. Видимо, закончив здороваться, или что там у них обозначали все эти бодания головами, поглаживания и обнюхивания, тот, кого Стив знал как Баки, плавно поднялся и подошел к нему. У него был очень спокойный, безмятежный взгляд, будто он смотрел на Стива и одновременно внутрь себя, прислушиваясь к чему-то неслышимому ни для кого.
— Ты друг моего волка? — спросил Баки… Соул, оглядев Стива с ног до головы. Рамлоу у камина скроил зверское лицо, однозначно давая понять, какой ответ будет правильным.
— Да, — произнес Стив, попытавшись улыбнуться. — Я его друг.
Баки склонил голову к плечу, отчего его блестящие волосы будто вспыхнули в неярком свете, проникавшем через окно.
— Ты человек, — Баки поднял руку и коснулся ею лица Стива. — И пахнешь знакомо. Идем к огню, ты наверняка замерз. Это Блэкки может бегать босиком. Людям нужно тепло.
Он взял Стива за руку и повел к камину, усадил на шкуру рядом с собой и подал кубок, полный горячего вина. А потом притянул голову Рамлоу себе на бедро и принялся почесывать его за ухом, будто тот был собакой.
— Ты очень долго не приходил, — произнес вдруг он, наблюдая, как Рамлоу прикрывает глаза от ласки и трется лицом о его живот. — Волчара есть волчара, сколько ни корми, ни ласкай, все равно сбежит в лес жрать падаль и гоняться за белками.
— Я не жру падаль, — вставил Рамлоу, будто продолжая давно начатый разговор.
— У меня есть суп, — обрадовал его Баки. — Но я тебе не дам, от тебя пахнет кровью. Марш в душ.
Рамлоу, предупреждающе взглянув на Стива, поднялся и ушел куда-то вглубь дома, оставив их вдвоем. Баки взял Стива за руку и приложил ее к своей груди.
— Я тебя знаю, — тихо сказал он. — Ты заставляешь моего волка нервничать, но ты не враг. Кто же ты?
— Я был твоим другом, — так же тихо отозвался Стив. — Когда-то очень давно.
— А, человек из темноты, — сердце Баки ровно билось под его ладонью, и уже за то, что он жив, за его мягкую незнакомую улыбку, Стив готов был простить Рамлоу что угодно. Даже то, что тот отнял его. — Блэкки боится темноты. Той, что была в прошлом. Странно, что он привел тебя. Видимо, ты был очень важен. Как тебя зовут?
Он взял руки Стива в свои, металлическая притом почти не отличалась по температуре от живой, да и видны были только кончики пальцев, не скрытые широким рукавом холщовой рубахи.
— Стив.
— Стив, — повторил Баки, будто пробуя его имя на вкус. — Ты тот человек, которого я зову ночью?
— Я… не знаю, — Стив чувствовал растерянность, жалость, нежность и такую всепоглощающую любовь к нему, что вряд ли это удалось скрыть. Баки был чуть рассеянным, почти мечтательным, но вместе с тем будто смотрел в самую суть.
— Ничего. Это ничего, мы выясним. Будешь суп?
— Буду, — отозвался Стив. Он готов был согласиться на что угодно. Из рук Баки он бы принял и яд.
— Не обращай внимания на Блэкки. Он хороший. Просто ему долго было трудно и противно. Он еще не привык к хорошему.
— Соул, — с осуждением произнес вернувшийся Рамлоу, вытирая волосы полотенцем.
— Можно он останется? — спросил у него Баки.
Рамлоу тяжело взглянул на Роджерса, будто мечтая убить его на месте, а потом подошел к Баки, зарылся ему лицом в волосы, поцеловал в макушку и мягко ответил:
— Конечно можно, детка. Ты же знаешь, что я ни в чем не могу тебе отказать.
В этот момент он так разительно отличался от того человека, которого Стив знал по службе, да и от того, с кем говорил в лесу, что впору было подумать, что его подменили. Видимо, для Баки он мог быть совсем другим.
Баки обхватил его за шею и поцеловал, до того естественно, легко, что Стива даже не обожгло ревностью. Будто Баки имел право поступать так, как поступал.
Да он и имел, по сути. Стив давно был для него всего лишь «человеком из темноты», в которую он не хотел возвращаться.
***
Обед, похоже, показался напряженным только Стиву. Рамлоу, наверное, тоже не нравилась ситуация, но это не он был бывшим, вынужденным наблюдать за чужим счастьем.
Суп был наварист и состоял, казалось, только из мяса и каких-то корений с травами. Необычно, но вкусно. Баки ел, постоянно поглаживая Рамлоу. То по колену, то по загривку, будто не делая различия между человеком и зверем, в которого тот превращался.
— Прогуляешься со мной? — спросил он у Стива, когда они все, наконец, наелись. — Мне нужно кое-что…
Он замолчал на полуслове, прислушиваясь, и поймал за руку вскочившего на ноги Рамлоу. Как за поводок дернул.
— Входи, — крикнул он ещё до того, как в дверь постучали, и через минуту на пороге появился Снейп.
Баки прижал голову Рамлоу к своему плечу, почесывая его загривок, и тот, фыркнув, отодвинулся, моментально успокоившись.
— Тебя, смотрю, не сожрали, — заметил Снейп с порога. — Я за тобой.
— Я остаюсь, — ответил Стив. — Спасибо.
— Соул, если твой волчара сожрет национальное достояние Америки, у общины будут неприятности. Международный скандал и все такое.
— Блэкки не животное, — безмятежно ответил Баки. — И я найду, чем занять его ночью, Северус. К тому же Стив не выглядит тем, кого можно сожрать.
Снейп скептически осмотрел их всех и нехорошо усмехнулся.
— Не забудьте вернуть нации её достояние, как наиграетесь, — язвительно заметил он.
— Мы подумаем, — пообещал Баки.
— Роджерс, последний раз… гребаный Мерлин!
Баки, услышав фамилию Стива, резко побледнел и сжал руку Рамлоу до хруста. Тот даже не поморщился.
— Вон! — рявкнул тот.
— Я… — Баки снова погладил его, силясь улыбнуться. — В порядке. Северус, тебе лучше и правда уйти. За Стива не переживай. Он в безопасности.
Снейп, фыркнув, вопросительно посмотрел на Стива и, дождавшись кивка, вышел.
— Детка? — осторожно позвал Рамлоу, видя, как Баки хмурится, разглядывая свою левую руку.
— Это Стив, Блэкки. Стив, это… мой волк.
— Соул… — начал Стив.
— Я Баки. Ты, пожалуй, единственный кто помнит, как меня зовут, да?
— Я когда-то перестал называть тебя Джеймсом, — тихо произнес Стив. — И буду звать тебя так, как тебе нравится. Соул… тебе подходит.
Баки улыбнулся и выпустил руку Брока, погладил его ладонь.
— Прости, — сказал он. — Сломал, да?
— До утра срастется, — Рамлоу убрал длинные волосы Баки за ухо и погладил его по гладко выбритой щеке. — Не психуй, все хорошо. Роджерс не сердится.
— Мне не на что, — заверил Баки Стив. — Мы куда-то собирались?
— Да. Пойдем, — Баки поднялся и собрал глубокие миски, из которых они ели, в стопку и отнес на кухню. Потом натянул всю ту же странную одежду: свободные штаны из мягкой кожи коротким мехом вовнутрь и такую же, как у Рамлоу, куртку-рубаху. — Это оленья шкура, — правильно понял его вопросительный взгляд Баки. — Очень теплая. На крайнем севере из нее шьют почти всю одежду. Можно хоть на голое тело надеть, и будет тепло, почти жарко. И движений не стесняет. Я не хожу босиком, — он достал откуда-то снизу мягкие сапоги из той же кожи. — Здесь почти натуральное хозяйство с поправкой на магию. Мой волк — хороший охотник, — он улыбнулся светло и чуть грустно. — А я почти все могу делать руками. Дом вот мы вместе построили. При небольшой помощи мага. Несколько скрепляющих и утепляющих заклятий.
Стив слушал, представляя, как Баки и Рамлоу вместе строят дом, в котором смогут быть вместе. Как враг… бывший дает Баки все то, чего когда-то не смог Стив: возвращение с войны, общую крышу над головой, защиту и покой. Рамлоу, похоже, ничего не требовал у него взамен, легко принимая странности, изменения. Не требовал помнить, чего наверняка не смог бы Стив.
Стив не подозревал в Рамлоу столько терпения, всегда считал его человеком резким, жестким, даже жестоким, и был, наверное, прав. Просто он никогда не входил в круг тех, кого тот считал своими.
Они шли по очищенной от снега тропинке куда-то к лесу и молчали. Баки заплел волосы в косу, и выглядел как-то непривычно, ново. Стив любовался его плавными движениями, осанкой, какой-то естественностью, с которой Баки вписывался во все это: в зимний горный лес, в уют деревянного домика на отшибе. Как естественно гордился «своим волком», будто… индейский шаман своим тотемным зверем. И как Рамлоу позволял ему это, как позволял ему, видимо, все.
Стив никогда бы так не смог, наверное. Привести в дом того, с кем когда-то был близок любовник. Позволить тому остаться, отпустить куда-то с тем, кому не можешь верить. Наверное, все дело было в том, что Рамлоу верил самому Баки. Неэгоистично ставил его выше себя.
Имел то, чего всегда не хватало Стиву — умение жертвовать своим личным не только на благо Родины. В личном как раз он жертвовать не умел. Баки когда-то погиб из-за того, что Стив не нашел в себе сил с ним расстаться. Отослать куда-то на менее опасный участок, подальше от себя — вечного острия атаки.
Что Стив мог дать Баки сейчас? Так и не закончившуюся войну? Вечное противостояние горстки супергероев остальному миру? Кровь, боль и холод винтовки в руках?
— Прости меня, — только и смог произнести он, стоило Баки остановиться у невысокой елки. Они стояли по колено в снегу — тропинка давно кончилась, и теперь вокруг стояла блаженная, абсолютная лесная тишина, наполненная лишь редкими вскриками птиц и едва слышными шорохами осыпающегося с веток снега.
Баки обернулся и, стянув перчатку с живой руки, нежно коснулся его щеки теплыми пальцами.
— Ну что ты, — с нежностью произнес он. — Ты так долго был моим светом, а сейчас я почти забыл, как слеп от твоего сияния. Тебе не в чем себя винить.
Стив не заметил, как уткнулся лбом Баки в плечо, как не замечал катившихся по щекам слез, первых, жгучих, настоянных долгие десятки лет — с тех самых пор, как он пил в полуразрушенном баре, не чувствуя вкуса и блаженного забытья, не стесняясь слабости, не ощущая сил жить дальше.
— Как я скучал по тебе, — вырвалось у Стива. — Как я по тебе скучал.
— Я здесь. С тобой. Можешь оставаться, сколько хочешь.
— А Рам… Блэкки? Я не хочу ничего разрушать, — Стив отстранился, чувствуя, как замерзают слезы на ресницах. — Я всю жизнь только тем и занимаюсь. И больше не хочу. Не с тобой. Больше нет.
— Любовью нельзя ничего разрушить, Стив, — Баки стер влагу с его щек и облизал палец. — Разрушает только ненависть. К сожалению, я слишком поздно это понял. Мы с Блэкки поняли. Поможешь мне уговорить елку?