— Слушай, я повторять не стану, — Брок глубоко затянулся, игнорируя вопрос, и посмотрел Стиву в глаза. Радужки отливали красным, и это было до того жутко, хотя, казалось бы, чего он только ни повидал на своем веку, что Стив потянулся к пачке и выбил сигарету и себе. Рамлоу, хмыкнув, оскалился, но продолжил: — Соул получит, что хочет. Хочет тебя — хрен с тобой. Оставайся. Исчезнешь — найду и перегрызу тебе глотку. Так что не еби никому мозг, ложись спать, Роджерс.
— Стив, — выпустив дым аккуратными колечками, как когда-то научил его Баки, ответил он. — Меня зовут Стив. И если уж все сложилось именно так, я хочу, чтобы ты это запомнил.
— Идет, — Рамлоу… Брок притянул его за шею и глубоко, жадно поцеловал. — Я не идиот отказываться от еще одного красивого мужика в постели. Если Соул будет ворочаться ночью, просто скажи, что ты здесь. Блядь, не верю, что ты, наконец, дополз. Никто больше не будет во сне звать не меня.
— Как ты… спасибо, конечно, но как…
— Каком кверху, — незло огрызнулся Брок. — Это я принадлежу Соулу. Он же всегда принадлежал тебе.
С этими словами он прыгнул через перила, трансформируясь в воздухе, и приземлился уже на четыре лапы. Крупный черный волк обнюхал крыльцо, задрал лапу у дальнего столба и, тявкнув, растворился в густых тенях.
Вскоре из леса раздался протяжный, скорбный вой, подхваченный десятками мощных глоток.
Большая Луна вступила в свои права.
***
Стив вернулся в теплый дом, подкинул дров в камин и устроился рядом с Баки, поднырнув под теплое одеяло. Тот сразу прильнул всем телом: голый, горячий, приятно-тяжелый, уткнулся носом в шею, укрыв волосами. Стив обнял его, все еще не веря, что он здесь. Что его приняли.
— Стив, — сказал Баки во сне, и Стив отозвался:
— Я здесь, Бак.
Тот, причмокнув зацелованными губами, чуть улыбнулся и задышал ровно, уснув глубже.
Стиву хотелось не спать всю ночь, перебирая длинные пряди и разглядывая знакомое, но все же изменившееся лицо в неярком свете камина, как когда-то давно, что в самую первую их ночь, что позже, когда он не мог спать от счастья, от ощущения теплого родного Баки рядом.
Но сон подступил на мягких волчьих лапах, незаметно прогоняя мысли, и он провалился. Проснулся — еще было темно. От невесомых прикосновений к лицу, плечам. По ощущениям он проспал часов шесть, но выспался, будто провалялся в постели сутки. Вот так, на твердом полу, покрытом шкурами, у почти потухшего камина, без ортопедической подушки, но с Баки под боком, он спал так, как не мог с войны — ни о чем не думая, без кошмара и тянущей боли в груди.
— Это и правда ты, — тихо сказал Баки, и Стив улыбнулся, ловя губами его пальцы. — Когда проснулся, на мгновение показалось, что все приснилось. И ты, и вчерашний день. Я уже хотел забыть его, чтобы не было больно жить. Открыл глаза, а ты настоящий. Как ты меня нашел?
— Через магический поиск, — не открывая глаз, ответил Стив, на ощупь находя плечо Баки, притягивая его к себе за шею. — Ты меня вспомнил?
— Я по-настоящему тебя не забывал, — в губы ему ответил Баки. — Просто, когда Брок нашел меня, в моей голове была ужасная каша. И тогда он привел меня сюда. Поначалу мы жили в шалаше. Было начало лета, я просыпался с рассветом и сразу хватался за нож. Кричал от кошмаров, душил всех, кто оказывался рядом. А потом Брок привел Менталиста.
— Снейпа?
— Нет. Другого. Не знаю, что он ему пообещал, чем платил и заинтересовывал, но тот пришел, взглянул на меня и сказал: «Или вы научитесь справляться, или сойдете с ума. Выбор за вами». Я выбрал жить. И справляться. Он показал мне несколько… упражнений. Все, что мне неприятно, я забрасываю за Стену. Это что-то вроде… дамбы, сдерживающей поток воспоминаний. Они текут спокойным потоком, я как бы фильтрую их, и все, что мне не нравится, закидываю обратно. Никаких наводнений, доводивших меня до мигрени, никаких потопов, все сметающих на своем пути. Когда Брок вчера привел тебя, я сначала не узнал. Ты показался мне знакомым, но когда живешь без памяти, многое кажется знакомым, но не обо всем приятно вспоминать.
— И потом Снейп назвал мою фамилию.
— Да. Это будто открыло шлюз, и я… едва поняв, кто ты, поспешно закрыл его. Не перебирая, не сортируя воспоминания. Просто почувствовал, кем ты был для меня. Это тебя я звал, вызывая у Брока горькую усмешку. Ему было со мной нелегко. Менталист убрал триггеры, сказал, что большей мерзости в жизни своей не видел. Но я будто… отсек от себя жизнь. Не помнить, не перебирать всю ту грязь, что у меня была вместо жизни, оказалось легче.
Баки поцеловал его, нежно, медленно, мокро, как никогда не целовал раньше, и Стив потянулся к нему всем своим существом, отдавая всего себя, раз и навсегда решая, что для него важно.
Они медленно любили друг друга, и Стив почти плакал от счастья, целуя Баки шею, такие разные плечи, грудь, губы. Баки с тихим выдохом принял его, мягко обхватив ногами, и казалось, на долгие часы они растворились друг в друге, перестали быть по отдельности. У них никогда не было так: без острой, нетерпеливой жажды, без страха и спешки, без надрыва и боязни не успеть, попасться, выдать себя.
А теперь Баки был его.
Второй раз Стив проснулся от осторожных шорохов на кухне. Камин снова пылал, в окно заглядывал серый день, а Баки рядом не было. Поднявшись, Стив сложил одеяло и поплелся сначала в душ, а потом на звук едва слышных шагов и все более отчетливо слышимой возни.
На кухне абсолютно голый Брок запивал печенье молоком, по-турецки сидя на широкой деревянной лавке, крытой шкурами.
— Доброе утро, — поздоровался Стив.
— Утро. Предупреждая вопрос — Соул будет к обеду. Из жратвы печенье, молоко, яйца и мороженое мясо на улице в ящике. Кофе тоже надо варить, — он окинул его взглядом и хмыкнул. — В той комнате, что так и не успела стать твоей, в шкафу есть рубаха и штаны. Сними деним, а то натрешь самое дорогое, детка расстроится.
Стив молча сходил переоделся, а потом, вернувшись, достал с полки тяжелую бронзовую джезву и по запаху нашел жестяную банку с кофе. Раздув угли под ящиком с песком (настоящий песок в металлическом ящике, то, что надо для приготовления кофе), он подкинул несколько щепок и принялся за приготовление кофе по-турецки. С новомодным приборами было легче, но Стиву все время казалось, что кофе получается с каким-то странным привкусом. Здесь он с удовольствием двигал массивную джезву, то зарывая ее в песок, то почти убирая жар, наблюдал, как поднимается пена, добавил пряности, стоявшие тут же, на столе и налил получившийся черным напиток в две чашки. Одну протянул Рамлоу, которого, похоже, пора было отучаться звать по фамилии даже мысленно.
— Так куда ушел Баки? — спросил Стив, заставляя себя не ежиться под внимательным взглядом желтых волчьих глаз.
— К местному зеленщику. И к магу. И к кузнецу. У него много дел, он постоянно кому-то помогает.
— Ты не боишься пускать его одного к…
— К оборотням, — закончил за него Брок, усмехаясь. — Роджерс, один я тут помню, кто такой Барнс? Тебя тоже ввели в заблуждение длинные ресницы, кошачья ласковость и ебливость? В деревне нет ни одного оборотня, включая шамана, вождя и меня, который бы мог справиться с деткой. А если дураки найдутся — мало ли на свете клинических идиотов? — то от него так крепко пахнет мной, что один хуй никто даже не подумает лишний раз на него глянуть. Хороший кофе, кстати.
— На здоровье, — отозвался Стив, доставая из корзины сразу дюжину яиц и отбирая у Брока кувшин с остатками молока. — Почему Соул?
— Потому что одна душа. Без памяти, — Брок потянулся за сигаретами и с удовольствием затянулся, разглядывая его. — Что ты решил?
— А какие у меня варианты? — ответил Стив.
— Остаться. Уйти. Купить за большие деньги портключ и спасать в свободное от ебли время мир, который, — чтоб меня леший трахнул— ну никак не заслуживает спасения.
— А чего хочешь ты? — Стиву хотелось нащупать с Броком, которого он толком не знал, хоть какие-то точки соприкосновения, кроме Баки. Что-то только о них двоих. Но в голову лезли только воспоминания об ударе шокером, холод дула у затылка и редкие улыбки-оскалы, когда Кэпу было, за что хвалить командира опергруппы.
— Для начала, — Рамлоу плавно поднялся и бесшумно скользнул вплотную, обдавая запахом сигарет, снега, леса и еще чего-то своего, такого, отчего вспомнилась прошлая ночь и хриплые стоны, блестящая от пота спина Баки и смуглое, сильное тело под ним. — Для начала я хочу, чтобы Соул стал Барнсом. Безболезненно, естественно и с удовольствием. Сейчас он как ебаный страус в клетке с бетонным полом — куда ни ткнется в попытках спрятаться, кругом по голове получает. Ты — ключ к этому. Поэтому я хочу, чтобы ты остался. Ну, помимо того, — горячая ладонь легла Стиву на задницу, а глаза Брока зло, решительно блеснули, — что ты охуенно горячий мужик, Роджерс. Это мой дом, все, что здесь есть — мое. И ты тоже. Если, конечно, решишь остаться.
Стив спокойно перевернул первую порцию омлета, никак не препятствуя Броку ощупывать его. Ягодицы, спину, шею, грудь, живот. Эти неспешные, уверенные прикосновения были чем-то новым, совсем не похожим на то, как касался Баки, что тогда, что теперь.
— Ты хочешь со мной… без Баки? — наконец, спросил он, когда наглая рука жестко сжала его член через ткань, а Брок, загасив сигарету, длинно лизнул его в шею.
— Я уже говорил, что ты мастер озвучивать очевидное?
— Я не уверен, что…
— Не ломай кайф, — посоветовал Брок, запустив вторую руку под рубашку и с силой огладив спину. — Хочу тебя. Люблю красивых мужиков. А ты так вообще идеальный. Еще бы идейности тебе поменьше, ну да кто старое помянет — тому по зубам, идет?
У Стива были к нему вопросы, и много. Но то, как он заботился о Баки — лучше, чем сам Стив когда-либо, даже в прошлом, — перечеркивало все те претензии, которые накопились между ними за несколько лет совместной работы. Почти все можно было объяснить приказами Пирса. А что нельзя, то…
— Гладкий, горячий, — хрипло выговорил Брок, обхватывая его член ладонью. — Дашь мне? Или ты только по большой любви ебешься, а я рожей не вышел? Если что, я на любовь до гроба не претендую.
— Ты любишь Баки? — спросил Стив, сам не зная, зачем.
— А вот это — не твое дело, Роджерс. Я тебя о нем не спрашиваю.
— Я — люблю. И…
Брок развернул его от плиты и впился в губы: жадно, до боли, почти кусая и одновременно лаская член, сжимая ягодицу, заставляя подаваться навстречу, дергая бедрами. Он сжигал дотла, как напалм, не оставляя ни единой мысли в голове, и уже через мгновение Стив сам прижимал его к ближайшей стене, почти вбивая в нее, кусая шею, сжимая до хруста, ощущая странную смесь желания, злого отчаяния и нетерпения.
— Да. Я буду с тобой, — перед тем, как окончательно окунуться в блаженное беспамятство, пообещал Стив.
С Броком было легко. Голая, животная страсть, самый темный и самый сильный инстинкт, будто дремавший до этого в перекачанном сывороткой теле, почуяв зверя, рванул на волю, отключая мозги. Недожаренный омлет полетел в мусорный контейнер, и они, не переставая целоваться, ввалились в гостиную, все к тому же камину, будто твердый пол, прогретый магией и живым огнем, был сакральным местом.
После недолгой борьбы Стив впервые за много лет позволил уложить себя на живот, чтобы, хватаясь за длинный мех какого-то неизвестного животного, бесстыдно подставиться под ласку. Брок вылизывал его, как ночью — Баки. Длинно, мокро, от головки до входа, а потом трахал языком, пальцами, заставляя скулить, безмолвно прося об удовольствии.
— Таким ты мне нравишься, — прошептал ему на ухо Брок, надавливая членом на поддающиеся мышцы. — Горячий. Блядь, буду тебя драть, пока ты не пропитаешься, не пропахнешь мной. Чтобы каждый ебаный альфа в округе знал, чей ты. Такой красивый, чистенький. Такой сладкий.
Он толкнулся, въезжая на всю длину, и Стив со стоном подался навстречу, чувствуя, как истекает смазкой член, как ему горячо, как хорошо — не думать о том, правильно ли то, что он делает.
Баки никогда его так не трахал: с оттяжкой, глубоко, жестко, идеально попадая по простате, не давая опомниться и хоть в чем-то усомниться. Стоны Брока, переходившие в рык, заставляли только сильнее прогнуться, подставляясь. Внутри все полыхало, голова была забита красным туманом, в котором не было ни единой мысли, только удовольствие. Жесткая ладонь в волосах, зубы на плече, хриплые выдохи, похвала вперемешку с матом — Стив никогда не думал, что его это будет заводить до такой степени.
Никогда не кончал еще от одного только члена, таранящего горящую задницу, и стона: «Давай, сладкий, кончи для меня».
Потом он лежал на животе, не в силах пошевелиться, придавленный сверху тяжелым телом, чувствовал прикосновения губ к плечу, и ему было очень хорошо. Спокойно. Правильно.
— Я хочу пометить тебя, — сказал Брок, скатываясь с него, ложась рядом. — Не сейчас, ясен пень, но к весне ты должен определиться. К равноденствию. Либо ты мой, либо нет.
— Хорошо, — с трудом разлепив губы, ответил Стив, чувствуя, как неповоротливо перекатываются мысли у него в голове: тяжелые, томные. — Но после того, что между нами было, у приличного человека не должно возникать подобных вопросов.
Брок рассмеялся и снова поцеловал его в плечо.
— Так это, во-первых, у приличного, а во-вторых, у человека. А я ни то, ни другое, — он потрогал его растянутую задницу и вдруг мокро мазнул выпачканными спермой пальцами по шее. — Это чтобы ты не зарывался.
— Я сейчас поем и тоже так сделаю, — пообещал Стив, приподнимаясь на руках и расслабленно падая обратно. — Или чуть позже.
— Лежи, затейник, — Брок легко поднялся и ушел на кухню.
Вскоре оттуда потянуло запахом жарящегося омлета с овощами. Стив блаженно вздохнул и, кажется, снова задремал.
Потом они поели — Брок безжалостно растолкал его и, заставив натянуть штаны, накормил омлетом и напоил чаем. Потом позволил повалить себя на шкуры и, покусавшись для вида, отдался — так же страстно, нетерпеливо и жадно, как брал. Стиву было странно быть с кем-то, кроме Баки, но, в то же время, это было как водить новую гоночную машину вместо привычного бизнес-класса: опасно и увлекательно одновременно.
— Оу, — сказал от порога Баки, едва стянув с себя рубаху, и нырнул между ними, ворочаясь, как кот, пытающийся улечься. — Не скучали, вижу?
Стив поцеловал его, а Брок, бесцеремонно стянув штаны, тут же принялся ласкать. Так, что через минуту Баки уже задыхался между ними, выгибаясь и постанывая.
— Хочу сразу, — простонал он, трогая растянутую задницу Стива. — Можно мне сразу все?
— Конечно, детка, — решил и за Стива Брок, укладывая Баки между его раскинутых ног. — Давай, даже ты там поместишься.
Стиву казалось, что это не Баки берет его, а Брок трахает их обоих, что они оба принадлежат ему, как те самые «щенки», о которых говорил вождь, но сейчас это было абсолютно неважно: Баки кричал в голос, выгибая спину, жадно двигаясь между ними, и это ощущалось естественным, как сама жизнь.
— Гарри обещал заглянуть, — как о чем-то неважном сообщил Баки, забрасывая ногу Стиву на живот и подставляя Броку загривок, который тот покусывал. — Сказал, у него к тебе разговор.
— Ко мне? — удивился Стив. — Я его один раз видел.
— Ты впечатляешь раз и навсегда, — пафосно ответил Баки и поцеловал Брока через плечо. Тот, зарычав, дернул его на себя, и скоро тот застонал, закрывая глаза, подставляя шею, а потом, сместившись, принялся отсасывать Стиву. Мягко, нежно, как делал всегда. Будто Стив по-прежнему мог сломаться от неловкого движения или скончаться под ним от приступа астмы.
— Не хочу гостей, — отдышавшись, Баки лениво развалился поперек обоих любовников и сыто потянулся.
— Не хочешь — не ешь, — разрешил Брок, и Стив понял, что смеется.
— Может, что-то важное, — заметил он. — И кадку надо заколдовать, чтобы елка влезла.
— Елка уже влезла, старый Свитсон помог, — отозвался Баки. — Осталось земли натаскать и занести в дом.
— Подъем, — решил Стив. — Поесть надо приготовить. Магазинов тут нет, как я понимаю?
— А ты что хотел? — спросил Баки.
— Ну… подарки, там. Вкусности всякие. Я как-то не подумал из Лондона взять. Сочельник завтра.