— Не пущу, — Баки придавил его затылком, не давая подняться. — Никуда. Вдруг пропадешь, а у меня опять…
— Бак.
— Нет. Жри, что дают, и ебал я твои подарки.
— Привет, Барнс, — сказал вдруг Брок.
— Здорово, — ухмыльнулся тот. — Я дежурю по кухне, а вы елку закопайте.
Он поднялся, наскоро вытерся полотенцем, валявшимся тут же, и натянул штаны.
— Хорошо шкуры самоочищающиеся, — проворчал Брок, тоже приводя себя в порядок. — Заебались бы оттирать.
— Удобная штука — магия, — согласился Стив. — Но я бы предпочел холодильник и… ладно, не магазин, но хоть рынок какой-то.
— В ближайшей деревушке, миль десять отсюда. Сходим завтра, — Брок зевнул и потянулся всем телом.
— Ты вообще спишь? — спросил Стив.
— Ночью под кустом в полглаза. Спадет луна, залягу на пару суток. Обложусь вами и залягу. А пока хочется только перегрызать оленям глотки и трахаться.
— Вы всегда спите тут? — Стив тоже натянул штаны и рубаху, раздумывая, как ему лучше одеться на улицу.
— Барнса костюм бери, вы почти одного размера. Везде, — Брок усмехнулся, окинув Стива взглядом, и сложил одеяло. — Частенько тут спим. Я иногда ночью перекидываюсь. А Барнс так и не приучился нормально на кровати высыпаться. Если тебе на меху не нравится или твердо…
— Нет, мне отлично. Все время тут в сон клонит, сто лет такого не помню.
— Нервотрепка отпускает, — кивнул Брок. — Я, как в обжитые места сунусь по делу какому-нибудь, потом день злой и еще пару дней могу только жрать и спать.
Вдвоем они быстро посадили елку, полили ее талой водой и присели на крыльце. Брок закурил, щурясь в серое небо, и вдруг сказал:
— Я в прошлом году Соулу предлагал елку поставить. Он зыркнул на меня исподлобья и отказался. Потом уже, когда менталист над ним поколдовал, признался, что, мол, в бытность Зимним у него елок не было. Последнюю ставил с тобой. Что Рождество — это ты, и пусть так остается. А потом забыл опять будто. Он все забывал. Даже имя свое иногда. А тут ты пришел, и я понял, что в этом году елки нам не избежать.
Стив осторожно склонился к нему, будто спрашивая, и поцеловал.
— Хорош расслабляться, — оторвавшись от него, скомандовал Брок. — Поволокли этого монстра в дом.
У Брока нашлись гирлянда и с десяток разноцветных шаров, и Баки, обнаружив такую запасливость, долго и благодарно целовал его, так, что они чуть не завалили только расправившую ветки елку.
— Ты все это время знал, да? — едва слышно спросил Баки.
— Знал, детка, — не стал спорить Брок. — Роджерс — удивительно упрямый. Вот просто Роджерс и упрямство — слова-синонимы.
— Эй, — возмутился Стив, разматывая длинную ленту разноцветных лампочек. — Я просто настойчивый.
— Один хер, что фас, что профиль.
Стив мог бы поспорить, но дело было в том, что Баки когда-то говорил ему то же самое.
— Ладно, — вздохнул он. — Мы с моей настойчивостью решили, что игрушек мало. Хотим конфеты и апельсины привлечь.
— Завтра, — пообещал Брок. — Все завтра.
Поттер так и не пришел. То ли передумал, то ли «разговор» потерял актуальность, но, наевшись до отвала, они все втроем развалились у камина. Баки снова взялся за свою корзину, а Стив с Броком сыто задремали около него, устроившись по обе стороны.
Елка переливалась гирляндами, горячее вино, которое периодически потягивал Баки, приятно пахло специями, ступня Брока, которой он во сне уперся Стиву в голень, была теплой, и сквозь дрему думалось о том, как хорошо дома. Тепло, уютно, никуда не нужно бежать. Телефон молчит, потому что маггловские приборы не работают из-за магической защиты, щит так и стоит, сиротливо пристроившись у стены в прихожей, а его хозяину сейчас хорошо как никогда.
Спокойно.
***
Едва взошла луна, Брок перекинулся в волка прямо в доме, и Стив только удивился тому, какой тот огромный в звериной ипостаси. Коротко ткнувшись Баки в шею, Блэкки (Броком этого монстра назвать язык не поворачивался) обнюхал Стиву ноги и коротко фыркнул.
— Иди уже, — рассмеялся Баки. — Шерсти от тебя, хоть носки вяжи. Давай, Блэкки, в лес. Твои хвостатые приятели всех оленей разогнали, наверное.
Волк коротко тявкнул, лизнул его в щеку, ткнул Стива мордой в живот и выскочил в прихожую.
— Дверь он как откроет? — спросил Стив.
— У него собачья дверца есть. Не люблю полнолуния, вечно ночью один мерзну, пока эта псина воет в лесу. Ну то есть мерз, — Баки вытянулся рядом и положил руку Стиву на грудь. — Купи завтра побольше сладостей, ладно?
— Хорошо.
— И муку. Я не уверен, что получится, но, может, печенье сварганим. Есть хочешь?
— Нет, — Стив уткнулся ему в шею и закрыл глаза. — Господи, как хорошо. Я как будто в другой мир попал. И я тут другой, и все другое.
— Это и есть другой мир, Стив. Магглы и маги почти не пересекаются. Это просто чудо, что ты добрался сюда. Надо будет поблагодарить Северуса.
— Поттер не пришел, — вспомнил Стив.
— Думаю, — глаза у Баки смешливо блеснули, — у него нашлись дела поважнее. Я просто уверен в этом, потому что, когда просил у Салли снадобье для подпитки нашей елки, видел у нее Северуса. Уверен, тот утащил Гарри за шкирку, узнав, куда тот собирается. Он терпеть не может Брока.
— Северус?
— Ага. Говорит, что у него на редкость неудачная кличка и отвратительный характер. Он вообще оборотней не особо жалует. Но у него какие-то дела с вожаком, так что…
— Разберутся, не маленькие. Гарри будет нелегко.
— Северусу тоже. Он ревнивый, как Брок.
— Вот мы и подобрали синоним к его имени, — усмехнулся Стив. Баки улыбался, лежа так близко, что можно было его в любую минуту поцеловать, и от этого хотелось улыбаться в ответ. Стив уже забыл, когда он столько улыбался. — И поэтому вопрос, как он меня принял, остается открытым.
— А ты его? — вопросом на вопрос ответил Баки и погладил его по щеке.
— А я просто очень тебя люблю, — ответил ему Стив.
Баки придвинулся вплотную, и совсем скоро им стало не до разговоров.
***
Брок вернулся под утро, ткнулся холодным носом в щеку, поскулил, прося пустить под одеяло, но Баки сквозь сон буркнул:
— Вставай на две ноги и иди в душ, волчара. Мы голые, а ты по всему лесу шлялся.
Наверное, он обиделся, Стиву слишком хорошо было под теплым одеялом с Баки, чтобы просыпаться окончательно, но вскоре между ними вклинилось тяжеленное вполне человеческое тело, пахнувшее чистотой и мылом.
— Да пустите же, сцепились. Моя очередь посередине спать. Я устал, замерз и вообще принес оленя.
— Фу, — сонно сказал Баки, обнимая его. — Животное.
***.
— Яйца, молоко, побольше овощей, елочные игрушки, вино, специи, соль, шоколад, я хочу шоколада, — Баки отпил кофе и улыбнулся, мечтательно прикрыв глаза. — Много шоколада. Ткань. Бери только у старой Энн, то, что ты принес в прошлый раз, никуда не годится. Слишком грубая.
— Может, лучше сразу готовое? — спросил Брок, отправляя в рот огромный кусок жареного мяса. Стиву было интересно, будет ли он в состоянии его прожевать, хотя после того, как Брок до половины заглотил оба их с Баки немаленьких члена, глупо было сомневаться в его способностях.
— Нет, сошьет Элен, я договорился. Три рубахи, три пары штанов и парку со штанами из оленьей кожи для Стива. За это мы отдадим ей шкуру медведя.
— Какого медведя? — насторожился Брок.
— Которого ты поймаешь весной.
— Соул, детка…
— Ты можешь, я в тебя верю.
— Детка, в горах нет медведей, — осторожно заметил Брок, и Стив тоже внутренне подобрался, переводя взгляд с одного на другого. — Только старый Беорн, а он, как ты понимаешь, не согласится, чтобы я его освежевал ради штанов Роджерсу.
— Не легче заплатить? Ну, деньгами? — спросил Стив. — У меня есть.
— Хорошие шкуры не купить, — улыбнулся Баки. — У кого больше шкур, у того круче волк, — он облизал губы и посмотрел на хмурого Брока. — Мой волк самый крутой. Уверен, ты что-нибудь придумаешь, Блэкки.
— Иногда придушить тебя охота, — признался Брок.
— Я тоже тебя люблю, — Баки отсалютовал ему кружкой кофе и продолжил список: — Новое постельное белье, цветное не берите, только небеленое. Мед закончился, мука. Иногда мне кажется, что мы жрем одно мясо.
— Не то чтобы я жаловался, — вставил Брок. — Подумай, как мы все это дотащим.
— Стив один полтонны поднимает. Так что донесете. Игрушки не забудьте. Елочные.
Брок проворчал что-то не особо разборчивое и явно не вполне цензурное, но спорить не стал.
— Давай, Роджерс, доедай. День в горах короткий, особенно зимой, никто нас до обеда ждать не будет. Тем более, с тобой на двоих придется тащиться.
— Можешь на четырех бежать, я тоже разомнусь, — Стив быстро доел свою порцию и поднялся. — Ботинки выдержат. Должны.
Стоило им выйти во двор, как Брок разделся и, всучив Стиву свою одежду, перекинулся. Принюхался, поведя из стороны в сторону чутким носом, и припустил по расчищенной дорожке в сторону основной деревни оборотней.
***
Северус не любил оборотней. Они были слишком непредсказуемыми, агрессивными и жили по своим полузвериным законам, которые цивилизованному человеку было не понять.
После Второй Магической в министерство пришли вчерашние мальчишки и девчонки, выигравшие войну. Они хотели перемен, а особо настойчивые (такие, как Грейнджер) получили для этого полное магическое образование и засучили рукава. В частности, многие нововведения касались магических существ с природой, сходной с человеческой. К ним относились оборотни, кентавры, гоблины, русалки и даже великаны. То есть все, кто мог дать смесков, общее потомство с людьми, получали с ними равные права. Для тех же оборотней открывались отдельные школы, не Хогвартс, конечно, но желающих получить магическое образование отправляли в Трансильванию по госпрограмме.
Это вскоре принесло свои плоды, например, конфликтов стало гораздо меньше. Оборотней меньше травили благодаря программе Министерства, разъяснявшей их природу, развеивающую мифы про полнолуние и пожирание детей. Все это происходило от конфликта человека и волка, вынужденных уживаться в одном теле. В полнолуние зверь становился сильнее и вырывался на волю, проламывая собой стены и желая успеть за короткие несколько ночей как можно больше.
Все эти пляски вокруг оборотней не делали терпимее к ним старшее поколение, и Северус не был исключением, правда, скорее, по личным причинам, чем из-за предубеждений.
В общину Вудстока он таскался исключительно ради выгоды: тот был крупным заказчиком аконитового зелья для новообращенных, не родившихся оборотнями, а принявших укус по какой-либо идиотской (по мнению Северуса, все причины стать оборотнем были идиотскими) причине. Плюс община Вудстока занимала огромную территорию заповедных лесов, в которых водились крайне редкие ингредиенты, начиная от горных магических эдельвейсов и заканчивая шкурками каменных горных мышей и прочих редких зверушек.
За это приходилось иметь дело с недолюдьми, которые теперь, в свете всеобщего магического равенства, не считали нужным скрывать свою истинную суть. Вудсток хотя бы не перекидывался при Северусе, видимо, тоже был человеком — оборотнем! — старой закалки. А вот молодежь не особо стеснялась. Трое его внуков постоянно грызлись прямо на полу, сцепившись в разноцветный шерстяной ком, и раздражали до мигрени.
Поэтому, отправив Роджерса к Блэкки (Мерлин, бедный символ большой и гордой нации, тот оборотень действительно был невыносим), Северус попросил Вудстока перенести обсуждение дел на свежий воздух. Подальше от звонкого тявканья молодняка и запаха псины.
— Ты привел ко мне этого маггла, — начал Вудсток, — из-за которого Блэкки наверняка взбесится. За тобой обязательно по пятам притащится половина аврората с героем во главе. Ты желчный, несдержанный мудак, Снейп. Напомнишь мне причины, по которым я пускаю тебя на свою территорию?
— Я отлично плачу за ингредиенты. Готовлю для твоей стаи адаптированные зелья. Ищу магов, которые, не являясь оборотнями, согласны поддерживать ваши щиты и вообще делать всю ту прорву работы, с которой не справляются твои самоучки.
Вудсток, прищурившись, смерил его взглядом прозрачных голубых глаз и совсем по-волчьи фыркнул.
— И то верно. Кто этот Роджерс?
— Расспроси его сам.
— Знаешь, если он сунется к щенку Блэкки, спрашивать будет некого.
— Не уверен, что поставил бы в этой ситуации на чокнутую псину.
— Зря. Блэкки слишком долго жил с людьми, приученный не высовываться. Только поэтому он еще не альфа.
— Как Соул? — спросил Снейп, потому что теперь видел местного блаженного совсем по-другому.
— Хорошо. Правда, из-за него мы чуть не начали грызню с северным кланом, но обошлось.
— Мне нужна будет…
Северус уже хотел озвучить новый заказ, так как уже узнал больше, чем ему было интересно, но Вудсток вдруг оскалился, отчего даже у Северуса встала дыбом несуществующая шерсть на загривке.
— А вот и авроры. Одна головная боль от тебя, Снейп.
— Кто? — тут же спросил он.
— Угадай, — рыкнул Вудсток, разворачиваясь в другую сторону, к магическому входу на территорию.
Северус пошел за ним, давя в себе раздражение — Поттер за те несколько лет, что он вернулся в магический мир, успел достать до печени. То извинялся, то пытался дружить, то развелся и теперь непонятно зачем пытался влезть к нему в постель. Будто Северус обязан потакать любому капризу избалованного маль… ну, мальчишкой Поттер, надо признаться, перестал быть довольно давно, лет пятнадцать назад. Но вот голова от этого работать у него лучше не стала.
Едва завидев знакомую высокую фигуру в обычной маггловской одежде, Северус прошел сквозь барьер, ухватил поганца под локоть и аппарировал с ним в Лондон, пока тот не открыл рот и не испортил Северусу так тщательно налаженные отношения с Вудстоком.
Едва они оказались в гостиной Северуса, он развернул чертова надоедливого героического придурка к себе и упер кончик вибрировавшей от бешенства палочки ему в шею.
— Кто дал вам право… — начал он, но Поттер вдруг светло, обезоруживающе улыбнулся и развел в стороны пустые ладони. — Можешь меня проклясть, — просто сообщил он. — Мне не семнадцать, Северус. Ты не сможешь запретить мне ходить туда, куда я хочу.
— Вы и в семнадцать не больно-то слушались, мистер Поттер. Что вам от меня нужно? Я тешил себя мыслью, что ясно дал вам понять…
— И я, в свою очередь, тоже дал понять, что не отступлюсь, если у меня есть малейший шанс. Я у тебя спросил — ты меня ненавидишь? И ты ответил, что мне много чести. Моей любви хватит на двоих, Северус. Просто дай мне шанс. Я больше не тот наивный идиот, я понимаю, что на взаимность…
— Ты все-таки идиот, — Северус вздохнул и убрал палочку. — Только теперь не наивный, а самонадеянный.
— Я тебя люблю, — Поттер подошел ближе и уткнулся лбом Северусу в плечо. — Уже два года. Как раз на позапрошлое Рождество понял. Думал, пройдет, а оно никак — хоть тресни. Мне тридцать пять, и я иногда жалею, что не могу утешить себя мыслью, что это просто подростковая влюбленность, взгляд снизу вверх на кого-то, кто несоизмеримо круче меня, и это пройдет.
— Тебе тридцать пять, и ты болван, Поттер.
— Ага.
— Будешь моим болваном, я за тобой присмотрю.
Поттер, не поверив своим ушам, вскинулся, и яркая зелень его глаз на мгновение ослепила Северуса, полоснула по сердцу остро отточенным ножом. Он не заметил, как ответил на поцелуй: жадный, обидно-умелый. Никто никогда не целовал Северуса так: будто хотел выпить душу, как дементор.
Стоило признаться хоть самому себе, что его душа давно ему не принадлежала.
***
Она пришла в Сочельник. Объятая внутренним пламенем, как саламандра. Слишком юная, чтобы быть стихийщицей, и слишком много повидавшая, чтобы не быть ею.
— Полагаю, вы — Ванда, — вместо приветствия произнес Северус, отступая вглубь своего офиса. Он зашел сюда всего на час — написать несколько писем и разослать настоявшиеся зелья заказчикам. Поттер не отлипал от него ни на секунду, и, признаться, вырваться из его геройской хватки, чтобы закончить дела, было нелегко. Потому что совсем не хотелось вырываться.