Удалившись на безопасное расстояние от лагеря, жрец опустился на колени и, вытерев слёзы, взмолился: "О, сребролукий Аполлон, хранитель и покровитель наших земель! За годы моей беспорочной службы, за все те жертвы, которые я приносил в украшенном мной же храме, об одном сейчас прошу: отомсти проклятым интервентам за мои слёзы и за то зло, что они всем причинили!"
Аполлон услышал просьбу Хриса и немедленно на неё прореагировал. Войско Агамемнона его уже давно раздражало, и теперь он получил вполне уважительный повод наказать греков, ведь он заступался за своего жреца. Взяв лук и стрелы, он зловещей тенью спустился к Геллеспонту и, расположившись неподалёку от стоявших на берегу кораблей, принялся обстреливать греков. Он делал это неторопливо, будто играл на арфе, но его божественные стрелы били без промаха и разили наповал. Для начала он, разминаясь, перебил в лагере собак и мулов, а затем принялся за людей. Вечером Аполлон сделал перерыв, позволив провести похоронные обряды, а после снова продолжил. Звон его тетивы приводил воинов в ужас. С каждым днём росло количество жертв. В лагере начиналась панка, боги, покровительствовавшие в этой войне грекам, метались по Олимпу, не зная, что предпринять, а впавший в глубокую тоску Агамемнон сидел в своей палатке и ни на что не обращал внимания.
Лишь на девятый день в лагере прозвучал сигнал к общему сбору. Герои, пригибаясь и прячась за любыми укрытиями, короткими перебежками собрались перед палаткой командира. Агамемнон, выйдя на белый свет, увидел перед собой залёгших и попрятавшихся героев, среди которых беззаботно прохаживался Ахилл. Он не обращал на сыпавшиеся на лагерь стрелы никакого внимания, даже нарочно под них подставлялся, и те со звоном отскакивали от его неуязвимого тела.
-- Кто подал сигнал к сбору? - мрачно спросил Агамемнон.
-- Я, - ответил Ахилл.
-- Кто приказал?
-- Мне Гера велела, - небрежно сказал герой.
"Кажется, боги уже считают, что командую здесь не я, а этот сопляк, - подумал Агамемнон. - Наверняка Калхант подсуетился. Или интриганка Фетида своего сыночка продвигает. Ну и ладно. Не очень-то я за это место и держусь. Пусть попробует кто справиться лучше".
А самозваный председатель между тем открыл собрание:
-- Короче, Атреич, тема такая, что пора собирать манатки и сливаться отсюда по домам, пока Аполлон нас всех тут не завалил. Но я так думаю, что для начала надо узнать, что это он на нас так окрысился. Пусть специалист скажет, какие там на этот счёт приметы были, там знамения или сны вещие - я в этом не разбираюсь. Может мы ему жертву какую-нибудь задолжали или обещание не выполнили. Может, ему просто на лапу дать надо, чтоб отвязался.
Сказав это, Ахилл протянул ораторский жезл Калханту.
-- Сказать-то я, конечно, могу, - неохотно заговорил тот, - но только если мне гарантируют безопасность. А то некоторым тут может сильно не понравиться то, что я скажу, а люди они, как я знаю, весьма несдержанные и мстительные.
-- Говори смело, - заверил его Ахилл. - Я за тебя любому морду набью, будь то хоть сам Атреич.
Агамемнон при этих словах насупился ещё больше, но пока промолчал.
А осмелевший Калхант сказал:
-- Аполлон за Хриса сердится. Обидел его Агамемнон. Так что придётся извиниться и дочку вернуть без выкупа, и ещё самому Аполлону гекатомбу поставить. Тогда он нас простит.
Опасения прозорливого жреца оправдались. Агамемнон вспыхнул, и прежде всего его гнев обрушился именно на Калханта:
-- Ничего хорошего я от тебя и не ожидал. Тебе, видимо, удовольствие доставляет говорить мне всякие гадости. Не знаю уж, почему тебя люди слушают - пользы ты пока ещё никому не принёс. Я-то для общей пользы на жертвы пойти готов. Ладно, если дело требует, я отдам эту девушку, хоть и успел её уже полюбить. Но пусть и другие тогда чем-нибудь пожертвуют. Пусть дадут мне равноценную замену, а то ведь получится, что всем досталась какая-то часть добычи, а мне нет, хоть я и командир.
-- Ну ты и жмот, Атреич! - возмутился Ахилл. - Где ж мы сейчас замену возьмём? Всё уже поделено. Не отнимать же у людей! Вот возьмём Трою - тогда своё и получишь.
-- Ты тут не умничай, герой хренов! - вспылил в ответ Агамемнон. - Я, значит, без добычи сидеть должен и молчать в тряпочку, а ты при своём останешься? За дурачка меня держишь? Не отдадите, так сам заберу, и попробуйте только не отдать! Пока ещё я тут командир. Но к этому мы ещё вернёмся. А пока выберем того, кто отвезёт к Хрису его дочку.
-- Сволочь ты скаредная, а не командир! - закричал Ахилл, грозно взглянув на Агамемнона. Он, по молодости своей, вспыхивал легко, а вспыхнув, за словами не следил, - Да кто ж после этого за тебя воевать будет?! За себя мы тут что ли кровь проливаем?! Мне троянцы ничего плохого не сделали. Жил я у себя во Фтии счастливо и ни про какую Трою вообще не слышал. Нет, мы сюда пришли чтоб тебя, сука, развлекать и братца твоего. Ты ж нас грязью считаешь, грозишься добычу отнять, будто сам нам её дал. Из того, что я в бою беру, ты себе лучшее отнимаешь, а мне отдаёшь что тебе не нужно, а теперь и это забрать хочешь. Всё, хватит с меня! Возвращаюсь домой. Я тебе больше не прислуга.
-- Ну и проваливай! - ответил Агамемнон, заводясь всё больше. - Никто уговаривать остаться не будет. Тут и без тебя есть кому воевать. Вот с ними, если Зевс поможет, и победим. А от тебя и твоей мамочки всё равно вред один. Ты против нас всю Азию настроил. Повоевать ему, видите ли, хотелось! Герой, понимаешь! Герои жизнью рискуют, а ты чем когда рисковал? Кровь, говоришь, за меня проливал? И много пролил? Да любой сопляк, любой маменькин сынок, как ты, станет храбрецом, если его ни копьё, ни меч не берут. Уедет он! Напугать меня захотел! Я сам кого хочешь напугаю! Теперь я, так и быть, дочку Хриса к папаше отправлю, но твою девку я заберу - я её с самого начала забрать хотел, только по доброте уступил. Зря уступил. Ты без моего приказа на Фивы пошёл. Хватит мне уже это своевольство терпеть. Всё у тебя забрать надо было и ещё под арест посадить, чтоб не лез куда не просят, чтоб помнил, кто здесь главный!
На эти слова Агамемнона у Ахилла оставалось только два возможных ответа: пробившись к наглецу, убить его на месте или - второй вариант герой рассматривать не стал. Схватившись за рукоятку меча, он рванулся вперёд, но чья-то рука вцепилась ему в волосы и удержала на месте. Ахилл обернулся, и его взгляд встретился с пылающим гневом взором Афины. Богиня явилась незримой, видеть её мог только он.
-- Агамемнон, - начал было Ахилл, но Афина его перебила:
-- Совсем очумел?! - прошипела она. - Бранись сколько хочешь, но руки распускать не смей!
Спорить с богиней герой не решился и неохотно вложил в ножны уже наполовину вынутый меч.
-- Вот и молодец, - примирительным тоном сказала Афина. - Здесь потеряешь - в другом месте найдёшь. Будешь богов слушаться - воздастся тебе всё в троекратном размере.
Сказав это, она исчезла.
Её слова несколько приободрили Ахилла. Он подсчитал, что три девушки лучше, чем одна, но гнева своего не смирил и продолжил разговор с Агамемноном в прежнем тоне:
-- Алкаш! Собака! Трус! В атаку людей повести или хотя бы засаду на врагов устроить - этого ты как смерти боишься. Конечно! У своих добычу отнимать, которые тебе возражать решаются, куда как проще. Тут ты смелый. Но посмотрим, как ты заговоришь, когда Гектор тебе задницу надерёт. Вот тогда ты меня вспомнишь. Увидишь ещё.
Сказав это, он швырнул на землю ораторский жезл, который тут же подобрал старый Нестор и, как обычно прокашлявшись, заговорил:
-- Нехорошее дело вы, сынки, затеяли. То-то обрадовались бы троянцы, если бы увидели, что славнейшие в нашем войске как собаки между собой лаются. Лучше уж вы меня старика послушайте. Моего совета великие герои спрашивали, не нам чета. Славные были времена, и люди были славные. Сейчас таких нет. И никто из них моего совета не гнушался - сами звали и слушали. И вы послушайте, оно вам только на пользу пойдёт. Не дело отбирать чужую добычу, не дело с вышестоящими спорить. Ты, Ахилл Пелеевич, воин славный, и матушка твоя богиня всеми уважаемая, но супротив начальства говорить - оно же как против ветра плеваться: ветру не убудет, а сам потом весь оплёванный ходить станешь. А начальник у тебя знаменитый, таким гордиться надо. Таким большим войском ведь ещё никто не командовал. И ты, Агамемнон Атреевич, на Ахилла не сердись. Он ведь герой славный, только характер у него ершистый, но разве ж у героев другой характер бывает? Взять к примеру Тезея. Он как выпьет, сам не свой становился. А трезвым я его и не видал ни разу. А уж о Геракле и говорить не хочется. Хуже его я человека вообще не встречал. Не в обиду тебе будет сказано, Тлеполем Гераклович, - обратился он к родосскому царю. - Ты мой друг, тебя я уважаю, а отца твоего не люблю. Он ведь всех моих братьев убил, а их двенадцать человек было. Оно и понятно: с таким как он никто бы и не справился, только вот удивительно, как он Периклимена одолел. Он ведь один из всех моих братьев в кого угодно превратиться мог. А потом и обратно, что тоже очень важно. Он уж кем только не становился, чтоб Геракла победить, но всё напрасно. Под конец обернулся орлом, хотел на врага с неба броситься, да натянул Геракл лук свой тугой, да прямо в крыло стрелу и всадил. А с раненым крылом попробуй полетай. Вот он с высоты и грохнулся. И насмерть. Вот какие характеры у героев бывают. Ахилл ещё не худший в этом плане. А польза от него большая. На нём ведь вся наша военная сила держится. Он ведь...
-- Да правильно ты всё говоришь, Нестор, - перебил его Агамемнон. - Но ты ж видишь, кем он тут себя вообразил. Я это терпеть не собираюсь. Если боги его неуязвимым сделали, это ещё не значит, что я его хамство должен терпеть.
-- А я тебя терпеть должен?! - закричал на него Ахилл. - Пусть твои выходки другие терпят, а с меня хватит! Запомни, девушку можешь забрать, но попробуй только другую мою добычу тронуть! Кишки выпущу!
Он дал своим людям знак следовать за ним и пошёл к своей палатке.
Оставшиеся постановили отправить к Хрису делегацию во главе с Одиссеем и разошлись.
Агамемнон, сдав Одиссею дочку Хриса, немедленно послал к Ахиллу за его девушкой. Вестники пошли с неохотой, предполагая, что Ахилл её просто так не отдаст. Однако тот встретил их спокойно и, сказав лишь несколько нелестных слов о пославшем их, велел привести свою пленницу. Та ушла вся в слезах. Она уже успела привязаться к своему похитителю и даже начала строить какие-то планы на будущее, как вдруг её снова увели к другому хозяину.
Расплакался и Ахилл. Отойдя на берег и оставшись один, он дал волю своим чувствам. "Мамочка! Где ты? Почему всякий раз, когда ты мне нужна, тебя нет?" - говорил он, рыдая.
Фетида в это время была у своего отца Нерея в его дворце в глубине моря. Как положено любящей матери, услышав плач своего сына, она всё бросила и помчалась к нему. Выскочив на берег, она села рядом с Ахиллом, прижала его голову к своей груди и, нежно гладя его русые кудри, стала расспрашивать о приключившейся беде.
"А то ты сама не знаешь! - хныкал Ахилл. - Какая ты богиня, если тебе всё говорить надо?!"
Впрочем, он всё-таки, всхлипывая и давясь слезами, рассказал матери всё, что приключилось, и поделился с ней своим планом мести:
-- Мамочка, ты мне ещё когда хвасталась, что Зевс у тебя в должниках ходит. Попроси его, чтобы он помог троянцам победить греков. Вот тогда они узнают, каково им без меня!
-- Но, сынок, - начала было Фетида, но тут Ахилл завыл так, что она не решилась продолжить своё возражение. Она вовсе не собиралась заметить ему, что обречь на смерть своих боевых товарищей - странный способ отомстить грубому командиру. Как женщина и как богиня она не слишком разбиралась в военных обычаях и в этике, принятой среди смертных. Она хотела было объяснить, что Зевс как многие сильные мира сего помнит сделанное ему добро, но не любит, когда ему об этом напоминают. Конечно, Зевс не забыл, как Фетида спасла его от мятежных богов, и сделает то, о чём она попросит, но после этого уже никаких её просьб выполнять не будет, считая свой долг оплаченным. Да и просьба будет ему явно не по душе, ведь он с самого начала объявил о своём нейтралитете и в войну ни разу не вмешался. Если же он поможет теперь троянцам, то наверняка навлечёт гнев своей могущественной жены Геры на себя, на Фетиду, а, может быть, и на Ахилла. После такой просьбы положение Фетиды на Олимпе станет ещё хуже, чем сейчас, а на помощь олимпийцев, если она вдруг всерьёз понадобится, рассчитывать уже не придётся. Но сын так плакал, что ей ничего другого не оставалось, как только по-матерински пожалеть его и заверить в том, что она передаст его просьбу Зевсу.
Однако исполнение обещания пришлось отложить на несколько дней. Зевс со всеми олимпийскими богами в это время гостил у эфиопов, которые жили где-то на самом краю земли, в местах настолько далёких, что Фетида даже не знала, где это. Пришлось ждать его возвращения.
Между тем Одиссей вернул Хрису его дочку и принёс щедрые жертвы Аполлону. Бог сменил гнев на милость и оставил греков в покое.
Зевс вернулся на Олимп поздно ночью. Время он провёл отлично, эфиопы так всех угостили, что боги с трудом нашли дорогу домой. Едва способные передвигаться, они тут же разошлись по своим дворцам и завалились спать, договорившись поутру собраться для совместной опохмелки.
Утром Зевс в одиночестве сидел на троне, ожидая гостей. Голова его склонилась на грудь, глаза были закрыты, казалось, что он дремал.
Фетида проскользнула к нему, уселась у подножья трона, левой рукой обхватила колени громовержца, а правой ласково пощекотала у него под бородой. Зевс замурлыкал и приоткрыл один глаз.
-- А, это ты, Фетидочка! Какими судьбами? Что-то давно тебя на Олимпе не видать.
-- Зевс Кронович, - прощебетала Фетида, стараясь ни о чём не думать, - вы помните, как обещали помочь в беде Ахиллу?
-- Если я что-то обещал, то я это помню, - ответил громовержец.
-- Его обижает командир, этот наглый, бескультурный, невоспитанный солдафон.
-- Агамемнон? Ах, негодяй! - возмутился Зевс, расчехляя перун. - Ну, он у меня сейчас получит!
-- Зевс Кронович! - взмолилась Фетида, удерживая его руку. - Сделай так, чтобы троянцы победили, а Агамемнон пожалел, что совсем не любил моего сыночка!
Облака, гулявшие по небу, стянулись в одну большую тучу.
-- Помочь троянцам? - переспросил Зевс. - Понимаешь ли, о чём просишь? Гера...
-- Понимаю, - вздохнула Фетида. - Кто я, чтобы просить вас о вещах, недоступных даже всемогущим богам!
В глубине тучи прогремел гром.
-- Богам недоступных, но не мне! - возразил Зевс. - Ладно, сделаю что просишь.
-- Сделаете, Зевс Кронович? Обещаете?
-- Это другие пусть обещают, - тяжело вздохнув, пробурчал Зевс. - А мне достаточно головой кивнуть. Это посильнее любой клятвы. Раз кивнул, значит сделаю.
Однако кивнуть головой у него не получилось. Он так устал от эфиопского гостеприимства, что смог только пошевелить бровями. Впрочем, это вышло достаточно убедительно.
-- Гермес! - позвал громовержец.
-- Чего, Кроныч?
-- Выведи Фетиду незаметно, чтоб ей с Герой не встретиться.
Гермес проводил Фетиду чёрным ходом, а между тем начали собираться боги.
Первой вошла Гера и, принюхавшись, спросила:
-- Чьими духами тут пахнет? Что здесь делала эта поганка Фетида? О чём она тебя просила?
-- Дорогая, - мрачно ответил Зевс, - что тебе знать положено, ты всегда первая узнаёшь, а остальное - не твоего бабьего ума дело. Незачем тебе выведывать мои заботы - мозги сломаешь.
-- Боги праведные! - воскликнула Гера. - Вы слышали, как мой муж со мной разговаривает! Да когда я твои заботы выведывала? Подумаешь, военные тайны! И так же всё понятно: она тебя просила троянцам помочь, чтобы за сынка своего обидчивого отомстить.
-- Ты голос-то на меня не повышай. Что будет, если я на тебя голос повышу? Всё-то ты замечаешь, дивная моя. Только в дела мои, повторяю, не суйся - целее будешь.
Наступила тягостная пауза. Боги, невольно ставшие свидетелями этой семейной сцены, неловко молчали, стараясь не привлекать к себе внимание.
Обстановку разрядил кузнец Гефест. Могучий великан, прихрамывая, подбежал к Гере и, наклонившись к ней, прошептал: "Не спорь ты с ним, мама, видишь же - не уступит. Так только неприятности наживёшь и праздник испортишь" и, обращаясь ко всем, закричал: "Хватит спорить - давайте кутить!" Он оттеснил Ганимеда и, выхватив у него из рук чашу, протянул её матери. Гера с улыбкой приняла кубок и уселась на трон рядом с мужем. А Гефест, потешно пританцовывая хромой ногой, сыпя прибаутками, принялся обносить богов нектаром.
Боги развеселились, глядя на его чудачества, смеясь, принимали кубки. Оркестр муз заиграл. Перепалка божественных супругов сразу же была забыта, праздник, начатый у далёких эфиопов, продолжался до самой ночи.
Зевс выглядел спокойным и беззаботным, Гера тоже дарила всех милостивой улыбкой, будто ничего не случилось. О чём они при этом думали, никто не узнал.
Поединок
Тёмная безлунная ночь принесла отдых от дневных трудов и крепкий здоровый сон. Спали герои в своих палатках, спали злодеи в своих темницах, спали богачи на мягких перинах, спали бедняки на жёстких подстилках, спали чудища в мрачных пещерах, спали боги на вершинах Олимпа. К одному лишь Зевсу не шёл благодатный сон. Он ворочался в постели, вставал, ходил по дворцу из угла в угол, зажигал свет. Иной полуночник, замечая этот огонёк на самой высокой вершине Олимпа, говорил себе: "Это повелитель мира Зевс Кронович ночей не спит, печётся о нашем благе". Так оно и было, только пёкся Зевс Кронович совсем по другому поводу.