Посветил в окно – поезд почему-то стоял в тоннеле. Наверное, не хватило места в депо. Не очень хорошо соображая, что он делает и зачем, Сергей отжал плечом дверь и спрыгнул на рельсы. Он ехал в последнем вагоне, следовательно, чтобы вернуться на станцию, нужно было идти назад. Он обошел вагон, стараясь не испачкаться о стену тоннеля, и двинулся в сторону предполагаемой станции. Он не был слишком впечатлительным и передвижение пешком в пустом тоннеле метро не казалось ему чем-то особенным. В сказки про крыс и подземных бомжей он не верил. Какого хрена им делать там, где нет ни воды, ни еды? Чего здесь действительно стоило опасаться, так это токопроводящего рельса с высоким напряжением. Но сейчас стояла глубокая ночь и напряжение должны были отключить.
Отойдя метров пятьсот от поезда, он растерял остатки сна и сообразил, что можно было бы никуда и не идти, а остаться ночевать в вагоне. Все равно дома его никто не ждал. Дождался бы утра и спокойно приехал на работу тем же поездом. Но теперь возвращаться назад не хотелось, он предпочитал никогда не возвращаться туда, откуда уже ушел.
Где-то далеко позади ударили чем-то тяжелым по рельсам и они загудели, как ему показалось, из конца в конец подземки. Сергею сделалось неуютно. Он остановился и прислушался. С той стороны слабо донесся едва различимый возглас и каркающий смех, умноженный эхом. Судя по звуку, это было очень далеко. «Ремонтники чинят путь», – успокоил он себя и прибавил шагу. Удары и смех больше не повторялись. Зато еле слышно гудели и потрескивали гроздья кабелей, висевших по стенам с обеих сторон и это успокаивало – значит, где-то люди не спят и шлют по этим кабелям какие-то сообщения: «Как там у вас?» «У нас все хорошо. А у вас?» «И у нас тоже».
Впереди, наконец, начало едва заметно светлеть и вскоре показалась станция. Освещена она была гораздо слабее, чем днем, на потолке горели лишь несколько тусклых лампочек. В центре зала стояла небольшая группа людей. Они смотрели на противоположный тоннель. Сергей вскарабкался на платформу. Все молча повернулись в его сторону.
– Добрый вечер! – поздоровался он еще издалека.
Подходя, он разглядел двух женщин с малыми детьми, державшими их за руки, и дежурную по станции в метрополитеновской форме. Женщины имели усталый вид, а дежурная излучала чувство собственной значимости.
– Доброй ночи! – ответила дежурная и окинула его подозрительным взглядом. – Кто вы такой? – подозрительно спросила она.
– Отстал от поезда, – пошутил Сергей.
Женщины улыбнулись, но как-то вяло, а дежурная осталась безучастной. Видимо, ей требовалось больше времени, чтобы оценить шутку.
– Уснул в вагоне, – добавил Сергей. – Как бы мне подняться наверх?
Дежурная немного смягчилась.
– У нас уже все закрыто. А вам куда нужно?
– На Тушинскую.
– Это на другой ветке.
– Я знаю, – сказал он.
Повисла долгая пауза, которую никто не пытался нарушить. Казалось, что все о нем вдруг забыли и прислушиваются к каким-то звукам, которые должны прийти издалека и что-то здесь изменить.
– Так что мне делать? – напомнил о себе Сергей.
Дежурная словно очнулась и посмотрела на него, как на назойливого просителя.
– Сейчас подъедет Пацифик, – сказала она, – с ним и договаривайтесь.
Сергей не очень понимал, почему нужно договариваться с неведомым Пацификом, но промолчал. Очевидно, по ночам в метро другие порядки.
Вдалеке послышался перестук колес и к перрону подкатила довольно просторная мотодрезина с двумя сидениями от пассажирских вагонов. Управлял ею жилистый длинноволосый мужчина неопределенного возраста в брезентовой куртке и метрополитеновской фуражке. Он приветственно помахал рукой дежурной и объявил.
– Прошу пожаловать на борт, дамы!
Женщины стали рассаживаться. Сергей подавал им чемоданы. Расставляя их на дрезине, мужчина повернулся к нему спиной и Сергей увидел, что на ней нарисован знак «пацифик», от которого тот, вероятно, и получил свое прозвище. «Весело у них тут», – подумал Сергей.
– Мужчину захвати, – попросила дежурная и кивнула на Сергея, – уснул в вагоне.
Пацифик молча кивнул. Загудел электромотор дрезины, и они тронулись.
– Вы собираете опоздавших со всех станций? – спросил Сергей.
– Только на Замоскворецкой линии, – неохотно ответил тот.
– Хорошая работа.
– Что хорошего? – раздраженно возразил Пацифик. – Все нормальные люди по ночам спят дома, один я тут как этот!
Женщины вышли на кольцевой линии. Там их встретила другая дежурная и повела к неприметной двери на перроне, над которой тускло светилась табличка из матового белого пластика «Комната матери и ребенка». Сергей удивился – он много раз бывал прежде на этой станции, но такой надписи не видел. Очевидно, ее включали только по ночам.
– А еще одного постояльца не возьмешь? – крикнул вслед дежурной Пацифик.
Не оборачиваясь, та отрицательно мотнула головой, а Сергей даже обрадовался этому – ему не хотелось ночевать рядом с орущими младенцами. Пацифик дернул ручку и они покатили дальше. Не очень яркий прожектор освещал путь лишь метров на десять вперед. Серые бетонные шпалы неслись навстречу из черноты и это было похоже на экран в кинотеатре. Пацифик напряженно смотрел вперед, как будто ожидал увидеть там что-то необычное и нежеланное одновременно.
– Не знал, что в метро есть комната матери и ребенка, – произнес Сергей, чтобы не молчать.
– Недавно открыли, – отозвался Пацифик, – и не одну.
Казалось, он обрадовался возможности поговорить.
– Зачем?
– Для тех, кто не успел на железнодорожный вокзал.
– Забота о людях, значит?
– Ага!
Еще пару сонных станций проехали молча. Только на одной из них шли ремонтные работы – сверкала сварка, паровой молот забивал сваи, а небольшой экскаватор на платформе рыл котлован.
– Что здесь будет? – спросил Сергей.
– А хрен его знает! – ответил Пацифик. – Может, реконструкция, а может, новый выход на поверхность.
Стройка осталась позади.
– Так вам куда надо? – спросил Пацифик.
– На «Волоколамскую».
– Ого! – удивился тот.
– Да уж, – развел руками Сергей.
– Могу довезти только до «Пушкинской», – заявил тот.
Сергей был обескуражен.
– А потом что? – спросил он.
– Подождете до утра, погуляете по перрону. Лечь уже не удастся – все скамейки к этому времени обычно заняты.
Сергей представил себе многочасовое «гуляние» по перрону и пожалел, что не остался ночевать в вагоне.
– Может, договоримся? – с надеждой спросил он.
– Не исключено, – загадочно ответил Пацифик.
– Сколько будет стоить?
– Ну, сам посуди, – начал издалека Пацифик, внезапно перейдя на «ты», – это мне надо с маршрута сваливать, просить, чтобы ребята подменили. А если начальство хватится?
– А если не хватится?
Пацифик состроил гримасу, обозначавшую «кто его знает», и не ответил.
– Так, сколько? – нетерпеливо повторил Сергей, предчувствуя немалую цену.
Пацифик зажмурился от собственной наглости и назвал сумму. Она выходила далеко за пределы разумного. В процессе торга Сергею удалось скостить ее третью часть. Получалось все равно дорого, но Пацифик с непонятным упорством стоял намертво. Сергею даже показалось, что тот не очень-то и хочет ехать, несмотря на очень приличные деньги. Он вздохнул и согласился.
Пацифик повернул дрезину в узкий боковой тоннель, развернулся там и они покатили к «Волоколамской». «Из-за дурной головы – ногам горе», – вспомнил Сергей когда-то слышанную поговорку. – И деньгам», – закончил он мысль, еще больше жалея, что не остался в вагоне. Спал бы сейчас спокойно, вместо того чтобы раскатывать по тоннелям с этим Пацификом. Ему-то что – будет завтра днем дрыхнуть. А мне тащиться на работу.
По противоположному тоннелю прогрохотал железнодорожный состав с закопченными нефтяными цистернами.
– Ох, ни фига себе! – вырвалось у Сергея. – Это что еще такое?
– Железнодорожники попросились пропускать транзит по ночам, – объяснил Пацифик. – У них там идет ремонт путей наверху.
– А если вдруг авария – и разольется?
– Что? – не понял дрезинщик.
– Ну, нефть, мазут, что там у них внутри.
– А-а, это! – махнул тот рукой. – Пока ничего такого не было.
Станция закончилась и опять стало тихо.
– Музыку любишь? – спросил вдруг Пацифик.
– Особенно барабан, – ответил Сергей словами князя Суворова.
Тот хмыкнул и повернул какой-то выключатель. Тоннель заполнился в обе стороны ритмичным грохотом группы «Рамштайн». Только теперь Сергей заметил, что с двух сторон от пульта управления дрезиной пристроились довольно мощные колонки. Ехать стало веселее. Некоторое время оба прислушивались к брутальному угловатому пению на немецком языке.
– Тьфу, чтоб ты сдох! – вдруг выругался Пацифик и переключил прожектор на дальний свет.
Сергей вздрогнул и поднял голову. Далеко впереди, почти на пределе видимости бежал человек. Он мчался длинными прыжками, словно заяц, попавший в свет фар. На нем свободно болталась слишком большая для него зеленая роба с белыми буквами на спине, но отсюда нельзя было разглядеть, что там было написано. Человек не оборачивался, и казалось, что он объят страхом или находится не в себе. Дрезина неуклонно его нагоняла. Пацифик посигналил, но тот не отреагировал.
– Скорость сбавь, – сообразил Сергей, – а то собьем!
Пацифик немного снизил скорость и посигналил опять, но человек продолжал бежать.
– Что это за мудак? – спросил Сергей внезапно охрипшим голосом.
Пацифик вцепился в рычаги управления.
– Назад поглядывай!
– Зачем?
Тот не ответил. Сергей оглянулся – сзади ничего особенного не было. Темень подступала почти вплотную к дрезине, казалось, что она гонится и за ней, и за бегущим человеком впереди. Он тряхнул головой и прогнал навязчивое видение.
– Слышь!? – повторил Сергей и тронул дрезинщика за плечо. – Я говорю – что это за клоун?
– Собьем – так собьем! – пробормотал Пацифик. – Нельзя здесь останавливаться.
Он выключил музыку и опять прибавил скорости. Дрезина стала нагонять бегущего. Теперь было видно, что он коренастый и черноволосый.
– Ты что, сдурел!? – крикнул Сергей почти ему на ухо.
– Уйди на хрен! – дернулся тот и сбросил с плеча руку Сергея.
Сергей понял, что сумасшедший дрезинщик явно готовился задавить человека. Если он это позволит, то станет соучастником преступления. Спина бегущего приближалась, но буквы все еще были неразличимы из-за складок ткани. Сергей приготовился оттолкнуть Пацифика и нажать на тормоз.
Человек вдруг исчез, словно провалился. Только у стенки тоннеля валялась скомканная зеленая роба. Они промчались мимо. Пацифик вздохнул и перекрестился левой рукой, затем утер пот со лба. Сергей ничего не мог понять. Он во все глаза вглядывался в тоннель.
– Куда он делся?
– Откуда мне знать? – с раздражением ответил дрезинщик. – Делся – и хрен с ним!
Оба замолчали, вслушиваясь в перестук колес и вглядываясь в темноту. Но никаких людей в тоннеле больше не появилось, чему оба были только рады.
На подъезде к «Волоколамской», когда Пацифик сбросил скорость, Сергей спросил.
– И часто здесь такое бывает?
Тот ответил не сразу и нехотя.
– Не знаю. Слышал я от ребят, что бегает здесь пара психов по ночам. Вроде бы безвредные, но кто их знает? Дробовик я с собой на всякий случай вожу, – он кивнул на длинный железный ящик под передним сидением.
– Обратно поедешь? – поинтересовался Сергей.
– Ага, счас! Теперь буду ждать здесь до утра. И зачем я только с тобой связался?
– За деньги, – ответил Сергей, рассчитываясь.
Возникшая было симпатия к чудному дрезинщику начисто исчезла после его готовности сбить человека в тоннеле и Сергей не стал больше ничего говорить, даже не протянул ему руку на прощанье.
На Волоколамской сонная дежурная открыла Сергею дверь на улицу, за что ей тоже пришлось заплатить. «Не дешевая у меня получилась ночка, – подумал он. – Зато познавательная. Хотя, зачем мне нужны эти знания?»
Оказавшись наверху, он с удовольствием вдохнул полной грудью свежий ночной воздух и зашагал к дому, до которого оставалось минут пятнадцать ходу.
Бегущий человек не шел у него из головы. Сергей подумал, что было бы, если бы он встретил такого же типа в тоннеле, по пути от вагона, в котором уснул, до ближайшей станции. Стал бы тот убегать от него или нет? А если бы их оказалось двое? Или если бы они обнаружили его спящим в вагоне? Нет, все-таки хорошо, что он не остался ночевать в метро.
4. НАВАЖДЕНИЕ (ЧАСТЬ 1)
Дальнейший путь пролегал мимо универсама «Шилда». Сергей вспомнил, что дома есть нечего, а у него разыгрался аппетит после ночных волнений. «Куплю чего-нибудь», – решил он. Но универсам оказался закрытым. Сергей удивился – ему почему-то всегда казалось, что он работает круглосуточно. К его счастью, недалеко от дверей маячила одинокая фигура продавца в белой куртке. Рядом стояла тележка на колесах, заполненная какими-то пакетами. Подойдя ближе, Сергей увидел, что это охранник с полубандитским лицом, одевший куртку продавца поверх формы.
– Чем торгуете? – спросил он.
– Ночные продуктовые наборы, – ответил тот, подавляя зевоту.
Сергей купил один набор. Дома он обнаружил в нем жаренную куриную ногу, два вареных яйца, соленый огурец, помидор, нарезанный хлеба, пакетик чая на нитке,
два кусочка сахара, таблетку «облегчатума» и даже разовую упаковку соли с надписью «Соль земли». "Прямо, как в поезде, – подумал он. – Заботливые, однако, люди работают в этой «Шилде».
Он с аппетитом съел набор и удивился, что куриное бедро оказалось без костей. Это он тоже отнес на счет предусмотрительности шилдовцев – наверное, вынули косточки перед приготовлением, чтобы едоки не отвлекались на посторонние мысли или не поранились об острые края, если поезд дернется на перегоне.
Спал он неспокойно, часто ворочался и просыпался. Живот его то ходил волнами, то сжимался, и Сергею сквозь сон казалось, что внутри происходят какие-то таинственные манипуляции, а вовсе не банальное переваривание пищи. Как будто неведомые мягкие руки месили его с определенным умыслом.
Под утро он ощутил, что его раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, организм хотел поскорее распрощаться с ночным продуктовым набором. С другой же, продуктовый набор не собирался никуда уходить. Промаявшись с полчаса, Сергей понял, что без помощи «облегчатума» не обойтись. Он принял сразу две таблетки и стал ждать. Вскоре облегчатум подействовал, он побежал в туалет. Процесс проходил нелегко и он несколько раз пожалел, что вчера позарился на непонятный ночной хавчик. Надо было ложиться спать натощак, сейчас бы был как огурец. Так оно всегда и бывает – нажрешься хрен знает чего, а потом маешься в тоске.
Но все рано или поздно заканчивается, закончились и его мучения. Ощутив, что все уже позади, он несколько мгновений сидел с блаженной полуулыбкой на лице и пялился в закрытую дверь. В ближайшие часов десять-двенадцать, как минимум, с ним ничего подобного не должно было произойти.
Внезапно, сзади послышался легкий шум. Он подхватился и с изумлением увидел на белой поверхности унитаза куклу из резины цвета куриной ноги, которую он съел накануне. У нее были голубые глаза и светлые распущенные волосы. Размерами она походила на уменьшенную вдвое копию Барби. «Хорошо, что не Кен», – не к месту подумал он. Кукла хлопала длинными ресницами и как бы силилась что-то сказать.
Не будучи уверенным, что это происходит на самом деле, а не снится ему, Сергей бросился за фотоаппаратом. Когда он вернулся, глаза куклы были уже закрыты и она стала медленно терять очертания, словно нагретая восковая фигурка. Лицо расплылось, исчезли нос и рот. Выглядело это пугающе. Вспомнилась прабабушка-гадалка, которая выливала расплавленный воск в холодную воду и там образовывались фигурки людей, на которые он всегда страшился смотреть, потому что кто-то из них должен был вскоре умереть. Не потому, что так хотела прабабушка, а потому что такова была судьба того человека.