Близился холодный рассвет. Второму батальону было приказано выбить противника из деревни Чернушки.
Роты развернулись в цепь и вышли на открытое снежное поле. Первое боевое крещение началось! Наступали сквозь свинцовый ливень, и скоро снег окрасился кровью бойцов. Откуда противник ведет такой сильный огонь? Оказалось, что у немцев на участке было несколько дзотов, из амбразур которых они и поливали нас пулеметным огнем.
В течение дня все роты по многу раз ходили в атаку, но придвинуться к деревне не смогли.
Оборона врага оказалась достаточно крепкой. Искали обходы, слабые места, но всюду натыкались на сильный пулеметный огонь. К вечеру вновь сосредоточились на исходных позициях в лесу. Среди погибших воинов оказался командир нашего батальона.
Утром следующего дня комиссар батальона объявил командирам подразделений новый план атаки:
— Будем наступать левее, прорвемся в глубину обороны, а потом ударим на деревню Чернушки.
И снова началось наступление, тяжелое и кровопролитное.
Путь нашим войскам преградил дзот. Попытки смельчаков подобраться к нему и забросать гранатами не удавались. Тогда поползли к дзоту Александр Матросов и с ним еще один автоматчик. Немцы беспрерывно стреляли, но отважные бойцы продолжали продвигаться вперед, ловко работая руками и ногами.
В суматохе боя, разгоревшегося по всему участку, я потерял из виду пару храбрецов, но последующие их действия вновь привлекли мое внимание.
— Подстрелили одного, гады, — вскрикнул кто-то.
В это же время автоматная очередь прошила амбразуру, и пулемет врага умолк. Цепи поднялись и с громовым ура пошли в атаку. Казалось вот-вот и мы ворвемся в немецкую траншею. Но пулемет ожил и застучал еще ближе, горластый, ненасытный… Воины залегли, и на взбаламученном искрящемся снегу снова заалела кровь.
Матросов оказался рядом с дзотом. Он кинулся к амбразуре и грудью закрыл ее. Пули пронзили благородное сердце патриота, но пулемет захлебнулся и больше не стрелял.
Курсанты батальона снова бежали вперед, стреляя на ходу по убегавшим немцам. Дзот молчал. Гитлеровцы удирали из траншеи по ходам сообщения. Троих солдат противника схватили и повели в тыл. Из дзота вытащили пулемет и коробки с пулеметными лентами — первый боевой трофей.
Наступление развертывалось успешно, и вскоре батальон соединился о лыжниками бригады. Повернув на север, мы продолжали наступать на деревню Чернушки.
Шла вторая половина дня. Густые свинцово-серые облака низко повисли над землей. Я, как и все бойцы, радовался первому успеху.
Меня позвал командир взвода.
— Токарев, тебе, как члену бюро ВЛКСМ, командир роты поручает вернуться назад, к дзоту, и похоронить Матросова. Возьми с собой пару солдат и иди. Сохрани его документы.
Хоронить Матросова? С глубокой болью в сердце я вдруг осознал, что Саши Матросова больше нет среди нас. Вспомнилось комсомольское собрание, на котором он выступал. Подумать только, ведь, это было всего два дня назад!
Холмик у дороги
Саша лежал на правом боку, лицом к амбразуре, совсем как живой. Он будто спал с полузакрытыми глазами после тяжелого труда. Бережно подняли мы боевого товарища и отнесли к дороге, идущей на Чернушки.
— Похороним здесь, на небольшом холмике, — сказал я ребятам.
Земля еле поддавалась лопате… На глубине метра показалась вода.
В левом кармане гимнастерки Матросова — комсомольский билет. Его не задела пуля. Руки мои дрожат от напряжения и волнения. Этот документ надо сохранить. Я прячу в карман пурпурную книжицу и не могу оторваться от мысли: «Саша совершил подвиг, не пожалел себя, чтобы сохранить жизнь товарищей».
Похороны Александра Матвеевича Матросова были сурово просты. Никто не говорил пламенных речей. Земля приняла в свое чрево еще одного настоящего, большого человека.
Возвращаемся в свое подразделение. На сердце тревожно и тоскливо. Из состояния оцепенения вывел крик ура. Это наш батальон ринулся в атаку.
Слава Александра Матросова облетела весь фронт, всю страну, имя его стало бессмертным.
* * *
«Великий подвиг товарища Матросова должен служить примером воинской доблести и героизма для всех воинов Красной Армии», — эти слова приказа Народного Комиссара Обороны выражали чувства всего личного состава Советских Вооруженных Сил.
Тем же приказом гвардейскому стрелковому полку присвоено имя Александра Матросова, славный патриот навечно занесен в списки 1-й роты полка.
С тех пор прошло 18 лет, но подвиг 19-летнего юноши не забыт. Имя его стало символом бесстрашия и готовности к самопожертвованию во имя социалистической Родины.
А. С. Сенников
ОТ ДОНА ДО ОДЕРА
Сверстники давно ушли на фронт, а я оставался по «броне»… В райвоенкомате на мои просьбы неизменно отвечали: «Когда будет нужно, тогда и пошлем». Вызова все не было, и я послал Сталину письмо.
Только таким путем мне удалось, стать военнослужащим.
После коротких курсов политработников я был аттестован политруком роты стрелкового полка и отправлен на фронт.
Война была в полном разгаре.
Присматриваюсь к своему командиру роты иваново-вознесенскому ткачу лейтенанту Валерию Козлову. Он моложе меня, но уже бывал в боях, и мне рассказывали про его «характер».
Козлов любил только наступать. Надо подружиться с ним, ведь теперь мы вместе отвечаем за судьбу России и более, чем за сотню жизней солдат. Валерий — общительный офицер, и я заметил: его уважают бойцы.
Пришли на память суровые дни гражданской войны. Иваново-вознесенские ткачи — добровольцы — под командой большевика Фрунзе громят белогвардейцев. Может быть Валерий сын какого-нибудь ткача-красногвардейца? Узнаю обязательно.
* * *
…Накануне наступления комроты весь недолгий декабрьский день лазил по переднему краю обороны и ставил боевые задачи взводным, а те — командирам отделений.
Первый раз в жизни я проверял, готова ли рота к бою. Под вечер вместе с Козловым провел партийное собрание, поставил задачи коммунистам и комсомольцам. Настроение приподнятое, я волнуюсь. Козлов в заключение своего выступления сказал:
— Утром будем наступать, товарищи. Назад не будем оглядываться, хватит.
Ему горячо аплодировали. С собрания пошли на концерт. Приехали артисты.
Ясная морозная ночь. Сегодня по особенному ярко мерцают звезды. Издалека доносятся глухие рыки артиллерийского огня, а у нас на участке удивительно тихо.
На лесной поляне при свете луны начинается представление артистов.
Я нахожусь с 1-м взводом и думаю, как-то будут завтра драться бойцы. Рядом сидит совсем юноша, младший лейтенант Александр Богаткин. Он поведет в атаку десятки людей и, может быть, его убьет шальная пуля, а пока что он с увлечением слушает концерт.
«А как я сам буду действовать под огнем», — думаю я и не могу ответить.
вплетаются в мои размышления слова песни.
С тех пор прошло семнадцать лет. Утверждаю, лучшего концерта я не слыхал.
…Утром полк построен на той же поляне. Комиссар читает обращение Военного Совета. Когда он произнес последние слова: «За Родину! Вперед на Запад!», — раздался мощный залп. Били пушки всех калибров, и я впервые увидел работу катюш. Сигарообразные, длинные мины отчетливо видны. Началась артиллерийская подготовка.
Роты заняли свои места на исходной позиции. Сигнал. Все поднимаются и бегут вперед на невидимого противника, стреляя на ходу из автоматов и винтовок.
Немцы открыли, встречный огонь, но мы идем безостановочно, еле поспевая за огневым валом артиллерии. Бетонированные укрепления, минные поля, проволока в несколько рядов кольев, ураганный рев пулеметов, минометов, орудий — ничто не могло остановить мужественный порыв солдат и офицеров. Как в тумане, мелькнули траншеи — первая, вторая, третья. И я бежал, как и все, стреляя и крича ура.
В конце концов штурм дивизии закончился захватом Кантемировки. На станции оказались большие трофеи, так нужные для войск. Разбитые итальянские и румынские части отступили, но «союзник» погнал их назад, чтобы восстановить положение. Бой разгорался с новой силой. Мы остались на захваченном рубеже. Тогда полезли германские эсесовские части, но кончилось тем же.
В тот памятный день я видел впервые в жизни, как безжалостная смерть, витая над ротой, выхватывала одного за другим прекрасных людей и моих боевых товарищей.
* * *
Потом потянулись боевые будни. «Взять деревню, атаковать высоту», — следовал приказ за приказом. А сколько их, этих деревень и высот!..
…На сильно укрепленной высоте гитлеровцы задержали наше наступление. Роте поручено прикрыть стык с соседями, чтобы обеспечить продвижение полка.
Бьют вражеские пулеметы. Передвигаемся короткими перебежками, ведя огонь на ходу.
Взвод младшего лейтенанта Богаткина приблизился к самой траншее противника и залег. Но вот взводный встал в полный рост и крикнул:
— За мной, вперед!
И солдаты, несмотря на поток; огня, бросились на врага.
Отделение сержанта Семенова первым ворвалось на высоту. Увидев немцев около Богаткина, Семенов, а за ним Петров бросились выручать командира. У сержанта левая рука на перевязи, но он ловко орудует автоматом, стреляя по фашистам в упор.
Рота овладела высотой, но с новой силой враг атаковал наши позиции. При отходе тяжело раненые Семенов и Петров остались на поле боя. Саша Богаткин, когда узнал об этом, рвал на себе волосы, но сделать ничего нельзя было.
Под утро, рота атаковала Верхнюю Серебрянку, но гитлеровцы покинули ее часом раньше, бросив один танк и несколько неисправных машин. На сельском кладбище обнаружили трупы Семенова, Вани Петрова и еще одного бойца. Вот что передали жители:
— Пленных русских притащили в хату. Офицер потребовал сказать, что за части в Нижней Серебрянке. Тяжело раненные бойцы мужественно молчали. Их избили палками и снова продолжали допрос.
Семенов с презрением крикнул:
— Скоро вам, гады, придет конец. Идет наша Армия!
Палачи отрезали сержанту язык и уши. Жестоко избили, наконец, пристрелили.
Ваня Петров и неизвестный боец подверглись таким же пыткам, но наотрез отказались выдать своих. Им обоим отрезали носы и уши, а потом убили.
Мы похоронили героев и на их могиле поклялись отомстить беспощадно врагу.
Приехал командир дивизии полковник Проценко и с ним старший лейтенант Курень, Комдив благодарил роту за успехи и поругал нас, командиров, за потери.
— Преследуя врага, не старайтесь бить в лоб, охватывайте, обходите, нападайте с тыла.
* * *
Рота скоро подошла к селу Лозо-Александровка, но взять с ходу его не смогла. В километре от села залегли. Скоро вечер. Неужели и эту ночь придется лежать в снегу?
Гитлеровцы ведут очень сильный огонь, и у нас опять появились раненые.
— Только бы поскорее подошли катюши, — говорит Валерий. — Два залпа, и мы их вышибем из теплых хат.
Ползу вдоль цепи и рассказываю воинам о задаче и плане атаки. Бойцы говорят:
— Фашистские собаки греются по избам. Чем мерзнуть, лучше наступать!
А в это время вернулись из разведки три наших храбреца — Помажико, Староверов и Ибрагимов.
— Не менее батальона фрицев расположилось по хатам. Танков, пушек и минометов немного. Техника хорошо замаскирована, — докладывал Помажико. — Охранение полукругом, а с тыла обороны нет. Штаб в доме райсовета, на площади.
Перед рассветом прибежал связной от комдива с приказанием, немедленно начинать атаку. Козлов лежал с высокой температурой и поручил командовать мне.
Залпы подошедших катюш возвестили начало атаки. Цепь без выстрела двинулась к селу.
Сонные гитлеровцы, перепуганные стрельбой и пожаром, убегали вдоль улиц, но смерть настигала их всюду, скоро Лозо-Александровка была очищена от фашистской нечисти.
Нашими трофеями оказались груженые повозки, несколько автомашин и танков.
Повар Иванов приготовил завтрак и весело приговаривал:
— Кушайте, орлы. Поработали на славу и померзли вдоволь. Не хватит — добавка обеспечена.
И опять приезжал Проценко и крепко благодарил роту. В это время в хату вошли две девушки в кубанках с красными ленточками.
— Партизанский отряд в Фастове. Противник отходит, — доложили они и добавили: — Плохо чувствовали себя фашисты во время вашего наступления на село, бежали в одном белье!
* * *
Рота получила распоряжение: оказать соседнему полку помощь — занять вместе с ними станцию Н. в девяти километрах от нас. Подойти к станции нужно ночью и ударить во фланг и тыл.
…Солнце клонилось к закату и наконец нырнуло за линию горизонта. Рота вышла за окраину села, и холодный неласковый ветер пахнул в обветренные лица солдат.
Не доходя километр до станции, остановились на дороге, ведущей в лес. Изредка гудели паровозы, слышались отдельные выстрелы. Соседнего полка не было. Комбат был с нами. Он приказал рассыпаться в цепь и начать наступление. Пулеметный огонь полоснул со станции по ротной цепи, и нам пришлось залечь метрах в трехстах от нее.
Мерзлый грунт не поддавался лопате. Значит об окопах нечего и мечтать. К половине ночи многие обморозились. Чтобы не вывести всю роту из строя, Курень, командир батальона, распорядился отойти в лес. Собрались там и выяснилось: 12 человек мы уже потеряли.
— Ведите роту обратно в Лозо-Александровку, — скомандовал комбат мне.
Многих вели под руки, и 9 километров показались бесконечными.
Утром роте пришлось снова идти к станции, так как полк подошел и начал бой.
Два часа продолжалась схватка. Фашисты отступили. Мы заняли станцию, смотрим — на всех парах подходит поезд. Гитлеровцы выскакивают на ходу.
— Запоздали, господа захватчики, — шутит Саша Богаткин, весело потирая руки.
Ни один немец не ушел из эшелона. Только разделались с этим, идет еще эшелон, — продовольствие, боеприпасы и обмундирование. Приняли «подарок». Очень кстати.
К вечеру подошли остальные роты батальона, и нас отвели в соседнюю деревню на отдых.
* * *
Война закончилась. Я снова учительствую. В Ново-Баландинской средней школе идет, как и по всей советской стране, напряженная работа. Мы готовим наших детей к новой, счастливой жизни, к труду в коммунистическом обществе.
П. К. Коваленко
БОЛЬШЕВИКИ НЕ СДАЮТСЯ!
Метким огнем
Отступление кончено. Шла напряженная подготовка к прорыву. Об этом свидетельствовало большое скопление военной техники: под каждым деревцом стояли танки, понтоны, артиллерия. Личный состав переживал большой подъем.
Во главе нашей гвардейской стрелковой дивизии стоял генерал Березин, энергичный человек, бесстрашный воин.
Шла беспрерывная перегруппировка войск. Однажды произошел такой случай. При переправе через речушку двадцати метров шириной под трактором с прицепом треснул лед. Прицеп с боеприпасами отцепился и пошел на дно, трактор едва успел выскочить на берег. Глубина до двух метров. Тракторист ефрейтор Корчун (Канский колхозник) снял с себя телогрейку и нырнул под лед.
Стрела прицепа показалась над водой, но люди не схватили ее. Второй раз нырнул Корчун. Стрела подхвачена и одета на крюк. Боеприпасы вытащены на берег. Корчуна отвезли в деревню Поддубье погреться.
— Погодите, ребята, у меня в подполье первачок есть, я уж разогрею солдата, — говорит старушка.
Под утро Корчун сбежал от бабки и прямо на огневую позицию. Не хотелось оказаться в стороне во время начала большого сражения.
Наступление началось на рассвете 5 декабря. В течение нескольких часов артиллерия громила опорные пункты противника, узлы его сопротивления. Часть пушек были выведены на прямую наводку и теперь били по амбразурам дзотов и по подвалам зданий.