Катя уже потихоньку посапывала. Тогда я взял и прикоснулся к её губам своими. Катя улыбнулась!
Точно, думает о своём Сашке! Может, даже он ей снится.
****
Я посмотрел на Катю новым взглядом. На сердце немного стало легче.
- Кать, а, Кать!
- Да? – улыбнулась Катя.
- Слушай, а я ведь, тоже, в некотором роде, славянин.
- Что из этого? – удивилась Катя моему вопросу.
- У меня ведь есть этот, «божественный», ген?
- Есть, иначе нас не поставили бы в пару, я тебе больше скажу. Ты «ходок».
- Это что такое?
- Это тебе открываются Миры, благодаря тебе мы легко в них проникаем. Без тебя я не выберусь. Теперь ты знаешь, как от меня избавиться.
Я ласково обнял Катю, прижал к себе:
- Я хотел сказать, что, возможно, смогу заменить недостающее звено, своим, гм, материалом.
Катя подняла голову и с любопытством посмотрела на меня:
- Да, ты можешь… попробовать. Если Родовая камера примет, значит, всё хорошо. – Катя улыбнулась: - Хочешь стать Демиургом? Заселить целую планету своими потомками?
- Ничего такого я не хочу! – поморщился я, - Я тебя хочу, Катюша!
- Я шучу, мой любимый, знаешь, как я по тебе соскучилась?
- Тебе не будет больно?
- Я уже говорила, с тобой мне и боль сладка, иди ко мне!
Боль в груди у меня растаяла после того, как мне показалось, я побывал в своём, или не совсем своём, детстве, где у меня были братья, сестрёнка, которой никогда не было в моей реальности, да и меня – Кости не было, я, в своей реальности, был Сашей! Были ещё вполне молодыми мама и папа. Я подумал, что смогу ещё побывать там, в том светлом мире, с детскими радостями и обидами, которые можно легко простить, забыть, и снова стать счастливым.
Мы с Катей начали осторожно целоваться, забыв обо всём на свете, на всей планете нас было двое.
Как прекрасна моя Катя! Она просто совершенство! Я наслаждался каждым мигом нахождения с ней, этим божественным чувством взаимной любви!
Разницы я не почувствовал, да и какая мне была разница, когда бушует вулкан чувств?
Только Катя сказала, что теперь мечта всей её жизни такова, чтобы я был её единственным, потому что счастлива она только со мной.
- Целуй меня, Тоничек, я хочу тебя чувствовать всем телом, слиться бы с тобой, навсегда, чтобы ни на миг не расставаться…
Отдохнув, я пошёл в душ. Выйдя оттуда, Кати не обнаружил. Ушла в Родовую камеру?
Надев плавки, решил пройти в спортзал, немного потренироваться.
Сделал несколько подходов к различным тренажёрам, подтянулся на турнике, десять раз, больше стало лень, потом увидел боксёрскую грушу. Поискав, нашёл и перчатки.
- Туф!
- Туф, туф, туф!
Я начал колотить по груше, всё больше распаляясь, уже принимая её за своего неведомого врага, который хочет отнять у меня Катю, того, кто в будущем овладеет её прекрасным телом.
При мысли об этом я закричал, как раненый зверь, начал избивать несчастную грушу ногами и руками, пока не выдохся. Бросив перчатки, сел на маты, подтянув ноги к груди, положил подбородок на колени, и задумался.
Что мне делать? Смириться? Самый лучший выход, потому что, если не пускать Катю в Миры, она сойдёт с ума от требования организма. Я не в силах заменить ей генный дефицит, который Катя будет испытывать через некоторое время. Программа запущена. Как сказал доктор Натаниэль, на уровне ЦНС, её не обойти.
Есть ещё один выход, но это надо оставить на крайний случай. Сэппуку будем делать вместе, если выбора не будет.
Я почувствовал на спине ласковое прикосновение мягкой ладони. Катя села рядом, начала гладить мою спину.
- Какой ты худенький, Тоник, все позвонки снаружи, лопатки торчат, как крылышки. Как ты только побеждаешь таких здоровенных мужиков?! – я пожал своими острыми плечами:
- Может, там гравитация слабее? Я слышал, за тысячи лет на Землю выпадает миллиарды тонн космической пыли. А чем массивнее тело, тем гравитация мощнее, значит, и жители такой планеты сильнее…
- Ты сейчас об этом думал? – Катя взяла мою голову, положила себе на мягкую грудь, потёрлась о мои короткие волосы щекой.
- Нет, Катюш, не об этом я думал. Ты знаешь, о чём я думаю всё время.
- Тоник, не надо растравлять себе и мне душу. – Катя помолчала:
- Нам, наверно, нельзя влюбляться. Как только тебя угораздило попасть именно в это тело? А, Саша?
Катя назвала меня полузабытым именем, я даже не сразу отреагировал на него.
- Катя, я даже не знаю, хотел бы я другой участи, или нет. Когда я с тобой, схожу с ума от любви, когда ты с кем-то другим, схожу с ума от ревности. Но, даже сходя с ума от дикой ревности, я чувствую противоестественное наслаждение, как мазохист. Я, наверно, счастлив, что оказался здесь. Прости, что я не лучше прежнего Тоника. Что тот идиот, что этот…
- Тоник… Саша. Ты самый лучший идиот в мире, мой любимый, только не сделай непоправимое, хорошо? Я тоже не смогу без тебя жить, а смогу ли тебя вернуть, как это сделал ты со мной, я не знаю, наверно, вероятность такого ничтожно мала, Сашенька.
- Зови меня Тоником, я привык, пусть то имя останется с тем телом, - глухо сказал я, наслаждаясь теплом и мягкостью Катиной груди.
- Я назову ребёнка Сашенькой! – сказала Катя, - Всё равно, будет это мальчик или девочка. Ты будешь папой! А я мамой.
- Надо будет тебя заставить самой выносить и родить, - сказал я, - тогда ты узнаешь, что такое настоящее материнство. Это ведь будет твоя частичка, она будет питаться тобой, потом ты будешь кормить её своим молоком, вот из этой прелестной грудки, будешь испытывать огромное счастье, каждый раз, взяв родное дитя на руки.
- Ты так рассказываешь, как будто прошёл через это, - прошептала Катя мне на ухо.
- Счастье отцовства сродни материнскому, Катюша, поверь мне.
- Когда получим вольную, обязательно так сделаем.
- Когда мы её получим? Какой нам определили срок? По количеству, или по времени?
- Девять месяцев, до полного созревания и развития нашего плода.
- Сколько уже прошло? Несколько часов? Или уже день? Прости, я спал.
- Тоничек, мы выдержим, милый мой, родненький. Надо бы и о людях подумать, они законсервированы там, понимаешь? Их жизнь течёт по кругу, только они не понимают этого. Живут вечно, сотни раз проживая одно и то же!
- Как же наше с тобой появление? Ничего не нарушило? Мы же не будем постоянно к ним входить?
- Этот случай просто сотрётся, как ненужный, со временем.
- Мы там всё равно ничего не изменим.
- Зато дадим жизнь миллионам! Представь, целые планеты заселят, благодаря нам.
- Начнут воевать, любить и ненавидеть…
- Да, Тоник, жить! С кем ты хотел бы остаться? Я бы хотела с Сахами. Ты знаешь, это сатиры!
- Сатиры? – удивился я.
- Ну да! Они такие отзывчивые, добрые!
- Да, особенно Уран.
- Ну, говорят, в семье не без урода. А он сошёл с ума от любви.
- Юлик его и раньше не любил.
- Тоник, а твои родственники, славяне? Они ведь тоже разные. Не может быть народа, состоящего из однородной массы!
- Ладно, уговорила. Что там, в Родовой камере? Приняли мои гены?
- Приняли, Тоник, - вздохнула Катя, - Только нам надо вернуться. Помочь твоим предкам.
- Ты же говоришь, у них всё замкнуто, нельзя нарушать порядок. Вдруг сломаем что-то?
- Надо, Тоник, я чувствую, что надо.
- Катя, давай о делах потом? Когда тебе уже будет невмоготу?
- Давай, Тоничек! – засмеялась Катя, - В пятнашки?
Близнецы.
2. Как мы ходили на покос.
Папа разбудил нас, когда ещё было темно. Катя лежала с краю, никак не хотела вставать, поэтому папа взял её на руки, и вынес из комнаты, сказав мне, чтобы я не задерживался.
Зевая изо всех сил, и сшибая углы, я вышел на двор, где мама уже выгоняла скотину на улицу.
Папа умывал Катю холодной водой, а я побежал в сад, ёжась от утренней свежести.
На обратном пути решил освежиться в душе. Как ни странно, вода показалась мне тёплой.
Услышав пыхтение, крикнул:
- Катя!
- Ну что? – недовольно спросила Катя.
- Я полотенце забыл…
- Сходи, - уже язвительно ответила сестра.
- Я мокрый и голый.
- Подумаешь! Ладно, сейчас принесу, - Катя убежала, скоро вернулась:
- Давай скорей, я тоже хочу, а то засыпаю на ходу.
Я быстро вытерся, и уступил душ сестрёнке.
- Как водичка? – спросила она меня.
- Как парное молоко! – не кривя душой, ответил я. Катя открыла воду, и до меня донёсся её визг.
- Ну, Котище, попадись ты мне! Всю воду вылил, тёплую!
Улыбаясь, я пришёл на кухню, где папа уже ставил на стол большую сковородку с жареной картошкой.
- Что там за вопли? – спросил меня папа.
- Катя купается, - засмеялся я.
Скоро прибежала девочка, села рядом со мной, пихнула меня плечом, я её.
- Не балуйтесь за столом! – прикрикнул папа.
- А чё Кот всю тёплую воду вылил?!
- Нечего было спать. Катя, мама предложила тебе остаться дома… - Катя тут же надула губки.
- Тяжело на покосе будет.
- А Костя? Ему не тяжело?
- Ты девочка.
- Не останусь, на покос хочу.
- Ну и хорошо, там работы много. Но смотри, пешком пойдём, а то автобус, то ли будет, то ли нет, пока дождей нет, надо успеть собрать сено, а то намокнет, перепреет, коровка будет плохо есть. Я взял отгулы специально.
Мы согласились с папой, пойдём пешком.
- После обеда Витя обещал приехать, если отпустят.
- Витя?! – воскликнули мы, с восторгом. По старшему брату мы сильно соскучились, он жил в Ливадии, работал на заводе, приходил в гости очень редко, зато всегда приносил с подарки для нас, долго носил, обоих, на руках, счастливо смеясь. Он был очень сильный, наш самый старший брат. Мы всегда радовались его приходу. А ходить к нему в гости одним нам ещё не разрешалось.
Покушав, мы оделись по-походному: надели видавшие виды шорты, футболки, на ноги разбитые кеды. Папа взял большой рюкзак с консервами, хлебом, и всем остальным, чтобы сварить суп. Мы шли налегке.
Вилы и грабли уже были отнесены на покос. Итак, мы вышли.
Мы уже идём по бесконечной дороге, идущей вдоль Лебяжьего озера. Слева от нас тянется пустынный песчаный пляж, за ним синеет море. Впереди дорога встаёт стеной: там подъём.
Интересно, думаю я, как мы там пройдём? Однако, подойдя к «стене», с удивлением вижу, что подъёма почти не видно, очень полого дорога уходит вверх.
Иногда мимо нас проезжают машины, обдавая клубами пыли. Никто не останавливается, автобуса тоже нет. Идти довольно утомительно, но мы с Катей не унываем, потому что вдвоём, нам весело.
Первое время даже бегали, потом присмирели. Шли мы, шли, пока снова слева не показался пляж.
- Первое Камышовое, - сказал отец. Дорога была грунтовой, казалось, проложена она была недавно, свежий светлый камень, разбитый в щебёнку, дорога довольно широкая.
Ноги начали гудеть, но мы с Катей упрямы, делаем вид, что нам всё нипочём, и мы завзятые туристы.
Сзади послышался мощный гул автомобиля. Мы остановились, отойдя на обочину.
Нас догонял чёрный «МАЗ», который мы называли «Буйвол», потому что слева и справа от радиатора были приделаны сверкающие никелем фигурки какого-то быка. Вова говорил, что это зубр, но «Буйвол» больше подходил этой мощной машине.
«Буйвол» поравнялся с нами, обдав мощным запахом солярки, облаком пыли и оглушив нас громким воем дизеля. «Буйвол» остановился, водитель приоткрыл дверцу с нашей стороны, и пригласил внутрь. Мы не стали чиниться, быстро залезли в пропахшую соляркой кабину, сразу уселись, последним залез папа.
- На покос, отец? – спросил водитель.
- Да, пока сухо, солнце.
- Малышей в помощь взял? Какие похожие! Близнецы?
- Да, - с гордой улыбкой ответил папа, ему всегда было приятно, когда нам радовались, - старшие сыновья все заняты, один в больнице, другой в колхозе, третий на практике, четвёртый работает…
- Да, столько сыновей, а на покос, с папкой, только малыши идут!
- Что поделаешь, им тоже надо привыкать.
- Это да! – согласился дядя шофёр, воткнул скорость, двигатель взвыл, и стало не до разговоров.
Ох, и голос у этого дизеля! Как только водитель не оглохнет?! Но лучше плохо ехать, чем хорошо идти! Мы с Катей с восторгом смотрели проносящиеся мимо нас деревья и кусты, повороты, до которых нам было бы топать да топать, быстро оставались позади. Вот и мост через Вторую Камышовую речку. Лысая Сопка приблизилась, чуть ли не вплотную. Её видно было из нашего посёлка, такая она большая. Здесь же было видно, какая она громадная. Почему лысая? На склоне была каменная проплешина, похожая на цифру «5». Сама макушка была свободна от деревьев. По слухам, там находилась артиллерийская батарея.
За мостом нас высадили. «МАЗ» поехал дальше, дымя чёрным выхлопом, а мы пошли по лесной дороге, к лесу. Дальше нам дорогу преградила речка, в топких берегах. Папа снял штаны, положил их в рюкзак, и, по одному, перенёс нас на другой берег. Дальше дорога, постепенно перешедшая в тропу, вела уже по лесу. Пели птицы, сквозь листву светило солнце. Шли мы довольно долго, но всему приходит конец, папа сказал:
- Вот он, наш покос!
Мы увидели обширное поле, устланное рядами высохшего сена. Всё это нам предстояло собрать и скопнить. Собирать будем мы, а копнить, конечно, папа.
Скосил всё это папа, ему помогал Юра, когда ещё был дома. Жаль, что его нет дома, он тоже любит нас, особенно Катю, в которой буквально души не чает. Всегда говорит мне, чтобы не обижал Катю. Мне кажется, он завидует мне, что я её близнец, что мы постоянно вместе.
Сначала мы решили сварить суп. Папа дал мне котелок и отправил на ручей, за водой.
- Иди по этой тропинке, там, внизу, течёт ручей.
- Я с тобой! – побежала за мной Катя.
- Картошку, кто будет чистить? – пытался её остановить папа.
- Вернёмся, почистим! – ответила Катя.
Воздух здесь был пьянящий, лёгкий, пели какие-то птицы, я не знаю, как они называются.
Перейдя ручей, мы скрылись в кустах.
- Костя, не уходи далеко, я боюсь! – донеслось до меня из кустов, - Ай!
- Что там? – встревожился я.
- Комары кусают! – сердито сказала Катя, выходя и почёсывая зад.
Я хмыкнул, и стал набирать воду в котелок. Когда вернулись, папа уже соорудил костёр, воткнул рогульки, положил на них перекладину, принялся чистить картошку.
Дым от костра отгонял комаров, Катя заняла место поудобнее, и стала помогать папе.
Скоро вода в котелке закипела, папа показал нам, как варится суп. Картошка, рис, банка говяжьей тушёнки, лук, перец, лавровый лист, соль.
Пока готовился обед, мы уже отдохнули, хотели побегать, но папа сказал, что мы набегаемся ещё, за день. Предложил покушать.
Мы, вооружившись ложками, хлебали суп из большой миски, все втроём.
Обалденно вкусный суп! Никогда не пробовал такого.
- Пап! А что ты дома так вкусно не готовишь? – спросил я. Папа засмеялся:
- Дома ты даже не посмотришь на такой суп!
- Почему? – удивился я.
- Потому что сейчас мы в лесу, на свежем воздухе, вот вам и кажется всё вкусным!
Надо сказать, папа и дома иногда варил очень вкусные борщи, любил каши из перловки, ячки. Ещё любил он кашу-сливуху, которую я ненавидел. Готовилась эта каша, вот так: варится картошка с пшёнкой! Потом вода сливается, оставшееся варево папа толчёт толкушкой, с постным маслом. Жуть! Я даже плечами передёргивал, когда видел эту кашу. Однако отец с матерью в своё время пережили жестокий голод тридцатых годов, войну, так что их вкусы для всех нас были загадкой.
Мама рассказывала, какой вкусный кисель из гнилой картошки получался, мы слушали, не понимая, а мама делала нам кисель из брикетов. Вот это была вкуснятина! Не сам, варёный, кисель, а сухой, который мы с Катей понемногу отгрызали от брикета, пока мама не отбирала.