Ещё вкуснее были брикетики сухого, прессованного какао! Но оно стоило дорого: 15 копеек за брикетик.
Папа сказал, чтобы мы немного отдохнули, а сам пошёл доставать орудия труда.
Часть сена была уже собрана в валки, мы подошли к ним, посидели, и, убедившись, что сено мягкое, начали бороться. Это нам понравилось, мы громко смеялись, валяясь в сене.
Папа подошёл, посмеялся над нами, и выдал грабли с деревянными зубьями.
Смотрите, осторожно с граблями! Не кладите никогда зубьями вверх!
- Почему? – спросил я, - Если зубьями вниз, грабли могут сломаться?
- А ты наступи на зубья, тогда поймёшь! – усмехнулся папа, а Катя ехидно посмеялась надо мной.
Мы принялись собирать сено в валки, думая потом ещё побеситься. Однако время шло, мы собирали сено, папа вилами переносил его в одно место, где сооружал копну.
А сено всё не кончалось. Я устал, оглядывался на Катю, но сестра у меня упрямая, не просилась отдыхать, всё гребла и гребла сено, а мне было стыдно проситься на отдых раньше девочки.
Так мы и работали, пока не пришёл брат с другом.
Витя, увидев нас, подошёл, мы, с визгом, бросились ему на шею. Витя смеялся, называл нас котятами, целовал Катю. Потом отпустил, и мы снова принялись за работу, поглядывая на брата и его друга.
- Ты обещал меня похмелить! – кричал друг.
- Сейчас опохмелишься!! – смеялся папа, который уже сметал несколько копёшек, в разных частях поля, - берите слеги, и носите копны вот на это место! – указал папа на загородку, в которой были настелены жерди, - Здесь будем ставить стог.
Мы работали, с любопытством посматривая на Витю с другом. Они взялись носить тяжёлые копны, у Витиного друга скоро майка на спине стала мокрой, хоть выжимай, но он не бросал работу, рассказывая, что он бывший штангист. Был он смешной, толстенький, низенький, азиатской внешности, одноглазый.
Но долго их мы не рассматривали, нам самим хватало дел.
Когда уже тени стали длинными, нам предложили покушать.
Мы лениво поели с Катей супу, легли отдохнуть на сено.
- Что ты делаешь, отец, загонишь ребят, - сказал Витя.
- Пусть привыкают, - буркнул папа. Было видно, что он тоже устал, - Ещё немного, и пойдём домой.
На остатках сил мы собирали сено. Лёгкие грабли уже стали тяжёлыми, сено – неподъёмным.
Но вот стало вечереть.
- Ну как, Сергей, похмелье? Понравилось? – смеялся отец.
- Да! – кричал Сергей, - Всё потом вышло!
Папа собрал вилы и грабли, спрятал их, и мы двинулись в обратный путь.
Когда вышли к мосту, там уже сидели мужики, сказав, что ждут автобус, который ушёл в сторону бухты Анна. Мы тоже присели рядом, на перила.
- Ну, как у вас дела, Котята? – спросил нас Витя.
- Хорошо! – ответили мы, улыбаясь. А что? Работу закончили, сидим, отдыхаем, поедем домой на автобусе, чем не жизнь?
Подошёл автобус, мы вошли, уселись с Катей, на заднее, пыльное, сиденье. Когда автобус тронулся, его сильно начало трясти на неровностях дороги, нас с Катей швыряло друг на друга, мы весело смеялись.
Нас высадили на повороте. Автобус шёл в Ливадию, а нам предстояло ещё дойти до дома. Однако, представив, что всю дорогу нам пришлось бы идти пешком, были довольны. Витя с другом решили прийти к нам в гости.
Дойдя до дома, мы с Катей, уже не препираясь, помылись в душе, поужинали, и нас отправили спать, взрослые остались «с устатку» выпить водки. Завтра нам предстоял ещё один трудовой день, потом ещё один, пока не соберём всё сено.
Забравшись под одеяло, мы с Катей обнялись, счастливо улыбаясь, слыша, как гудят ноги, и провалились в сон.
Глава четвёртая.
Приключения в городе Славутиче, и не только.
- Тоник! – будил меня Катя. Спросонок я не понял, где нахожусь.
- Что, Кать, пора? А где папа?
- Какой папа? – изумилась Катя. Я пригляделся, и упал лицом в подушку. Мне снилось, или я на самом деле сейчас лёг спать у себя дома?
- Тоник! Просыпайся уже! Что тебе снилось?
- Ты снилась, только маленькая, ты была моей сестрёнкой.
- Сестрёнкой? – улыбнулась Катя, - Это любопытно.
- Кать, почему ты назвала меня Котичек? – Катя пожала плечами: - Не знаю, как-то вырвалось.
- Тебе не снилось, что мы маленькие? – Катя опять пожала плечами.
- Может, и снилось, не помню. Вставай, нам пора.
Сначала я был доволен, что не надо идти на покос, потом всё вспомнил, и подумал, что лучше бы пешком туда, обратно, и там, без отдыха и обеда, лишь бы не вести Катю неизвестно куда и к кому.
Несмотря на высокие слова о долге перед человечеством, я не готов бросать свою любимую под танки. Даже если она выживет, всю жизнь будет помнить об этом.
Да и про танки… Те, кто бросался под танки, обвязавшись гранатами, они что, были сиротами, у них не было любимых, жён, детей? Они защищали их жизни, отдавая свою. И дети остались живы, родились внуки, правнуки, и стали плевать на памятники своих дедов, укоряя их в жестокости к, ни в чём не повинным солдатам рейха. «Завоевали бы нас немцы, жили бы, как немцы, пили бы баварское пиво, заедая колбасками».
Человек такая скотина, что любой рай превратит в ад, и плюнет на наш с Катей памятник, если вдруг он появится, и проклянёт нас, за то, что возродили их к жизни, которую они поспешили превратить в существование.
А если узнает, каким образом их возродили? Я заскрипел своими крепкими зубами.
- Тоник! Перестань, возьми себя в руки.
Я поднялся, и пошёл в ванную комнату.
В кают-компании Катя уже накрыла на стол. Я сел, с надеждой взглянул на Хранительницу очага.
- Катя, помолимся? – Катя кивнула, посмотрев на мою кислую физиономию.
- Помолимся, Тоник, а то от твоего вида молоко скиснет.
- Какое молоко?
- Постаралась воспроизвести то молоко, что пили у славян.
Мы встали на колени, я стал молиться, просить у Хранительницы дать мне терпения. Тут мне пришла одна мысль:
- Катя, разве нет другого способа для сбора этой… гм, субстанции.
- Какой другой способ?
- Ну, в баночку, термос, ещё что…
- Тоник, надо поискать, должно быть, ведь могут быть одарённые дети, старики… - Катя выпорхнула из кают-компании, а я, с лёгкой душой, начал завтракать, не ожидая быстрого появления Кати.
Попробовал молоко. Да, Катя постаралась! Очень похоже.
Вернулась Катя. По её виду я не понял, хорошие новости она нашла, или не очень.
Катя принялась за еду, не обращая на меня внимания.
- Кать! – позвал я, - Молоко очень вкусное!
- Что? – очнулась моя любимая, - А, да! Есть такие контейнеры, именно на такой случай. Ребёнка ведь не потащишь в постель, да и дедушка, тоже… Тут уже должен работать ты.
- Я?!
- Ну да, мальчики очень стесняются девочек.
Я представил себе… Поёжился. Опускаюсь всё ниже. Растлитель малолетних!
- Дедушки, тоже?
- Ну, с дедушками проще, но самое надёжное, это старый добрый метод, сохранность 99 процентов.
- А один процент?
- Гибель, - пожала плечами Катя, - ну что, берём контейнеры?
- Конечно, берём! Понравившегося тебе объекта нежно усыпляем, и берём у него то, что нам нужно!
Катя фыркнула: - Знаю я твоё «нежно», после этого он даже дышать не сможет, не то что…
Но я несколько повеселел, всё-таки, есть шанс и рыбку съесть и… не сесть.
- Собираемся? – спросила Катя.
- Да, только надо взять с собой аптечку, что-то мы забыли об этом.
- Ты не знаешь, что на скафандре есть пояс? На поясе есть минимальный набор для выживания. Нож, аптечка, маленькая, правда, разовая, если надо срочно кого-то спасти.
- А я и не знал! – удивился я.
- Но ты хорошо придумал! Возьмём с собой большие аптечки!
Я задал направление «Мальчику», а Катя принялась учить меня пользоваться аптечками. Всего сразу не упомнишь, поэтому там прилагалась инструкция.
В аптечке были инъекции и мази для быстрой регенерации, кровоостанавливающее, препарат для ускоренного сращивания костей, заживление без шрамов, восстанавливающее потерю крови, даже восстановление утраченных органов! Конечно же, я представил утрату и выращивание своего любимого органа.
Спросил Катю. Та прыснула, но сказала, что всё может быть, но лучше не рисковать.
Въехали в зал уже слегка повеселевшими.
Как ни странно, дверь открылась туда, куда мы хотели. Здесь по-прежнему была зима. Или мы отсутствовали недолго, или прошёл год, а то и больше.
Осмотрелись, увидели свои свежие зарубки, поняли, что времени прошло немного. Тогда спокойно пошли по своей, уже знакомой, тропке.
При подходе к дозорной тропе нас остановили, потому что мы не скрывались, шли прогулочным шагом. Если бы захотели, прошли незаметно, как они сами нас учили.
- Стойте! – послышался негромкий окрик, и увидели Ладислава. Он расплылся в такой широкой улыбке, что я заподозрил и его в связи с моей женой.
Жаль, что я не чувствую нужных людей! Я бы их проредил. Да, кстати, где моя сабля?!
В тот раз так спешил, что забыл её в нашей светёлке? Пусть там полежит, подумал я, а то ещё придёт идея отрезать кому-нибудь уши.
Улыбающийся Ладислав проводил нас до ворот, и вернулся. Дежурный дружинник хмуро взглянул на нас, сказал, что вызовет Микулу сюда. Ему, дескать, не было приказа пропускать нас.
Я облегчённо вздохнул:
- Катя, пошли отсюда, нам здесь не рады, найдём другой Мир! – я сделал движение, что разворачиваюсь, взяв Катю за руку. Катя поняла меня, подыграв:
- Да, Тоник, пошли отсюда, - мы шагнули назад.
- Эй, стойте! – заволновался стражник, - сейчас вызову Микулу!
- Не нужен нам Микула! – уже откровенно, с облегчением, улыбнулся я. Катя с подозрением посмотрела на меня: - Ты серьёзно?
- Более, чем! – Катя заволновалась, упираясь:
- Тоник, мне надо!
- Нас хотят унизить!
- Я, наверное, заслужила, кто-то распустил слухи.
- Кроме твоего любимого Вольхи некому. Кстати, они все кричали тебе, чтобы ты возвращалась, что теперь произошло?
- Что звал? – услышали мы знакомый голос, и обернулись.
- Да вот, бояричи вернулись, я их задержал, ты же велел сразу тебя вызывать, а они уходят! Обиделись, наверно.
- Дубина! Я сказал тебе, меня вызывать, а не держать их на пороге! Придётся тебе ещё постоять на воротах! Лада, Ратибор! – Микула сам подбежал к нам, забыв приличия.
- Спасибо, что вернулись! Сегодня отдохнёте, а завтра с утра отправитесь в дорогу! Заходите, гости дорогие, банька уже ждёт вас, я все глаза проглядел, высматривая вас! Не сердитесь на этого дуболома!
Ошеломлённые, мы пошли вслед за Микулой.
- Как там Вольха? – спросила Катя. Микула махнул рукой:
- Лежит, сильно порвали его волки.
- Нам надо к нему, - я поморщился, хотел было уйти, но подумал, что лучше буду рядом, при мне они будут сдержаннее.
- Тоник, тебе надо успокоиться, - сказала Катя, увидев мою реакцию, - я тебе вколю чего-нибудь…
Я скривил презрительную гримасу, и Катя отвернулась.
Вольха лежал на лавке, в лечебнице, выглядел неважно, у него был жар, возможно, заражение. Всё-таки волчьи зубы далеко не стерильные.
- Разденьте его! – приказала Катя знахаркам. Заставила снять бинты, представлявшие собой ленты серой холстины. Раны были нехорошего цвета и отвратительного запаха.
- Хорошо, что ты напомнил об аптечке, - сказала мне Катя, снимая рюкзак, и вынимая чемоданчик с красным крестом. Катя намазала раны, регенерирующей мазью, что-то вколола, потом забинтовала раны белыми бинтами. Я стоял рядом, не делая попытки чем-то помочь своему бывшему лучшему другу.
Вольхе стало лучше, он открыл глаза, увидел Катю и улыбнулся:
- Лада! Вернулась ко мне, милая моя!
Мне стало противно, и я вышел из лазарета на чистый морозный воздух. Следом вышел Микула:
- Постой, Ратибор! Нельзя же так!
- А как можно?! Ославить мою жену на всю заставу! Сейчас, поди, все зубы скалят, или в очередь к ней выстраиваются! – скрипнул я зубами.
- Зачем так плохо о людях думаешь? – покачал головой Микула, - Люди сочувствуют и тебе, и Вольхе, Ладу жалеют, любят её все, но не так, как ты думаешь. В том, что произошло, ты сам виноват. Много воли своей суженой дал.
- Да, - вздохнул я, - надо было намотать косу на кулак, и всыпать розог по заднему месту, только я не самодур, женщина, она тоже человек.
- Где ты только таких слов набрался! – покачал головой Микула, - Впрочем, твоё дело, значит, поделом тебе.
«Может, и поделом», - подумал я, ожидая Катю. Что она там? Успокаивает своего… Целуется?
Катя вышла, взяла меня за руку, и повела в сторону бани.
- Там стол накрыт, Лада! – крикнул вслед Микула, - Я сказал, никому пока не входить!
Встречные дружинники кланялись нам, с улыбкой, а мне хотелось забить их улыбки в глотки, или вызвать на дуэль.
Когда остались одни, Катя сказала:
- Хорошо, что завтра уезжаем, не жить нам здесь, в каждом парне ты видишь врага.
- Так оно и есть. Они не видят меня, когда ты рядом, каждый хочет тебя!
Катя вздохнула:
- Я поняла. У меня есть сабля.
- Ну и что? – не понял я.
- Можно сделать обряд и саблей, мне казалось, что ты что-то понял, теперь вижу, что ты лучше убьёшь меня, чем кому-то отдашь. Так что…
От её слов у меня побежал мороз по коже.
- А если хочешь, вернёмся, я ничего не буду делать. Посмотришь, что со мной произойдёт, и сам, из милости, зарежешь.
- Катя… - Катя спокойно стала раздеваться. Я тоже стал вылезать из скафандра, понимая, что опять повёл себя, как ревнивый мальчишка. Ну что Катя сделала плохого? Вылечила больного парня, который, кстати, пострадал из-за меня, успокоила его, может быть сказала, что любит только своего мужа.
- Кать, что ты ему сказала? – спросил я, входя в мыльное отделение, после того, как старательно упаковал свой скафандр.
- Ничего.
- Катя, ты должна быть снисходительна к своему мужу, мне ведь больно.
- Зато мне легко и весело! Себя успокаивай, тебя успокаивай, ещё всяких придурков приводи в чувство! Я что? Железная?
- Что ты, Катя? Железо разве столько выдержит?! – Катя обернулась, посмотрела мне в глаза своими огромными тёмными глазищами, и я забыл про всё на свете. Я обнял свою жену, крепко поцеловал, задрожав от желания.
- Мы будем мыться? – засмеялась Катя.
- Не знаю, - растерялся я.
Мы ужинали в одиночестве. Мне вдруг стало не хватать ребят, с которыми мы всегда здесь чесали языки. Вольха постоянно нас развлекал, неплохо играл на гуслях и пел.
«Клянусь в вечной дружбе!», - сказали мы друг другу.
- Тоник, ты чего? – спросила Катя.
- Да так. Вольху вспомнил, скучно без него, - Катя удивлённо посмотрела на меня.
- Ну что ты смотришь? Мы же дружили, интересный он человек, для своего времени.
- Давай, устроим прощальную вечеринку, как прежде? – предложила Катя
- Давай! Может, угостим ребят космическим сухим пайком? – Катя заразительно засмеялась:
- Ты знаешь, после надоевшей свежины, съедят за милую душу!
Выйдя из бани, мы разыскали Микулу, и предложили собраться, перед нашим отъездом.
Начальника заставы обрадовало наше решение. Он сказал, что в нашей светёлке очень тесно, он прикажет накрыть стол в своей горнице, чтобы все свободные от дежурств поместились.
Тогда мы прошли в свою уютную светёлку, где было чисто прибрано. Наше оружие было красиво развешено над нашим ложем, куда сразу захотелось завалиться.
- Тоник! Тебе мало? – смеялась Катя.
- Мне всегда мало! – отвечал я, целуя свою любимую.
- Надо гостей встречать, давай посмотрим, чем мы богаты?
Мы извлекли из рюкзаков интересные консервы. Были они крохотные, занимали мало места, помещаясь в небольшой пластиковой, как мне показалось, коробочке, но, стоило их вскрыть, на тарелку вываливалось нечто, несопоставимое с объёмом баночки