А я всё поглядывал на Настю, на её голову, и страдал, не решаясь предложить расчесать ей волосы.
Как вчера было хорошо! Настя заметила мои взгляды, и предложила искупаться. Конечно, за нами увязались все!
Так мы и не остались вдвоём, а когда пошли домой, Саша с Настей пошли верхней дорогой, а мы нижней.
Несколько минут помолчав, я спросил у Кати:
- Кать, ты договорилась с Сашей завтра встретиться?
- Нет, не договаривалась, а ты с Настей?
- Нет, мы так и не остались вдвоём.
- Пойдём завтра к ним?
- Не знаю, - вздохнул я, - нас могут и не отпустить завтра.
Дома уже был папа. Он сказал, что Саше сделали операцию, и скоро мы с папой поедем к нему в гости. Мы закричали «ура!», и побежали в летний душ, который состоял из чёрной бочки, нагреваемой солнцем, туда был подведён летний водопровод, и деревянной кабинки, закрытой полиэтиленовой мутной плёнкой.
- Жалко, там тесно для двоих! – сказал я, - Сейчас ты опять расходуешь всю тёплую воду.
- Вот видишь! – ответила Катя, - Так что, снова тебе идти за полотенцем и трусиками.
- Вечером позволишь тебя расчесать?
- С удовольствием! – отозвалась Катя, подавая мне через занавеску свою одежду.
Помывшись, мы сели ужинать, заодно слушая, как папа ездил к Саше. Конечно, к сыну его не пустили, потому что он лежал в послеоперационной палате, ещё отходил от наркоза. Взяли только передачку с чистым бельём. Зато мы были спокойны, зная, что операция прошла успешно, никаких осложнений нет.
Посидев на кухне, пошли к себе, поиграть. Мы опять стали играть в «Оберон».
- Катя, а как мы вернулись? – спросил я. Катя задумалась, нашла крупный гребень, и мы уселись поуютней на кровати. Я начал осторожно расчёсывать прядки, стараясь всё делать как можно аккуратней, чтобы не дёрнуть случайно волосы. Я шумно пыхтел у Кати над ухом, она не выдержала и обернулась, с улыбкой. Мы смотрели друг на друга, наши лица были совсем близко.
Я не удержался, и поцеловал свою сестру.
Глава вторая, в которой рассказывается,
Как мы провели время у Сахов.
Поцеловав Катю, я отодвинулся и снова посмотрел на неё. Мне показалось, что Катя повзрослела, уже не девочка, а почти девушка. Мельком увидел холмики на груди.
Тряхнув головой, удивился, почему я Катю представил девочкой? Нам уже почти шестнадцать лет!
Ну, если считать по нашему отсчёту, не от рождения, а от зачатия.
Я расчёсывал Кате волосы, тая от счастья, мы снова были вместе, за столь долгую разлуку.
Наконец-то она окончательно выздоровела! И нам разрешили жить вместе, отвели эту палату, которая больше походила на гостиничные апартаменты.
Мы были мужем и женой, нам разрешили делать, что хотим. Но это было насмешкой.
По условиям контракта, я должен был ещё сдавать свой генетический материал, и у меня его брали со всей тщательностью, усыпляя. Из бокса я выходил настолько опустошённый, что до палаты меня катили на коляске. Потом компенсировали спортивной сбалансированной пищей, гоняли в спортзале, давали пить специальный коктейль. В общем, об интиме думать не хотелось. У Кати тоже была жизнь не сахар, о своих делах Катя предпочитала молчать, да и я о своих ничего не помнил.
Зато мы любили друг друга, как дети, целовались, ласкали друг друга, как могли, строили планы на будущее. Будущее никак не хотело оформляться. Наши скафандры остались на земле Сахов, вернуться опять к ним? Наверняка они захотят продолжить обряд!
Я бы продолжил, на их месте.
Юлик уже давно выздоровел, и отправился домой. Как они это делают? Наверняка наш добрый доктор Натаниэль способствует.
Я вздыхаю, думая о безысходности нашего положения.
- Что, Тоник? – оборачиваясь и целуя меня, спрашивает Катя, - Думаешь, как вернуться назад?
- Да, Катюш, нам надо, наверно, вернуться на Станцию, надоело мне здесь, до ужаса.
- А потом что? Что, если нас там ждут?
- Ну, хотя бы уйти в другой мир…
- К Сахам? Там весело, люди открытые, бесхитростные.
- Да, тебе там понравилось! – язвлю я.
- Тоничек, не надо, - виновато говорит Катя, и я целую её в ушко.
- Только без них нам не добраться ни до скафандров, ни до вездехода, - снова нарушила тишину Катя.
- Сахам тоже придётся помогать. Мне.
- Только тебе? – лукаво смеётся Катя.
- Катя! – суровею я, - Ты моя жена!
- А ты мой муж! – парирует Катя. Я вздыхаю и молчу. Надо бы просветить девочку о разнице между мужчиной и женщиной, да как-то не нахожу подходящего момента.
Я бы не сказал, что живём, как в тюрьме, нет, по первому капризу нас вывозят в город, в сопровождении огромного зелёнолицего охранника, посещаем балы, где бывали представители всех низших рас. Катя непременно убегала от меня, перетанцевала с мальчишками всех рас!
Меня тоже выбирали различные красотки, с самыми разными цветами и оттенками кожи.
Вообще, этот город, который назывался Алимаэль, был перекрёстком всех известных миров. Были здесь и хвостатые, но не дикие, а вполне цивилизованные, в мужских юбках наподобие килтов. Думаю, в брюках им было бы очень неудобно.
Я пережил несколько попыток похищения меня, любимого, куда-то в номера, хорошо, охранник отбил. За Катю я волновался ещё больше, потому что, попав на этот карнавал, где подростки обоих полов и всевозможных рас искали себе достойную пару, она начинала вдруг вертеть хвостом. Вроде и не было его у Кати, но хвост из поклонников тут же образовывался. Вот им Катя и вертела.
Чтобы потанцевать со своей женой, мне надо было встать в очередь.
Сходив несколько раз на такие вечеринки, я надул губы, и сказал, что больше не поеду, пусть Катя сама там развлекается, если хочет, а мне и дома не плохо.
Тогда Катя уехала одна!
Я весь вечер и половину ночи злился на себя и Катю, а когда она приехала, весёлая и благоухающая модными духами, я долго дул губы. Катя словно не замечала моей обиды, порхая по комнате и теребя меня.
- Тоник, не сердись, надо было ехать со мной.
- На следующий бал ты опять уедешь одна? – мрачно спросил я.
- Да, Тоничек, - почему-то вздохнула Катя, - а тебе лучше остаться дома.
Я содрогнулся от ревности.
- Катя! Ты что?! Ты…
Катя пожала плечами, раздеваясь. Раздевшись до трусиков и маечки, пошла в душ.
Потом, пожаловавшись на усталость, легла спать. Я улёгся рядом, сильно обидевшись на Катю.
Она очень быстро уснула, а я вертелся до утра.
Катя проспала до полудня, потянулась, как кошка, увидела меня и счастливо улыбнулась:
- Тоничек! Иди ко мне! – мне ничего не оставалось, как подойти и встать перед ней на колени.
Катя обвила мою шею руками, и стала жарко целовать меня. Через некоторое время я простил её.
И вот, теперь мы ластимся друг к другу, больше не вспоминая тот неприятный для меня вечер.
Когда мы уже пообедали, пришёл Натаниэль, и сказал, что наш контракт закончился, и нам можно выбирать место, куда он нас и отправит.
- Нам нужны наши скафандры, - сказали мы, и объяснили, что они из себя представляют.
- Так что, к Сахам? – спросил нас наш добрый доктор.
- Можно, сразу в пещеру? – поинтересовался я.
- Только в ту точку, откуда вы пришли, там осталась ваша привязка к месту. Без привязки вы рискуете оказаться где угодно, даже в открытом космосе.
Мы переглянулись с Катей, и решили, что лучше так, чем в космос.
- Антон, пойдём, поговорим, напоследок, – пригласил меня Натаниэль, выходя из нашей палаты.
В его новом кабинете, обставленном, как рубка космического корабля, он сам налил мне напиток, напоминающий наш, земной, кофе, но гораздо более вкусный и бодрящий.
Отхлебнув несколько глотков, он отставил чашечку, и стал пристально разглядывать мою фигурку.
Надо сказать, что за два года, проведённых здесь, я вылез из образа очень гадкого утёнка, слегка раздался в плечах, кости обросли, если не мышцами, так жилами, опутывая руки сплетениями, похожими на рельефные мышцы. Каждодневные упражнения этих лет сказывались.
Меня учили фехтованию, я попросил набить мне руку по стрельбе из лука, теперь я могу прилично стрелять, не вызывая корчи от смеха у Сахов, также метать ножи, сюрикены, камни-голыши.
Я не мог понять, был я здесь эти два года, или не был, но память услужливо подсказывает, как меня мучили в спортзале, как болело всё тело от растяжек, суставы буквально выворачивали, чтобы сделать гибкими. Если бы не отбывание в капсуле, где я спал, было бы ещё хуже.
Доктор Натаниель стал сказочно богат. Он не скрывал от меня, зачем людям, и, в основном, Высшим расам, нужен наш ген Прародителей. Адам и Ева, если перевести их имена на наш язык, жили и не болели тысячу лет, и были молоды и сильны. Это их потомки, смешиваясь с окружающими их племенами, постепенно переняли их генетический код, поэтому продолжительность жизни людей сократилась до ста лет. Правда, увеличилась скорость жизни, сообразительность. Тем более что ген ещё долго проявлялся у некоторых людей. Например, Мафусаил умудрился прожить 800 лет.
Теперь специалисты по генной инженерии ломают головы, как сделать, чтобы долгоживущий разумный мог оперировать своим мозгом, как быстроживущий, в то же время, замедлив свой метаболизм.
Я позволил себе усомниться в этом, предположив, что столетний новый человек будет на уровне десятилетнего нынешнего, по уровню развития, как тела, так и ума.
- Разве ваша раса не живёт уже сейчас по тысяче лет? – напрямую спросил я.
- Ты прав, малыш, - ответил Натаниэль, - сейчас мне 400 лет, но, чем больше живёшь, тем больше хочется. Я бы не отказался прожить 10000 лет, и быть по-прежнему молодым и здоровым.
У нас есть проект по переносу сознания, но мне больше нравится моё, знакомое мне до мелочей, тело. С переносом не всё так однозначно. Подходящим может стать тело низшей расы, или женское.
- А как же прежний владелец тела? – задал я интересующий меня вопрос.
- Поэтому этот метод не очень популярен, высшие расы не предоставляют тела своих детей, кроме безнадёжных случаев, поэтому приходится использовать низшие расы для опытов.
- Насчёт морали у вас всё в порядке? – поинтересовался я
- Мы проводим опыты над искусственными особями, - пожал плечами доктор, и я вдруг представил, что будет с нашими с Катей детьми, которых сделают из наших клеток. Передёрнул плечами.
- Что тебя мучает, мой юный друг? – я хотел ему сказать, что он мне вовсе не друг, но промолчал, воздав хвалу Всевышнему, что Он не позволил никому читать чужие мысли.
- Наши с Катей дети, - признался я.
- По этому поводу можешь быть спокоен. Кто родится, будет счастлив, с остальным материалом будут проводиться исследования. Думаешь, всё так просто? Из всех твоих миллиардов сперматозоидов нужной нам информацией наделён, хорошо, если один на миллион, и его надо найти и отделить от остальных.
- А Катя? – прошептал я.
- Вот насчёт девочки я хотел с тобой поговорить. Девочка очень непроста, и уверенность, что ты по уши влюбился в неё, вызывает у меня сочувствие к тебе.
- Всё так плохо? – уныло спросил я, доктор кивнул.
- Её нельзя переориентировать только на меня? – доктор отрицательно покачал головой:
- Всё заложено на генном уровне, даже глубже, все железы внутренней секреции вырабатывают особый гормон, который заставляет её собирать генную информацию со всего Мироздания. Впрочем, я не буду тебе всё объяснять, она должна сама тебе рассказать, если любит тебя. Я не имею права раскрывать чужие тайны, даже искусственно созданные.
- Вы говорите, сама. А она знает, о чём вы говорите?
- Да, я открыл ей глаза на странности её поведения.
- И что Катя?
- Катя? Она слишком любит тебя, чтобы уйти в небытие. Ведь не зря ты спасал девочку, оплатив за её жизнь такую высокую цену. Она обещала поговорить с тобой. Будь к ней терпелив, Антон, не осуждай её, или порви с ней, если сможешь. Но лично я не советую, вы идеальная пара по всем параметрам. Увы, переделать её мы не сможем, я уже говорил, что участвуют многие железы, если бы была хоть одна, или две, мы бы пересадили их, или вырастили новые, из её клеток, но затронут головной мозг. Вот так, друг мой Тоник, только любовь может спасти вас, - развёл руки доктор, - я предупредил тебя, чтобы ты был в курсе дел, и не натворил глупостей.
Я вышел от доктора в смущении и растерянности, а когда зашёл в нашу палату, всё было написано у меня на лице. Катя, увидев это, усадила меня рядом с собой, прижала мою голову к своей груди, гладила по короткой стрижке и обещала, что всё будет хорошо, мы вместе справимся с этой бедой.
****
- Ого! Какой ты стал! Даже не узнать! – восхищался Дэн, когда приехал к нам на островок, куда мы переместились с Катей из клиники. Приехал Дэн с Юликом, тот сразу повис у меня на шее, стал называть братом.
- Погоди, Юлик, после обряда он будет твоим братом, - смеялся Дэн, видя такую горячую любовь брата ко мне.
- Что мне ваши обряды?! Тон здесь, и мне этого хватает!
- Ты не хочешь кровного родства? – удивился Дэн.
- Что это мне даст? – спросил Юлик, встав рядом со мной, крепко держа меня за руку. Он тоже подрос, окреп, стал копией Дэна, каким он был два года назад.
- Племянника, или племянницу! – рассмеялся Дэн. Мне от его счастья и веселья было не по себе.
- Дэн, - тихо сказал я, - нам надо уйти к себе.
- Конечно, я не задержу вас долго, - согласился Дэн, - но ты ведь не дашь нашему роду вымереть? Поможешь нам своей свежей кровью? Ты уже зрелый мужчина!
- Я согласен, конечно, но Катя, зачем вам? Она ведь в любом случае не останется с вами?
- Ты хочешь неполноценный обряд? Тогда твои дети будут незаконнорожденными, я не смогу признать их своими.
- Дэн, я не могу…
- Тоник, - мягко сказала Катя, - неужели ты собрался обречь целое племя на вымирание? Успокойся, всё будет хорошо, ты не пострадаешь.
- Я умру от ревности! – признался я.
- А мне будет легко?
- Можно сделать всё искусственно, как у нас, или в клинике доктора Натаниэля!
- Тоник, у нас это запрещено. Если бы не запрет, мы давно бы сделали это, - ответил Дэн.
- Значит, закон важнее выживания?
- Не знаю. Это противоестественно. Если ты против, я не стану держать тебя, но и помогать не буду.
- В чём? – насторожился я.
- В поисках пещеры, где вы оставили свои вещи.
Мы, кстати, прибыли сюда в своей домашней одежде: Катя в юбочке и маечке, я в шортиках и маечке.
- Ваш прежняя одежда хранится здесь, - сказал Дэн. Юлик не отпускал мою руку, умоляюще смотрел на меня.
- Подаришь мне племянника? – вдруг спросил он.
- У тебя, разве нет ещё? – удивился я.
- Племянница родилась, - притворно надулся мальчик.
- Но это же замечательно! – улыбнулся я. В памяти мелькнуло какое-то приятное воспоминание, связанное с девочкой. Да вот же она, стоит рядом!
- Конечно, - заулыбался Юлик, - но мальчик ещё лучше. Оставайся, Тон…
И я остался.
Мы снова провели обряд, и нас с Катей оставили одних, в шалаше.
У меня ничего не получилось. Сказывался недостаток гормонов. Мы с Катей нежно целовались, ниже груди она меня не пустила.
На другой день мы с Дэном и его друзьями отправились в степь. С нами поехал Юлик.
В спортзале клиники был тренажёр, как у североамериканских ковбоев, там меня учили держаться в седле дико скачущего жеребца.
Понятное дело, живая лошадь – совсем другое дело, но мне опять дали смирную лошадку, и парни успокоились, видя, как я уверенно сижу на ней, с прямой спиной, приподымаясь, в такт лошадиному бегу. Со стороны выглядело это так, как будто я не сижу в седле скачущей во весь опор лошади, а сижу на стуле.
- Где ты так научился сидеть на лошади? – удивлялся Дэн, - Ты же лечился?!
- Там был спортзал, - уклончиво отвечал я.
Поразил я и все мишени, без особого усилия растягивая луки своих друзей.
- Может, ещё поборемся? – шутя, спросил Дэн.