Нинурта протянул ей ладонь и даже выдавил улыбку, которая, очевидно, далась ему с трудом. После смерти Гулы прошло всего полгода, и по окончанию траура, как и обещала Нинхурсаг, Инанна стала законной супругой наследного принца. Ривка заметила, что их брачный ритуал ничем не отличался от того, что проводил над ней и Александром Геб. Душу тут же пронзили сотни тысяч осколков светлых, но болезненных воспоминаний. Ее рваный сарафан вместо шикарного свадебного наряда, его как обычно чуть мятый вид и теплая улыбка — так выглядел счастливый мужчина, обычный мужчина, родной мужчина, оставшийся глубоко в сердце сокровенным чувством. Ривка так истосковалась по нему, что внезапно почувствовала жжение и на миг на тыльной стороне ее ладони блеснул Уджат, который обычно загорался только в минуты физического контакта. Она вздрогнула и осмотрелась, но по обе ее стороны стояли только Аконит и Тара, а позади евнух Пан и стража. Всего лишь на миг Ривке подумалось, что Александр рядом, и глупое сердце доверилось этому ощущению. Обманутая проявившимся Уджатом — символом любви, она только прикрыла глаза и будто бы отгородилась от происходящего вокруг, перестав слушать клятву избранницы наследного принца.
Бен заметил, как вздрогнула Ривка, словно, на миг заснув, пробудилась от страшного кошмара, в который превратилась ее жизнь. Безучастное выражение лица тотчас вернулось на место, а глаза ее закрылись, словно она придавалась какой-то молитве. На самом же деле Ривка наверняка проклинала новоиспеченных супругов, как и Бен, всем сердцем желавший обоим скорейшей кончины.
Клятвы были произнесены, и все приглашенные, в чьих одеждах так или иначе присутствовал ненавистный золотой цвет, синхронно подбросили вверх — несложно догадаться — золотые ленты, разрезавшие воздух тысячами маленьких змеек. Золото было главным символом Нибиру, золото служило источником жизни и сохранения атмосферы планеты, посему именно золото окружало нибируанцев и в будни, и на праздниках, демонстрируя отнюдь не богатство, ведь оно не считалось у них драгоценным металлом, а символизировало жизнь, как на Земле ее мог олицетворять зеленый цвет. Для анкийцев и людей некогда ценный металл теперь ассоциировался только со страданиями, голодом и смертью.
Однако, даже не зная истинного предназначения золота, люди издревле почему-то стремились к нему, убивали из-за него — наверное, любовь к нему передалась низшим расам от нибируанцев буквально на генетическом уровне.
Бен наблюдал за Инанной которая не выглядела счастливой, как обычные женщины, выходящие замуж, она смотрелась как-то чересчур воинственно, неуместно сосредоточенно такому поводу. Нинурта же улыбался одним уголком губ, демонстрируя подданным свою новую супругу. Обвенчавшись, они шли теперь к паланкину возле лестницы, чтобы пересечь на нем центр города, приветственно махая руками запуганным жителям, перед которыми стояло оцепление из нибируанских стражей. Многие из анкийцев могли натворить бед, ведь не все понимали, что Нинурта и Инанна далеко не самые важные фигуры на шахматной доске, и их убийство только разозлит царя и плохо скажется на мирных жителях.
Стоило Бену подумать о покушении, как — молниеносный рывок — один из стражников, показавшийся впереди ровной линии приглашенных, в опущенном на лицо капюшоне, поднял оружие. Всего секунда: кто-то только успел ахнуть, кто-то даже закричал. Нинурта, едва успев обернуться, бросился в сторону, оттолкнув Инанну от себя, прежде чем прогремел выстрел, черкнувший по его оголенному плечу. Он выхватил из-за пояса нож с усыпанной камнями рукояткой, служивший дополнением к наряду, но Ривка оказалась быстрее. Она молниеносно выхватила кинжал из ножен стоявшего ближе всех стражника, едва ринувшегося на подмогу, и оказалась позади убийцы, схватив его за шею. Блеск металла, точный, мощный удар по диагонали под лопатку — туда, где сердце. Покушение предотвращено, убийца роняет обычный пистолет, что доказывает его принадлежность к анкийцам, и оседает на каменную ступень. Толпа бросается на помощь. Руки Ривки в крови, кинжал падает из ее рук, а на лице выражение ужаса, потому что с нападавшего слетает капюшон. «Дрейк! Нет! Что же ты наделал?», — только успел разобрать Бен, прежде чем толпа закрыла от него сцену.
Нинурта смотрел, как Ривка, плача навзрыд, прижимает к груди умирающего телохранителя, осмелившегося на такой безумный поступок, как покушение на царскую семью.
— Не отключайся, Живкович, смотри на меня! — кричит она, но горло его заполняет кровь, струйкой стекающая с уголка губ.
Живкович смотрит на неё, его глаза закатываются, но из последних сил он дотрагивается до ее лица пальцами и с трудом, с бульканьем в его рту крови, произносит:
— Я всегда буду вас защищать…
— Дрейк, не закрывай глаза! — она встряхивает уже мертвое тело; взгляд нападавшего становится стеклянным, и Ривка, чье платье уже пропитано горячей кровью, прижимает его к себе, сотрясаясь в рыданиях. — Что же ты наделал? — всхлипывает она, не в силах вздохнуть, оттого ее слова доносятся урывками.
Она не замечает горланящей толпы, окружившей ее, не замечает и стоявших рядом Инанну и Нинурту, в окружении моментально подоспевших королевский лекарей. Нинурта и подумать не мог, что его наложница была так близка с телохранителем. Кто знает, быть может, долгие семь лет разлуки с Мардуком сблизили их, как мужчину и женщину. Ривка безутешна, она сбрасывает с себя руки стражников, пытающихся оттащить ее от тела преступника, чтобы унести его прочь. Из толпы кое-как пробивается Бен — любовник Инанны — он единственный, кому удается расцепить мертвую хватку ее рук на теле Живковича. И Ривка переносит свои объятия на этого анкийца, пачкая его чужой кровью.
— Господи, что я натворила! — ее слова едва слышны, но Нинурта читает по губам; в сотый раз отказавшись от помощи лекарей, он игнорирует какой-то комментарий недовольной сценой Инанны и просто идет навстречу к ним, чтобы совершить импульсивную глупость на глазах у всех — подставить плечо той, кто этого заслуживает.
Толпа расступилась, давая возможность приблизиться царю и царице. При виде окровавленного платья Ребекки на их лицах неприкрыто проступило волнение.
— Она ранена? — обеспокоенно спросила Нинхурсаг, подойдя ближе; сквозь тревогу в ее взгляде читался укор сыну, посмевшему обнять другую женщину на собственной свадьбе.
— Это не ее кровь…
— Дрейк… — сорвалось с губ Ривки, не заметившей даже присутствия Бена, что обнимал ее мгновение назад.
Нинурта остановил Ривку, тянущуюся к трупу на руках равнодушных стражников. Ему даже не закрыли веки, и она с невероятной болью, которая будто бы распространилась на многие километры вокруг, смотрела на его безвольно свисающую с чьего-то плеча руку.
Про Инанну все забыли, и она, копя в себе ярость, сверлила взглядом мужа и его любовницу, не понимая, как кому-то без титулов, кому-то, кому по злой иронии судьбы досталось ее лицо, могли быть отданы чувства Нинурты. Упав, Инанна разбила локоть, но лекари заметили это только сейчас, поначалу бросившись к наследному принцу.
— Иди к жене, — строго приказал Энлиль, и Нинурта подчинился; бросив тяжелый угрожающий взгляд на Бена, он вернул Ривку ему.
Инанна закипала от гнева, в ее жестоких глазах плескалось желание ударить супруга, но она смиренно молчала, и, приблизившись к нему, проявила заботу, спросив о царапине на плече. Ее последний мстительный взгляд достался не обращающей на нее внимания Ривке. Зато эту реакцию прекрасно видел Бен, отдававший себе отчет в том что и он, конечно же, поплатится за своеволие…
Энлиль поравнялся с понемногу приходящей в себя наложницей сына. Его глаза были полны благодарности.
— Ты спасла наследного принца, дитя, — улыбка Энлиля была совсем неуместна, но мудрый царь не мог не поблагодарить ее, в особенности, окруженный анкийским народом. — Спасибо.
Ривка замерла, точно окаменела в руках Бена. Она смотрела на молчаливую фигуру за спиной Нинхурсаг — теплые карие глаза, обрамленные сетью глубоких морщин, седина, сквозь которую пробираются остатки некогда насыщенных каштановых волос — несомненно, отец Мардука. Энки был встревожен, как и остальные, но он лишь наблюдал, внимательно глядя на невестку — Ривку, которая, как наверняка разнесла молва и на Нибиру — так похожа на его внучатую племянницу Инанну. Возможно, в его глазах плескалась жалость, а может, нечто более глубокое — нечто, заставляющее его выглядеть сосредоточенным.
— Ты молодец, — мягко тронула ее за плечо Нинхурсаг, но Ривка вздрогнула, точно зашуганная собака, и отшатнулась.
— Она в шоке, ваше величество, — негромко сказал Бен и прижал ее крепче, чувствуя дрожь. — Всё хорошо, Ривка. Я здесь…
***
— Ты более не можешь держать ее в наложницах, Нинурта, и ты должен это осознавать! — Энлиль ударил кулаком по подлокотнику кресла, так как сын почему-то не хотел отпускать эту женщину.
Нинхурсаг молча стояла у камина, задумчиво глядя на пламя. Она тоже осуждала сына за неподобающую страсть, учитывая, что теперь у него есть Инанна — более мудрая и достойная его женщина царской крови. Как при всех достоинствах Инанны Нинурта предпочел её копию?..
— Она не может более служить посредником между нами и анкийцами. В ней нет надобности.
— Ошибаешься, — Нинхурсаг подошла ближе и положила ладонь на плечо сына. — Народ любит ее, и любит больше, чем ты можешь себе представить. Только ее ораторский талант и красноречие смягчают общественное мнение.
— Она жена изменника и не может более занимать руководящих должностей. Мы могли казнить ее еще семь лет назад. Мама, почему ты так яростно защищаешь ее? — не скрыл удивления Нинурта, наконец, осознав этот факт.
Нинхурсаг улыбнулась и ответила честно, глядя в глаза сыну:
— Она мне симпатична. И потом, эта девушка спасла тебе жизнь. И она служит нам верой и правдой эти долгие семь лет. Мардук нашел себе достойную жену.
— Не упоминай при мне это имя! — тут же вспылил Нинурта. — При первой же возможности она бы первая перерезала мне глотку. Так что руководствовалась она совершенно другим, — напомнил он.
— Именно это и наиболее ценно, сын, — неожиданно согласился Энлиль, понимая, к чему клонит царица. — Если бы покушение удалось, то анкийцы и люди сильно бы пострадали из-за этого безумца, но Ребекка остановила его, лишь в одну секунду расставив приоритеты. Она понимает, насколько они ничтожны и слабы перед нами, поэтому ей можно доверять. Более того, если ты уверен, что она так сильно тебя ненавидит, почему же ты держишь ее подле себя?
Но Нинурта промолчал, потому что не мог объяснить отцу своей темной страсти к женщине, которую он брал против её воли, купаясь в ее ненависти и душевной боли. Ему нравилось осознавать, что жена Мардука каждую ночь превозмогала желание его убить.
— Что вы предлагаете сделать с ней?
— Мы не можем игнорировать тот факт, что она спасла тебе жизнь на глазах у тысяч анкийцев. Они взбунтуются, если мы не освободим ее, — рассудил Энлиль, ища поддержки в глазах царицы.
— Однако в наших законах прописана награда куда более весомая, чем просто вернуть ей то, что мы отняли без особых причин, — напомнила Нинхурсаг с нажимом.
— Анкийцам неведомы наши законы, — напомнил Нинурта, сложив руки на груди. — Потому что они их не касаются.
— Но ведь в ней течет чистая нибируанская кровь, — напомнила Нинхурсаг, и покои Нинурты, в которых происходил разговор наполнило недолгое молчание. — Ваша с Инанной кровь, сын.
— Всего лишь результат лабораторных опытов этого идиота Ито, который, похоже, когда-то планировал при помощи Ребекки захватить власть на Земле, — прокомментировал Нинурта. — Удивительно, что за подобные опыты мы все еще не наказали его.
— Ему благоволит Инанна, — напомнила Нинхурсаг. — И, насколько я поняла, у Ребекки с Ито весьма натянутые отношения.
— Всё это бессмысленные разговоры, — оборвал царь, задумчиво поглаживая бороду. — Вернемся к вопросу о награде.
— О, я прекрасно знаю, чего она попросит! — яростно перебил Нинурта, но тут же замолчал, встретив тяжелый взгляд отца.
— Спасение одной души, пускай даже и королевского наследника, не восполнит сотни тысяч жизней, погибших по вине Мардука. Его освобождение невозможно.
Нинхурсаг внезапно обратила свой строгий взгляд на мужа.
— Но это мы сбросили ядерную бомбу на Содом и Гоморру! — в глазах ее появился недобрый блеск. — И мы почти уничтожили все живое на Земле. Да, Мардук перешел все границы на пути к трону и шел по головам, убивая нибируанцев и людей. Но гибель сотен тысяч лежит на нас, а не на нем! И пора бы признать уже тот факт, что были методы куда более действенные и менее губительные. Та ядерная бомба, оставленная на Земле еще царем Алау, оказалась слишком мощной. Прошло более четырех тысяч лет, а вы все еще столь злопамятны, что не можете принять своей собственной вины!
— Нинхурсаг! — царь буквально вскочил с места, яростно воззрившись на супругу. — Именно поэтому Мардук всё еще жив! Похоже, мне вновь стоит ограничить твое общение с Энки! Он туманит твой разум своими речами, и ты принимаешь их за чистую монету. Мы знаем, как сильно он тревожится за судьбу сына, но ты идешь у него на поводу. Слышала бы ты себя со стороны!
— Мой царь, — Нинхурсаг чуть склонила голову, — как вы знаете, я не общаюсь с вашим братом уже очень долгое время. Я просто наблюдаю за происходящим со стороны и никогда ранее не смела открыто высказывать свои мысли, — исправилась она. — Но разве Мардук не подготовил для нас Землю и не развил цивилизацию настолько, что они способны слаженно и четко работать, поставляя нам провизию и атомарное золото?
Царь на миг замолчал, ведь аргументы были слишком весомыми. Однако ему претило то, что Мардук остался на Земле самодержцем, и что анкийцы, спустя тысячи лет, почитают именно его. А люди и вовсе создали себе призрачные образы богов.
— Так называемая демократия и гуманность, которую посеял Мардук, позволяет людям думать, что они имеют право выбора, — снова оппонировал Энлиль логике супруги. — Это чудовищная ошибка, ведь люди были созданы, чтобы служить нам, чтобы боготворить нас. А теперь повсюду вспыхивают восстания из-за так называемой свободы воли. Они считают, что Земля принадлежит им, но мы все знаем, что это не так. Наше долгое отсутствие извратило умы людей и людей с нибируанскими корнями, — называл Энлиль анкийцев по старинке; ему претило, что раса названа одним из множества имен Мардука. — И для них существует только он, Мардук, а мы — всего лишь захватчики.
— Совет собрался в главном зале магистрата, — донесся голос глашатая из-за двери, и царская семья прекратила разговор.
Совет, что, на неудачу, находился в полном составе на Земле из-за бракосочетания Нинурты и Инанны, мог принять какое угодно решение касательно судьбы Мардука, если Ребекка будет просить его освобождения. Но была одна маленькая загвоздка — примут ли к рассмотрению прошение такого уровня от анкийки, коей Ребекку считали нибируанцы? Среди ярых защитников Мардука, конечно же, будут и Энки, и Дамкина, а также, несомненно, и их младший сын Нингишзиду, который всегда заглядывал в рот старшему брату, даже невзирая на убийство Думузи. Эта гнилая, по мнению Энлиля, ветвь царской семьи всегда ему благоволила. Мардук за четыре тысячи лет сделал то, о чем только мог мечтать его отец — он дал людям знания, которых они не были достойны, на которые они попросту не имели никаких прав.
Покидая покои Нинурты, каждый из членов царской семьи остался при своем мнении, но также каждый вдруг осознал, что сегодняшнее происшествие может стать яблоком раздора между нибируанцами, ведь Ребекка и впрямь может осмелиться попросить наивысшую награду за спасение наследного принца.
Когда они вошли в зал, все уже собрались и, встречая их, стояли, склонив головы в почтении, как и главная героиня сегодняшнего собрания — Ребекка, чьи глаза были красны от бесконечных слез. Со свадьбы прошло около трех дней, а она, потерявшая друга, все еще была безутешна и, казалось, вовсе не интересовалась происходящим вокруг. Её фигура, напротив, вызывала много заинтересованных взглядов членов королевского совета, состоявших из детей и внуков Ану, который редко появлялся на публике, давно отойдя от дел, однако по стечению обстоятельств, сегодня занимал кресло по правую руку от царя. Он выглядел едва ли старше сына, разве что его волосы были совсем седы, а возраста придавала длинная борода, словно Ану, в отличие от других нибируанцев, вовсе не пытался скрывать свои года, предпочитая образ мудреца и старца.