В осенне-зимнее время в некоторых селах создавались сельскохозяйственные кружки, в которых молодежь знакомилась с азами сельскохозяйственной науки.
Нэп, как отмечалось, охладил отношение к комсомолу известной части молодежи. Разлагающее влияние на нее оказывала разгульная обстановка, царившая во многих кабаре, барах и им подобных заведениях. Молодой рабочий, отчаявшийся разобраться в сути событий, мог махнуть рукой на занятия в политшколе и пойти в пивную или кабаре, где гремела «высокая» музыка и неслись с эстрады бойкие куплеты нэпманского пошиба. Что, кроме упадочничества, могли породить в душе молодого человека популярные в то время песни «Папироска моя, что не курится», «Беспризорная» или «Ну-ка, Трошка», в припеве которой были слова:
Тем не менее комсомол продолжал оставаться действенной массовой организацией, насчитывавшей в своих рядах в 1925 г. 1,5 млн. человек. Однако политико-массовая работа комсомола в городе и деревне оставляла желать лучшего.
На меланжевом заводе в Иваново-Вознесенске молодая ткачиха Вера Гольцева поставила рекорд, работая на 72 станках, но в 11-тысячном коллективе молодых рабочих не имелось своего клуба. А если где они и были, то польза от них была ничтожно мала. Досугом молодых рабочих никто всерьез не занимался, иногда им преподносили никчемные и вздорные лекции. В том же городе была создана Всемирная организация ерундистов. Ее лозунг: «Все в жизни – ерунда», «Ерундизм – вот смысл жизни».
В такие пустозвонные клубы и калачом не заманишь молодежь. «Скучно в ваших клубах, – говорили молодые люди, – мало самодеятельности. Когда я хочу петь, мне говорят: «Молчи». Когда хочется молча посидеть, мне говорят: «Пой обязательно, все должны петь».
Но и там, где клубы работали, они нередко были охвачены «танцевальной горячкой». В обычную программу «танцулек» включались новые танцы под странными названиями («Дирижабль», «Бежанка», «Ривочка» и др.), представляющие собой нечто вроде тустепа с подчеркнуто эротическим моментом. В одной информации, поступившей из Красноярска в 1923 г., говорилось о поведении молодежи в клубах:
«Большинство ударились в танцульки, постановку никому не нужных пьес и забыли про клубную работу. Факт печальный, но факт».
«Лекции побеждены танцульками», – с горечью признавались руководители комсомольских ячеек.
Было немало и хороших примеров комсомольской деятельности. Например, комсомольцы Кузбасса проводили большую работу в клубах, библиотеках, избах-читальнях, красных уголках (лекции, беседы и т. п.). Они, как правило, были руководителями этих очагов культуры. Так, в Щеловском уезде в 1924 г. 47 изб-читален из 60 возглавляли комсомольцы, стремившиеся увлечь молодежь интересными и полезными инициативами.
Нередко хорошие начинания сельской молодежи терпели неудачи. Рабфаковец П. Кондаков, побывав на летних каникулах в 1925 г. в селе Корляки Юкшумской волости Яранского уезда Вятской губернии, написал в «Крестьянскую газету» своеобразный отчет о своем пребывании под названием «Что я увидел и услышал в деревне». «В целях борьбы с темнотой и ее друзьями – пьянством и хулиганством и другими недостатками… из молодежи при содействии ячеек организуют избы-читальни и при них культурно-просветительские кружки. Работе кружков всеми способами мешают кулаки и с заплесневелым умом старики. Они действуют на родителей, а последние – на детей. «Распустим детей в коммунисты: добрые-то люди идут в Храм Божий, а ваши сукины дети антихристу служат, на Христов день спектакли устраивают! Хорошему делу учатся! Хе-хе-хе!..» Таким образом, организовавшийся у нас культурно-просветительский кружок очень скоро развалился».
В работе первичных комсомольских ячеек встречалось немало «ошибок и перегибов», вызванных повышенной «революционной» и политической незрелостью молодежи. Комсомольские ячейки нередко обвиняли членов комсомола в «мещанстве» на том основании, что девушки носят косы, кольца, танцуют фокстрот, «целуются».
В Облимовской ячейке Шахтинского района Донбасса комсомолец и комсомолка понравились друг другу. Они вместе работали, часто встречались, спорили. И облимовские комсомольские «вожди» нашли в этом нарушение «комсомольской этики». В один прекрасный день комсомолка была вызвана на бюро, где за столом сидело 8 активистов.
– Давно ли ты с ним? Любишь ли ты его? Имела ли с кем-нибудь половые сношения до него? – градом вопросов засыпали девушку ретивые «судьи».
Кое-где встречались «крайности» противоположного характера. Как отмечал Н.И. Бухарин на XIV съезде РКП(б), наряду с распространением пьянства в некоторых регионах страны появлялись и полухулиганские кружки – «Долой невинность», «Долой стыд».
В 1925 г. издательство «Московский рабочий» выпустило брошюру под названием «О чем шепчет деревня». Ее автор в сатирической форме воссоздает яркие картины деревенского быта в условиях нэпа. В деревне Гагаркино, насчитывающей 150 дворов, проводится крестьянское собрание с участием молодежи. Один «деревенский оратор» держит горячую речь: «Товарищи, рабочие завоевали Советскую власть, рабочие протянули руку крестьянам и сказали:
– Братья-крестьяне, вот вам наша рабочая рука, и нэпская там Антанта пусть не артачится.
Мы протягиваем крестьянскую руку рабочим, но ее норовят отрубить. Что ж говорить о братстве да о коммуне?».
Успокаивая собравшихся, председатель собрания объявил: «Тише, тише, граждане. Собрание закрыто!» Негативные моменты, порожденные нэпом, создавали немалые трудности в деле политического и трудового воспитания молодежи.
Неправильную линию занимал комсомол в отношении религии и церкви. Исходя из известного марксистского тезиса «Религия – опиум народа», комсомольская печать объявляла церковь «врагом с крестом и молитвой» и призывала в условиях классовой борьбы за молодежь «обнажать лицо врага». В местной и даже центральной печати появились публикации, прославлявшие крайнюю нетерпимость к религии и церкви. Журнал «Безбожник» (Вятская губерния, 1925 г.), ратуя «за хорошую счастливую жизнь русских и вотяков», наставлял читателей: «Мы живем и впредь желаем жить так: в Бога не верить, кресты не носить, икон не признавать, праздники религиозные не исполнять и религию никакую не иметь…» Журнал категорически требует «жить по инструкции и по уставу».
Молодые люди сталкивались с проблемой отношения к религии и в связи с созданием семьи. В решении столь важного для юношества брачно-семейного вопроса дело нередко доходило до конфликтов. В редакцию журнала «Смена» поступали заметки юнрабкоров примерно такого содержания: «В коллективе при заводе «Полиграф» комсомолец Степан Григорьев отличился: зная, что комсомол ведет борьбу с религиозным дурманом, женился церковным браком. За такую любовь возьми, «Смена», этих набожных комсомольцев за жабры».
Сказывалась и новизна задачи, и отсутствие опыта, и неподготовленность кадров. Часто молодым воинствующим атеистам не хватало аргументов в спорах со своими оппонентами. Об одном из диспутов на тему «Есть ли бог и кому он нужен?» вспоминает комсомолец 20-х гг. И.В. Лебединец: «Меня, что называется, приперли к стенке, так как на ряд вопросов я не смог ответить. Кое-кто стал злорадствовать. И вдруг невдалеке прогремел гром, окна хаты осветились молнией. Все замолчали, многие стали креститься. Потом гром усилился, зазвенели стекла. Тогда я поднял голову и крикнул: «Граждане! Если бог есть, пусть он меня, безбожника, сразит молнией!.. Мои слова вызвали панику. Все бросились бежать кто куда. А я продолжал стоять невредимо».
Религиозному мировоззрению следует противопоставить силу знания, науку, культуру, что нередко недооценивали идеологи комсомола.
Журнал «Комсомольская молодежь» писал в мае 1933 г.: «Ленинский комсомол под руководством партии обязан разоблачать всю контрреволюционность, все то ханжество и юродство, которые несут к нам в жизнь барышники духа, сектантские «братцы» и церковные вожаки».
Грубые выпады против религии и церкви были тем более нетерпимы, что среди молодежи было немало верующих. На вопрос об отношении к религии они обычно отвечали: «Религию и божье слово считаю правильным и поддерживаю таковые». Известный идеолог партии Ем. Ярославский в своих пропагандистских статьях предостерегал относительно того, что «с религией можно сладить в течение короткого времени – стоит только несколько хороших лекций прочитать, хорошенько обругать бога, нарисовать его поотвратительней – и все будет хорошо. Нет, задача эта самая труднейшая».
По мнению Ярославского, антирелигиозная пропаганда должна быть грамотной, выдержанной, систематической и убедительной. Он рекомендует использовать естественнонаучный материал, а также организацию антирелигиозных диспутов, научную и художественную литературу и т. п. в целях формирования у молодежи научного мировоззрения.
Так называемое комчванство коснулось также таких видных литераторов, как Д. Бедный. Когда он заявил, что у нас имеются свои «пролетарские писатели, пусть не первого ранга, пусть три сопливеньких, но свои», газета «Правда» дала ему резкую, но справедливую отповедь. «В теперешних условиях, – говорилось в статье «От редакции», – «пролетарская гордость», выражающаяся в формуле «три сопливеньких, но свои», и все остальные подводятся под «белогвардейцев», удивительно напоминает «комчванство», против которого так беспощадно выступал тов. Ленин. Мы настолько выросли, что, право, пора бы уж научиться вытирать сопли».
Ошибочную позицию в оценке творчества С.Есенина занимал Н.И. Бухарин, оскорбительно называя его «идеологом кулачества». В «Злых заметках» он призывал: «По есенинщине нужно дать хороший залп». А другие сторонники борьбы с есенинщиной добавляли: «Если мы такого хорошего залпа не дадим, мы никогда не разделаемся с есенинщиной».
Все эти трудности и упущения работы с молодежью использовали ее противники. Они со всех крыш надрывно кричали о перерождении комсомола, утрате им авангардной роли среди советской молодежи.
В ряде случаев дискуссии молодежи приобретали антисоветский характер. В докладе ОГПУ за 1925 г. подчеркивалось, что против студенческих контрреволюционных организаций в Москве, Ленинграде, Ростове, Крыму, на Украине и в других местах прошла 31 массовая операция: «Оперативным путем были накрыты «Ассоциация студентов-анархистов подполья», «Студенческое бюро», «Аргонавты» – подпольный кружок симферопольских литераторов-студентов с мистическим уклоном». Особое внимание обращалось на ликвидацию в Киеве группировки студентов, поставивших своей целью совершение ряда террористических актов против ответственных работников – на комсомольских собраниях, в учреждениях и т. д. Группа имела программу эсеро-кадетского духа, сумбурную, но смелую и решительную… Называли они себя «Киевская организация единства». Отмечая «результативность» своей «профилактической» работы, авторы доклада явно преувеличивали угрозу со стороны контрреволюционных элементов среди советской молодежи тех лет.
Борьба с антипартийной оппозицией с новой силой развернулась в канун XIV съезда ВКП(б), взявшего курс на индустриализацию страны. В те памятные и тревожные годы на всю страну прозвучал призыв партии: «Мы отстали от передовых стран на 50 – 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Против решений XIV съезда в Ленинграде выступил Г. Зиновьев, которому удалось привлечь на свою сторону известную часть молодежи.
На фабриках и заводах города отчетливо выявилась пропасть между рабочей молодежью и верхушкой ленинградского комсомола, отказавшейся принять решения XIV съезда партии. В эти дни в Ленинград прибыла делегация ЦК ВКП(б) в составе М.И. Калинина, К.Е. Ворошилова, С.М. Кирова, Г.К. Орджоникидзе и др. С их помощью была развернута широкая разъяснительная кампания, и результаты не замедлили сказаться: юноши и девушки многих крупных предприятий города стали заявлять о своей полной поддержке политики ЦК ВКП(б).
4 марта 1926 г. XII губернская конференция Ленинградской организации РКСМ закрепила в своих решениях мнение большинства рабочей молодежи города, заверив ЦК ВКП(б), что подрастающее поколение города будет неуклонно идти под руководством Коммунистической партии к победе социализма.
Дискуссии о перспективах развития страны всколыхнули студенческую молодежь МГУ. Последнее дискуссионное собрание состоялось в конце октября 1927 г. в Коммунистической (б. Богословской) аудитории университета. В качестве официального докладчика ЦК был Е. Ярославский. Оппонентом его был член ЦК X. Раковский.
Собрание началось бурно, докладчика все время прерывали гневными и оскорбительными репликами: «Могильщик революции!», «Цербер!», «Предатель!» и т. д. Шум в зале нарастал, и уже через 15–20 минут слова докладчика захлестнул хаос. Все попытки президиума водворить порядок были бесплодны, и Ярославский вынужден был сесть.
Выступавший затем Раковский был встречен бешеными аплодисментами оппозиционеров и беспорядочными криками сталинистов. Громовым басом он заглушил выкрики и с большим подъемом говорил около получаса. Речь его произвела сильное впечатление. С криками «Ура!» все как один поднялись со своих мест оппозиционеры.
– Да здравствует ленинская гвардия! Да здравствуют несгибаемые революционеры! – затем оппозиционеры, распевая «Интернационал», понесли Раковского на руках на Моховую к автомашине.
Когда процессия, проходя коридором, спускалась по лестнице, ректор университета А.Я. Вышинский, неуважаемый профессорами и студентами, выскочил в коридор и, глубоко засунув пальцы в рот, стал пронзительно свистеть. Стоявшие рядом студенты избили его.
В день 10-й годовщины Октябрьской революции 7 ноября 1927 г. в 8 часов утра тысячи студентов заполнили двор старого здания Московского университета на Моховой улице.
Когда сторонники Сталина стали строиться в колонну, оппозиционеры развернули транспаранты с надписью «Выполним завещание Ленина!», «Против травли оппозиции!». Они прошли по улице Грановского, надеясь обойти Манеж и проникнуть на Красную площадь, но, достигнув Моховой, демонстранты увидели заграждение.
На третий день после демонстрации, 10 ноября 1927 г., на заседание партбюро были вызваны 25 наиболее активных студентов-оппозиционеров, участвовавших в контрдемонстрации. «За антипартийную фракционную деятельность и участие в антисоветской демонстрации… – говорилось в решении, – из рядов ВКП(б) исключить».
Комсомол духовно закалялся и мужал в борьбе с идеологическими противниками, хозяйственной разрухой, преодолевая собственные недостатки и упущения.
К концу восстановительного периода комсомольские ячейки выросли количественно, окрепли организационно. В двух Московских, Ленинградском, Уральском и Томском университетах комсомольские ячейки объединяли около трети студентов. В крупных вузовских центрах студенты вузов и техникумов составляли до 8 – 10 % численности городских организаций Союза молодежи. «Вузы приковали к себе всеобщее внимание, – отмечал журнал «Красное студенчество». – А партийная и комсомольская работа в них вызывает сейчас несравненно больший интерес».
Для обеспечения вузов преподавателями по общественным дисциплинам ЦК партии принял экстренные меры. Большой группе партийных и государственных работников, имеющих опыт научной и педагогической работы, поручалось ведение курсов в вузах. В нее вошли: В.В. Адоратский (курс философии), А.С. Бубнов и В.И. Невский (курс истории РКП(б), М.Н. Покровский (курс по истории России), В.П. Волгин (курс истории социалистических учений), И.И. Скворцов-Степанов (курс по теории капитализма), А.В. Луначарский (курс по истории культуры), Ф.Я. Кон (курс политэкономии) и др. Их благородная деятельность и сегодня вызывает искреннее восхищение.